Глава 3. Классические социолого-экономические — КиберПедия 

Историки об Елизавете Петровне: Елизавета попала между двумя встречными культурными течениями, воспитывалась среди новых европейских веяний и преданий...

Эмиссия газов от очистных сооружений канализации: В последние годы внимание мирового сообщества сосредоточено на экологических проблемах...

Глава 3. Классические социолого-экономические

2018-01-14 309
Глава 3. Классические социолого-экономические 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

КОНЦЕПЦИИ

 

Философы лишь различным способом

объясняли мир, но дело заключается

в том, чтобы изменить его (К. Маркс)

 

МАРКС Карл (1818-1883). Длительное время в русскоязычной научной и учебной литературе имя Маркса больше всего связывали с разработкой экономической теории капитализма, да и сам он себя таковым считал. А о Марксе как социологе – говорилось вскользь. На Западе же, наоборот, больше ценилась социологическая часть его учения, а экономическая составляющая марксизма даже рассматривалась как компилятивная. Так, в фундаментальном труде известного австрийского социолога и экономиста Йозефа Шумпетера «Капитализм, Социализм и Демократия», изданном в 1942 году, и который он начинает с анализа марксистской доктрины, главы первой части даны в следующей последовательности: 1) Маркс – пророк, 2) Маркс – социолог, 3) Маркс – экономист и 4) Маркс – учитель. И уже такое признание говорит о приоритете в учении К. Маркса социологических аспектов. И прежде всего для анализа процессов экономической жизни.

Хотя в нашей отечественной истории Маркса прежде всего считали экономистом, в его учении важное место занимают не чисто экономические процессы – анализ экономических явлений у Маркса направлен на понимание социальных процессов. И наоборот – социальные переменные определяют специфику экономических явлений. Заслуга Маркса в том, что он проник под оболочку нашей социальной системы, стараясь дойти до сути явлений, лежащих не на виду, а таящихся глубоко под поверхностью.

Ученые социологи, как разделяющие взгляды Маркса, так и не одобряющие их, обязаны Марксу за его основную идею – общество, в том числе и капитализм, есть развивающаяся система, вышедшая из специфического исторического прошлого. Наряду с этим экономико-социологическим выводом, К. Маркс дал обоснование и другого экономико-социологического положения – материалистического понимания истории; главной движущей силой (социальным механизмом) общественного развития и прогресса признавал классовую борьбу. В результате чего современные социологи признают его приоритет в обосновании теории социального конфликта (конфликтологии).* Такой подход привел К. Маркса к пессимистической оценки исторических перспектив современной ему экономики капитализма.

* См.: Тернер Дж. Структура социологической теории. – М.: Прогресс, 1985. – 471 с. (Для научных библиотек).

«В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил, – так формулирует К. Маркс в известном предисловии «К критике политической экономии» суть своей историко-материалистической концепции. – Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или – чтó является только юридическим выражением последних – с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественнонаучной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства от их юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче – от идеологических форм, в который люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, чтó сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по его сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями».

В противовес О. Конту, выступавшего с либеральных позиций за необходимость стабилизации общества, и других мыслителей, проповедовавших реформистский путь развития общества, К. Маркс считал, что все аномалии и язвы современного ему общества можно решить только революционным путем. И иного вывода, мыслитель, живший в эпоху революционных потрясений, содрогавших Европу, не мог сделать. Все общественные отношения капитализма по Марксу порождены антагонизмом (непримиримым противоречием) основных классов общества. А антагонизм нельзя разрешить в рамках существующего строя, так как эксплуататоры никогда добровольно не отдадут награбленного. К. Маркс совместно с Ф. Энгельсом в «Манифесте коммунистической партии» констатируют: «История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов.

Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов.

В предшествующие исторические эпохи мы находим почти повсюду полное расчленение общества на различные сословия, – целую лестницу различных общественных положений. В Древнем Риме мы встречаем патрициев, всадников, плебеев, рабов; в средние века – феодальных господ, вассалов, цеховых мастеров, подмастерьев, крепостных, и к тому же почти в каждом из этих классов – еще особые градации.

