После этого краткого примечания, которое мы считали необходимым сделать, переходим к толкованию самого правила.

Поводом к изданию этого правила так же, как и двух предыдущих, послужил мелетианский раскол. Из толкований этих двух последних правил мы уже видели, в чем состоял этот раскол, виновником которого был Мелетий, распространявший свою власть на не принадлежавшие ему церковные области и позволявший себе нарушать права александрийского епископа, поставляя в подвластной ему церковной области епископов, которых (т. е. незаконно поставленных Мелетием) во время созыва Никейского Собора было двадцать девять [399]. Осудив Мелетия, Собор должен был воспрепятствовать законом повторению подобного рода дел и позаботиться в особенности об охранении прав александрийского епископа в его области, точно так же, как и прав других первенствующих епископов в подчиненных им церковных областях.

Каковы же были права александрийского епископа во время созыва Никейского Собора? То не были права обычного митрополита в том смысле, в котором говорит 4-е правило этого собора, т. е. права митрополита одной определенной области (επαρχία, provincia), но права александрийского епископа простирались на три области, а именно, как сказано в правиле, на Египет, Ливию и Пентаполь, из которых каждая в свою очередь имела своего митрополита с подчиненными ему епископами [400]. Эти права александрийского епископа и вообще александрийской церкви правило выражает как привилегии (τα πρεσβεια, privilegia) этой церкви, следовательно, александрийский епископ принадлежал к числу привилегированных епископов, бывших во время Никейского Собора и названных впоследствии патриархами. Вообще трудно определить с полною точностью, в чем состояли тогда привилегии александрийского епископа, так как по поводу этого высказывались самые противоположные мнения, но главным образом два: по одному — в этом правиле говорится об обычных правах митрополита, по другому — о правах патриарха [401]. Первого мнения, между прочим, держится и Беверегий в своих примечаниях к этому правилу [402]. При всем уважении к Беверегию, которым, как легко видеть, мы много пользуемся при толковании правил, мы не можем, тем не менее, в этом случае разделять его мнения, по причине, которую сейчас выясним. Другого мнения, на, основании Валезия [403], придерживается, между прочим, Гефеле [404]. То же доказывает и Вальсамон в толковании данного правила [405]. Мы разделяем последнее мнение, конечно не в том, что Никейский Собор устанавливает этим правилом патриаршее достоинство в церкви, а в том, что он признает и санкционирует особые, большие права митрополитов в известных первенствующих церквях, причем эти митрополиты имели под своей юрисдикцией не только определенное число подчиненных им епископов, но и определенное число обычных митрополитов с подчиненными им в свою очередь епископами.

