Картина первая. Юность. Август 1937 года.

ГОДЫ СТРАНСТВИЙ

драма в двух частях, восьми картинах

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Ведерников Александр Николаевич - в начале действия ему 23 года, с виду он ничем не примечателен
Лаврухин Михаил Иванович - в начале действия ему 30 лет, но выглядит он старше
Павлик Тучков - 22 года, это худенький, юркий мечтательный человечек, который смотрит на мир с восторгом и удивлением
Архипов Никита Алексеевич - в 1943 году ему 35 лет
Люся Ведерникова - 18 лет, жена А. Ведерникова, она миловидная, худенькая, у нее звонкий, чистый голосок.
Галина - 26 лет; это полная, очень красивая блондинка, в повадке ее есть нечто мужское. Она то задумчива, то подчеркнуто весела. Много курит
Ольга - 19 лет, она удивительно хороша.
Нина - её сестра, на три года моложе
Тетя Тася - бывшая опереточная актриса. Красивая, плохо видит и слышит.
Олег Доронин - 24 года, он красив, хорошо сложен, по виду и по костюму похож на спортсмена
Кузя - его жена, она непоседа и весельчак, на ее лукавой физиономии поблескивают черные роговые очки, но и это не делает ее серьезнее
ПРОХОЖИЙ
Бочкин - водитель машины
ДЕВУШКА ИЗ ЦЕХА
Солдатенков - старший сержант
АРТИЛЛЕРИСТ
Зойка Толоконцева - санитарка
Солдаты у переправы:

Первый
Второй
Третий

 

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

КАРТИНА ПЕРВАЯ. ЮНОСТЬ. Август 1937 года.

Дача на Клязьме. Сад. На ступеньках террасы стоят Лаврухин и Ольга. Возле них лежат чемоданы. У Лаврухина высокий морщинистый лоб, вьющиеся волосы. Из-под густых бровей смотрят спокойные умные глаза.
В саду тихо. Жаркий августовский день идёт к концу. Лаврухин протягивает Ольге руку, она берет ее, и несколько мгновений они молча смотрят вокруг.

ЛАВРУХИН. Здесь хорошо, правда?

ОЛЬГА. Очень. (Помолчав.) Смотри, солнце заходит.
ЛАВРУХИН (негромко) Вот ты и приехала.
ОЛЬГА (засмеялась) Вот я и приехала! (Перепрыгивает через чемоданы, вбегает на террасу) Что это? В дверях записка. (Читает.) Граждане, располагайтесь, как умеете, а я поехал в Москву за народом. Оля, я о вас много слышал. Михей говорит, что вы. Впрочем, молчу. За болтливость бьют по шее. Милые граждане, целую вас. Небезызвестный Павлик Тучков. Дано на Клязьме, пятого августа, в лето одна тысяча девятьсот тридцать седьмое. (Смеется) Вот чудак.
ЛАВРУХИН. Он тебе понравится, увидишь. (Достает из-под ступенек ключ и открывает двери). На прошлой неделе его родители в Крым уехали, вот он и пригласил нас к себе. До экзаменов у тебя десять дней, ты тут отлично подготовишься.
ОЛЬГА (достает из чемодана полотенце). Миша, я, пожалуй, выкупаюсь с дороги, ведь речка отсюда недалеко?
ЛАВРУХИН (останавливает ее) Погоди! (Не сразу) Вероятно, со следующим поездом из Москвы приедут мои товарищи. Словом, не обижайся, если они будут шутить на наш с тобой счет. Я им объяснил, что воспитывался в вашей семье и что у нас чисто дружеские отношения, но они как-то несерьезно отнеслись к этой версии.
ОЛЬГА. Ну, а сам ты к этой версии относишься серьезно
ЛАВРУХИН. Видишь ли.
ОЛЬГА (улыбаясь) Знаешь, Мишенька, у меня такое недоброе предчувствие, что мы с тобой в конце концов все-таки поженимся.
ЛАВРУХИН. Ты думаешь?

ОЛЬГА (проводит рукой по его волосам) Ты лучше всех. Я не видела человека лучше тебя.
ЛАВРУХИН (улыбнувшись). Это приятно слышать.

 

Лаврухин задумавшись, смотрит вслед, потом берет чемоданы и входит в дом. В саду появляются Доронин, Кузя, Павлик и Галина.

ПАВЛИК. Внимание! Они уже здесь!

КУЗЯ. Братцы, помираю от любопытства!

ДОРОНИН. Кузя, утихомирься!

КУЗЯ (Доронину) Уважаемый супруг, давай сумку (Вываливает из сумки на стол яблоки). Налетайте, братцы! Будем есть яблоки. И молчать. И смотреть по сторонам. Тут очень хорошо.

 

На террасе показывается Лаврухин.