Вышедшие из недр погибшего феодального общества современное буржуазное общество не уничтожило классовых противоречий. Оно только поставило новые классы, новые условия угнетения и новые формы борьбы на место старых.

Наша эпоха, эпоха буржуазии, отличается, однако, тем, что она упростила классовые противоречия: общество все более и более раскалывается на два большие враждебные лагеря, на два большие, стоящие друг против друга, класса – буржуазию и пролетариат». Эксплуатацию, по Марксу, нельзя реформировать, она должна быть уничтожена, как результат революционного преобразования классового общества на бесклассовое.

Главным для общественного прогресса К. Маркс считал экономические факторы, ведущей силой общественного преобразования – пролетариат.

Важной для социологии является разработка им в ранний период своей научной деятельности проблем отчуждения, которая проходила через все его научное творчество. Одно из его значений – отчужденность труда, когда человек оказывается занятым работой, навязанной ему другими. Также важное методологическое значение имеют его взгляды на отношения между социальными сферами и социальными институтами. Маркс обосновал, что характер общества определяется характером организации экономики и формой собственности на средства производства, что нашло отражение в марксовой концепции базиса и надстройки.

Ученые до Маркса со статических позиций обосновывали его порядок, гармонию и прогрессивность капиталистического производства. Маркс дал диагноз его динамических процессов, возможной кончины или изменения, считая, что процесс развития капитализма подстерегают постоянные кризисы. Для Маркса история во все эпохи – это вечная и беспрерывная борьба классов. Классовая борьба вызывает напряжение и антагонизм, это выражение протеста, это форма противостояния различных сторон жизни общества, приводящая сначала к изменению капитализма, а затем – к его уничтожению.

Его рассуждения в «Капитале» содержат два социолого-экономических про­гноза. Первый: величина деловых фирм будет все время увеличиваться в результате кризисов, разрушающих экономику. Каждый кризис приводит малые фирмы к банкротству, и уцелевшие фирмы скупают их ценности. Таким образом, К. Маркс делает вывод о тяготении к большому бизнесу, как тенденции принципиально присущей капитализму. Второй: происходит обострение классовой борьбы в результате пролетаризации общества. Все большее количество мелких производителей и ремесленников выбрасывается на улицы в результате кризисного роста. Таким образом, социальная структура общества К. Марксом сводится к двум классам – маленькая группа магнатов, с одной стороны, и огромная пролетаризированная масса, т.е. людей не имеющих собственности. Вот как эти выводы аргументирует соратник К. Маркса Ф. Энгельс в работе «Развитие социализма от утопии к науке»: «Средства производства и продукты мелкого отдельного производителя все более и более обесценивались, и ему не оставалось ничего иного, как наниматься к капиталисту. Наемный труд, существовавший ранее в виде исключения и подсобного промысла, стал правилом и основной формой всего производства; из побочного занятия,* каким он был прежде, он превратился теперь в единственную деятельность работника, Работник, нанимавшийся время от времени, превратился в пожизненного наемного рабочего, Масса пожизненных наемных рабочих к тому же чрезвычайно увеличивалась благодаря одновременному крушению феодального строя, роспуску свит феодалов, изгнанию крестьян из усадеб и т. д. Произошел полный разрыв между средствами производства, сконцентрированными в руках капиталистов, с одной стороны, и производителями, лишенными всего, кроме своей рабочей силы, с другой стороны. Противоречие между общественным производством и капиталистическим присвоением труда выступает наружу как антагонизм между пролетариатом и буржуазией».

* Подобную характеристику мы позже найдем и у М. Вебера (см. стр. данной работы).

