Портреты русских деятелей в Эстонии

Базилевские: отец и сын

 

 

Драматические события 1917-1920 гг. в России, Октябрьская революция (историки, впрочем, ныне предпочитают говорить об октябрьском перевороте) и Гражданская война привели к значительным изменениям в составе русской общины в Эстонии. Она возросла численно, но, главное, в ней появилась большая, сильная, высокообразованная прослойка интеллигенции. Среди 16 – 18 тысяч русских эмигрантов, осевших в независимой Эстонской Республике, было много бежавших из Петрограда и его окрестностей представителей столичной культурной элиты – писателей, актеров, художников, музыкантов, ученых, инженеров, педагогов и пр. Интеллектуальный и образовательный уровень российского офицерства (оно составляло значительную часть здешней эмиграции) также был в целом весьма высок.

Среди тогдашних русских в молодой Эстонской Республике мы встречаем много удивительно ярких индивидуальностей, своеобразных человеческих типов, часто с экзотической биографией. Очень интересно было бы создать документальную книгу биографических очерков – как бы своеобразную галерею портретов «героев того времени».

О двух ярких личностях из рода Базилевских нам и хотелось бы рассказать.

Основным источником нашего рассказа послужили материалы архива одного из них – Ивана Викторовича Базилевского. Архив до недавнего времени хранился в Швеции и был практически недоступен исследователям. В настоящее время он находится в Тарту. Это заслуга хранителя архива, ныне уже покойного доцента-эмеритуса Тартуского университета Льва Михайловича Васильева (племянника Ивана Викторовича), ценные разыскания которого о роде Базилевских также использованы в нашей публикации.

Дворянский род Базилевских не относился к числу древних. Он ведет свое начало от Федора Ивановича Базилевского, протоиерея и позже благочинного в Стерлитамаке Оренбургской губернии, где было смешанное русско-татарско-башкирско-казахское население. Ф.И. Базилевский получил дворянство в 1835 г.[440] Он, по-видимому, был женат на татарке, дочери Шишака из рода здешней татарской знати, который вел свое начало от Золотой орды. Кстати, в облике Ивана Викторовича Базилевского, правнука Федора Ивановича, сохранились наследственные монголоидные черты: раскосые глаза, смуглый цвет кожи, щетинистые черные волосы.

Сын Федора Ивановича Иван Федорович Базилевский не пошел по стопам отца. Он стал золотопромышленником, составил себе значительное состояние, не бросая при этом казенной службы и завершив свою карьеру в чине действительного статского советника. И. Ф. Базилевский, кроме золотых приисков на Урале и в Сибири, был владельцем больших земельных угодий в разных губерниях. Некоторые из современников утверждали, что ему принадлежало примерно полмиллиона десятин земли. Всё это богатство И.Ф. Базилевский передал в наследство сыну – Виктору Ивановичу – представителю нового поколения российских предпринимателей.

Виктор Иванович Базилевский (15.VI 1840 – 9.III 1929) родился в Уфимской губернии, образование же получил в 1-ой Петербургской гимназии и в Петербургском университете.[441] Вслед за тем он отправился в Германию и Швейцарию для усовершенствования в геологии и в горном деле, много путешествовал по Европе. Возвратившись на родину, В. И. Базилевский стал помощником отца, заведовал золотыми приисками на Урале и в Сибири. Молодые, да и зрелые годы Виктора Ивановича прошли в разъездах по его многочисленным «латифундиям», в кипучей разносторонней деятельности. В отличие от отца он никогда не был на государственной службе, всегда оставался частным лицом.

После смерти отца Виктор Иванович стал одним из самых богатых людей Российской империи. Кроме уже упомянутых выше золотых приисков, В. И. Ба-зилевский имел угольные шахты на Сахалине, пароходы, поместья в Смоленской и Уфимской губерниях.[442] В 1880-х гг. В. И. Базилевский в Ямбургском уезде Петербургской губернии купил имение Великино, которое он более всего любил. Отсюда он отправлялся в деловые поездки по своим предприятиям, разбросанным по всей стране, здесь проживала его большая семья. Хозяин был знаменит своим «чадолюбием»: от двух браков у него было четырнадцать детей – восемь сыновей и шесть дочерей! Всем им он постарался дать хорошее образование.