В правиле сказано, что александрийский епископ мог свободно пользоваться всеми своими правами в Египте (восточном), Ливии и Пентаполе. Эти три провинции, к которым Афанасий Великий присоединяет еще и Фиваиду (верхний Египет) [406], составляли в широком смысле слова большую политическую область (διοίκησις, dioecesis) Египта, которая подчинялась praefecto Orientis и главным центром которой была Александрия. Следовательно, границы, до которых александрийский епископ мог простирать свою власть, были те же, что и границы, обозначающие Великую политическую область (dioecesis) Египта. Эта область состояла в свою очередь, как уже было сказано, из четырех политических провинций, из которых каждая составляла свою особую церковную область, в главном городе которой находился свой первый областной епископ или митрополит. А что действительно в каждом из этих главных провинциальных городов был свой особый митрополит, т. е. что каждая из упомянутых провинций: Египет (восточный), Ливия, Пентаполь и Фиваида составляли особую (обычную) митрополичью область со своим митрополитом и подчиненными ему епископами, об этом нам свидетельствуют, между прочим, упоминаемые историей имена бывших там митрополитов. Прежде всего, свидетельствует нам об этом имя того же Мелетия Никопольского, который и вызвал данное Никейское правило и который, как известно, был митрополитом в Фиваиде [407]; далее свидетельствует о том же имя Сидерия, относительно которого Афанасий Великий говорит, что он его поставил митрополитом Птолемаиды в Пентаполе [408]. Этих свидетельств, между прочим [409], достаточно для подтверждения всего вышесказанного, а именно, что в каждой из упомянутых четырех провинций были свои митрополиты, находившиеся все, по определению этого собора, вместе с подчиненными им епископами, в зависимости от высшего митрополита или, как просто говорит данное правило, от епископа александрийского. Эту зависимость упомянутых митрополитов от александрийского епископа можно определить лишь в том случае, когда будут приняты во внимание все исторические условия того времени, причем необходимо иметь в виду и 4-е правило этого собора, стоящее в неразрывной связи с данным (6) правилом. Поэтому означенная зависимость может быть в главном выражена таким образом: в названных митрополичьих областях, подчиненных александрийскому епископу, должны строго охраняться права подлежащего митрополита каждой из этих областей, так что никто не может сделаться епископом в одной из таких областей, если не будет с соизволения подлежащего митрополита канонически избран областным собором. Александрийскому же епископу, как митрополиту первенствующей церкви, принадлежит право верховного утверждения этого избрания, и без этого утверждения не может быть поставлен ни один епископ в границах его области (восточного и верхнего Египта, Ливии и Пентаполя). Но и александрийский епископ, в виду канонически утвержденных прав обычных митрополитов, в свою очередь не может никого поставить епископом, не узнав предварительно об этом мнения того митрополита, под юрисдикцией которого новому епископу придется действовать. Кроме этого права верховного утверждения каждого избрания епархиальных епископов, александрийскому епископу принадлежало право рукоположения самих митрополитов для подвластных ему митрополичьих областей [410]. Вот что Никейский Собор утвердил как за александрийским епископом, так и за епископами других первенствующих церквей, упоминаемых в этом правиле. На последующих вселенских соборах, особенно на IV Вселенском Соборе, все это было точно и подробно нормировано, как это мы увидим из толкований правил этих соборов.

Установив в означенных областях права александрийского епископа, правило говорит, что права эти должны иметь полную силу, потому что по обычаю (σόνηθές εστίν, consuetum est, gewohnheitsmässig zusteht), то же принадлежит римскому епископу, т. е. точно такое же отношение существует между римским епископом и подчиненными ему церковными областями. Каковы же были эти церковные области, стоявшие к римскому епископу в том же отношении, как Египет, Ливия и Пентаполь по отношению к александрийскому? И по этому вопросу между западными канонистами существует большой спор, в котором православному канонисту весьма трудно разобраться. Руфин, епископ и западный историк IV века, живший в Риме, приводит данное Никейское правило в своей «Церковной истории» следующим образом: Et ut apud Alexandriam et in urbe Roma vetusta consuetudo servetur, ut vel ille Aegypti, vel hic suburbicariarum ecclesiarum sollicitudinem gerat [411]. Так как гражданско-политическому делению государства соответствовало деление церковное, то, сообразно с этим, suburbicariae ecclesiae были в тех провинциях, которые в первой половине IV века были suburbicariae Риму и зависели от praefectus urbis. Но некоторым из новейших западных канонистов такое пространство показалось слишком малым, поэтому они утверждают, что римскому епископу были подчинены не те провинции, которые зависели от praefectus urbis, но те, которые зависели от vicarius urbis, а таковыми были: Campania, Hetruria et Umbria, Picenum suburbicarium, Sicilia, Apulia et Calabria, Lucania et Brutia, Samnium, Sardinia, Corsica, Valeria, всего десять провинций [412], или, другими словами, южная Италия и острова: Сицилия, Корсика и Сардиния [413]. Вальсамон в толковании этого правила говорит, что Никейский Собор признал за римским епископом власть над западными областями (ο επίσκοπος της 'Ρώμης προέχει των έσπερίων επαρχιών, romanus episcopus praeest occidentalibus provinciis) [414]. Нам кажется, что эти слова Вальсамона являются подтверждением мнения тех, которые считают, что римскому епископу во время Никейского Собора подчинялись все провинции, находившиеся в зависимости от vicarius urbis, а следовательно ему подчинялись и все митрополиты данных провинций.