И отсюда в «Капитале» К. Маркс делает общий социологический вывод: «Вместе с постоянно уменьшающимся числом магнатов капитала, которые узурпируют и монополизируют все выгоды этого процесса превращения, возрастает масса нищеты, угнетения, рабства, вырождения, эксплуатации, но вместе с тем растет и возмущение рабочего класса, который постоянно увеличивается по своей численности, который обучается, объединяется и организуется механизмом самого процесса капиталистического производства. Монополия капитала становится оковами того способа производства, который вырос при ней и под ней. Централизация средств производства и обобществления труда достигают такого пункта, когда они становятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Она взрывается. Бьет час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют».

Соглашаться или не соглашаться с этими выводами – это другой вопрос. Но репутация Маркса зиждется не на этом выводе, а на том взгляде, что капитализм как система находится под вечным напряжением, в результате которого она находится в состоянии эволюции.

Вот уже третье столетие анализ К. Марксом классовой борьбы и перспектив социальных изменений является предметом ожесточенным идеологических и политических споров. Современные исследователи (к примеру, П. Дракер) считают, что К. Маркс, как и многие другие мыслители были «склонны упрощать общественное развитие»: «Сегодня мы знаем, что крупные исторические события редко бывают вызваны одной конкретной причиной и имеют единственное объяснение. Как правило, они происходят в результате кумулятивного действия целого ряда независимых друг от друга обстоятельств и процессов». Превращение капитализма в Капитализм с большой буквы, а технического прогресса – в промышленную революцию способствовал целый ряд отдельных событий, не всегда связанных друг с другом.

П. Дракер, также рассматривая процесс капитализации общества, отмечает: «Небывалые темпы преобразования общества привели к социальной напряженности и конфликтам иного порядка. Сегодня мы знаем, что широко распространенное, если не всеобщее, мнение о том, что фабричным рабочим в начале XIX века жилось гораздо тяжелее, чем безземельным работникам в доиндустриальной деревне, ни в коей мере не соответствует действительности. Конечно, им приходилось тяжело, и обращались с ними грубо. Но они в огромных количествах приходили на фабрики именно потому, что здесь им было лучше, чем на самом дне пребывающего в застое тиранического и голодающего сельского общества». В результате в фабричных городах детская смертность сразу же снизилась, а продолжительность жизни увеличилась, что привело к быстрому росту населения Европы, где началось развитие промышленности.

В эпоху социальных потрясений вопросы глубокой классовой дифференциации являются актуальными. И здесь Маркс предлагает универсальную модель классовой борьбы как основы политической и социально-экономической жизни общества. Однако при анализе цивилизационных кризисов на первый план выходят вопросы социокультурного порядка, имеющие скорее мировоззренческое, нежели классовое содержание. Очевидно, что при «насаждении» нового цивилизационного порядка, например «западнизации» России и Беларуси, анализ кризиса на постсоветских просторах с позиций марксовой теории напрашивается сам собой. В западных же державах социокультурный порядок является естественным, а не привнесенным извне, продуктом этой цивилизации, поэтому там классовый подход в данном случае вряд ли будет продуктивным.

Большинство современников Маркса разделяли его взгляды на капитализм, хотя и не обязательно соглашались с его прогнозами относительно конечных результатов и последствий. Даже противники марксизма принимали его анализ внутренних противоречий капитализма. В конце XIX века практически каждый мыслящий человек разделял убеждение Маркса о том, что капитализм – это общество неизбежных классовых конфликтов, и, в сущности, большинство «мыслящих людей» склонялись в пользу социализма* – например, Бенджамин Дизраэли (1804-1881) – английский премьер-министр, Отто фон Бисмарк (1815-1898) – канцлер Германии, самый выдающийся физик 20-го столетия Альберт Энштейн (1879-1955), написавший несколько крупных статей по проблемам социализма. А во Франции в 90-х годах ХIХ века марксизм стал неотъемлемой частью интеллектуальной политической культуры. Студенты университетов создавали кружки ради изучения «Капитала». (Свинджвуд, с. 98). Даже Збигнев Бжезинский, которого нельзя заподозрить в апологетике марксизма, в работе «Между двух столетий. Роль Америки в технотронной эре» (1971 г.) констатирует: «Марксизм представляет собой новый, исключительно важный и творческий этап в становлении человеческого мировоззрения. Марксизм означает победу активно относящегося к внешнему миру человека над пассивным созерцательным человеком и в то же время победу разума над верой […] Марксизм ставит на первое место систематическое и строго научное изучение действительности, так же как и руководство действием, вытекающим из этого изучения».**

