Белгородская губерния в середине – второй половине XVIII в.

Верховный Тайный совет, образованный в 1726 г. и постепенно забравший в свои руки реальную власть в стране, пересматривая наследие Петра, не мог не пройти мимо его губернских учреждений. О позиции же, занятой верховниками в этом столь важном для дальнейшей судьбы России вопросе, неплохо сказал А.Б. Каменский. Хотя они, и прежде всего влиятельнейший глава Совета князь Д.М. Голицын, и являлись «…носителями ценностей европейской культуры, ценностей, имевших иные культурные корни, чем корни традиционной русской культуры…», однако тем не менее верховники «…за четверть века преобразований и при той стремительности и жестокости, с которой они проводились, могли успеть усвоить европейскую культуру лишь очень поверхностно. В их сознании духовные ценности европейцев, выросшие из гуманизма эпохи Возрождения и рационализма XVII века, накладывались на традиционные представления русских людей и реальный опыт социальных условий русской жизни, образуя смесь из, казалось бы, несовместимых элементов».

Поэтому, очевидно, в политике Верховного Тайного совета возобладало второе направление, которое условно можно назвать «романовским» – медленные, постепенные реформы, проводимые с учетом русских традиций и обычаев. Верховники, стремившиеся вернуть в общество чувство стабильности и предсказуемости с целью обеспечить условия для продолжения наметившейся при Алексее Михайловиче, Федоре Алексеевиче и Софье политики постепенной модернизации Российского государства и общества, внесли серьезные коррективы в петровские губернские учреждения.

Итак, генеральное направление нового этапа административной реформы – сочетание старины, привычной и понятной традиции вместе с наиболее подходящими для России и русского уклада элементами европейских новшеств, опробованных, но слишком смелых и новых и оттого до конца не понятых русскими, при Петре. Новая административная реформа началась в 1726 г. и в общих чертах была завершена двумя годами спустя. Основные ее направления – некоторое разукрупнение губерний (их число выросло до 13), возвращение старого привычного уезда в качестве низшей административной единицы вместо загадочного и непонятного дистрикта, изменения штатного расписания губернских и уездных присутствий, уточнение сферы компетенции и полномочий губернских и уездных начальников, отмена или реформирование неоправдавших себя петровских административных учреждений. М.М. Богословский, анализируя сущность реформы 1727 г., писал, что «Общество первой четверти XVIII века, несомненно, переросло старинные московские учреждения, которые поэтому и пак так естественно, но те учреждения, которые вводила реформа Петра на место выветрившихся и отлетевших старых, несомненно, опережали общество, которое до них не доросло…». Поэтому, по мнению историка, возврат назад был неизбежен, и он свершился в 1727 г. «В 1727 г. мы встречаем новые и на этот раз наиболее решительные перемены в строе областного управления, – указывал он, – поворачивающие его назад и приближающие его к дореформенному воеводскому управлению конца XVII века».

Итак, в рамках этого очередного этапа административной реформы Верховный Тайный совет принял решение изменить начертание границ Киевской губернии. 1 марта 1727 г. вышел соответствующий указ о выделении из нее Белгородской провинции с преобразованием последней в губернию.

Новая губерния представляла собой весьма обширное территориальное образование. В нее вошли три провинции с приписанными к ним городами, пригородами и уездами. Первой из них стала Белгородская провинция с городами и уездами Белгород, Обоянь, Суджа, Валуйки, Тополи, Полатов, Мирополье, Чугуев, Яблонов, Короча, Карпов, Нежегольск, Курск, Старый и Новый Оскол, Болховец, Вольной, Алешки, Салтов, Хотмыжск. Присоединенные к ней несколько позднее Севская провинция имела 8 городов с уездами – Севск, Рыльск, Путивль, Трубчевск, Недригайлов, Кромы, Каменный, Карачев; а Орловская – 6 (Орел, Мценск, Новосиль, Чернь, Белев, Болхов. Кроме того, белгородскому губернатору в административном отношении были подчинены также и слободские казачьи полки Сумский, Ахтырский, Харьковский, Изюмский и Острогожский.