Говоря о первенствующих церквях александрийской и римской, правило прибавляет, что точно такие же (ομοίως, similiter) преимущества должны признаваться за антиохийскою церковью и за церквями других означенных областей. Как велика была область, подчиненная епископу антиохийский церкви, из правила не видно, но по аналогии с тем, что определено правилом для области александрийского епископа, нужно предположить, что область, подчиненная антиохийскому епископу, совпадала с границами политической области Востока (dioecesis Orientis), главным городом которой была Антиохия и которая, подобно области Египта, зависела от praefectus Orientis. В состав этой области входили: Palaestina, Syria, Phoenicia, Arabia, Cilicia, Isauria, Mesopotamia, Osroena, Euphratensis et Cypria [415]. Были ли во всех этих провинциях свои митрополиты, зависевшие от антиохийского епископа, мы не знаем; но о том, что в Палестине находилась особая митрополия с главным городом Кесарией, свидетельствует Иероним, указывающийу что кесарийский митрополит по 6-му правилу Никейского Собора был в зависимости от главного антиохийского митрополита [416].

Какие же были еще эти другие церкви, которых привилегии должны охраняться (τα πρεσβεία σώζεσθαι), как говорит данное правило? Продолжая придерживаться того, что во время Никейского Собора границы церковных областей определялись политическими границами, и при этом имея в виду то, что относительно востока говорит нам 2-е правило II Вселенского Собора, а относительно запада — то, что нам говорят соответствующие исторические свидетельства, — можно с полной уверенностью сказать, что таких привилегированных церквей было пять: три на востоке и две на западе, а именно в областях — проконсульской Азии, Понта, Фракии, Италии и проконсульской Африки. Первые три области в политическом отношении зависели от praefectus Orientis, как и области Египта и Антиохии, четвертая зависела от praefectus Italiae и составляла особый vicariatus Italiae наряду с vicariatus Romae, о котором мы уже говорили. Пятая область была с самостоятельным проконсульским управлением. Проконсульская Азия составляла особую провинцию с главным городом Ефесом, и в этом же городе находилась резиденция главного митрополита азиатской области. Понт состоял из шести провинций с главным городом Кесарией Каппадокийской, где была и резиденция главного областного митрополита. В этой же области (Понта), в главном городе Вифинии — Никее также был митрополит, но имевший лишь титул, без обычных митрополичьих прав. Фракия состояла из пяти провинций с главным городом Ираклией ('Ηράκλεια, Heraclea) и своим особым митрополитом. Италия, состоявшая из семи провинций (Liguria, Aemilia, Flaminia seu Picenum annonarium, Venetia, Alpes Cottiae et utraque Rhetia) с главным городом Миланом (Mediolanum) представляла особый vicariatus, находившийся в зависимости от praefectus Italiae [417]. Наконец проконсульская Африка была разделена на четыре области (Africa propria, Numidia, Mauritania Caesarensis et Mauritania Sitifensis) с главным городом Карфагеном. Карфагенский митрополит был примасом для всей проконсульской Африки (primas universae Africae); кроме этого был еще один митрополит, местопребывание которого было непостоянно, так как этим митрополитом бывал всегда старейший из епископов, поэтому и митрополичья резиденция бывала в том городе, где находился старший по летам епископ [418].

Эти митрополиты (Ефеса, Кесарии каппадокийской, Ираклии, Милана и Карфагена) во время Никейского собора были вполне самостоятельны, независимы и пользовались теми же правами и преимуществами, что и епископы римский, александрийский и антиохийский.

Утвердив таким образом права первенствующих церквей, отцы Никейского Собора, чтобы окончательно воспрепятствовать беспорядкам, вызванным Мелетием, благодаря его самовольному поставлению епископов, возобновляют данным своим правилом то, что уже в главных чертах было изложено в четвертом правиле, повелевая, чтобы эти предписания соблюдались безусловно каждым без исключения и были у всех как бы перед глазами (καθόλου δε πρόδηλον εκείνο). Именно, епископом может стать только тот, кто канонически избран надлежащим епископским собором, с соизволения подлежащего митрополита, не взирая на то, находится ли его кафедра в одной из первенствующих церквей, о которых идет речь в правиле, или в обычной, т. е. без особых привилегий. А относительно того, кто станет епископом без ведома и соизволения подлежащего митрополита, правило предписывает считать поставление такового недействительным (τον τοιούτον… μη δειν είναι έπίσκοπον). Предвидя же тот случай, что избрание не будет единогласным и на епископском соборе два или три, в силу своей склонности к любопрению (φιλονεικίαν), будут противиться избранию, правило повелевает в таких случаях, не обращая внимания на противящихся, решать избрание большинством голосов, но, конечно, если все исполнено в каноническом порядке.

