Источники и история изучения русской эмиграции в

Эстонии (1918-1940). Обзор

Прежде чем перейти к рассмотрению источниковедческой базы изучения русского населения Эстонии 1920-1930-х гг., надо обязательно указать на его специфические черты, очень отличающие здешнюю русскую общину от того, что характерно для других стран Русского зарубежья (за исключением государств Балтии). Как мы уже отмечали, бόльшую часть русских, проживавших в Эстонии в 1918-1940 гг., составляло старожильческое русское население, обосновавшееся здесь еще до 1918 г., когда Эстония была частью Российской империи. Собственно же эмигранты были в Эстонской Республике (ЭР) в меньшинстве. По переписи 1922 г. в ЭР насчитывалось 91 100 русских (8,2 % населения республики). Из них 18 100 не имело эстонского гражданства,[24] это и были в большинстве своем эмигранты. Но они являлись наиболее активной частью русской общины Эстонии, прежде всего из них состояла русская интеллигентная элита и в значительной мере она определяла характер русской культуры в стране. Само собой разумеется, в общественной, культурной и особенно политической жизни ЭР участвовало также старожильческое русское население. Постепенно сформировалась единая структура русского населения Эстонии, включавшая и «коренных» русских, и эмигрантов. Она фактически представляла своего рода русское национальное меньшинство в ЭР, если рассматривать его с внутриэстонской точки зрения, или же отдельную диаспору, с точки зрения Русского зарубежья. В нашем обзоре речь и пойдет об этой единой структуре русского населения Эстонии 1918-1940 гг., которая, без сомнения, являлась частью широкого Русского зарубежья, но состояла не только из эмигрантов.

Перейдем теперь к непосредственному рассмотрению источниковедческой базы изучения русских в Эстонии 1920-1930-х гг., какой она предстает исследователям сегодня.

Архивные источники по истории русской эмиграции в Эстонии в целом плохо сохранились. В архивах ЭР наших дней их мало. Это прежде всего следствие событий 1940/41 года – аннексии Эстонии Советским Союзом, установления советской власти, массовых репрессий белоэмигрантов, осуществленных органами НКВД. Некоторые материалы были вывезены из Эстонии эмигрантами (чаще всего немецкого происхождения), уехавшими в 1939-1940 гг. в Германию. По-видимому, часть материалов личных архивов, как и архивов эмигрантских организаций, была уничтожена самими их владельцами еще до аннексии летом 1940 г. и в первые недели после установления советской власти. Конфискованные НКВД при арестах материалы также большей частью пропали. Разбираться в личных архивах отдельных эмигрантов сотрудникам НКВД было некогда, тем более, что материалов для обвинительного заключения, как правило, и так хватало. По завершении следствия имеющиеся документы уничтожались.

По иному обстояло дело с архивами русских эмигрантских организаций и местных русских учреждений. После их закрытия, последовавшего сразу же вслед за установлением летом 1940 г. новой власти, архивы русских обществ и организаций были конфискованы и поначалу сохранялись. Они остались в оккупированном немцами Таллинне, были переданы оккупационными властями в Таллиннский городской архив и там погибли в ночь с 9 на 10 марта 1944 г. в результате пожара, вызванного мощной бомбардировкой города советской авиацией.

Сохранились списки уничтоженных при бомбардировке архивалий.[25] Погибли архивы трех главных русских организаций в ЭР 1920-1930-х гг.: Русского национального союза (136 ед. хр.), Союза русских просветительных и благотворительных обществ в Эстонии (108 ед. хр.) и Центрального русского учительского союза (47 ед. хр.). Были уничтожены архивы еще целого ряда русских организаций – Русского клуба, считавшегося центром местных русских монархистов, Русского Дома, Таллиннского русского учительского союза, общества «Витязь» (главной русской молодежной организации в столице республики), Общества помощи бывшим русским военнослужащим, Общества помощи больным эмигрантам и др. Погиб небольшой архив Русского частного политехнического института – единственного русскоязычного высшего учебного заведения в ЭР тех лет. Особенно жаль личного архива центральной фигуры в лагере русских эмигрантов-монархистов в Эстонии, руководителя эстонского отдела РОВС´а генерал-лейтенанта А. К. Баиова (сам он скончался до событий лета 1940 г. – еще в 1935 г.).

Что же на сегодняшний день сохранилось в государственных архивохранилищах ЭР?