«Образованный, талантливый, аристократ по рождению и родственным связям, сказочно богатый, ласкаемый вниманием высочайших особ», как характеризует его биограф, В. И. Базилевский очень отличался от привычного нам типа капиталиста-эксплуататора, для которого главное – деньги, обогащение. «Широкая, не знавшая границ благотворительность, мягкость и добродушие создали ему популярность, – продолжает биограф: – его любили во дворцах и барских хоромах, и он был желанным и дорогим гостем в бедной крестьянской избе».[443]

Современники отмечали, что В. И. Базилевский в Сибири постоянно оказывал поддержку ссыльно-поселенцам, особенно полякам, защищал их перед властями. К проживавшим в его владениях крестьянам он относился очень доброжелательно, строил для них школы, открывал разного рода просветительные учреждения, много помогал крестьянам, возводил дома погорельцам и проч.[444]

Интересен круг знакомых и друзей В. И. Базилевского. Он был другом выдающегося юриста и мемуариста, почетного члена Петербургской Академии Наук А. Ф. Кони, неоднократно гостил у него в имении. Тесная дружба связывала его и со знаменитым пианистом и композитором А. Г. Рубинштейном. Он увлекался игрой талантливейшего виолончелиста с мировой известностью А.В. Вержбиловича, который бывал частым его гостем. Виктор Иванович был душевно близок с великим русским художником И. Е. Репиным, с которым он переписывался до последних дней своей жизни. В. И. Базилевский был горячим почитателем таланта знаменитых русских актрис той поры М. Г. Савиной, В.Ф. Комиссаржевской и др., часто бывал на их спектаклях, принимал их у себя дома и вообще поддерживал с ними самые теплые отношения. Он был лично знаком с российскими императорами Александром II, которого очень уважал, и Александром III; неоднократно встречался также с крупнейшими государственными деятелями Российской империи, в частности с С. Ю. Витте. В круг хороших знакомых В. И. Базилевского входил и петербургский митрополит Исидор, человек редкого ума, один из виднейших деятелей православия XIX в.

В результате октябрьских событий 1917 года В. И. Базилевский лишился всего своего состояния. Некоторое время он жил с семьей в Великино, но в 1919 г., когда началось отступление белой Северо-западной армии из-под Петрограда, вынужден был вместе с сыном Александром эмигрировать в Эстонию. Он обосновался в Нарва-Йыэсуу у своего старого знакомого Василия Петровича Волкова. Жил Виктор Иванович здесь на более чем скромные средства, высылаемые ему родственниками и знакомыми дореволюционных лет. Тем не менее, он никогда не сетовал на свою судьбу, всегда был весел, бодр и общителен. Вплоть до дня своей кончины, почти девяностолетним старцем, он внимательно следил за политикой и литературой, выписывал русские и иностранные книги, журналы и газеты. В. И. Базилевский вел обширную переписку с родными и знакомыми, среди которых были сестра Николая II великая княгиня Ольга Александровна, принц К. П. Ольденбургский, И. Е. Репин и др.[445]

Особо следует отметить, что Виктор Иванович в 1920-е гг. в Нарва-Йыэсуу работал над своими воспоминаниями, а ему было, что вспомнить! «Он был живым свидетелем четырех ведшихся Россией войн, видел и знал четырех русских императоров, на его глазах совершались крупнейшие либеральные реформы царствования Александра II – отмена крепостного права, введение гласного суда, земских учреждений. Он видел кровавый закат жизни Александра II, перед ним прошли царствования императора Александра III и Николая II, неудачная русско-японская война, 1905-й год и революция 1917-18 гг.».[446]

К сожалению, рукопись мемуарных записок В. И. Базилевского вскоре после его смерти пропала. Друзья мемуариста позже отмечали, что Виктор Иванович в их кругу, при встречах любил обращаться к далекому прошлому, вспоминать о виденном и давно пережитом. Особенно часто он «говорил о своей случайной прикосновенности к тайне загадочного старца Федора Кузьмича, в тождестве которого с императором Александром I он не сомневался».[447]

На этой истории, вероятно, надо остановиться чуть подробнее.

Сразу же после смерти Александра I в народе получили широкое распространение слухи о том, что император не умер, он тайно покинул двор, вместо него был похоронен совсем другой человек. Затем эти слухи затихли, но вспыхнули с новой силой в конце 1840-х – в 1850-е гг. Теперь они были связаны с именем таинственного старца Федора Кузьмича, сосланного в Сибирь как бродяга и поселившегося в глуши близ Томска.[448] Молва о нем как мудром старце, ведущем святой образ жизни и всегда готовом дать совет людям, распространилась сначала в округе, а потом и по всей стране. Кто он такой, никто не знал, но знакомые с ним люди утверждали, что он похож на Александра I.