Правило 7

Понеже утвердися обыкновение, и древнее предание, чтобы чтити епископа, пребывающаго в Елии [419]: то да имеет он последование чести, с сохранением достоинства, присвоеннаго митрополии.

(Ап. 34; II Всел. 2; IV Всел. 12; Трул. 36; Антиох. 19).

Многие обстоятельства, большею частью политического характера, были причиной того, что старейшая из церквей и мать остальных церквей, церковь иерусалимская, не заняла в самом начале того места в иерархии, какое ей по ее значению должно бы было принадлежать. В апостольский век иерусалимская церковь была митрополией для всех церквей в Иудее, Самарии и Галилее. Но уже через 70 лет после Рождества Христова, когда, после разрушения Иерусалима, христиане принуждены были удалиться в греческий городок Пелу, иерусалимская церковь также утратила то значение, которым до того времени пользовалась. Впоследствии, когда император Адриан (117-138) основал на развалинах Иерусалима новый небольшой городок Элию (Aaelia capitolina), в нем образовалась новая, имевшая своего епископа, церковная община из христиан, обращенных из язычества. Этот епископ, хотя и имел свою резиденцию на месте прежнего Иерусалима, однако в иерархическом отношении не занимал того положения, какое принадлежало некогда иерусалимскому епископу, но был подчинен епископу Кесарии, которая, после разрушения Иерусалима, сделалась главным городом первой Палестины (Palestina prima), вследствие чего и епископ кесарийский пользовался значением и властью областного митрополита первой Палестины, которой подчинялся и Иерусалим (Элия) [420]. Таково было иерархическое положение иерусалимского епископа во время Никейского Собора. Этот собор, установив своим 6-м правилом иерархические отношения для упомянутых в нем первенствующих церквей, присоединил к ним и епископа иерусалимской церкви, как епископа города, освященного жизнью и смертью Основателя церкви. В начале этого правила собор говорит, что утвердился обычай и древнее предание (συνήθεια κεκράτηκε και παράδοσις αρχαία) воздавать всегда особое уважение епископу святого града, вследствие чего, желая сохранить это уважение и на будущие времена, собор предписывает законом епископу иерусалимскому пользоваться принадлежащей ему честью и тем, что связано с этой честью (την άκολουθίαν της τιμής) среди прочих епископов данной областной церкви, т. е. признает за иерусалимским епископом первенство чести среди всех остальных областных епископов. Но так как в то время Элия, или Иерусалим, еще занимал в политическом отношении второстепенное положение, а первым областным городом была Кесария, и так как церковно-областное управление должно было сосредоточиваться там же, где и государственное, то собор и не предоставляет иерусалимскому епископу власти митрополита, но эту власть сохраняет по-прежнему за епископом кесарийским. Впрочем, такие отношения между епископами иерусалимским и кесарийским продолжались сравнительно недолго, и уже на III Вселенском Соборе эти отношения были установлены иначе, а на IV Вселенском Соборе права иерусалимского епископа были уравнены с правами остальных первопрестольных патриархов, причем иерусалимский занял среди них почетное место. С тех пор иерусалимскому патриарху принадлежит право поставления митрополитов Кесарии, Скифополя и Петры, а также и епископов в трех палестинских провинциях. Кесария осталась и в дальнейшем митрополией (по крайней мере, по чести) Палестины первой, и кесарийский митрополит занимает в патриархате и до сего дня первое место после патриарха.

Правило 8

О именовавших некогда самих себе чистыми, но присоединяющихся к кафолической и апостольской церкви, благоугодно святому и великому собору, да, по возложении на них рук, пребывают они в клире. Прежде же всего надлежит им письменно исповедати, яко прилепятся и последовати будут определениям кафолическия и апостольския церкви, то есть, будут в общении церковном и с двоеженцами, и с падшими во время гонения, для которых и время покаяния уставлено, и срок прощения назначен. Надобно, чтобы они во всем последовали определениям кафолическия церкви. И так где, или в селах, или во градах, все, обретающиеся в клире, окажутся рукоположенными из них одних: да будут в том же чине. Если же там, где есть епископ кафолическия церкви, некоторые из них приступят к церкви: явно есть, яко епископ православныя церкви будет имети епископское достоинство; а именующийся епископом у так называемых чистых, пресвитерскую честь имети будет; разве заблагорассудит местный епископ, чтобы и тот участвовал в чести имени епископа. Если же то ему не угодно будет: то для видимаго сопричисления таковаго к клиру, изобретет для него место или хорепископа, или пресвитера: да не будет двух епископов во граде.