Исповедующие православие русские входили в состав Эстонской апостольской православной церкви (ЭАПЦ). Главным источником сведений о православных приходах в ЭР является архив Синода ЭАПЦ, находящийся в Историческом архиве Эстонии (далее – ИАЭ) в Тарту (ф. 1655). В этом фонде сосредоточены и документы Нарвской русской епархии, Нарвского епархиального совета, дела о деятельности русских православных приходов в Печорском крае, Пюхтицкого и Печорского монастырей, метрические книги госпиталей Северо-Западной армии за 1918-1920 гг. В ИАЭ хранятся фонды некоторых православных приходов, в том числе и русских. Документы за 1918-1940 гг. содержатся в фондах Олешницкой, Лохусууской (Логозской), Нинаской, Тартуской Успенской и других православных церквей Эстонии, но в большинстве своем – это метрические книги с 1918 по 1926 год.. С содержанием всех этих фондов можно познакомиться на сайте ИАЭ (www.eha.ee), а также через общую электронную поисковую систему эстонских архивов (http://ais.ra.ee). Сведения биографического характера о православных священниках Эстонии собраны в личном фонде Давида Паппа, принятом на хранение в 2008 г. (ф. 5410).

Из архивов центральных эмигрантских организаций до нас дошли отдельные разрозненные документы Комитета русских эмигрантов в Эстонии (Государственный архив Эстонии в Таллинне, далее – ГАЭ, ф. 2944, 11 ед. хр.[26]). Несколько лучше сохранились документы русских студенческих организаций, фонды которых находятся в ИАЭ в Тарту. Здесь особую ценность представляет архив Общества русских студентов при Тартуском университете, одного из самых значительных русских объединений в ЭР, сыгравшего немаловажную роль в сохранении и развитии русской культуры в стране (ф. 1783, 191 ед. хр.[27]). Из других фондов ИАЭ отметим документы Союза русских студентов Эстонии (ф. 1784, 29 ед. хр.), Объединения русских студенческих организаций в Эстонии (ф. 1636, 6 ед. хр.), корпорации «Аэтерна» (ф. 1749, 91 ед. хр.), Христианского союза русских студентов (ф. 1659. 10 ед. хр.), а также архивы некоторых, преимущественно тартуских организаций (Русское благотворительное общество в Тарту, русские общественные собрания в Тарту и Пярну).[28]

В ГАЭ и в Таллиннском городском архиве (далее ТГА) сохранились фонды русских гимназий и школ в Таллинне и других городах Эстонии.

Документы, касающиеся легальных русских обществ и организаций самого разного типа (политические, военные, культурно-просветительные, религиозные, молодежные, профессиональные и пр.), можно найти в ГАЭ в обширном фонде Министерства внутренних дел (ф. 14). На каждую официально зарегистрированную организацию заводилось особое «дело», откуда можно получить самые общие сведения о ней: когда она была зарегистрирована, устав, изменения в уставе, закрытие организации, если оно имело места, и пр. К сожалению, сведений о реальной повседневной деятельности обществ мы, как правило, в этих «делах» не находим.

Теперь об архивалиях, посвященных отдельным лицам. Другими словами: где мы можем найти биографические сведения об отдельных эмигрантах, оказавшихся в 1920–1930-е гг. в Эстонии, об их деятельности.

Как показала в специальном исследовании Т. К. Шор, отдельных личных фондов эмигрантов в государственных архивах очень мало. К ним можно отнести в ИАЭ фонд ученого и писателя, по национальности коми Каллистрата Жакова (ф. 1433, 7 ед. хр.); в Отделе рукописей и редких книг Библиотеки Тартуского университета – известного русского библиографа и библиофила Удо Иваска (ф. 33, 198 ед. хр.) и профессора-юриста Юрия Филиппова (ф. 44, 6 ед. хр.); в Эстонском литературном музее в Тарту – поэта Игоря Северянина (ф. 216. 70 ед. хр.),[29] кстати, там же находится ценная личная библиотека Игоря Северянина. Часть личного архива даровитого писателя и художника из среды русской эмиграции К.К. Гершельмана, сохраненный его потомками, передан в рукописный отдел Тартуской университетской библиотеки автором этих строк.[30] К приведенному выше списку можно еще добавить частный архив мемуаристки Т. П. Милютиной (1911–2004), находящийся в фондах Русского музея Эстонии в Таллинне.

Сведения о жизни и деятельности русских эмигрантов в Эстонии приходится искать в других архивных источниках.