С течением времени границы губернии несколько раз менялись, главным образом в сторону уменьшения. Тем не менее, несмотря на то, что к началу 70-х гг. XVIII в. из подчинения белгородского губернатора был выведен ряд территорий, в том числе полностью все Слободские казачьи полки, а также территория Украинской линии, Белгородская губерния все равно по прежнему оставалась одним из наиболее крупных территориально-административных образований в составе Российской империи. Она занимала значительную территорию размерами примерно 400 на 250 верст с запада на восток и с севера на юг. К губернии были приписаны 34 города и городка с пригородами и слободами, в том числе и такие крупные, как Брянск, Курск, Орел и, естественно, Белгород, а также тысячи сел, поселков и деревень. Данные по 15 центральным уездам губернии показывают, что на момент III ревизии, проходившей начиная с 1762 г., на территории этих уездов находилось 2053 села, сельца, деревни, слободы и хутора. Многочисленным было и население губернии. По данным II ревизии к сер. XVIII в. на ее территории проживало более 657 тыс. ревизских душ (учитывая, что в то время в «ревизские сказки» вносились только души мужского пола, население губернии можно смело увеличить вдвое). К 1766 г. Население губернии, несмотря на то, что ее территория к этому времени несколько сократилась, увеличилось до 717 тыс. душ, в т.ч. на территории Белгородской провинции жило почти 243 тыс. душ.

Первым губернатором новообразованной губернии стал князь Юрий Юрьевич Трубецкой (1668-1739 гг.). Подобно многим сановникам петровской эпохи, Ю.Ю. Трубецкой начинал свою карьеру стольником при дворе молодого царя, учился за границей. В 1700 г. Петр направляет его с дипломатической миссией к прусскому курфюрсту для сколачивания антишведской коалиции, и хотя Пруссия отказалась вступить в союз с Россией, Саксонией и Речью Посполитой против шведов, тем не менее Петр не лишил Трубецкого своего расположения. В последующие годы князь занимал ряд государственных должностей, высшей из которых была должность президента Главного Магистрата, которым он был назначен в 1720 г. Однако он никогда не был «птенцом гнезда Петрова» и карьера князя пошла в гору только после смерти царя-реформатора. При Екатерине I Трубецкой был произведен в генерал-поручики, при Анне Иоанновне стал сенатором и действительным тайным советником (по Табели о рангах этот чин соответствовал полному генералу).

Обязанности и сфера компетенции губернатора согласно утвержденной 12 сентября 1728 г. инструкции были довольно обширны. В его руках была сосредоточена вся власть в губернии. Губернатор обязан был следить за выполнением указов и распоряжений императора, Сената и коллегий, отвечал за сохранение порядка и «благочиния» в губернии, обладал определенными полицейскими и военными функциями (в частности, он отвечал за набор рекрутов на территории губернии и расквартирование войск). Одной из важнейших задач губернатора и подчиненных ему воевод по прежнему оставалось наблюдение за своевременным и полным сбором подушной подати, прочих налогов и недоимок, а также выполнением жителями губерний разного рода натуральных повинностей. Белгородский губернатор в силу того, что его губерния была на положении пограничной, должен был также отвечать и за поддержание боеспособности расположенных на его территории полков Украинской ландмилиции.

В своей деятельности губернатор опирался на чиновничье-бюрократический аппарат, развитие которого продолжалось на протяжении всего столетия. Верховники и сменивший их Кабинет министров при императрице Анне Иоанновне учли допущенные при Петре I ошибки и попытались создать более дешевые, менее многочисленные и вместе с тем эффективные управленческие структуры. Так, в помощь губернатору и провинциальным воеводам в 1733 г. в самом Белгороде и провинциальных центрах Севске и Орле были учреждены для наблюдением за порядком, благочинием и борьбы с разбоем и прочими уголовными преступлениями полицмейстерские конторы. Правда, в столице были невысокого мнения о способности губернских полицейских властей справиться с разбоями и грабежами, почему в 1756 г. специально для Белгородской и Воронежской губерний в Ливнах была учреждена Канцелярия главного сыщика «для сыска и искоренения воров и разбойников», подчиненная напрямую Сенату (ликвидирована эта комиссия была в 1762 г.).