(Ап. 68; II Всел. 7; Трул. 95; VII Всел. 14; Анкир. 13; Неокес. 14; Антиох. 8, 10; Сердик. 6; Карф. 47, 57, 66, 69 и 99; Василия Вел. 1, 47, 89; Феофила Алекс. 12).

Кафарами (καθαροί, чистые) или новатианами назывались последователи Новата, пресвитера карфагенской церкви, и Новатиана, пресвитера римской церкви III века [421]. В чем состояли их заблуждения, говорит само правило, а именно: проникнутые духом чрезмерной строгости, они отрицали навсегда право вступления в церковь тем, которые отпадали во время гонения от христианской веры, сколько бы таковые после ни каялись; во вторых, они считали тяжким и непростительным грехом второй брак, вследствие чего, женившимся, после смерти первой жены, во второй раз, навсегда отказывали в св. причащении, как недостойным. Что именно в этом и состояло заблуждение новатиан, свидетельствуют между прочим Епифаний [422] и Августин [423]. Новатиане сами называли себя чистыми, а так звали их и православные, иронизируя (κατ' είρωνείαν), как говорит в толковании этого правила Вальсамон [424]. На основании всего сказанного относительно заблуждений новатиан, видно, что они не были еретиками, так как не погрешали в догматах православной веры, но погрешали исключительно против закона о любви к ближним и были, следовательно, только раскольниками [425]. Таковыми считал новатиан и Никейский Собор, точно так же, как их причислил к раскольникам и Василий Великий в своем 1-м правиле. Данным правилом Никейский Собор определяет прежде всего, как должны приниматься в православную церковь новатианские духовные лица, обратившиеся из раскола. Для этого правилом предписывается та же норма, о какой мы уже упоминали в толкованиях 47-го и 68-го Ап. правил, и к какой уже прибегали Никейские отцы по отношению к Мелетию Никопольскому, о чем нами было сказано в толковании 4-го правила этого собора; той же нормой руководствовались и Карфагенские отцы по отношению к донатистам (Карф. прав. 47, 57, 66, 69, 99).

Относительно принятия в клир новатианских духовных лиц правило особо предписывает, прежде всего, возложить на них руки (ώστε χειροθετουμένους, ut impositis eis manibus, по возложении на них рук). Аристин в своем толковании этого правила говорит, что это означает помазать их святым миром (τψ άγίω μύρψ χρισθήσονται) [426].

Нам кажется, что относительно смысла этих слов нужно держаться того толкования, какое было высказано в ближайшее к этому собору время, а именно на VII Вселенском Соборе. На первом заседании этого собора был поднят вопрос о принятии некоторых епископов, которые были прежде иконоборцами, но впоследствии, раскаявшись, ходатайствовали о принятии их в православную церковь. По поводу этого были пересмотрены разные правила и, между прочим, было прочитано и данное Никейское правило, причем, когда некоторые из присутствовавших на соборе спросили, как должно понимать слова ώστε χειροθετουμένους, председатель собора, константинопольский патриарх Тарасий, отвечал, что эти слова означают только благословение (εύλογία), а не рукоположение (χειροτονία) [427]. Принимая во внимание толкование Тарасия, смысл этих слов в данном Никейском правиле тот, что при переходе новатианских духовных лиц из раскола в церковь, подлежащий православный епископ или пресвитер должен возложить на их голову руки, как это бывает при таинстве покаяния, и прочитать в это время над ними определенную молитву, примиряющую их с церковью (примирительная молитва). Но этот обряд может совершиться только тогда, когда они, как говорит правило, письменно (έγγράφως, in scriptis) признают, что будут во всем строго придерживаться учения православной церкви и, следовательно, отрекаются от всех своих прежних заблуждений.