Самую элементарную информацию о многих из них можно найти в ГАЭ в фондах Министерства внутренних дел и Полиции (Полицейского ведомства, ф. 1). В фонде МВД находятся личные дела лиц, получающих эстонское гражданство (надо иметь в виду, что бόльшая часть русских эмигрантов, осевших в Эстонии, в конце концов получила эстонское гражданство). В фонде Полиции находятся регистрационные карточки иностранцев (к которым относились и русские эмигранты-нансенисты), их прошения о проживании в Эстонии, о разрешении на работу, списки лиц, пересекших эстонскую границу – приехавших сюда или, наоборот, покидающих Эстонию, и т.д. Из этих документов можно получить некоторые биографические сведения об отдельных эмигрантах, в частности о том, когда они оказались в Эстонии, где проживали и род их занятий. Кстати, весьма хорошо документированы как раз эмигранты-нансенисты. На каждого, кто получал нансеновский паспорт, заводилось специальное «дело» с фотографией и общими биографическими данными. Сохранилось 7069 подобных личных дел, причем при продлении срока действия старый паспорт с отметками о передвижении оставался в деле. Но все же эти архивалии дают мало данных о деятельности интересующих нас лиц. Отметим еще, что фотографии, адреса и некоторые биографические сведения об эмигрантах, проживающих в Таллине и Нымме, за период с 1919 по 1940 год имеются в специальной коллекции ТГА (ф. 186. 119 ед. хр.).

Если известно место работы или учебы эмигранта, то можно обратиться к фондам соответствующих предприятий, учреждений, учебных заведений. Так, в обширном фонде Тартуского университета в ИАЭ (ф. 2100) находятся большие по объему, основательные личные дела преподавателей и студентов, в которых содержатся ценные и достоверные данные об их жизненном пути, в том числе автобиографии, библиографии работ преподавателей, фотографии и метрические документы студентов и т.д. В университете работало 12 русских преподавателей[31] и учился 821 русский студент.[32] Данные об учащихся русских школ и гимназий и их преподавателях можно найти в фондах русских учебных заведений.[33]

Кое-какие материалы о деятелях искусства есть в Музее театра и музыки в Таллинне. Там имеются подборки материалов о русских театральных и музыкальных обществах, о русской музыкальной жизни в Нарве, где около трети населения составляли русские, а также подборки материалов о руководителе оркестров русских народных инструментов Георгии Медведеве и пианисте Владимире Падва. Копия альбома Степана Рацевича о театральной жизни Нарвы 1920-1930-х гг. хранится в ИАЭ в составе коллекции документов о культуре.[34]

Наибольшие трудности возникают с выявлением материалов о политических деятелях, особенно тех, кто был связан с нелегальными объединениями. Напомним, что большая часть организаций монархистов, да и младороссов, сторонников Национально-трудового союза нового поколения, местных фашистов действовала нелегально. Их архивы, если они и были, не сохранились. Русскими деятелями, правда, интересовалась эстонская Политическая полиция, выполнявшая в ЭР функцию органа госбезопасности. В 1920-е гг. она весьма активно работала в двух направлениях: прежде всего против коммунистов, но также и против русских монархистов, поскольку они выступали за восстановление «единой и неделимой Российской империи», в которой не было места для независимой Эстонской Республики. Проводились обыски в организациях монархистов, аресты и высылки их членов. Отдельные документы Политической полиции, касающиеся монархистов 1920-х гг. и борьбы с ними, находятся в ГАЭ.[35] Но в целом документы Политической полиции также сохранились плохо, очень выборочно.

Как это ни парадоксально, больше всего сведений о русских политических и общественных деятелях в Эстонии можно найти в фондах бывшего архива КГБ. Дело в том, что в 1940/41 году, в первый год советской власти в Эстонии, почти все русские политические, общественные, да и многие культурные деятели были арестованы органами НКВД. Сохранились с почти исчерпывающей полнотой их следственные дела, в которых содержатся протоколы их допросов и их признания. Эти документы хранились в последние десятилетия существования СССР в архивах КГБ, большей частью в Таллинне, но в некоторых случаях в Ленинграде (следствие по делу наиболее видных белоэмигрантских деятелей велось именно там ленинградскими сотрудниками НКВД) и в Пскове. Основной массив документов КГБ был вывезен перед восстановлением независимости Эстонской Республики в 1991 г. в Россию, но следственные дела арестованных в 1940/41 году деятелей, видимо, были сочтены уже не относящимися к разряду особо секретных и оставлены в Эстонии. В настоящее время они находятся в Таллинне в Филиале Государственного архива Эстонии и доступны исследователям.