Старец был высокого роста с красивой благородной внешностью, широкоплечий, с голубыми глазами, с мягкими вьющимися волосами, с длинной бородой, с правильными чертами лица. Одевался он подчеркнуто просто, гардероб его был незатейлив, но, как вспоминали современники, «носовые платки имел он очень тонкие, чулки менял ежедневно, чистоту соблюдал чрезвычайную, как в своей одежде, так и в своей келье. Обстановка всех его келий была одна и та же: стол, лежанка, два-три стула (самого примитивного образца) и по стенам несколько картин или гравюр религиозного содержания».[449] Крайне неприхотлив был Федор Кузьмич и в еде. Он учил крестьянских детей грамоте, знакомил их со Священным писанием, с географией и историей. Взрослых старец увлекал беседами на разные темы, занимательными рассказами о событиях прошлого, в особенности об Отечественной войне 1812 года и о царствовании Александра I, вдаваясь часто в такие мелкие подробности, о которых мог знать только свидетель этих событий. Обладая незаурядным даром слова, старец был и отличным психологом, умел обращаться с больными, что позволяло ему исцелять душевные недуги. Он был, выражаясь современным языком, очень «демократичен»: чины и звания для него ничего не значили, он оценивал человека по его личным качествам. В своих беседах старец подчеркивал «значение земледельческого класса в государственном строе» и «низводил великих государственных деятелей до степени обыкновенного человека».[450] «Частная жизнь Федора Кузьмича отличалась особой строгостью, правильностью и воздержностью <…> У себя в келье Федор Кузьмич принимал всех приходящих к нему за советами и редко отказывал кому-нибудь в приеме. Денег он ни с кого не брал и не имел их у себя <…>. С некоторыми, в особенности с бродягами и странниками, беседовал иногда подолгу, а иных оставлял ночевать у себя».[451] Нет ничего удивительного, что старец пользовался исключительно большим уважением у местных крестьян, да и не только у них. Народная молва утверждала, что Федор Кузьмич никто иной, как император Александр I, тайно покинувший двор. Забегая вперед, отметим, что это предположение разделяли и многие более образованные люди, даже некоторые солидные ученые-историки, как, например, Н. К. Шильдер, хотя, скорее всего, всё это не более, чем легенда.

В 1852 г. с Федором Кузьмичем, проживавшим в селе Краснореченское, познакомился томский купец и предприниматель Семен Феофанович Хромов, который стал его горячим почитателем. Он неоднократно предлагал старцу переехать на жительство к нему. В 1858 г. Федор Кузьмич перебирается к С.Ф. Хромову, построившему специально для него два домика-кельи: один в Томске, другой в лесу, в заимке, в четырех верстах от города. Здесь и прошли последние годы жизни Федора Кузьмича. Он скончался на 87-ом году жизни в Томске 20 января 1864 г. и там же был похоронен. Его могила стала местом паломничества почитателей старца. Там побывал и будущий император Николай II (в ту пору наследник престола) во время своей поездки по Сибири.

С. Ф. Хромов был свидетелем последних лет жизни и кончины старца. После смерти Федора Кузьмича он нашел в его кельи записки с непонятным текстом и, как будто, свидетельство о бракосочетании великого князя Александра Павловича (будущего императора Александра I) с принцессой баден-дурлахской Луизой Марией Августой (будущей императрицей Елизаветой Алексеевной). Заметим, что, если записка с таинственным текстом известна исследователям, то свидетельства о бракосочетании монарха никто не видел, и ученые считают историю с находкой этого документа вымышленной. С. Ф. Хромов оставил записки о Федоре Кузьмиче.[452] Он предпринял ряд попыток встретиться с царствующими монархами, дабы рассказать им о великой тайне старца. При Александре II это ему не удалось, но с Александром III он, в самом деле, встретился. Сам факт встречи Хромова с Александром III сомнению не подлежит.[453]

Однако пора нам вернуться к Виктору Ивановичу Базилевскому. О встречах с С. Ф. Хромовым и о своем участии в посмертной истории старца Федора Кузьмича Базилевский-старший рассказал в 1922 г. в небольшой мемуарного типа публикации на страницах выходившей в Таллинне русскоязычной газеты «Последние известия».

«Первые сведения о кончине Александра I (т.е. старца Федора Кузьмича – С.И.) в Томске привез в Петербург, я точно помню, купец Хромов. Это было в 80-х годах прошлого века.

С Семеном Феофановичем Хромовым я познакомился в 60-ых годах в Енисейске, где я управлял делами моего отца <…> Хромов из Сибири никуда не выезжал и вел хозяйство на своей заимке около Томска.

В 1875 году я окончательно покинул Сибирь и поселился в своем имении Великино в Ямбургском уезде.