Вклад К. Маркса в социолого-экономическую науку состоит в том, что успешно попытался рассмотреть взаимодействие социальных общностей с экономическим производством и политическими институтами. Многогранный научный вклад Маркса сравнивают с деятельностью самых выдающихся личностей. Ф. Энгельс: «Подобно тому, как Дарвин открыл закон развития органического мира, Маркс открыл закон развития человеческой истории». Даже противники К. Маркса считают его «гением, человеком, изменившем все аспекты мышления об обществе – историческое и социологическое не менее, чем экономическое – так же решительно, как Платон изменил склад философской мысли, а Фрейд – психологической».*** И эти же авторы заявляют, что по силе влияния его идей, Маркса может сравниться только с религиозными лидерами – Христом, Магометом и Буддой.****

* «Сегодня тот индивид, который не верит в приближение триумфа социализма, просто не оглядывается вокруг» – Парето В. Социалистическая опасность // СоцИс. – 2001. – № 5. – С. 98.

** Цит. по: Норт Г. Марксова религия революции: Возрождение через хаос. – Екатеринбург, 1994. – С. 303.

*** Хайлбронер Р., Тарроу Л. Экономика для всех. – Тверь: Фамилия, 1994. – С. 28-29.

**** Хайлбронер Р., Тарроу Л. Экономика для всех. – Тверь: Фамилия, 1994. – С. 28.

 

 

Всякое совершенное исполнение замысла

в науке означает новые «вопросы», оно по

своему существу желает быть превзойденным.

Но быть превзойденными в научном

отношении – не только наша общая судьба,

но и наша общая цель. Мы не можем работать,

не питая надежды на то, что другие пойдут

дальше нас. В принципе этот прогресс уходит

в бесконечность (М. Вебер)

ВЕБЕР Макс (1864-1920) – основатель современной социологии считается идеологом буржуазного общества и крупнейшей величиной средь всех творивших социологов. Он оставил яркие следы не только в различных отраслях социологии, но и в области политической экономии, права и философии. В противовес О. Конту, К. Марксу и другим мыслителям, отдававшим приоритет обществу, М. Вебер в центр своего анализа ставил индивида, который обладает мотивами, целями, интересами и сознанием. Причиной развития общества М. Вебер называл культурные ценности, послужившие отправной основой для разработки теории социального действия, составляющих суть его взглядов. Поэтому М. Вебер определял социологию как науку, изучающую социальное действие, под которым он понимал любое действие, ориентированное на мотивы других людей. Главное в его социологической теории – это влияние ценностей на социальные изменения. Социальное поведение М. Вебером рассматривается как мотивированная, ориентированная, социально осмысленная субъективная деятельность. Она не может осуществляться вне целей и ценностей.

Без осознанной мотивации, нельзя говорить о нем как о действии, а без ориентации на других (ожидание) нельзя называть его социальным действием.

Именно в этой связи М. Вебер указывает на необходимость изучения мотивов, ибо без их учета нельзя установить причинные связи, которые только и позволяют, по его мнению, создать крупномасштабную и объективную картину социального процесса. Поэтому необходимо изучать отдельного индивида и его поведение.

Мотивация – это субъективно подразумеваемый смысл действия. Социальным выступает только такое действие, которое понятно другим людям. А могут ли быть понятными другим действия, которые непонятны самому субъекту? Нет, понятными могут быть только осмысленные действия, т.е. направленные на ясную цель и использующие средства, которые, человек его совершающий, признает соответствующими этим целям. Поэтому, стремясь познать общество, необходимо изучать совершаемые индивидом действия. Их следует считать социальными, так как они имеют осознанную цель и мотивацию.