Показания репрессированных дают исследователям множество ценных сведений о всех сторонах жизни и деятельности русских в Эстонии 1920–1930-х гг., причем таких, каких невозможно найти в других источниках, в частности, о белогвардейских организациях и их работе. Русские эмигранты были очень откровенны на следствии; к тому же они, люди совершенно иного социально-психологического склада и воспитания, незнакомые с НКВД и его методами работы, не считали свою деятельность преступной. Следователи всячески поощряли эту наивную откровенность подследственных и предоставляли им все возможности для «чистосердечных признаний». Наш исследовательский опыт показал, что при известной осторожности эти документы можно использовать, из них можно извлечь много ценных сведений.[36] Они легли в основу как ряда источниковедческих публикаций (о них ниже), так и многих исследований.

Если материалы следственных дел арестованных, хранящиеся в Таллинне, более или менее изучены исследователями (хотя, без сомнения, там можно обнаружить еще много нового, интересного), то документы, находящиеся в архивах России, еще мало использовались учеными.

Это же можно сказать и о находящемся в Таллинне Частном архиве русских в Эстонии Александра Дормидонтова, весьма пестром по своему составу, но представляющем безусловный интерес для науки.[37] То же можно сказать по поводу частного архива Владимира Верзунова, собирающего материалы о деятелях морского флота и русских военнослужащих.

Отдельные документы о русской эмиграции в Эстонии можно найти и в архивохранилищах других стран: помимо России также в США, Чехии, Англии и др.

Некоторые материалы о русских в ЭР 1918-1940 гг. имеются в фондах пражского Русского заграничного исторического архива (РЗИА), ныне хранящихся в Москве, главным образом в Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ). Там, в частности, находится личный фонд Р. С. Ляхницкого, документы нескольких русских кооперативных организаций в Эстонии и пр.[38] Нельзя, однако, не отметить, что в фондах РЗИА материалов об Эстонии оказалось немного.

Некоторые архивные материалы, имеющие отношение к русской эмиграции в Эстонии, остались в Праге.[39] Например, в фонде А. Л. Бема, хранящемся в Литературном архиве Музея национальной письменности, есть документы о Б.К.Семенове, видном общественном и политическом деятеле в ЭР, литераторе.

Материалы о русских писателях, проживавших в Эстонии, есть и в других архивах Москвы и Петербурга. Так, в Москве в Российском государственном архиве литературы и искусства хранится фонд Игоря Северянина (ф. 1152; другая часть его, как мы уже указывали, находится в Эстонском литературном музее в Тарту). В С.-Петербурге в Отделе рукописей Института русской литературы РАН (Пушкинского Дома) имеется фонд крупнейшего русского прозаика В. Е. Гущика (Ф. 820), погибшего в сталинском лагере.

Довольно много материалов о русских в Эстонии мы находим в обширнейшем архиве Гуверовского института войны, революции и мира при Стэнфордском университете в США. Там находится ценный архив белой Северо-Западной армии генерала Н. Н. Юденича, воинские чины которой составляли основной костяк русского эмигрантского общества в Эстонии. В Гуверовском институте хранятся также автобиографии ряда русских ученых, членов Русской академической группы в Эстонии, записки А. К. Баиова и М. И. Соболева о русских эмигрантах в ЭР[40], материалы о положении православной церкви в ЭР и пр.

За последние 15 лет часть архивных материалов была опубликована в разных изданиях.[41] В печати появились публикации архивных документов об отдельных русских политических объединениях (в частности, о фашистских группах в ЭР[42]) и эмигрантских организациях (в том числе о Союзе северо-западников[43]), сообщения о хранящихся в архивах мемуарах,[44] как и тексты некоторых воспоминаний, и т. п.

Пожалуй, больше всего публикаций архивных материалов и воспоминаний, как и исследовательских работ по истории русских в странах Балтии, появилось на страницах издающихся с 1996 г. сборников «Балтийский архив. Русская культура в Прибалтике». Их выпускают поочередно исследователи Эстонии, Латвии и Литвы. Первые три тома (1996-1997) вышли в Таллинне (составитель и ответственный редактор проф. И. З. Белобровцева), тома IV-VI (1999-2000), VIII (2004) и Х (2005) – в Риге (Ю. И. Абызов, сыгравший важную роль в налаживании издания «Балтийского архива»), а тома VII (2002) и IX (2005) – в Вильнюсе (П.М. Лавринец). Последний изданный к настоящему времени выпуск сборника – XI (2006) – вновь вышел в Таллинне (С. Н. Доценко). Публикации в сборниках чаще всего освещают историю культуры русских в странах Балтии, хотя целый ряд публикаций касается общественной и политической их жизни. При этом большая часть публикуемых работ посвящена именно 1920-1930-м гг., русской эмиграции в Прибалтике. Публикации очень разнообразны по тематике и жанрам. Наряду с работами исследовательского типа, изданиями архивных документов, мемуаров, дневников, эпистолярного наследия русских деятелей, в «Балтийском архиве» можно найти рецензии, библиографические материалы.