В 80-ых годах ко мне совершенно неожиданно приехал Хромов <…>. Не отдыхая, он прямо прошел ко мне в кабинет и тут поразил меня своим невероятным, странным рассказом:

– Я с бумагами к царю от покойного Александра I, который скончался уже давно у меня, на моей заимке. Я все не решался ехать, боялся – не поверят, примут за сумасшедшего. Как бы беды не вышло… Куда обратиться с бумагами?! Вот и вспомнил, что вы всех знаете в Петербурге… Укажите же, как поступить.

Хромов показал мне запечатанный конверт и большой портрет старика высокого роста, с большим лбом и длинной бородой».

Далее в публикации рассказывается о старике-страннике, назвавшемся Федором Кузьмичем, который пришел однажды к Хромову да и остался тут жить. Весь образ жизни Федора Кузьмича, «вежливая простота в обращении и что-то неуловимое, располагающее к нему каждого – всё это заставляло Хромова предполагать, что странник – человек не только интеллигентный, но и родовитый.

Кузьмичу было лет за восемьдесят. Лета и долгие скитания взяли свое. Он опасно захворал и, чувствуя близкую кончину, открылся ему, Хромову, передав, что он – Александр I, и поручив передать свои бумаги царю.

Через несколько дней предстоял праздник в гатчинской дворцовой церкви, и я направил Хромова с письмом к знакомому генерал-адъютанту, прося последнего представить Хромова великому князю Владимиру Александровичу (брату императора Александра III – С.И.). Хромов сообщил великому князю то же, что и мне, и бумаги покойного Александра I и его портрет были переданы Александру III.

Молва гласит, что в Таганроге в гроб было положено тело умершего курьера, который и наружностью, и фигурой походил на Александра I. Гроб по пути в Петербург и в Петербурге не открывался – так и опустили в могилу…

После получения бумаг, привезенных Хромовым, Александр III, как мне передавали, приказал митрополиту тайно вынуть из гроба тело курьера и тогда же было повелено поддерживать в порядке могилу старца Федора Кузьмича».[454]

В некрологах В. И. Базилевского приводятся несколько иные версии этого своеобразного продолжения или, вернее, завершения легенд о старце Федоре Кузьмиче,[455] в основном, впрочем, повторяющие то, что рассказал на страницах «Последних известий» сам Базилевский.

Какова же была тайна старца Федора Кузьмича, мы, видимо, никогда не узнаем…

Нам осталось сказать, что Виктор Иванович Базилевский скончался в Нарва-Йыэсуу в марте 1929 г. и был похоронен на здешнем кладбище, на участке своего покровителя В. П. Волкова. Могила его сохранилась до наших дней.

Вместе с Виктором Ивановичем в Эстонии в эмиграции оказались некоторые члены его семейства, среди них младший сын Иван. Жизненный путь последнего мы можем восстановить по архивным материалам. Особую ценность представляет автобиография И. В. Базилевского на шведском языке, сохранившаяся в его архиве.

Иван Викторович Базилевский родился 17 августа 1898 г. в имении Великино. Начальное образование, как это было широко принято в дореволюционную пору в дворянских семействах, он получил дома: детей Виктора Ивановича обучали в Великино специально нанятые домашние учительницы, подготавливавшие их к занятиям в гимназии. В 1910 г. Иван сдал экзамены за второй класс гимназии и поступил в 1-ый Петербургский кадетский корпус. В нем Базилевский-младший получил весьма основательное образование, уступавшее гимназическому лишь по части латинского языка и классических древностей (их в программе кадетских корпусов не было). Среди преподававшихся в кадетском корпусе языков были французский и немецкий.[456]

В июне 1916 г. Иван Базилевский окончил Первый кадетский корпус в Петрограде и вступил добровольцем в действующую армию.[457] Шла Первая мировая война, его зачислили в 78-ую артиллерийскую бригаду, которая вела боевые действия на Юго-западном фронте, в Буковине и Галиции. В июне 1917 г. Базилевский был произведен в бомбардиры, в августе – в младшие фейерверкеры, а в ноябре 1917 г. за боевые заслуги получил первый офицерский чин – стал прапорщиком. В начале февраля 1918 г. Базилевский-младший был демобилизован, так как в результате революционных событий последовал полный развал Российской армии. Он возвратился домой в Великино, где ему пришлось стать свидетелем всех «прелестей» новой власти, включая красный террор. В октябре 1918 г. как «классово чуждый элемент» он вместе с другими представителями духовенства, купечества и дворянства был отправлен на так называемый «трудовой фронт», где на долю призванных выпал принудительный, тяжелый и грязный физический труд.

