Глава 3. Неоклассическая социология

Чарльз X. КУЛИ

ОБЩЕСТВЕННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

Глава первая. Общественный и индивидуальный аспекты разума

Разум представляет собой органичное целое, составленное из согласованных индивидуальностей примерно так же, как оркестровая музыка состоит из различных, но сочетающихся между собой звуков. Вряд ли кому-либо придет в голову делить эту музыку на два вида: производимую в целом оркестром и отдельными инструментами, так не существует и двух видов разума: общественного и индивидуального.

Положение, что весь разум действует как единое жизненное целое, от которого невозможно отделить индивида, порождается знанием о том, что каждая наша мысль связана с мыслями наших предков и соратников, через них – и с обществом в целом. Эта точка зрения гармонирует с общей установкой современной науки, не допускающей в природе ничего изолированного.

Единство общественного разума состоит не в соглашении, но в организации, и факте взаимного влияния или взаимообусловленности между его частями, благодаря чему все происходящее связано с прочими фактами и, таким образом представляет собой проявление единого целого. Дифференцированное единство психической и общественной жизни, присутствующее в элементарных отношениях и способное к бесконечному росту и адаптации это и есть именно то, что я называю в данной работе общественной организацией.

В структуре общественного разума можно различить – разумеется, очень грубо – сознательные и бессознательные отношения, где под последними понимаются отношения неосознанные, по какой-либо причине оставшиеся нами незамеченными. Большая часть испытываемых нами воздействий носит именно такой характер – наш язык, наше механическое искусство, управление и институты достаются нам от людей, с которыми нас связывают лишь косвенные и бессознательные отношения.

Великие перемены в обществе – прогресс и упадок наций, институтов и рас редко бывают осознаны, пока не оказываются в прошлом. И, хотя расширение общественного сознания является, возможно, величайшим событием истории, он оставляет лишь незаметный, ограниченный и часто превратный отпечаток на жизни отдельного человека.

Общественное сознание, или знание общества, неотделимо от самосознания, ибо едва ли мы способны думать о себе, не соотнося себя с различными общественными группами, или думать об этих группах вне соотношения с собой. Я-сам и общество-близнецы, мы узнаем одного, только услышав о другом, а понятие отдельного и независимого Я – не более чем иллюзия. "Я" и общество идут рука об руку, как стороны единого целого. Здравый смысл убеждает нас, что индивид есть всего лишь часть целого.

Общественное сознание доступно рассмотрению либо в разуме отдельного человека, либо как согласованные действия многих разумов. Мои социальные идеи тесно связаны с идеями других людей, влияющими на них и создающими, таким образом, одно целое. Они дают нам общественное сознание, или, используя более привычные термины, общественное мнение. Единство общественного мнения, как целое и жизненное, основано не на согласии, но на организации, взаимодействии и взаимном влиянии. Я имею в виду такое взаимопонимание между индивидами и группами, которое должно быть естественным результатом дискуссии. Разные индивиды демонстрируют разные уровни этого понимания. Чем теснее общение в группе, тем глубже спаяно в единое живое целое их общественное сознание.

Существует, как минимум, три аспекта сознания, которые полезно различать: самосознание – или что я думаю о себе; общественное (social) сознание (в его индивидуальном аспекте) – или то, что я думаю о других людях; публичное (public) сознание – или коллективная точка зрения людей, организованных в коммуникативные группы. Все три части представляют собой уровни единого целого.

Глава вторая. Общий и индивидуальный аспекты разума

Органическое единство разума требует социального знания как основы моральности. Мы живем в системе и, чтобы добиться результатов в любой области, мы должны учиться понимать эту систему. Публичное сознание обязано извлекать эту науку из состояния подсознания, осваивать ее и руководить своими собственными процессами. И сознательно, и бессознательно углубляющийся разум строит из себя целостности – образцы, традиции, институты, направления и т.п. – которые расширяют и расщепляются как ветви дерева, создавая, таким образом, совершенную и разнообразную структуру мыслей и символов. Сиюминутной движущей силой и руководителем этого процесса роста является интерес.