По отношению к новатианским духовным лицам, перешедшим в православную церковь, правило предписывает следующее: а) новатианские епископы и священники в тех местах, где нет священников и епископов православных, могут оставаться в сущем сане и свободно пользоваться той иерархической властью, которая связана с их саном, но, конечно, в том случае, если и все остальные низшие клирики и миряне перешли в православную церковь; б) если в каком-либо месте будет и православный епископ и епископ, обращенный из новатианства, то первый удерживает свое достоинство, а новатианский епископ должен пользоваться только пресвитерскою честью, кроме тех случаев, когда православный епископ найдет уместным оставить таковому честь его епископского титула; но без права иерархической власти; и в) если православный епископ не желает сохранить за новатианским епископом титула епископа, то он должен предоставить ему место хорепископа [428] или пресвитера, во-первых, для того, чтобы отрекшийся от раскола новатианский епископ мог фактически принадлежать к православному клиру и, во-вторых, чтобы в одном городе не было двух епископов.

Особенно важно в этом правиле последнее предписание, а именно, чтобы в одном городе не было двух епископов (ίνα μή έν τη πόλει δύο έπίσκοποι ώσιν, ne in civitate duo sint episcopi). Такое предписание основывается на том значении епископа для своей церкви, о котором мы говорили в толковании нескольких Ап. правил. Римский епископ Корнилий (251-253), по поводу того же новатианского раскола, когда пресвитер Новатиан (к которому в Риме присоединился и карфагенский пресвитер Новат) был поставлен раскольниками епископом, писал Киприану: Nec enim ignoramus unum Deum esse, unum Christum esse Dominum, quem confessi sumus, unum Spiritum sanctum, unum episcopum in catholica ecclesia esse debere [429]. Узнав о совершенной в Риме незаконной хиротонии над Новатианом, карфагенский епископ Киприан резко осуждает в одном из своих посланий такое деяние и приводит общий закон церкви: «когда в каком-либо месте поставлен епископ и поставление его признано всеми остальными епископами и народом, то ни под каким видом не должно поставлять другого епископа на то же место» [430]. Весьма легко может быть, что этот случай с Новатианом в Риме дал повод Никейским отцам при издании правила о новатианах (кафарах) напомнить, между прочим, и об этом основном законе, предписывающем, что в одном месте (а по нашей теперешней канонической терминологии — в одной епархии) может быть только один епископ с настоящей, правильной епископской юрисдикцией, а отнюдь не два.

Правило 9

Если некоторые без испытания произведены в пресвитеры, или хотя при испытании исповедали свои грехи, но, после их исповедания, противу правила подвиглись человеки, и возложили на них руки: таковых правило не допускает до священнослужения. Ибо кафолическая церковь непременно требует непорочности (1 Тим. 3:2).

(Ап. 25, 61; I Всел. 2, 10; Неокес. 9, 10; Двукр. 17; Феофила Алекс. 3, 5, 6; Василия Вел. 89).

Правило это говорит: во-первых, что нужно осведомиться о религиозно-нравственном поведении кандидата священства прежде, чем удостоить его рукоположения, и во-вторых — никто не должен быть рукоположен в том случае, если доказано, что он, вследствие религиозно-нравственного своего поведения, недостоин священства.