Весной 1919 г. Белая армия перешла в наступление, в мае от красных был освобожден Ямбургский уезд. И. В. Базилевский незамедлительно вступил в Ингерманландский добровольческий отряд, сражавшийся на стороне белых, некоторое время командовал там батареей и вслед за тем был начальником команды военных разведчиков. После создания белой Северо-западной армии (первоначально – Северный корпус) он в конце июня переходит в ее состав во 2-ую батарею Отдельного гаубичного дивизиона, участвует в боях за форт «Красная горка» и в осеннем наступлении северо-западников на Петроград. Однако под Петроградом белые потерпели поражение, началось исполненное трагики отступление Северо-западной армии, завершившееся уже в Эстонии, где белые были разоружены и перенесли страшную эпидемию тифа, унесшую тысячи жизней. Правда, к Базилевскому-младшему судьба оказалась милостива. В начале ноября или декабря 1919 г. он был переведен в Ингерманландский полк (батальон), вошедший в состав Эстонской Армии. С этого момента И. В. Базилевский, служивший в 1-ой Ингерманландской батарее, считался офицером Эстонской Армии и позже, в 1923 г., получил памятную медаль участника Освободительной войны. Летом 1920 г. Ингерманландский батальон был расформирован, и 20 июня Базилевский демобилизовался. В личном деле прапорщика запаса Эстонской Армии Ивана Базилевского сохранилась его аттестационная характеристика, подписанная командиром Ингерманландской батареи:

«Прапорщик Базилевский имеет характер твердый и решительный; служебный опыт хороший; в строевом отношении быстро схватывает инициативу в свои руки, энергичен; в исполнении служебных обязанностей тверд, дисциплинирован в высшей степени и дисциплину поддерживает отлично; с солдатами обращается отлично, не придирчив к ним; честный безусловно, с казенным имуществом обращается хорошо; здоров.

Боевые приказания исполняет точно и беспрекословно; в бою не теряется, но спокойно исполняет свои обязанности; храбр».[458]

Начался эмигрантский период жизни И. В. Базилевского. Никакой гражданской специальности у него не было, как не было и средств для продолжения образования. Надеяться на кого-либо другого не приходилось: престарелый отец, проживавший в Нарва-Йыэсуу, сам нуждался в помощи и поддержке (кстати, Иван позже оказывал материальную помощь отцу). Полагаться приходилось лишь на самого себя. Но не случайно в роду Базилевских преобладали крепкие натуры, которых жизнь не могла сломить. После демобилизации Иван Викторович посвящает себя лесному делу. Он становится помощником землемера по лесу и работает в этой должности до 1923 г., затем некоторое время трудится таксатором, т. е. оценщиком лесных угодий, в 1925-1927 гг. – помощником старшего землемера; в 1928 г. вновь таксатором в Ляэнемаа и на Хийумаа, в западных уездах Эстонии. За эти годы Базилевский приобрел большой опыт в лесном деле. Зимой землемерные работы обычно прекращались и положение внештатных помощников землемеров становилось крайне тяжелым. Зиму Иван Викторович чаще всего проводил в Таллинне, хотя прописан был в Хаапсалу, где проживала его сестра Татьяна с семьей. В Таллинне он занялся резьбой по дереву, мастерил игрушки-сувениры, которые шли на продажу и пользовались успехом у покупателей. В них нередко находило выражение тонкое чувство юмора их создателя.

Накопив кое-какие средства, И. В. Базилевский в 1928 г. предпринимает попытку получить высшее образование – в сентябре становится студентом отделения лесоводства сельскохозяйственного факультета Тартуского университета. Поскольку он в эти годы был еще человеком без гражданства, «нансенистом» (эстонское гражданство И. В. Базилевский получил в 1929 г.), то мог поступить в университет только с особого разрешения Министерства просвещения. Разрешение было получено при условии, что он сдаст в университете экзамен за гимназический курс эстонского языка.[459] Первые два семестра студент Базилевский занимался более иль менее успешно, но затем возникли материальные трудности, принудившие его осенью 1929 г. покинуть университет.

И все-таки год, проведенный в Тарту, в университетском городе, крупнейшем культурном центре Эстонии, не прошел для И. В. Базилевского бесследно. При университете было замечательное, очень деятельное Общество русских студентов, вокруг которого группировались студенты, проявлявшие живой интерес к родной культуре и литературе, стремившиеся сохранить свой национальный идентитет. Среди них были поэты, музыканты, актеры-любители. Именно в Обществе русских студентов молодой человек познакомился со своей будущей супругой – поэтессой Елизаветой Роос. Этот круг людей был внутренне очень близок Ивану Викторовичу, который сам пробовал силы в поэзии, хотя стеснялся отдавать свои стихи в печать. Кстати, И. В. Базилевский в весеннем семестре 1929 г. был избран товарищем (т. е. заместителем) председателя Общества русских студентов.