Поведение, которое имеет осознанную мотивацию и ориентировано на других, Вебер называет целерациональным. Целерациональное действие – основной тип в классификации социальных действий М. Вебера. Это действие берется за эталон и с ним сравнивается великое множество других действий. В итоге получается шкала, построенная на принципе сравнения всякого действия с этим эталоном. По мере убывания рациональности поступки становятся все менее понятными, цели менее ясными, а средства менее определенными. И даже те ситуации, в которых человек явными действиями маскирует неявные цели, также целерациональны, так как индивид ясно осознает свою цель, хотя и стремится скрыть ее. В конце шкалы лежит иррациональное действие, совершаемое вопреки здравому смыслу и собственным интересам. Это действие с отрицательной целью. Оно не входит в поле зрения социологии, а остается объектом психоанализа.

В центре веберовской шкалы социальных действий находятся ценностно-ра­циональные и традиционные действия. Ценностно-рациональное действие ос­новано на сознательной вере в то, что наш поступок имеет эстетическую, этиче­скую, религиозную или какую-либо другую ценность. Оно не должно быть ори­ентировано на успех или выгоду. Ценностно-рациональное действие – бескорыстно. У такого действия в сопоставлении с целерациональным, нет цели, результата, успеха, но есть мотив, смысл, средства, ориентация на других.

Традиционное дей­ствие – это действие, совершаемое автоматически, в силу привычки и над смыс­лом которого люди обычно не задумываются. А когда задумываются, то автома­тизм разрушается; и это означает, что совершается социальное действие. У аффективного и традиционного действия нет цели, результата, успеха, мотива, смысла и ориентации на других, а значит они лишены характеристик социального действия.

Отсюда у Вебера только целе- и ценностно- рациональные действия могут быть социальными; традиционное и аффективное действие к таковым не относятся.

Конечно, реально протекающее поведение людей ориентировано не на один, а на несколько типов действия. В нем сочетаются в разной пропорции элементы традиционного, аффективного, целе- и ценностно рационального действий.

Таким образом, по Веберу социальные действия включают в себя четыре типа: целе-рациональное, ценностно-рациональное, традиционное и аффективное, Только первые два типа (целе-рациональное и ценностно-рациональное) должна изучать социология. Все типы действий расположены снизу вверх по степени возрастания рациональности.

У Вебера рационализация понимается как социальный процесс, характеризующийся преодолением традиционных форм легитимизации и установлением целе-рациональных критериев деятельности в результате институализации науки и техники, индустриализации труда, урбанизации жизни, формализации права, консумеризации человеческих отношений.

Что означает возрастание роли целенаправленного действия с точек зрения структуры общества в целом? Рационализируется способ ведения хозяйства, рационализируется управление – как в области экономики, так и в области политики, науки, культуры – во всех сферах социальной жизни; рационализируется образ мышления людей, так же как и способ их чувствования и образ жизни в целом. Все это сопровождается возрастанием социальной роли науки, представляющей, по Веберу, наиболее чистое воплощение принципа рациональности. Наука проникает прежде всего в производство, а затем и в управление, наконец, также и в быт – и в этом М. Вебер видит одно из свидетельств универсальной рационализации современного общества.

По Веберу протестанцизм, создавший мировоззренческие предпосылки для осуществления рационального способа ведения хозяйства (прежде всего для внедрения в экономику достижений науки и превращения последней в непосредственную производительную силу), оказался фактором, позволяющим синтезировать эту универсальность, поскольку экономический успех был возведен протестантской этикой в религиозное призвание.