Петровские надворные суды, которые так и не смогли заработать в полную силу, в ходе реформы 1726-1728 гг. были окончательно ликвидированы, и судопроизводство вернулось в прежнее, существовавшее до этого петровского нововведения русло. Однако пороки старого суда и необходимость поддержания хотя бы видимости правосудия и законности были столь очевидны, что при Елизавете Петровне при губернской канцелярии была введена должность губернского прокурора, обязанного следить за соблюдением законов. Необходимость введения этой должности казалась тем более необходимой, так как, несмотря на то, что в ходе губернской реформы конца 20-х гг. XVIII в. было решено менять уездных и провинциальных воевод каждые два года, однако к сер. 40-х гг. эта практика сошла на нет и, если воевода не прославится совершенно гомерическим казнокрадством, лихоимством и беззаконными поступками, он имел все шансы усидеть на должности чуть ли до самого конца жизни.

В 1743 г. в городах в рамках проводимой правительством Елизаветы Петровны политики восстановления петровских учреждений были восстановлены городовые магистраты (с этими магистратами связаны несколько интересных историй, о которых будет сказано ниже). В 1749 г. в Белгороде была учреждена таможня. Правда, она просуществовала недолго – спустя 6 лет по предложению графа П.И. Шувалова внутренние таможни были упразднены. В 1757 г. в губернии была учреждена специальная Комиссия по делам однодворцев (кстати говоря, в белгородском государственном архиве есть фонд, в котором отложились некоторые бумаги, оставшиеся от этой Комиссии). Об однодворцах речь пойдет ниже, а пока отметим, что однодворцы, «которые сами и пашут, и орут, сами и денежку берут», происходили от бывших служилых людей по прибору и были обращены в податное сословие Петром Великим. Однако они сами и их потомки не забыли о своем почти дворянском происхождении и потому в их отношениях с окрестными помещиками и властями, желавшими видеть в них крепостных, постоянно возникали проблемы. Вот для их разрешения и была учреждена эта комиссия. Можно также упомянуть и еще об одном примечательном событии – в рамках проводившейся правительством Екатерины II денежной реформы в 1762-1763 гг. в Белгороде действовал монетный двор, перечеканивавший старую, низкопробную медную монету в новую.

Новая губерния вскоре после своего образования обзавелась собственным гербом и картой. Еще 2 августа 1728 г. для составления ландкарт империи в Белгородскую губернию были посланы офицеры-геодезисты Иван Хрущев и Борис Батурин (как известно, многолетняя работа по составлению полного географического атласа Российской империи завершилась в 1745 г. изданием этого атласа, долгое время являвшегося ценнейшим источником по истории и географии России XVIII в). В том же году был разработан и проект герба новой губернии, утвержденный спустя два года. Рисунок тогдашнего герба выглядел следующим образом: на зеленом поле в нижней части герба лежит золотой лев, а над ним, на голубом поле – взлетающий черный орел. Он напоминал о подвигах солдат Белгородского пехотного полка в Полтавском сражении.

На протяжении 30-х – 40-х гг. XVIII в. продолжались эксперименты с целью выработать наилучшее административное устройство Белгородской губернии. В 1732 г. слободские полки были выделены из состава губернии и подчинены специально для того образованной Слободской канцелярии, расположенной в г. Сумы. Однако такое разделение просуществовало недолго – всего лишь 10 лет, и новая императрица, Елизавета Петровна, провозгласив отказ от всех новшеств аннинского времени, в 1743 г. повелела вернуть слободские полки обратно под власть белгородского губернатора. В соответствующем императорском указе говорилось, что «…козачьим полкам быть в ведении по военным делам и в произвождении чинам в Военной коллегии, судным же и розыскным делам в Белегороде у губернатора».