Общественная организация есть не что иное, как разнообразие жизни в самом широком смысле слова. Ее нужно понимать не как продукт определенных чисто утилитарных целей, но как общее выражение сознательных и бессознательных тенденций, как медленную кристаллизацию человеческого духа в многообразных формах и цветах жизни.

Любую ярко выраженную и устойчивую деталь этой структуры можно назвать социальным типом. Так, есть типы личности, политической структуры, религии, классов, семьи, искусства, языка, а также процессов, например: общение, сотрудничество и соревнование и т.д. Целое настолько разнообразно, что любая новая точка зрения порождает новую форму. Социальные типы – аналоги родов, видов и подвидов в животном мире. Как и биологические типы, они существуют в относительных системах и порядках, подвержены изменениям, соперничают друг с другом, процветают и вырождаются, могут быть гибкими и жесткими, способными или нет к плодотворному скрещиванию друг с другом.

Глава третья. Первичные группы

Под первичными группами я понимаю группы, характеризующиеся тесным – лицом к лицу – общением и сотрудничеством. Они первичны по нескольким мотивам, но главное – потому, что они являются основой для формирования общественной природы и идеалов индивида. Психологическим результатом тесного общения является смешение индивидуальностей в единое целое так, что единичное "Я" – по крайней мере, во многих случаях – становится общей целью жизни группы. Лучший способ описания этой целостности – слово "мы" – оно включает в себя сопереживание и взаимную идентификацию, которую естественным порядком выражает "мы". Каждый живет, ощущая целое, и главные цели своей воли находит в этом чувстве.

Наиболее важные – но ни в коем случае не единственные – сферы этого тесного общения: семья, игровая детская площадка и соседство или иная общая группа старших. Они универсальны, наблюдаются во все времена и на любой стадии развития общества, следовательно, они являются основой универсального в природе и идеалах человека.

Первичные группы первичны в том смысле, что дают индивиду самый ранний и самый полный опыт общего единства, а также в смысле, что они не подвержены изменениям в той степени, как более сложные отношения, а, значит, они и есть постоянный источник происхождения этих последних. Конечно, нельзя сказать, что они независимы от более широкого общества, они явно выражают его настроение. Эти группы являются источником жизни не только для индивида, но и для социальных институтов.

Человеческая природа не существует отдельно от индивида, это – групповая природа (group-nature) первичной стадии общества, простое и общее условие общественного разума. Она больше, чем чистые врожденные инстинкты, с одной стороны, но меньше, чем более сложное развитие идей и чувств, воплощенное в институты. Чем же может быть природа человека, если не чертой первичных групп? Основой для ее развития является семья и соседство, и ничего более.

Глава четвертая. Первичные идеалы

Жизнь в первичных группах взращивает общественные идеалы, которые, имея в своем основании единый источник, теряют зависимость от человеческой расы. Благодаря своей универсальности, они становятся мотивом и критерием социального прогресса. При любых системах люди стремятся, часто слепо, реализовать цели, полученные из опыта общения в первичных группах. Откуда берутся понятия любви, свободы, справедливости и т.п.? Конечно, не из абстрактной философии, но из реальной жизни простых и распространенных форм общества – семьи и игровой группы.

Идеал, порожденный близким общением, является частью самой человеческой природы. Идеал развивается, ибо близкое общение обогащает наш разум образами мыслей и чувств других членов группы так, что очень часто мы присваиваем их и отождествляем свое чувство – "Я" с ними. Дети и животные не формируют идеалов, но, тем не менее, имеют их: они ощущают их, они видят себя и своих близких как неделимое, хотя и разнообразное "мы", и мечтают, чтобы этому "мы" сопутствовали гармония, счастье и удача.

Наше "Я" по своей природе альтруистично, объект наших высших целей пересекается с чаяниями других людей. Улучшение общества не требует никаких существенных изменений человеческой природы, для этого нужно только, чтобы ее собственные стремления получили как можно более широкое и полное воплощение.