Из этих общесоциологических посылок М. Вебера вытекает еще значительный пласт научных идей М. Вебера – фундаментальный для социологии и экономической социологии, в частности, вывод: о роли протестантской трудовой этики, как социального механизма западного общества, приведшего к утверждению капиталистических производственных отношений. Эти идеи, по сути дела, противостоят марксистской теории, обосновавшей исторически преходящий характер капитализма на основе социального механизма о классовой борьбе. В трудах М. Вебера получила широкое развитие идея Э. Дюркгейма о зависимости экономики от религии гораздо больше, чем зависимость религии от экономики. Протестанцизм у него не выступает в качестве непосредственной причины капиталистических отношений, однако, по мнению Вебера, он породил ту культуру, которая придавала особое значение индивидуализму, упорному труду, рациональному образу действия и уверенности человека в своих силах. И хотя такая этика была свойственна раннему капитализму, вместе с тем М. Вебер полагал, что развитые капиталистические общества более не нуждаются в какой-либо религиозной легитимации. В противовес Марксу Вебер сделал вывод о том, что капитализм имеет перспективу в силу того, что его производственные отношения и западная религиозная этика соответствуют друг другу – «Капиталистическая форма хозяйства и «дух», в котором оно ведется, находятся в отношении «адекватности», но эта адекватность не тождественна обусловленной «законом» зависимости… подобный строй мышления («капиталистический дух» – А.З.) нашел в капиталистическом предприятии свою наиболее адекватную форму, а капиталистическое предприятие в свою очередь нашло в нем наиболее адекватную духовную движущую силу», т. е. существует четко выраженная адекватность духа капитализма и духа протестанцизма. В результате тот тип отношения к действительности, который характерен для протестанцизма, и та социальная реальность, которая этим типом деятельности формируется, оказались для Европы более универсальными, чем можно было бы предполагать.

Современный М. Веберу «капиталистический строй хозяйства – это чудовищный космос, в котором каждый отдельный человек ввергнут с момента своего рождения и границы которого остаются во всяком случае для него как отдельного индивида, раз навсегда данными и неизменными. Индивид в той мере, в какой он входит в сложное переплетение рыночных отношений, вынужден подчиняться нормам капиталистического хозяйственного поведения».

Как явствует из анализа Вебера, капитализму нужны, во-первых, особые, совершенно специфические формы хозяйственной организации, которые обычно называются «капиталистическими», а во-вторых, хозяйствующие субъекты, проникнутые совершенно своеобразной хозяйственной идеологией, которую Вебер называет «капиталистическим духом».

М. Вебер показывает процесс возникновения этой хозяйственной идеологии: «Вопрос о движущих силах экспансии современного капитализма, – говорит он, – есть в первую очередь не вопрос о происхождении капиталистически используемых запасов денег, а вопрос о развитии капиталистического духа.* Там, где он зарождается и начинает действовать, а создает себе денежные запасы как орудие своей деятельности, а не наоборот»; «капитализм, достигший господства в современной экономической жизни, воспитывает и создает необходимых ему хозяйственных субъектов – предпринимателей и рабочих – посредством экономического отбора».

* «Дух капитализма» М. Вебера сложился под влиянием известной в начале ХХ века работы В. Зомбарта «Современный капитализм» (1902 г.), где «дух капитализма» рассматривается как определенного рода мировоззрение, совокупность ценностей или ориентация на экономическую активность; как капиталистическая ментальность и даже как «собственно капитализм».

Какие доказательства приводит М. Вебер в пользу своей научной концепции. Он утверждает: «Мы имеем […] несомненное преобладание протестантов среди владельцев капитала и предпринимателей, а равно среди высших квалифицированных слоев рабочих, и прежде всего высшего технического и коммерческого персонала современных предприятий. Это находит свое отражение в статистических данных не только там, где различие вероисповеданий совпадает с национальными различиями и тем самым с различием в уровне культурного развития…». Это подтверждается и различиями «в характере среднего образования, которое в отличии от протестантов родители-католики обычно дают своим детям […] Среди абитуриентов - католиков процент окончивших учебные заведения, которые готовят к технической и торгово-промышленной деятельности, вообще к буржуазному предпринимательству (реальные гимназии, реальные училища, гражданские училища повышенного типа и т.п.) […] значительно ниже, чем среди протестантов – католики явно предпочитают гуманитарную подготовку классических гимназий». И «среди квалифицированных рабочих современной крупной промышленности мало католиков […] Занятые в ремесле католики проявляют больше склонности остаться ремесленниками, то есть относительно большее их число становится мастерами внутри данного ремесла, тогда как протестанты в относительно большом количестве устремляются в промышленность, где они пополняют ряды квалифицированных рабочих и служащих предприятий. В этих случаях, несомненно, налицо следующее причинное соотношение: своеобразный склад психики, привитый воспитанием, в частности, тем направлением воспитания, которое было обусловлено религиозной атмосферой родины и семьи, определяет выбор профессии и дальнейшее направление профессиональной деятельности».*