Занимались жители губернии преимущественно сельским хозяйством, благо для этого в губернии были одни из самых оптимальных в России условий, и прежде всего, богатейшие черноземы, захватывавшие большую часть ее территории. Во 2-й половине XVIII в. его развитие шло настолько интенсивно, что, как отписывала белгородская губернская канцелярия в ответе на сенатскую анкету о причинах дороговизны хлеба, датированную 1767 г.: «…по Белгородскому уезду земель не распаханных впусте не лежит, а вместо того по умножившемуся народу, где были хотя и степные места, то уже почти все распаханы, а в других местах сего уезда те люди, у которых земли мало и пахоты добыть не могут и для того нанимаются у таких, у кого оной с излишеством, каждую десятину под рожь по 70 и 50 коп., а под яровое по 30 и по 25 коп. в год, чего никогда так дорого не бывало…».

Анализ сведений, собранных в ходе проведенного в 60-х гг. XVIII в. анкетирования и Генерального межевания, показывает, что землепашество было главной отраслью сельское хозяйство губернии. Так, в частности, в ответе на академическую анкету 1761 г. Белгородская канцелярия отписала на вопрос «В каких ремеслах народ больше упражняется» следующее: «На 6-й пункт. В Белгородском уезде народ больше упражняется в пахоте и посеве хлеба…», а какого «хлеба», в ответе утверждалось следующее: «… В Белгородском у. хлеба сеют: больше всех родов рожь, пшеница озимая, яровая, греча, просо, овес, ячмень, а от малой части горох, семя конопляное и олляное (льняное – П.Т.), а плодом из оного хлеба выходит прибыли вдвое, втрое и вчетверо, и то неравным числом какого в котором году хлеба урожай бывает, а овсу в нынешнем 761 г. урожая в Белгородском у. ничего нет…».

«Рискованность» земледелия, отмечаемая многими современниками, обуславливала осторожный подход крестьян к ведению хозяйства. Вполне естественным было желание основной массы крестьян выращивать только те культуры, которые отличались неприхотливостью и не требовали тщательного ухода. К ним относились так называемые «серые хлеба» – рожь, овес и ячмень. Под рожь, главным образом озимую, в губернии уходило ежегодно, как правило, до 40 % всей пашни. «Белые хлеба», такие, как яровая и озимая пшеница, хотя и обещали больший доход, тем не менее, были непопулярны. Они не были столь устойчивы к засухе, быстро росли, но столь же быстро и полегали под дождями и сильными ветрами, а также требовали значительно более тщательного ухода – лучших земель, их регулярного удобрения навозом и «двоения» (т.е. вспашка осенью и повторная весной + тщательное боронение), да и сами крестьяне относились к пшенице как к «господскому» хлебу. Тем не менее рост спроса на «белые хлеба» как на внутреннем, так и на внешнем рынке способствовал росту посевов пшеницы на территории губернии. Так, в течение последних двух десятилетий XVIII в. в Курской губернии посевы пшеницы выросли втрое, а в восточных и юго-восточных уездах бывшей Белгородской провинции, отошедших к Воронежской губернии – и того больше, до 8 раз.

Помимо хлебопашества, крестьяне интенсивно занимались огородничеством и садоводством. Чтобы представить себе, что росло в крестьянских огородах в то время, приведем выдержку из хозяйственной инструкции настоятеля Белгородского Николаевского мужского монастыря приказчику монастырских сел Старица и Огурцово иеромонаху Корнилию, датированную 1744 г: «… Смотреть, чтоб огород был не пустой и сеять цыбулю, петрушку, постернак, морковь, бураки, репу, чернушку, горчицу, огурки, садить капусту, брюкву и прочие огородные овощи с довольствием…». Как хорошо видно из приведенного отрывка инструкции, набор огородных культур был достаточно велик и разнообразен, мало чем отличаясь от нынешнего. Единственное отличие заключалось в том, что привычные сегодня картофель и подсолнечник тогда только-только начали внедряться в крестьянском хозяйстве.