Глава шестая. Значение коммуникации

Под комуникацией понимается механизм, посредством которого становится возможным существование и развитие человеческих отношений – все символы разума вместе со способами их передачи в пространстве и сохранения во времени. Она включает в себя мимику, обращения, жесты, тон голоса, слова, письменность, печать, железные дороги, телеграф, телефон и самые последние достижения по завоеванию пространства и времени. Все это вместе, чрезвычайно сложное по структуре, составляет органичное целое, соответствующее органичному целому человеческой мысли; любой продукт психического развития получает в ней (коммуникации) внешнее выражение.

Вне общения разум не способен развить нормальную человеческую природу, и человек оказывается в ненормальном для него "подвешенном" состоянии – ни чисто человеческом, ни чисто животном.

Если рассмотреть жизнь социальной группы крупным планом, то мы убедимся, что общение, включая его организацию – литературу, искусство и институты – действительно представляет собой внешнюю сторону (или видимую структуру) мысли – и причину, и следствие внутренней сознательной жизни людей. Механизм развития един: символы, традиции, институты проецируются вовне разумом, после чего оказывают обратное воздействие, контролируя разум; стимулируя, развивая и закрепляя одни мысли за счет других, к которым закрыт доступ импульсам, способным пробудить их. Эта структура выявляет положение индивида как члена не только семьи, класса, государства, но еще большего целого, уходящего корнями к доисторическому человеку, чья мысль и дала ему жизнь. В рамках этого целого индивид живет, как элемент, использующий материал целого для своего роста и обогащающий его всем конструктивным, что способен создать.

Глава двадцать первая. Открытые классы

С ростом степени свободы классы становятся все более открытыми, т. е. основанными скорее на личностных качествах, чем на наследственности. Активно разворачивается соревнование, определяющее место каждого индивида в едином целом. Теория свободного порядка заключается в том, что каждый человек рождается, чтобы служить человечеству наиболее подходящим способом; что он использует компетентную систему образования и испытания, чтобы отыскать этот путь и ступить на него. Следуя по нему, он делает все возможное и для служения обществу, и для собственного счастья. В широком масштабе это идеальное условие никогда не достигается. На практике люди, которые находят работу, максимально подходящую им и в то же время приемлемую для общества, являются скорее исключением, чем правилом – хотя привычка мирит с этим большинство из нас – следовательно, классы никогда не открыты полностью и не посвящены целиком общему благу.

Проблема поиска человеком своего места в жизни и адаптации личных качеств к ее сложной системе – одна из самых непростых. Она никоим образом не разрешима при помощи элементарных схем. Только два принципа годятся для этого: наследственности, или кастовости, и соперничества. Первый из них считается низшим, однако второй также имеет много спорных черт, может спровоцировать напрасную растрату энергии и деградировать до анархии. Трудностей достаточно с обеих сторон, поэтому реальная организация жизни всегда есть компромисс между жаждой свободы и выгодой, которую несет с собой статус.

Если классы открыты и люди вольны выбирать свой путь и менять его, то люди не смогут оставаться отдельными психическими целостностями, как это бывает при кастовой организации. Наследственные классы могут испытывать недостаток солидарности и классового духа, а их деятельность может быть далекой от реальности, как работа астрономической лаборатории, но они сохранят в своей среде демократический дух – общий дух целого, породившего их. Эти классы допускают только специализацию сознания, тогда как касты означают его разделение.

Классовая организация не враждебна, как иногда считают, свободе. Любую организацию можно рассматривать как средство обретения свободы. С изменением условий жизни люди вынуждены искать новые формы единения, чтобы свободно выражать себя. Вопрос свободы в классовом обществе имеет два важных аспекта, а именно: 1. Свобода подниматься из одного класса в другой, свобода личной возможности или открытой карьеры по способностям;2. Свобода классов, или, что одно и то же, индивидов, не имеющих ни желания, ни сил вырваться из сферы жизни, куда их забросили обстоятельства. Это означает справедливость, равные возможности, гуманную жизнь для наименее привилегированных групп; возможность не выйти из них, не представлять что-то внутри них – шанс извозчику пользоваться благами комфорта культуры и хорошего окружения для себя и своей семьи, не оставляя при этом профессии извозчика.