Итак, пришлось вернуться к уже знакомому лесному делу. В 1930 г. Базилевский-младший стал лесным объездчиком в лесничестве Пагари на северо-востоке Эстонии, в уезде Вирумаа; местом жительства его был лесной кордон в деревне Вяйке-Пунгерья. Летом того же 1930 г. И. В. Базилевский женился на Елизавете Альфредовне Роос, только что окончившей со степенью магистра философский факультет Тартуского университета по специальности славянская и романо-германская филология. Ее магистерская диссертация была посвящена Анне Ахматовой.[460] Е. А. Роос была заметной фигурой в русской литературе Эстонии тех лет. Она входила в основные объединения русских авторов – в Юрьевский (1929-1932) и вслед за тем в Ревельский цех поэтов (1933-1935). Ее стихотворения публиковались в местной печати (прежде всего в альманахе «Новь»), в 1936 г. вышел в свет ее поэтический сборник «Домик у леса».[461] Большинство стихов сборника написано в домике объездчика Ивана Базилевского в Вяйке-Пунгерья, главным образом, во время школьных каникул. Дело в том, что Роос-Базилевская работала в 1932-1933 гг. учительницей в Тарту, а в 1933-1934 гг. – в Таллинне и могла бывать с мужем только на каникулах и в праздники…

Иван Викторович также не бросал стихотворства, хотя, судя по всему, писал мало и почти не печатался, а если и публиковался, то только под псевдонимом И. Варваци.[462] В архиве Базилевского сохранилась тетрадь с его стихами, в большинстве неопубликованными. Стихотворения в тетради не датированы, но, вероятнее всего, большая их часть написана в первой половине 1930-х гг.[463]

Хотя известное нам литературное наследие И. В. Базилевского невелико, тем не менее, он не теряется на фоне других русских авторов в Эстонии – это поэт со своим лицом. Не случайно американская исследовательница Темира Пахмус включила его в антологию русской эмигрантской литературы Прибалтики; в ней приведены два стихотворения Базилевского в переводе на английский язык[464].

В поэзии И. В. Базилевского нетрудно выявить несколько линий, стилевых пластов. Одна из этих линий ведет к Н. Гумилеву (наиболее известное стихотворение Базилевского «Кочевник» с его ярко выраженным мужским героическим началом), не случайно друзья наделили Ивана Викторовича прозвищем «Гумилев». Но, пожалуй, наиболее характерна для Базилевского другая поэтическая линия – назовем ее условно «иронической». При этом объектом иронической усмешки автора становится как быт с его мелочами, без которых, однако, трудно обойтись на этом свете («Что может быть милее брюк…», «Глядишь ты мрачно в портмоне…» и др.), так и «вечные» экзистенциальные проблемы бытия человеческого, не поддающиеся решению («Угораздило раз родиться…»). И. В.Базилевский любил и словесную игру, некоторые образцы которой заставляют вспомнить опыты обэриутов (о влиянии тут речь идти не может). Есть у него и мягкие задушевные стихотворения, в особенности в пейзажной лирике («Посмотри, как ярко первыми лучами…»).

При всем том в каждую из этих поэтических линий И. В. Базилевский умел внести нечто свое, только ему присущее – некое мужское и в то же время артистическое начало. В этом он полная противоположность своей супруги, в стихах которой наоборот доминирует своеобразная простота и типично женское начало.

Жаль, что судьба Ивана Базилевского сложилась так, что оставила ему мало возможностей для поэтических занятий. На его творческом пути негативно сказалось, конечно, то, что ему пришлось жить в деревне, в эстонской глубинке, вдали от литературных центров. Но были и более важные глобальные причины, оказавшие воздействие на литературу 1930-х гг. Наступала новая трудная пора, глубоко враждебная искусству да, пожалуй, и культуре вообще. В этих условиях многие литераторы замолкают. Одна из центральных фигур русской литературной жизни Эстонии первой половины 1930-х гг., родственник четы Базилевских, поэт и прозаик П. М. Иртель во второй половине того же десятилетия фактически перестает писать. Нечто аналогичное, возможно, имело место и с И.В.Базилевским.