Животноводство на территории губернии было развито меньше, чем земледелие, так как наиболее благоприятные условия для него существовали не везде, а главным образом в лесостепных районах на юге. Вообще, говоря о животноводстве, мы не имеем в виду домашнего животноводства. В крестьянском хозяйстве домашний скот имелся практически всегда, но количество его зависело от степени зажиточности крестьянина и его потребностей. Богатые крестьянские хозяйства могли иметь до 80 голов мелкого и крупного скота или даже больше, тогда как бедные хозяйства – на порядок меньше или даже менее. Однако основная масса крестьянских хозяйств (до 50 и более % от общего числа) находились примерно посредине этого диапазона. Так, в слободских козачьих полках средний войсковой обыватель (т.е. слободской козак) имел в хозяйстве 10 коров, 15 овец, 5 свиней, монастырские крестьяне – по 5 коров, 5 овец, 3 свиньи. В великорусских уездах ситуация была примерно такой же. Богатые крестьянские хозяйства могли располагать до 80 или даже более голов скота, тогда как зажиточное хозяйство могло иметь в среднем по 5 лошадей, 5 коров, 5-6 овец и до 15 свиней, не считая домашней птицы. Несколько меньше голов домашнего скота имели зажиточные владельческие крестьяне и крестьяне-украинцы – 2-3 лошади, 3 коровы и до 10 овец или свиней. Хозяйства же бедняков имела домашнего скота намного меньше – в лучшем случае 1-2 лошади, 1 корову, от 3 до 5 овец и 5-6 свиней, а некоторые крестьяне не имели и этого.

Сельскохозяйственная специализация накладывала свой отпечаток и на торговлю, и на промышленность и ремесла на Белгородчине. Они в сравнение с землепашеством и скотоводством играли второстепенную, подчиненную роль. В промышленности главную роль играли мукомольное производство, винокурение и производство строительных материалов – мела, извести и кирпича. Основная масса мельниц была небольшими, о двух поставах, однако имелись и более крупные – главным образом в крупных помещичьих имениях. К примеру, только на реке Оскол в эти годы работали мельница статского советника Изъядинова о 12 поставах, аналогичная бригадира Тевяшова, бригадира Маслова о 6 поставах, однодворца Чунихина о 5. Мельничный промысел был достаточно доходным. Тот же Изъядинов со своей мельницы на Осколе, имевшей, помимо 12 поставов еще и 6 ступ и толчею, получал в среднем в год 200 рублей доходу, а майор Раевский, имевший в том же Старооскольском уезде 2 мельницы, имел с них 600 рублей доходу. Стоит отметить, что с расширением посевов гречихи начиная со 2-й половины века на территории губернии, особенно в южных уездах, растет число крупорушек. В середине 80-х гг., например, мельницы и крупорушки того же Старооскольского уезда давали в среднем в год 23695 пудов ржаной и пшеничной муки (чуть больше 388 тонн) и 11509 пудов разного рода круп (около 188,5 тонн). Весьма доходным был и винокуренный промысел, особенно если учесть, что при Екатерине II цены на «зелено вино» непрерывно росли. Если в конце 60-х гг. ведро вина (~ 12,3 л.) стоило 85 коп., то к концу века его стоимость выросла в среднем до 1,1 рубля, при этом розничная цена, по которой откупщики продавали спиртное потребителям, росла еще быстрее. Если в 1763 г. цена ведра в розницу составляла 2,54 руб., то с началом русско-турецкой войны 1768-1774 гг. она возросла уже до 3 руб., а к середине 90-х гг. – до 4 и более руб. за ведро. Дворянство, добившееся с 1767 г. исключительного права содержать винокуренные предприятия, обратило эту регалию в источник доходов. Взявши подряд от казны или договорившись с откупщиками, они заводили у себя в имениях винокурни и получили немалый доход от производства вина. Так, например, винокуренный завод генерала Щербинина (Старооскольский уезд) давал в год в среднем до 7000 ведер вина (немногим больше 86 тонн), что при продажной цене 65 копеек за ведро приносило генералу доход в 4550 рублей в год. Некоторые заводы достигали огромных размеров. Так, например, пущенный в ход в 1768 г. в Трубчевском уезде винокуренный завод, принадлежавший императорской фамилии, имел годовую производительность 126 тыс. ведер вина (почти 1550 тонн). В целом же размеры винного откупа в Белгородской губернии составляли достаточно высокие цифры – так, в 1766 г. он составил 116000 рублей.