* В сфере собственно фактов, познания истории М. Вебер вообще-то не имел себе равных и здесь никто с ним не мог равняться. Правда, при этом он обычно довольно грубо упрекал своих оппонентов в некомпетентности.

«Причину различного поведения представителей названных вероисповеданий (в экономике – А. З.), – по мнению М. Вебера, – следует искать прежде всего в устойчивом внутреннем своеобразии каждого вероисповедания». Таким образом, М. Вебер обосновывает роль протестантизма как носителя капиталистической идеологии не только в смешанных в отношении вероисповедания населением, но и в других католических странах (например, во Франции). Во всех течениях протестанцизма выступает одна и та же специфическая особенность: «персональное совпадение виртуозной капиталистической деловитости с самыми интенсивными формами набожности, пропитывающей и регулирующей всю жизнь данных лиц и групп».

М. Вебер объясняет родство капиталистических черт протестантской идеологии с ее религиозными особенностями, что и характеризует «дух капитализма», который представляет собой «исторический индивидуум», т. е. «комплекс связей, которые существуют в исторической действительности и которые мы в понятии соединяем в одно целое, под углом зрения их культурного значения».

Развитие «капиталистического духа» у Вебера нельзя рассматривать только как частное явление в общем процессе развития рационализма. «Рационализм – историческое понятие, заключающее в себе целый мир противоположностей».

«Этика, коренящаяся в религии, обещает за обусловленное ею поведение психологические премии (не экономического характера), которые являются чрезвычайно действенными до тех пор, пока жива религиозная форма […] Лишь постольку, поскольку эти премии действуют, и притом, что самое главное, – лишь в том, уклоняющемся от учения богословов направлении, в котором они действуют, религиозная этика приобретает самостоятельное влияние на жизненное поведение и через него – на хозяйство». В протестанцизме и «духе капитализма» по концепции М. Вебера «интересы Бога и работодателя сливаются […] что рабочие должны удовлетворяться самым незначительным количеством свободного времени даже в воскресенье»; в результате «протестантский аскетизм легализировал эксплуатацию специфической готовности рабочих к труду». Капитализму в эпоху его возникновения нужны были рабочие, которые позволили бы себя экономически эксплуатировать во имя совести. Теперь он стал властелином и может заставить их быть готовыми к труду и без потусторонних премий.

Именно поэтому современные западные социологи, в частности, англичанин Э. Галеви (1961 г.) объяснял феномен социальной и политической стабильности Англии в ХIХ веке влиянием протестанцизма.* А американец Т. Парсонс анали­зировал особый тип протестанцизма, приспособленного к потребностям амери­канской специфики – его культуры и экономики. В частности, рассматривал кон­формизм как проявление природы индивида, его адаптивной способности, как за­кон функционирования социальной системы, фундамент общественного равновесия. Прагматизм американца делает его конформистом, что служит зало­гом жизнеспособности общественной системы.

* Есть и иное социологическое объяснение причин отсутствия в Англии в XIX-XX вв. революций. Профессор Санкт-Петербургского университета Б.В. Марков объясняет это пространственно-организационной средой городов страны: «В Лондоне практически не было революций, и это необъяснимо лишь национальными особенностями англичан. Этот город был устроен иначе, чем Париж, и не давал пространства для сборки революционной толпы» (Марков Б.В. Храм и рынок. Человек в пространстве культуры. – СПб.: Изд-во «Алетейя», 1995. – С. 11, 174).