Фрагмент приведен по: Тексты по истории социологии XIX-XX вв. Хрестоматия / сост. и отв. ред. д.ф.н. В.И. Добреньков, к.ф.н. Л.П. Беленкова. М.: Наука, 1994.

 

Роберт ПАРК

ЭКОЛОГИЯ ЧЕЛОВЕКА

Ткань жизни

Натуралисты прошлого века были чрезвычайно заинтригованы своими наблюдениями взаимосвязей и взаимосоответствий в царстве живой природы – многочисленностью и разнообразием повсюду распространившихся видов. Их последователи – сегодняшние ботаники и зоологи – обратили свое внимание к более специфичным исследованиям, и «царство природы», как и понятие эволюции, стало для них чем-то далеким и умозрительным.

«Ткань жизни», в которой все живые организмы (растения и животные) связаны воедино в обширной системе взаимозависимых жизней, все же является, по выражению Артура Томпсона, «одним из фундаментальных биологических понятий» и «столь же характерно дарвиновским, как и борьба за существование».

Знаменитый пример Дарвина с кошками и клевером – классическая иллюстрация этой взаимозависимости. Он обнаружил, как он говорит, что шмели просто необходимы для опыления анютиных глазок, так как другие пчелы не посещают этот цветок. То же самое происходит и с некоторыми видами клевера. Только шмели садятся на красный клевер; другие пчелы не могут добраться до его нектара. Вывод заключается в том, что если шмели станут редки или вообще исчезнут в Англии, редкими станут или же вовсе исчезнут и анютины глазки и красный клевер. Однако численность шмелей в каждом отдельном районе в большой степени зависит от численности полевых мышей, которые разоряют их норы и гнезда. Подсчитано, что более двух третей из них таким образом уже разрушено по всей Англии. Гнезд шмелей гораздо больше возле деревень малых городов, чем в других местах, и это благодаря кошкам, которые уничтожают мышей. Таким образом, будущий урожай красного клевера в некоторых частях Англии зависит от численности шмелей в этих районах; численность шмелей зависит от количества полевых мышей, численность мышей – от числа и проворности кошек, а количество кошек, как кто-то добавил, – от числа старых дев, проживающих в окрестных деревнях, которые и держат кошек. Эти длинные цепочки пищи, как их называют, каждое звено в которых поедает другое, имеют своим прототипом детское стихотворение «Дом, который построил Джек». Помните:

А это корова безрогая,

Лягнувшая, старого пса без хвоста,

Который за шиворот треплет кота,

Который пугает и ловит синицу,

Которая часто ворует пшеницу,

Которая в темном чулане хранится

В доме, который построил Джек.*

* Перевод С. Маршака. – Прим. перев.

Дарвина и его современников-натуралистов особенно интересовали наблюдения и описания подобных любопытных иллюстраций взаимной адаптации, взаимосвязи растений и животных, поскольку это, как им представлялось, проливает свет на происхождение видов. И виды, и их взаимозависимость в едином обиталище являются, по всей видимости, результатом все той же дарвиновской борьбы за существование.

Примечательно, что именно приложение к органической жизни социологического принципа, а именно – принципа «соревновательной кооперации» – дало Дарвину первому возможность сформулировать его эволюционную теорию. Действующим принципом упорядочения и регулирования жизни в царстве живой природы является, по Дарвину, «борьба за существование». С ее помощью регулируется жизнь многих организмов, контролируется их распределение и поддерживается равновесие в природе. Наконец, с помощью этой изначальной формы конкуренции существующие виды, те, кто выжил в этой борьбе, находят свои ниши в физической окружающей среде и в существующей взаимозависимости или разделении труда между различными видами.

Эти проявления живого, изменяющегося, но устойчивого порядка среди конкурирующих организмов – организмов, воплощающих в себе «конфликтующие, но взаимосвязанные интересы» – являются, по всей видимости, основой для понятия социального порядка, относящегося к отдельным видам, и к обществу, покоящемуся, скорее, на биотическом, нежели культурном основании; это понятие позднее было разработано экологами применительно к растениям и животным.