В 1935 г. он меняет место работы: из Пагари переводится в лесничество Пурила в уезде Харьюмаа на ту же должность лесного объездчика, иногда ему приходилось временно исполнять и обязанности лесничего. Его супруга становится учительницей немецкого языка в только что открытой прогимназии в соседнем поселке Рапла.

Летом 1940 г. последовала аннексия Эстонии Советским Союзом. Начались массовые аресты русских белоэмигрантов, в их числе были репрессированы и многие знакомые И. В. Базилевского. По всей вероятности, он не строил иллюзий: чувствовал, что та же участь ожидает и его. Еще до аннексии многие русские эмигранты, особенно те, в жилах которых текла немецкая кровь, опасаясь за свое будущее, уехали в Германию по призыву немецких властей. Среди них был и Павел Михайлович Иртель с супругой Метой, сестрой Елизаветы Роос-Базилевской, тоже поэтессой. По их стопам решили пойти и Базилевские, хотя они и не принадлежали к лицам немецкого происхождения. Не без труда им удалось получить от представителя немецких властей разрешения на выезд в Германию. 5 марта 1941 г. чета Базилевских выехала в Рейх и нашла временное пристанище в лагере для переселенцев Вернек.

Через несколько месяцев началась советско-германская война, и Базилевский был мобилизован в немецкую армию. Сначала его направили переводчиком на Украину, а позже, в 1943 г., он, как бывший житель Эстонии, был переведен командиром взвода в Эстонский легион. Начался, пожалуй, самый драматический период в его жизни. Вряд ли русский дворянин Иван Викторович Базилевский испытывал радость от того, что вынужден сражаться на стороне немцев, но он оказался в ситуации, когда практически никакого выхода из создавшегося положения не было; в подобной ситуации оказались многие русские и эстонцы.

6 августа 1944 г. И.В. Базилевский был ранен в кровопролитных боях в Синимяэ и направлен в госпиталь. 22 сентября он вместе с тремя тысячами эвакуируемых из Риги раненых оказался на пароходе – плавучем лазарете, направлявшемся в Германию. В пути корабль подвергся нападению советской авиации и был потоплен. Почти все раненые погибли. Базилевский был среди немногих, которым удалось спастись: несколько часов они провели в воде, пока их не подобрал катер. Последовал госпиталь близ Данцига. В начале 1945 г. Базилевский вышел из госпиталя и получил направление в подразделение эстонских офицеров-резервистов в Гёрлитце; вместе с ним он, уже не участвуя в боях, отступал на запад. Подразделение оказалось в советской зоне оккупации. Из опасения быть репрессированными резервистам было рекомендовано уничтожить все документы, которые могли бы стать основанием для их ареста СМЕРШ´ем. Вслед за тем в мае 1945 г. Базилевский бежал на Запад, в английскую зону оккупации, где и был интернирован англичанами. Впоследствии ему пришлось восстанавливать удостоверение личности и прочие документы по свидетельским показаниям родственников и знакомых, оказавшихся, как и он, в Западной Германии. В архиве И. В, Базилевского сохранилось много таких свидетельств (справки о рождении, вступлении в брак, службе и пр.). Важно отметить, что он считался гражданином Эстонии, входил в объединения эстонских эмигрантов в Германии. Это спасало его от насильственной выдачи советским властям.

Супруга Ивана Викторовича была поселена в Позенском (Познаньском) округе на польских землях, отошедших в 1939 г. к Рейху. Германские власти именно туда направляли немецких переселенцев-репатриантов из Прибалтики. В 1944 г. Е. А. Роос-Базилевская после того, как фронт стал приближаться к Познани, бежала в Западную Германию и поселилась в деревне Вёльмарсхаузен близ Гёттингена, где уже проживала ее сестра. Там в конце 1945 г. Иван Викторович и нашел свою супругу.

Для супружеской четы Базилевских начался еще один тяжкий период жизни, полный нужды, голода, всяческих невзгод, выпадавших на долю многих таких «пришлецов», «чужаков», как они. В основном, как когда-то в Эстонии, Иван Викторович зарабатывал на хлеб трудом резчика по дереву. Иногда ему удавалось устроиться на работу в гёттингенские художественные ателье, чаще он числился кустарем-надомником. Его работы ценились, например, директор местного кукольного театра с похвалой отзывался об изготовленных им двадцати куклах. Но время было такое, что людям было не до художественных изделий. В 1947-1948 гг. Базилевский подрабатывал еще и в садоводческо-огородническом хозяйстве в Вёльмерсхаузене. В 1949 г. из-за начавшегося экономического кризиса он оказался вообще без работы, без средств к существованию.