О характере городского ремесла лучше всего говорит такой пример – в одном из крупнейших городов губернии, Курске, по данным IV ревизии работало 405 ремесленников, в том числе: 13 бондарей, 6 гончаров, 8 горшечников, 8 живописцев, 2 медника, 2 коновала, 23 кузнеца, 33 кожевника, 23 маслобойщика, 1 мыльник, 4 набойщика, 13 «оконешников», 14 портных, 45 плотников, 66 «пушкарей», 17 серебрянников, 73 сапожника, 10 харчевщиков, 4 столяра, 4 свечника, 7 печников, 2 шляпника и 26 шапочников. В Новом Осколе в то же время работало 5 кузнецов, 8 портных, 5 сапожников и 1 столяр, а в Судже, к примеру, 4 бондаря, 5 живописцев, 11 котляров, 41 кузнец, 2 колесника, 11 мясников, 14 портных, 42 печника, 20 плотников, 41 мастера по выделке овчин, 61 сапожник, 2 столяра, 33 ткача, 43 хлебника и 3 иконописца.

Для характеристики торговли на территории губернии приведем некоторые сведения о знаменитой Коренной ярмарке, считавшейся тогда одной из крупнейших в Российском империи. Открывалась она ежегодно на 9-ю пятницу после Пасхи и работала в течении 14 дней. Как указывалось в ответе на вопросы Академической анкеты 1761 г., эта ярмарка бывала «…каждого году после пасхи от девятой пятницы и на оную съезжаются из Великой и Малой России купцы, греки и протчих разных чинов люди, и торгуют больше красным и протчими товарами, и продолжается оная ярмонка две недели…».

Наивысшего размаха Коренная ярмарка достигла к середине XVIII в., когда ее товарооборот превышал 800 тыс. рублей (около 300 тыс. – импортные товары как из Европы (Германии, Австрии, Италии, Франции, Британии) так и из Азии (прежде всего Турции, Персии и Китая) и 500 тыс. – товары, произведенные в прилегающих губерниях велико- и малороссийских). На этой ярмарке, куда приезжали купцы из 127 российских городов и 9 зарубежных стран, в том числе Германии. Италии, Турции и Китая, продавались всевозможные ткани, фарфор, хрусталь, стеклянные изделия, черные и цветные металлы как в слитках, так и, как тогда говорили, «в деле» (то есть изделия из металлов – посуда, котлы, орудия труда и пр.).

Обширной на ярмарке была и торговля сельскохозяйственными товарами – скотом, кожами, воском, пенькой, медом, зерном, щетиной, изделиями крестьянской промышленности и пр. О размахе торговли говорит и такой небольшой, но примечательный факт – в начале 80-х гг. на ее территории существовало 337 постоянных деревянных лавок, не считая возводимых на время ее работы временных палаток, шалашей и прочих строений. Учитывая важность этой ярмарки для развития внутренней и внешней торговли, а также стремясь придать торговле на ней цивилизованный вид, по приказу Екатерины II известный русский архитектор Дж. Кваренги построил в 1792-1812 гг. на ярмарке огромный каменный гостиный двор на 466 лавок, которые вмещали в себя до 50 тыс. человек. К этому времени площадь ярмарки составляла около 64 десятин.