Главным социологическим трудом М. Вебера считается «Протестантская этика и дух капитализма» (1905 г.). По мнению западных ученых причина успеха «Протестантской этики» кроется ни в ее глубине, ни в истинности теории (сегодня уже ясно, что она должна быть серьезно пересмотрена и дополнена). В первую очередь причина пристального внимания «Протестантской этики» заключается в антиматериалистическом характере ее основного вывода, направленного против выводов К. Маркса.

У М. Вебера двойственное отношение к К. Марксу. С одной стороны, он признает в Марксе выдающегося ученого, положившего начало изучению капитализма и увидевшего в капитализме могучий фактор прогрессивного развития по сравнению с феодальным типом экономики. Но, с другой стороны, М. Вебер считает утопическими выводы, сделанные К. Марксом из анализа капитализма; он не приемлет тот путь революционного преобразования капитализма, который был предложен К. Марксом.

И в связи с этим М. Вебера часто называют «Анти-Марксом», «Марксом капитализма», хотя его критика относилась не к самому Марксу, а к институционализированному (тогдашней социал-демократической партией Германии) марксизму, тому «марксизму», о котором сам К. Маркс писал – «в таком случае, я – не марксист». И М. Вебер в своей интерпретации общества, по выражению Р. Арона, был слишком марксистом – он в тех же выражениях, что и Маркс говорил о типичной организации современного производства, которого «нигде кроме Запада не было и не могло быть», однако считая, что противопоставление «капитализм-социализм» лишено смысла.

Маркс и Вебер с позиций рассматриваемой проблемы взаимоотношения «экономическое – неэкономическое» отличаются, во-первых, в оценке относительного значения экономических и неэкономических факторов. И, во-вторых, в отношении перспектив развития рыночной экономики.

Но у них есть и моменты сходства: анализ генезиса капитализма и рождения его духа как борьбы с прежними идеалами и социальными отношениями; общее убеждение в противоположности «традиции» и «современности»; описание социальных изменений (в том числе генезиса и функционирования капитализма) в категориях рождения новой социальной системы; убеждение в том, что новые социальные общности и идеологии возникают более или менее параллельно процессу упадка прежней системы социально-экономических отношений.

Уже цитировавшийся Питер Дракер считает, что и М. Вебер был склонен упрощать общественное развитие. И вывод М. Вебера о том, что Капитализм явился детищем «протестантской этики», считает П. Дракер, оказалась в значительной мере дискредитированной ввиду недостаточной ее обоснованности.

Французский социолог Р. Будон, считает, если теория Вебера верна, то она свидетельствует о том, что человеческие ценности могут служить причиной изменений в производственных отношений, а это полностью противоречит системе отношений, установленной К. Марксом между данными понятиями».*

* Будон Р. Место беспорядка. Критика теорий социального изменения. – М.: Аспект Пресс, 1998. – С. 26.

Многие идеи Вебера принизывают методологию современной социологии. Он внес вклад в общую теорию социологии, ее методологию, разработал основы ряда отраслевых социологических теорий – социологии бюрократии, социологии политики, социологии религии, экономической социологии, социологии города, социологии труда, т.е. дал основные характеристики современной индустриальной цивилизации во множестве различных областей, определил ряд ключевых вопрос


Поделиться с друзьями:

История развития пистолетов-пулеметов: Предпосылкой для возникновения пистолетов-пулеметов послужила давняя тенденция тяготения винтовок...

Историки об Елизавете Петровне: Елизавета попала между двумя встречными культурными течениями, воспитывалась среди новых европейских веяний и преданий...

Биохимия спиртового брожения: Основу технологии получения пива составляет спиртовое брожение, - при котором сахар превращается...

Двойное оплодотворение у цветковых растений: Оплодотворение - это процесс слияния мужской и женской половых клеток с образованием зиготы...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.072 с.