Немаловажным компонентом источниковедения по интересующей нас теме является мемуаристика, но мы не будем здесь ее рассматривать, поскольку мемуарной литературе о русских в Эстонии 1918-1940 гг. в нашей книге посвящена отдельная статья. Отсылаем читателей к ней.

Очень важным источником сведений о жизни русских в ЭР являются материалы местной русскоязычной периодической печати, прежде всего газет, на страницах которых освещались все стороны жизни русского населения. Здесь печатались аналитические и юбилейные статьи об обществах, приводились сведения о русских политических, общественных и культурных деятелях, их некрологи и т. д. В ЭР выходило большое число газет (особенно в первые годы ее существования) – всего примерно сто, правда, многие из них были «однодневками», издавались очень короткий срок.[45] Большинство исследователей русской диаспоры в Эстонии 1918-1940 гг. широко использует газетные материалы в своих работах.

К сожалению, у нас фактически нет указателей содержания русских периодических изданий, что крайне затрудняет работу с ними, отнимает у исследователей много времени, которое они вынуждены вновь и вновь тратить на их постраничный просмотр в поисках нужных материалов. Вышедший в 1998 г. в Москве опыт био-библиографии Ольги Фигурновой[46] содержит такое множество фактических ошибок, неточностей и пропусков, что пользоваться этой книгою опасно.[47]

Наиболее часто исследователи обращаются к ежедневным газетам, выходившим в Ревеле (Таллинне): «Свободная Россия» («Свобода России», «За свободу России»; 1919-1920), «Последние известия» (1920-1927), «Вести дня» (1926-1940), «Наша газета» (1927-1928). Из еженедельников важен «Таллинский русский голос» (1932-1934), а из не таллиннских газет – «Старый нарвский листок» (1925-1940). Впрочем, обращение к тому или иному периодическому изданию обусловлено обычно темой исследования. Естественно, что исследователь эмигрантов-монархистов в Эстонии обратится к монархистским органам печати – это «Ревельское время», «Ревельское слово», «Час», «Наш час» (1925-1927), а исследователь эсеров – к их прессе, т. е. к газетам «Народное дело», «За народное дело», 1920-1921, и т. д.

До сих пор почти не использовались публикации о русских в Эстонии в печати других стран, в особенности в рижской «Сегодня», имевшей широкое распространение в ЭР. Они пока в полном объеме и не выявлены.

Еще одним важным источником при изучении русской общины в Эстонии 1918-1940 гг. являются всевозможные справочные издания. Такого типа издания стали появляться еще в 1920-1930-е гг., хотя их было немного. К справочным изданиям тех лет можно отнести сборник, выпущенный к 10-летию Общества русских студентов при Тартуском университете, включавший краткую историю объединения и перечень его членов.[48] Заслуживает внимания юбилейное издание к 10-летию Русской академической группы в Эстонии (объединение русских ученых в ЭР) с весьма подробным обзором ее деятельности за этот период, со списком ее членов и с перечнем их научных трудов.[49] Большую ценность представляет книга, выпущенная к 10-летию Таллиннской русской городской гимназии. В ней можно найти список 643 ее абитуриентов, причем указывается, как далее сложилась их судьба.[50] В книгу включены и материалы о внеклассной деятельности гимназистов, в частности о замечательном литературном кружке при гимназии.

Затем в советский период в течение полувека новых справочных изданий, содержащих сведения об эмигрантах в Эстонии, не появлялось. Положение коренным образом меняется с конца 1980-х – начала 1990-х гг. И в Эстонии, и в России один за другим выходят всевозможные справочники – это биографические и энциклопедические словари, списки репрессированных, хроники литературной жизни и прочие издания, содержащие в числе прочего и сведения о русских деятелях в Эстонии 1920-1930-х гг.