В последние годы географы растений первыми возродили свойственный предшествующим естествоиспытателям определенный интерес к взаимосвязям видов. Геккель в 1878 г. первым назвал такого рода исследования «экологией» и тем самым придал им характер отдельной самостоятельной науки, науки, которую Томпсон описывает как «новую естественную историю». Взаимосвязь и взаимозависимость видов, естественно, более очевидны и более тесны в привычном окружении, чем где бы то ни было еще. Более того, по мере увеличения числа взаимосвязей и уменьшения конкуренции в последовательности взаимных адаптаций конкурирующих индивидов, окружающая среда и ее обитатели стремились принять характер более или менее совершенно закрытой системы. В пределах этой системы индивидуальные единицы популяции вовлечены в процесс соревновательной кооперации, которая придает их взаимосвязям характер естественной экономии. Такого рода среду и ее обитателей – растения ли, животных или человека – экологи называют «сообществом».

Существенными характеристиками интерпретируемого таким образом сообщества являются: 1) популяция, территориально организованная; 2) более или менее полностью укорененная на земле, которую она занимает; 3) причем ее индивидуальные единицы живут в состоянии взаимозависимости, которая более симбиотична, нежели социетальна в том смысле, в каком этот термин применим к людям.

Эти симбиотические сообщества – не просто неорганизованные собрания растений и животных, которые по случайности сосуществуют в одной среде. Напротив, они взаимосвязаны самым замысловатым образом. У каждого сообщества есть что-то от органического образования. Оно обладает более или менее определенной структурой и историей жизни, в которой прослеживаются периоды юности, зрелости и старости. Если это организм, то он – один из органов, какими являются и другие организмы. Это, выражаясь словами Спенсера, – суперорганизм.

Более чем что бы то ни было, придает симбиотическому сообществу характер организма тот факт, что оно обладает механизмом (конкуренцией) для того, чтобы 1) регулировать свою численность и 2) сохранять равновесие между составляющими его конкурирующими видами. Именно благодаря поддержанию этого биотического равновесия сообщество сохраняет свою тождественность и целостность как индивидуальное образование и переживает все изменения и чередования, которым оно подвержено в процессе движения от ранних к поздним стадиям своего существования.

Равновесие в природе

Равновесие в природе, как его понимают экологи животных и растений, во многом является вопросом численности. Когда давление популяции на природные ресурсы среды обитания достигает определенной степени интенсивности, неизбежно что-то должно произойти. Причиной изменения может быть голод, эпидемия, вторжение в среду обитания чуждых видов. Результатом такого вторжения может быть резкое увеличение численности вторгшейся популяции и внезапное уменьшение численности изначально обитавшей в этой среде популяции, если не полное ее исчезновение. И когда происходят внезапные и катастрофические изменения – война ли, голод или мор, – тогда нарушается биотический баланс, вдребезги разбиваются все традиции и высвобождаются силы, доселе подконтрольные. Тогда могут последовать многие внезапные и даже губительные изменения, которые глубоко преобразуют существующую организацию коммунальной жизни и зададут другое направление развитию дальнейших событий.

В нашем подвижном современном мире, где пространство и время сведены на нет, не только люди, но и все низшие организмы (включая микробы), кажется, как никогда, находятся в движении. Торговля, поступательно разрушая замкнутость, на которой основывался древний порядок в природе, усилила борьбу за существование и расширила арену этой борьбы в обитаемом мире. В результате этой борьбы появляются новое равновесие и новая система живой природы, новое биотическое основание для нового мирового общества.