Тихую, размеренную и спокойную жизнь провинции в относительно спокойные годы правления императрицы Елизаветы нарушали, помимо разбоев и воровства, лишь известия о столичных переменах и войнах, которые где-то вела Российская империя. Событием стало землетрясение, имевшее место в южных уездах губернии 31 мая 1738 г. – отголосок сильного землетрясения на Балканах. Однако не это редкое природное явление и уж тем более не отошедшая практически в небытие татарская угроза тревожили мирное существование местных обывателей. Намного большую опасность представляли заразные болезни, распространявшиеся из Крыма и турецких владений, и именно Белгородская губерния одна из первых принимала их удар на себя. Еще в 1718 г. в Киевской губернии, в том числе на Слобожанщине и в Белгородском уезде, были обнаружены случаи заболеваний чумой, или, как тогда говорили, моровой язвой. Для борьбы с чумой тогда не знали других средств, как введения жесткого карантина, поэтому по указанию Сената 24 октября того же года в Белгородскую провинцию из Аптекарского приказа были посланы лекари «для осмотрения появившейся там моровой язвы и установления на дорогах застав и виселиц для карантина». 17 же ноября того же года ввиду того, что эпидемия не только не утихала, но и продолжала распространяться, гвардии капитан Горохов получил инструкцию, в которой ему предписывалось отправиться в Киевскую и Азовскую губернии и организовать заставы для карантина. Дома умерших от эпидемии ему предписывалось безжалостно сжигать. С началом зимы и в результате предпринятых мер эпидемия в 1719 г. пошла на убыль.

Однако угроза новых эпидемий оставалась высокой. Пограничный карантин снова был введен в 1727 г. и отменен в 1728 г., когда оказалось, что тревога оказалась ложной. Но спустя 10 лет губерния столкнулась с чумой снова. После того, как началась русско-турецкая война 1736-1739 гг., а русские войска побывали в Крыму и захватили турецкую крепость Очаков, вместе с пленными русские получили в «подарок» и чуму. Эпидемия быстро распространилась по Украине и вскоре случаи заболевания были обнаружены в Белгороде и Валуйках. В июле 1738 г. Сенат отправил на место обнаружения случаем моровой язвы действительного статского советника (как мы помним, по Табели о рангах этот чин соответствует полному генералу) А. Баскакова с чрезвычайными полномочиями. Баскаков должен был, использовав солдат Белгородского и Киевского гарнизонов и Украинской линии, установить на проезжих шляхах прочные заставы и карантины. При этом местным воеводам и губернаторам предписывалось оказывать Баскакову всевозможную помощь и содействие. Принятые меры дали определенный эффект и в 1739 г. эпидемия утихла.

Другим серьезным стихийным бедствием, нередко поражавшим деревянные по преимуществу русские города, были пожары. Пожар 1766 г. в Белгороде вошел в историю и стал предметом пристального внимания самой императрицы. Двухдневный, 10-11 апреля пожар уничтожил значительную часть губернского центра, о чем губернатор В. Нарышкин сообщал в Сенат: «… апреля 10 и 11 числа пополудни имелись в Бел городе два пожара, от которых згорело: церкви 3, магистрат, кружечной двор, 4 питейных дома со всею принадлежностью и бывшими в них питьями, обывательских 393 двора, лавок с купеческими товары 149, анбаров и лавок соляных 8, харчевен 6, богаделен 6, да при рогатках караулен 7. Хотя к предъ-упреждению и утушению онаго и все способы употреблялись, за случившимися тогда великими ветрами, так и за теснотою нерегулярного строения, крытого болшою частию по бедности тамошних обывателей соломою, ничего преъуспеть не можно было. Ибо от тех бывших немалых ветров огнем бросало вдоль чрез многия улицы, так что еще не успевая потушить прежде загоревшееся, вновь другое загоралось, от чего пожар в разных местах размножился, да и на имеющемся в отдалении от пожара артиллерии перьваго фузелернаго полку цейгаузе, где имеется порох и прочие артиллерийские припасы, крыша двоекратно загоралась…». Правда, отмечал в завершении своего доклада губернатор, усилиями солдат и горожан «…оной (т.е. цейхгауз – П.Т.), и большая часть города, також канцелярия, консистория, губернаторский и архиерейский домы, архив с делами, денежная казна, равно как и в магистрате многое число дел, и имевшаяся подушнаго и соляного зборов денежная ж казна вся, и жившие в погоревших домах люди от згорения спасены».