Начнем их обзор с эстоноязычных справочников. За последние двадцать лет были выпущены в свет специализированные биографические словари о деятелях музыки,[51] изобразительного искусства и архитектуры,[52] театра,[53] эстонской школы (педагогах),[54] писателях,[55] спортсменах[56] и ученых.[57] К этой же типологической группе можно отнести и полный перечень студентов Тартуского университета за 1918-1944 гг. с краткими биографическими справками о них,[58] включающий сведения о более чем 20 000 студентов.

Если в биографическом словаре эстонской школы русские педагоги вообще не представлены, то в остальных справочниках можно найти заметки о некоторых, чаще всего наиболее известных русских деятелях, проживавших и трудившихся в Эстонии. Особой системы в отборе имен русских деятелей не видно,[59] но все-таки сдвиги к лучшему заметны. Укажем в этой связи еще на вышедшую в 2000 г. в качестве дополнительного 14-го тома «Эстонской энциклопедии» книгу «Эстонские биографии».[60] В ней можно обнаружить имена отдельных русских деятелей, в том числе и таких, которых не было в основных томах «Эстонской энциклопедии». На базе этого издания был подготовлен и в 2002 г. вышел из печати русскоязычный «Эстонский биографический словарь».[61] В нем, в основном, вкратце охарактеризованы деятели титульной нации, но все же читатель может найти справки и о ряде местных русских деятелей, их список был расширен сравнительно с эстонским изданием.[62] Однако в эти издания, естественно, вошли только самые крупные русские деятели, да и справки о них предельно кратки.

Из эстоноязычных справочников для реконструкции биографий русских деятелей 1920-1930-х гг. в Эстонии особую ценность представляют списки репрессированных в годы советской власти лиц с краткими сведениями о них.[63] В них указываются даты жизни и смерти осужденных, если они известны, местожительство в момент ареста, дата ареста, по какой статье осужден, в каком лагере отбывал наказание или где был расстрелян. Хотя исследователи уже обратили внимание на недостатки указанного трехтомного труда, тем не менее этот справочник остается важным источником сведений о многих русских деятелях в ЭР.

На русском языке выходили выборочные списки репрессированных с более подробными справками о них и с публикацией материалов из фондов НКВД (протоколы их допросов, показания).[64]

Появлялись также списки русских эмигрантов в Эстонии из числа военных с биографическими данными об их службе. Здесь надо отметить работы В. В. Вер-зунова (посвящены русским военным морякам[65]), Р. А. Абисогомяна (посвящены генералам Российской армии[66]) и в особенности книгу В. А. Бойкова.[67]

Наибольшее число персоналий представлено в словнике профессора Тартуского университета С. Г. Исакова, вышедшем уже тремя изданиями.[68] В первом издании насчитывалось примерно 1500 персоналий, во втором – 1900 и в третьем – 2400. Правда, следует учесть, что в книгу включены и русские деятели, связанные с Эстонией до 1918 г. В ней представлены лица, жившие и работавшие в ЭР, либо бывавшие здесь и оставившие след в общественной и культурной жизни страны, в науке, литературе и искусстве. Русские государственные, политические и военные деятели вводились в словник лишь в том случае, если они одновременно так или иначе участвовали в культурной и общественной жизни русских в Эстонии. Приводятся следующие сведения об отдельных деятелях: фамилия, имя, отчество, годы жизни, краткое определение рода его деятельности и как он связан с Эстонией. Вообще словник был задуман как подготовительное звено на пути к созданию биографического словаря русских деятелей в Эстонии, но он стал выполнять функцию справочника.

В поисках данных о русских деятелях в Эстонии исследователи обращаются и к справочникам, вышедшим в свет в России. Материалы о них есть в биографических словарях военных, прежде всего северо-западников,[69] деятелей искусства,[70] литераторов,[71] а также в многотомном справочнике некрологов Российского Зарубежья.[72]

К числу важнейших справочников по Русскому Зарубежью обычно относят и разного рода хроники жизни русских в отдельных странах (чаще всего культурные хроники).[73] Хроники культурной, научной и общественной жизни русских в ЭР 1918-1940 гг. пока нет, но есть сравнительно недавно вышедшая в свет хроника русской литературной жизни в Эстонии тех лет, составленная коллективом авторов (С. Исаков, Т. Шор, Р. Абисогомян, Е. Шувалова, Г.Пономарева; научный руководитель – проф. С. Г. Исаков).[74] К сожалению, по независящим от авторов причинам в публикации не указываются источники приводимых сведений. Другая беда: ни одна библиотека Эстонии не выписывает «Литературоведческий журнал», поэтому данная публикация практически недоступна читателям ЭР. Справочник надо бы выпустить отдельным изданием, дополнив его библиографическими данными об источниках всех приводимых сведений.