Как отмечает Элтон, именно «колебания численности» и происходящие время от времени «сбои в механизме регуляции прироста численности животных», как правило, прерывают установленный порядок вещей и тем самым начинают новый цикл изменений. Условия, воздействующие на передвижения и численность популяций и контролирующие их, в человеческих обществах более сложны, чем в растительных и животных сообществах, но обнаруживают и поразительные сходства с последними. Коробочный долгоносик, перемещающийся из своей давным-давно обжитой среды на Мексиканское нагорье и на девственную территорию южных хлопковых плантаций и увеличивающий численность своей популяции соответственно новым территориям и их ресурсам, не так уж отличается от буров из южноафриканской Капской провинции, прокладывающих себе путь на вельды (пастбища) Южноафриканского нагорья и заселяющих ее своими потомками в течение каких-нибудь ста лет.

Конкуренция в человеческом (как и в растительном или животном) сообществе стремится привести его к равновесию, восстановить его, когда в результате вторжения внешних факторов или в ходе обычной жизни сообщества это равновесие нарушается.

Таким образом, любой кризис, дающий начало периоду быстрых перемен и усиления конкуренции, в конце концов, переходит в фазу более или менее стабильного равновесия и нового разделения труда. Таким способом конкуренция создает условие, при котором ее сменяет кооперация. Только когда конкуренция ослабевает, можно говорить о существовании того типа порядка, который мы называем обществом. Короче говоря, с экологической точки зрения общество, постольку, поскольку оно является территориальным образованием, является просто областью, в которой биотическая конкуренция уменьшилась, и борьба за существование приняла высшие, более сублимированные формы.

Конкуренция, господство и последовательность

Существуют и другие, менее очевидные способы, посредством которых конкуренция контролирует отношения индивидов и видов в коммунальной среде. Два экологических принципа – господство и последовательность, – стремящиеся к установлению и поддержанию такого коммунального порядка, являются функциями конкуренции и зависят от нее.

В каждом сообществе живых организмов всегда есть один (или более) господствующий вид. В растительном сообществе такое господство – результат борьбы различных видов за солнечный свет. В климате, благоприятствующем росту леса, господствующим видом, безусловно, будут деревья. В степях и прериях господствующими будут травы. В сообществе растений, где солнечный свет является основной потребностью, господствующим будет самое высокое из всех растений, которое сможет вытянуть свои энергетические ловушки поверх голов других. Нечто похожее происходит в любом сообществе живых организмов на земле, в поле, как и в лесу, есть уровни растительности, адаптировавшиеся к существованию с менее интенсивным освещением, чем растения, стоящие на уровень выше.

Но принцип господства действует в человеческих сообществах так же, как и в сообществах растений и животных. Господствующим районом в любом сообществе является, как правило, тот, где самые высокие цены на землю. В любом большом городе есть обычно два таких положения с самыми высокими ценами на землю – это центральный торговый район и центральный район банков. Начиная с этих позиций, цены на землю снижаются, сначала резко, а затем – постепенно, по мере приближения к периферии городского сообщества. Именно эти цены на землю определяют местоположение социальных институтов и деловых предприятий. По мере расширения городского сообщества в сторону пригородов давление профессиональных сообществ, деловых предприятий и разного рода социальных институтов, призванных обслуживать весь метрополитенский регион, постепенно усиливает их потребность пространства именно в центре. Таким образом, не только увеличение пригородной зоны, но и любое изменение в способах передвижения, делающее деловой центр города более доступным, увеличивает давление на центр. Отсюда это давление передается и распространяется, как показывает профиль цен на землю, на все остальные части города.

Тем самым принцип доминирования, действующий в границах, обусловленных территорией, в целом определяет и общий социологический тип города, и функциональное отношение различных частей города между собой. Более того, доминирование, поскольку оно стремится стабилизировать биотическое или культурное сообщество, косвенным образом отвечает и за феномен наследственности. Термин «наследственность» экологи используют для описания и обозначения той упорядоченной последовательности изменений, через которую проходит биотическое сообщество в своем развитии от начальной и сравнительно нестабильной к относительно устойчивой стадии или к высшей стадии. Суть в том, что не только отдельные растения или животные растут в среде сообщества, но и само сообщество как бы вовлечено в упорядоченный процесс изменения и развития.