В поисках работы И. В. Базилевский вместе с женой решил перебраться в Швецию. По ходатайству своих шведских друзей они получили на это разрешение, но болезнь Е.А. Роос-Базилевской не позволила ей уехать вместе с мужем. В январе 1951 г. Иван Викторович отправился в Швецию один. Всё это крайне печально сказалось на психике супруги: Елизавета Альфредовна впала в глубокую депрессию и 31 мая 1951 г. покончила жизнь самоубийством – выбросилась из окна.

В Швеции И. В. Базилевскому пришлось сменить много мест работы и много профессий. Он был и сельскохозяйственным рабочим, и объездчиком, и чем-то вроде подсобного рабочего в одном доме отдыха, и машинистом на фабрике. Чаще всего ему, уже немолодому человеку, приходилось заниматься тяжелым физическим трудом, время от времени он оказывался вообще без работы. Ему помогал выбраться из нужды православный священник в Стокгольме Евгений Тимченко. Между прочим, Иван Викторович всегда за рубежом старался не терять связи с православной церковью – в Гёттингене он был прихожанином местного русского храма.

Но в конце концов всё как-то обустроилось. Базилевский-младший нашел постоянную работу на одном заводе и в 1953 г. обосновался в Сольна, пригороде Стокгольма. Здесь он познакомился с Евгенией Робертовной Пецольд (урожд. фон Вирен; 1917-2006), эмигранткой из Эстонии, по национальности прибалтийской немкой, но фактически человеком русской культуры, писавшим стихи на русском языке.[465] В 1953 г. они поженились.

Евгения Робертовна Базилевская была женщиной талантливой, обладала даром художника, увлекалась йогой. Активная деятельница на ниве йоги, она стала известным педагогом, автором трудов об этом учении[466] и даже одним из руководителей Союза преподавателей йоги.[467] Несмотря на разницу в возрасте супругов, это был счастливый брак. Они помогали друг другу, заботились друг о друге; Иван Викторович поощрял занятия жены живописью и поэзией. Обращался ли он сам в эти годы к стихам, мы не знаем. По крайней мере, в дошедшем до нас семейном архиве Базилевских стихов последнего периода жизни Ивана Базилевского не обнаружено.

Иван Викторович Базилевский умер в Сольна 22 апреля 1989 г.

Новое о Борисе Вильде

 

Ни об одном другом русском литераторе из Эстонии – за исключением разве что Игоря Северянина – не написано столько, сколько о Борисе Вильде, поэте, ученом-этнологе, герое французского Сопротивления в годы Второй мировой войны (как известно, само движение Сопротивления своим названием – Résistance – обязано Б. Вильде). Ему посвящены книги, статьи, многочисленные мемуарные публикации, появившиеся на разных языках. И, тем не менее, в биографии и творческом наследии Бориса Вильде много белых пятен, много неясного и даже загадочного. Вообще его жизнь и деятельность в значительной степени до сих пор окружены тайной, он как бы оброс мифами и легендами, вокруг него сложился устойчивый ореол таинственности. Этому во многом способствовал и сам Борис Владимирович...

Всё это в особенности относится к раннему, эстонскому периоду в биографии Б. Вильде, хуже всего документированному. Годы жизни в Германии и Франции все же можно в основных чертах восстановить по сохранившейся переписке Б. Вильде с матерью и сестрой,[468] да и по другим документам, хотя и здесь есть немало неразгаданного и неясного. В силу этих причин любой новый документ, касающийся его жизни в Эстонии, представляет интерес. Точно также выявление и переиздание забытых работ Б. Вильде, публикация его сохранившихся лишь в рукописях или в списках произведений расширяет и углубляет наше представление об этом незаурядном человеке, о его творческом наследии, в целом не очень объемистом.

Начальный период жизни Б. Вильде в Эстонии более всего связан с Тартуской (Юрьевской) русской гимназией, в ту пору частной.

Как известно, после смерти мужа в 1913 г. Мария Васильевна Вильде (урожд. Голубева) с детьми – дочерью Раисой и сыном Борисом – переехала к своим родителям в деревню Ястребино Ямбургского уезда Петербургской губернии. Во время гражданской войны семья Вильде уезжает в Эстонию и в конце концов оказывается в Тарту. Здесь Борис и был принят осенью 1920 г. в Русскую гимназию Товарищества преподавателей в Юрьеве (таково было ее официальное название). 12 сентября этого года датировано прошение Марии Вильде в Педагогический совет гимназии: «Покорнейше прошу Педагогический совет принять дочь мою Раису 14 лет и сына Бориса 12 лет в Вашу гимна<