Весьма распространена в справочной литературе о Русском Зарубежье и такая ее разновидность как некрополи. Приходится констатировать, что настоящих, научно подготовленных некрополей по местам захоронения русских в Эстонии нет. На это, правда, претендует составленное Владимиром Илляшевичем описание таллинского Александро-Невского кладбища, центрального места захоронения русских деятелей в столице Эстонии.[75] Действительно, в этой работе можно найти много сведений о захороненных на кладбище лицах, среди которых есть и русские политические, церковные, общественные и культурные деятели 1920-1930-х гг. К сожалению, в описаниях нередки фактические ошибки и поэтому приводимые Вл. Илляшевичем данные о захороненных нуждаются в проверке. В приложении к книге приводится впервые публикуемый труд местного старожила-краеведа И. Столейкова «Очерк истории храмов и кладбищ Таллина» (1953).

Функцию своеобразного справочника по Нарве выполняет коллективный труд сотрудников Нарвского музея, охватывающий все стороны жизни города и его прошлого, включая характеристику населения, системы образования, архитектуры, культуры, издательской деятельности, общественных организаций и пр.[76] Приводимые в книге данные касаются и периода первой ЭР, 1918-1940 гг.; в этом отношении особенно полезен последний раздел с биографическими справками о нарвских деятелях прошлого.

Некоторые официальные акты и материалы, касающиеся национальных меньшинств и их культурной жизни, опубликованы в подготовленном Анни Мацулевич эстоноязычном сборнике документов из фондов ГАЭ.[77] Подборка их не отличается репрезентативностью.

Поскольку значительную часть старожильческого русского населения Эстонии 1920–1930-х гг. составляли старообрядцы, с конца XVII в. поселившиеся в эстонском Причудье, на западном берегу Чудского озера, то в ряде случаев возникает потребность обращаться к справочникам, посвященным местным староверам и их языку.[78]

Обратимся теперь к исследовательской литературе, к истории изучения русских в Эстонии 1918-1940 гг.[79]

До конца 1980-х гг. история русского населения в период первой ЭР была практически не исследована. На то были свои причины. Русским 1920-1930-х гг. было не до изучения своего недавнего прошлого, которое к тому же и не осознавалось как объект исторического исследования, было слишком «горячим», злободневным. В советский период, охватывающий полвека, изучение истории русской общины в Эстонии находилось под запретом или полузапретом. Власть предержащие очень подозрительно относились к русской диаспоре в первой ЭР. Это было вызвано прежде всего тем, что наиболее активную ее часть составляли «белоэмигранты» и те местные русские, которые отнюдь не разделяли идей коммунизма. Не случайно весь цвет русского образованного общества Эстонии 1918-1940 гг. был репрессирован в сталинскую эпоху и почти полностью уничтожен, о чем нельзя было говорить и писать.

После смерти И. Сталина, начиная с хрущовской «оттепели», в уже несколько более либеральной обстановке, стало возможным изучение жизни и творчества Игоря Северянина, самого крупного русского поэта в первой ЭР, тем более, что он приветствовал установление советской власти в Эстонии.[80] Правда, большая часть работ о нем появилось уже в период перестройки.[81] Л. Тормис в монографии, посвященной истории эстонского национального балета, указала на роль русских балетных студий 1920-1930-х гг. в его становлении.[82] В монографии этнографа Е. В. Рихтер содержались данные о жизни и быте старообрядцев в Эстонии, в том числе и в предвоенные годы.[83] Публикации же о политической и общественной деятельности русских в Эстонии 1918-1940 гг. по-прежнему оставались под запретом.

За рубежом, на Западе, до середины 1980-х гг. также незаметно интереса к теме «Русские в Эстонии». В общих трудах о русской эмиграции можно было встретить кое-какие данные о русских в Эстонии (см., напр., известный труд П.Е.Ковалевского «Зарубежная Россия», 1971-1973), однако это были обрывочные и зачастую случайные сведения, не дающие почти никакого представления о русской диаспоре в ЭР.