Очень важно предписание этого правила относительно того, что никто не может быть принят в клир, не подвергшись предварительно испытанию (έξέτασις, examinatio) со стороны надлежащих лиц. Василий Великий в своем послании к хорепископам (89-е пр.) называет это предписание древним: «Служители церкви, — говорит Василий — по древнему обычаю, утвердившемуся в Божьих церквях (ή πάλαι ταίς τού Θεού έκκλησίαις έμπολιτευομένη συνήθεια) принимались всегда по испытании со всею строгостью (μετά πάσης άκριβείας δοκιμάζουσα παρεδέχετο, omni diligentia probatos admittebat), причем тщательно исследуемо было их поведение… Последнее исследовали (έξήταζον) пресвитеры и диаконы…, которые и доносили о том епископу, и только после этого данный кандидат принимался в ряды священства». Тертуллиан упоминает об испытанных и освидетельствованных (probati et testimonio adepti) пресвитерах, предстоящих в церкви [431]. Киприан советует при таких испытаниях поступать с особою осмотрительностью и соблюдать при этом наибольшую точность и строгость [432]. Между правилами IV Карфагенского Собора (398 г.) находим одно (1-е), предписывающее в отношении лица, готовящегося к рукоположению, чтобы оно обладало и знаниями богословскими, и христианскими добродетелями, и благоразумием и пр., а прежде всего, могло бы удостоверять правило веры простыми словами [433]. Иоанн Златоуст в своем сочинении о священстве считает испытание кандидатов в священный сан до их рукоположения важным и необходимым условием [434]. 0 подобных испытаниях говорит и 17-е правило Константинопольского Собора 861 года, предписывая подвергать им не только кандидата священства до его рукоположения в сан диакона, но и каждого диакона до рукоположения в пресвитеры и каждого пресвитера до его рукоположения в епископы. Из всего вышесказанного легко можно видеть, в чем заключается цель церковного законодательства при испытании кандидатов священства, а именно — в желании церкви удостовериться с точностью в том, что кандидат имеет все качества, требуемые от него правилами, и свободен от всех недостатков, препятствующих его вступлению в клир; другими словами, что он вполне достоин священнического сана.

В данном случае каноническая практика, основанная на предписаниях как божественного, так и церковного права, состоит в следующем: 1) лицо, желающее вступить в клир, должно предъявить свидетельство от подлежащего священника в том, что его поведение, как в религиозном, так и нравственном отношении вполне хорошее, и что по своим природным наклонностям оно соответствует требованиям для священнического служения. В силу этого, подлежащий священник наблюдает за поведением кандидата, и прежде, чем выдать ему упомянутое свидетельство, допрашивает его лично обо всем, в чем он должен ему выдать свидетельство. Такое свидетельство священник должен выдать по совести и предъявить его подлежащему епископу. 2) Когда настанет время решить вопрос, может ли этот кандидат быть удостоен рукоположения, тогда пресвитерский совет, находящийся при епископе, должен прежде всего рассмотреть свидетельство, выданное кандидату подлежащим священником, далее просмотреть свидетельство, предъявленное кандидатом относительно его научной подготовки и, наконец, разузнать, нет ли чего препятствующего вступлению кандидата в клир, есть ли у него в наличности все главные условия для принятия рукоположения, и обладает ли он всеми качествами, канонически прописанными для кандидата в священный сан, т. е. качествами физическими и духовными, качествами, касающимися доброго имени и свободного общественного положения. При этом приглашают лично самого кандидата для получения от него необходимых ответов и для того, чтобы он сам мог выразить свое горячее желание посвятить себя священству и, наконец, клятвенно засвидетельствовал бы свое верование и обещание строго исполнять то, что ему заповедано церковью [435]. 3) После такого испытания, прежде всего со стороны подлежащего священника, затем со стороны пресвитерского совета, кандидат подвергается тайной исповеди у особого духовника, выслушивающего его грехи и его покаяние и выдающего ему особую грамоту, которой удостоверяется, что он достоин священства [436]. Окончательное решение на основании первого и второго испытания зависит от подлежащего епископа (Феофила Алекс. 7-е пр.; Василия Вел. 89-е пр.), свидетельство же о третьем испытании на исповеди читается громко в церкви перед народом, непосредственно перед самым рукоположением.

Далее правило говорит о том, что не должно рукополагать лица, за которым известны и доказаны некоторые грехи (αμαρτήματα), и если бы таковое было рукоположено, то оно должно быть немедленно исключено из клира, относительно чего мы уже говорили в толковании 25-го и 61-го Ап. правил, которые и подразумеваются данным Никейским правилом под словом κανών.

Поводом к изданию этого правила послужило мнение относительно того, что не нужно исключать из клира лицо, уличенное в каком-либо тяжком грехе до рукоположения, потому что, как после крещения человек становится чистым от всех грехов своих, так и рукоположение изглаживает грехи, совершенные до принятия священства (η ιερωσύνη τά πρό τής ιερωσύνης αμαρτήματα απαλείφει); «но это не принято в правила», — говорит Вальсамон в своем толковании на данное правило [437].

Правило 10