Однако нет худа без добра. Екатерина II, получив известие о пожаре, приняла живейшее участие в помощи погоревшему городу, предполагая прежде всего возвести на месте старого Белгорода новый, по «регулярному» плану. План застройки нового Белгорода был составлен известным архитектором того времени А.В. Квасовым и был одобрен императрицей 22 апреля 1768 г. (копия этого плана есть в Белгородском государственном архиве). Новый план предусматривал, что на смену старой хаотичной застройке придет новая, регулярная, с прямыми и широкими улицами, пересекающимися под прямым углом на манер столичных. Для восстановления города губернатору В. Нарышкину отпускалось 100 тыс. рублей. Из этой суммы губернским властям размешалось выдавать ссуды на строительство каменных домов из расчета 10% годовых, а деревянных – 6%. Для тех, же кто будет строить новые дома на свои средства, также предполагалось поощрение – освобождение от постоя для хозяев каменных домов на 25 лет, а деревянных – на 5 лет. При этом указывалось, что вокруг центральной площади города можно было строить только каменные или кирпичные дома, а в остальных частях города – деревянные, но на каменном фундаменте.

Правда, судя по всему, реализовать столь крупномасштабный план перестройки Белгорода не удалось. В 1775 г. начался новый, екатерининский этап губернской реформы, в ходе которой большая часть Белгородской губернии была постепенно расформирована и разделена между новообразованными Тульской, Орловской и Харьковской губерниями, а то, что осталось, было включено в созданную императорским указом от 23 мая 1779 г. Курскую губернию. К началу XIX в. Белгород окончательно превратился в обычный провинциальный городок III класса в составе Курской губернии, каких немало было тогда в Российской империи. В том, что это не преувеличение, свидетельствуют и записки русских путешественников, посетивших Белгород во 2-й половине XVIII – начале XIX вв. Так, академик В.Ф. Зуев, проезжая через Белгород в 1781 г. оставил такое его описание в своих «Путешественных записках»: «Положение города весьма хорошее, так как в открытой и сухой долине нет болших неудобств, которые белгородским жителям препятствовали строениям распространяться.. Место высокое, песчаное, город стоит промеж рек Донца и Везелки, где имеется много мостов для пеших и два для конной езды. Лесу вблизи города почти нет. Строения в городе по большей части деревянные, снаружи вымазанные глиною и выбеленные, все рассеяно по ровному пространству будто кучками, меж ним имеются большие пустыри. Улиц прямых три по течению Везелки, меж собою параллельные, пересекающие их улицы также прямые, но пустоши между дурно построенных домов, весьма худых и старых, отнимают хороший вид у города…».

Вопросы для повторения:

1. Когда и при каких обстоятельствах была создана Белгородская губерния?

2. Как изменялось территориально-административное деление Белгородской губернии в 30-х – нач. 70-х гг. XVIII вв.?

3. Когда и при каких обстоятельствах было принято решение о ликвидации Белгородской губернии.

4. Каковы особенности социально-экономического развитие Белгородской губернии в XVIII в.?

5. Дайте характеристику аграрного сектора Белгородчины в XVIII в.

6. Дайте характеристику ремеслу и промышленности Белгородчины в XVIII в.

7. Дайте характеристику торговле Белгородчины в XVIII в.

8. Расскажите о народных движениях на Белгородчине в XVIII в.

9. Расскажите о роли и месте Православная церкви на Белгородчине в XVIII вв.

10. Какими были особенности развития просвещения и образования на Белгородчине в XVIII вв.?