Только в 1988 г. появляется книга на английском языке профессора Иллинойского университета в США Темиры Пахмус (эмигрантки из Эстонии), посвященная русской литературе в странах Балтии в период между двумя мировыми войнами.[84] В этой книге много ошибок и странных пропусков,[85] но, при всем том, в ней впервые были даны обзор русской литературы в Эстонии 1920-1930-х гг., характеристика крупнейших местных русских авторов, приведены в переводе на английский язык образцы их творчества. Т. Пахмус первой попыталась определить место русских авторов из Эстонии, Латвии и Финляндии в истории русской эмигрантской литературы, постаралась показать, что их творчество отнюдь не было второразрядным провинциальным ответвлением этой литературы.[86]

С конца 1980-х гг. у русских, проживающих в Эстонии, пробуждается интерес к своему культурному прошлому, начинаются поиски своих национальных корней, культурных традиций, преемственная связь с которыми была искусственно прервана в советский период. Нет основания утверждать, что это было массовым явлением, но оно все же характерно для части местной русской интеллигенции. Возрастает число публикаций произведений русских писателей, живших и работавших в Эстонии 1920-1930-х гг. В 1989 г. в журнале «Радуга» по инициативе выпускника Тартуского университета, рано скончавшегося литературоведа Рейна Крууса появляется цикл публикаций в серии «Антология русской поэзии 20-30 годов», в которой помимо статей о жизни и творчестве отдельных авторов приводились и образцы их произведений.[87]

Более разностороннее изучение всех основных аспектов жизни русской диаспоры 1918-1940 гг., как мы уже отмечали, начинается в 1990-е гг. в уже независимой ЭР. Надо отметить преимущественный интерес к исследованию культуры, литературы, искусства русских. Авторы работ чаще всего филологи по своей научной специализации; впрочем, многие из них теперь обращаются к культурологии. Такое положение сохраняется вплоть до наших дней. Профессиональных русских ученых-историков в Эстонии очень мало и они чаще всего не у дел – не входят в штат финансируемых государством научных институтов. Эстонские же историки к проблематике, связанной с русским национальным меньшинством, за малым исключением особого интереса не проявляют. Всем этим объясняется сравнительно слабая изученность социальной и политической истории русских в ЭР 1920-1930-х гг.

Но это, конечно, не значит, что работ по этой тематике не появлялось. Первую общую этногеографическую, демографическую и социальную характеристику русского населения ЭР 1918-1940 гг. дал политолог и социолог Рейн Руутсоо в своей появившейся сначала на немецком, а затем и на эстонском языке статье о формировании русского национального меньшинства в Эстонии.[88] В работе содержатся самые общие данные о культурной деятельности русских в Эстонии, об их политических организациях, о системе образования, о православной церкви и даже о национальном идентитете русских. В процессе формирования русской диаспоры Р. Руутсоо выделяет три периода: 1920-1922 гг. – «период фрустрации и возмущения, потеря почвы под ногами»; 1923 – первая половина 30-х годов – «период адаптации, налаживании структур разных организаций, школьной сети и т. д.»; вторая половина 30-х гг. – «период возникновения определенного симбиоза русского национального меньшинства и эстонского государства, <…> период формирования прибалтийских русских».[89] Не со всеми положениями статьи Р. Руутсоо можно согласиться, но в целом это была полезная работа.

Интенсификации научно-исследовательской работы в интересующей нас области способствовало основание в марте 1993 г. (на заключительном заседании научной конференции «Русские в Эстонии 1918-1940») Русского исследовательского центра (РИЦ), который должен был объединить исследователей русской общины в ЭР.[90] Основной целью его деятельности стало систематическое изучение русских в Эстонии, их истории, культуры. Хотя центр работает на общественных началах, не имеет постоянной финансовой поддержки от государства, тем не менее, за прошедшие годы он провел три больших научных конференции, материалы двух из них опубликованы.[91] С 2001 г. начали выходить «Труды Русского исследовательского центра в Эстонии». Вышло уже 5 выпусков «Трудов». В этих изданиях большинство работ посвящено русским 1918-1940 гг.[92]

Исследовательские работы публиковались не только в изданиях РИЦ´а и в «Балтийском архиве», но и во многих других сборниках, на страницах местных русских журналов. Все три издававшихся в 1990-е – 2000-е гг. в Эстонии журнала на русском языке – «Вышгород» (с 1994 г.), «Радуга» (1986-2006), «Таллинн» (1978-1991; после перерыва издание журнала было возобновлено в 1995 г.) – охотно предоставляли свои страницы публикациям, посвященным прошлому русских в Эстонии, их культуре и литературе. Отдельные работы были опубликованы и за рубежом – в России, Финляндии, США, Польше, Чехии и в других странах. К сожалению, нет библиографии печатных трудов о русских в Эстонии.

Первой попыткой подытожить результаты исследований русской общины в ЭР 1920-19