Тот факт, что в ходе этого развития сообщество проходит через целый ряд более или менее определенных стадий, придает этому развитию циклический характер, как раз и предполагаемый понятием «наследственность». На каждой стадии этого процесса достигается более или менее устойчивое равновесие, которое образуется в ходе последовательных изменений в условиях жизни, а равновесие, достигнутое на ранних стадиях, тем самым нарушается. В этом случае силы, доселе сдерживаемые равновесием, высвобождаются, конкуренция усиливается, изменение происходит относительно быстро до тех пор, пока не установится новое равновесие. Наивысшая стадия развития сообщества соответствует поре зрелости в жизни индивида.

Культурное сообщество развивается сходным с биотическим сообществом образом, однако несколько сложнее. Изобретения, равно как и внезапные катастрофические изменения, видимо, имеют более важное значение для появления циклических изменений в культурном сообществе, нежели в биотическом. Но сам принцип появления изменений в сущности тот же. Во всяком случае, все или большинство наиболее существенных процессов функционально связаны с конкуренцией и зависят от нее.

Конкуренция, которая на биотическом уровне функционирует в целях контроля и регулирования отношений между организмами, на социальном уровне стремится принять форму конфликта. На тесную связь между конкуренцией и конфликтом указывает тот факт, что война зачастую, если не всегда, имеет или предполагает своим источником экономическую конкуренцию, которая в этом случае принимает более сублимированную форму борьбы за власть и престиж. Социальная функция войны, с другой стороны, судя по всему, расширяет сферу, в пределах которой возможно сохранение мира.

Симбиоз и общество

Экология человека, не отождествляемая ни с экономикой, ни с географией, как таковая отличается во многих отношениях и от экологии растений и животных. Взаимоотношения между людьми и взаимодействие человека со средой обитания сопоставимы, но не тождественны отношениям других форм жизни. Прежде всего, человек не столь непосредственно зависит от своего физического окружения, как другие животные. Благодаря существующему всеобщему разделению труда отношение человека к его физическому окружению опосредовано вторжением другого человека. Обмен товарами и услугами способствовал его освобождению от зависимости локального окружения. Более того, человек благодаря изобретениям и различного рода техническим изыскам развил невероятную способность преобразовывать не только свое непосредственное окружение и реагировать на него, но осваивать свой мир. Наконец, человек воздвиг на основе биотического сообщества институциональную структуру, укорененную в традиции и обычае.

Структура, там, где она существует, сопротивляется изменению, по меньшей мере – изменению, навязываемому извне; тогда как внутренние изменения она, вероятно, стремится накапливать. В сообществах растений и животных структура предопределена биологически, она имеет физиологические и инстинктивные основания. Одним из самых любопытных примеров этого факта могут служить социальные насекомые. Этот пример показывает, до какой степени социальная организация может быть развита на чисто физиологическом и инстинктивном основании. Однако в случае человеческого общества эта структура сообщества подкрепляется обычаем и приобретает институциональный характер. В человеческих обществах, в отличие от сообществ животных, конкуренция и индивидуальная свобода ограничиваются обычаем и консенсусом на каждом уровне, следующим за биотическим. Случайность этого более или менее произвольного контроля, который обычай и консенсус налагают на естественный социальный порядок, усложняет социальный процесс, но не меняет его существенно, а если и меняет, то результаты биотической конкуренции проявят себя в последующем социальном порядке и в ходе последующих событий.

Таким образом, можно считать, что человеческое общество, в отличие от сообществ растений и животных, организовано на двух уровнях – биотическом и культурном. Есть симбиотическое общество, основанное на конкуренции, и культурное общество, основанное на коммуникации и консенсусе. По сути дела, эти два общества являются лишь разными аспектами одного общества, они, несмотря на все перипетии и изменения, остаются, тем не менее, в определенной зависимости друг от друга. Культурная надструктура основывается на симбиотической подструктуре, а возникающие силы, которые проявляются на биотическом уровне как передвижения и действия, на высшем, социальном, уровне принимают более утонченные, сублимированные формы.

Фрагмент приведен по: Парк Р. Экология человека // Теоретическая социология: антология. – М.: Книжный Дом «Университет», 2002. – Часть 1.