ЛАВРУХИН (поднимая сжатый кулак). Салют! А где Шурка с Люсей?

ПАВЛИК. Вероятно, со следующим поездом приедут. Шура сегодня с утра в анатомичке, он просто не успел.
ГАЛИНА. Ну конечно! Любимое занятие резать трупы.
ДОРОНИН. Однако я не вижу долгожданной девушки из Саратова. Куда ты ее спрятал, старик?

ЛАВРУХИН (улыбаясь, смущенно). Она купаться пошла.
КУЗЯ. Олег, мы должны немедленно последовать ее примеру. Возьми полотенце, оно в сумке. Идем, Павлик.
ПАВЛИК. Нет, я уж тут по хозяйству. (Уходит).
ДОРОНИН. Счастливый Павлик! А я должен всюду следовать за этой Кузей. Такова моя жалкая участь.
КУЗЯ. Идем-идем, старый болтун.

 

Они убегают.

ГАЛИНА (подходит к Лаврухину) Ну, как живешь, Гиппократушка?
ЛАВРУХИН. По-разному. (Помолчав.) Хорошо, что ты приехала.
ГАЛИНА. Ого, ты, кажется, действительно взволнован?

ЛАВРУХИН (кивает головой) Есть немного.
ГАЛИНА (Шутливо) Очень она красивая?

ЛАВРУХИН Не в этом дело. (Помолчав.) Ко мне все приходит позже, чем к другим. Мои сверстники учились в школе, а я работал в аптеке; отец вернулся с германской без ног, и надо было хоть чем-нибудь помогать семье. Еще тогда, мальчишкой, я мечтал о профессии врача. И вот после смерти родителей я за два года сдал экстерном девять классов. Но райком комсомола не отпустил меня на учебу. Шесть лет я провел на комсомольской работе. Не подумай, что я считаю эти годы потерянными. Я видел жизнь и знаю почем фунт лиха. И все-таки, мне уже тридцать. Молодость прошла, а я все еще студент. Конечно, человек может добиться всего, чего захочет, но вот любовь. Пожалуй, это то, на что не распространяется сила воли, а?

ГАЛИНА. Но разве любовь нельзя заслужить?

ЛАВРУХИН. Того я и боюсь, друг. Нет, уж если говорить правду, я мечтаю о любви, которая ни за что ни про что сваливается на голову. Тебя полюбили, а ты рот разинул и диву даешься за что?

ГАЛИНА. Ох, что-то мудрствуешь, Мишук!

ЛАВРУХИН. Я старше Ольги на одиннадцать лет и знаю ее еще девчонкой, мы были соседи по двору. Ее мать, учительница, занималась со мной. Когда она умерла, Ольге шел четырнадцатый год, а младшей, Нинке и одиннадцати не было. С ними осталась их тетка, Настасья Владимировна, опереточная актриса. (Улыбнулся) Красивая, В нее весь город был влюблен. Мы жили вместе, и они считали меня за своего. Ну, а потом Настасья Владимировна заболела. Ей пришлось оставить сцену: она почти перестала видеть и слышать. Им стало трудно жить, ее пенсии не хватало на троих, а девочкам нельзя было бросать школу.
ГАЛИНА. Так вот почему даже здесь, в Москве, ты работал по ночам, выполняя аптечные заказы.
ЛАВРУХИН. Я был в доме за своего.

 

Все засмеялись.

ВЕДЕРНИКОВ. На кого ты меня оставляешь? О Кузя, Кузя.
ДОРОНИН. А ну-ка, господин Буслаев, сколько раз ты признавался Kузе в любви? Ответствуй.
ВЕДЕРНИКОВ. Всего два раза.
ДОРОНИН. Почему так мало?

ВЕДЕРНИКОВ. Она не в моем вкусе.
КУЗЯ. Ах, так? Ну, трепещи за свою подлую жизнь, несчастный!

ВЕДЕРНИКОВ. Кузя, ты забываешь, что я чемпион «Медика» по боксу в среднем весе.
КУЗЯ. Смерть ему!..

 

Все смеются.

ПРОХОЖИЙ. Лично я каждому холостому завидую.
ДОРОНИН. Почему?

ПРОХОЖИЙ. Потому что он завтра же может жениться. Тогда как мы, женатые люди, к сожалению, лишены та кой прелестной возможности.
ВЕДЕРНИКОВ (налив стаканчик вина, подходит к Ольге ) Милая девушка Ольга Петровна, вот вы сели рядом с Мишей. Не будем это считать случайностью идет? Разрешите же вас поздравить с этим удачным соседством. Михей замечательный парень; все мы рядом с ним ни черта не стоим.
ЛАВРУХИН (весело) Перестань конфузить, Александр.
ВЕДЕРНИКОВ. Я пью за ваше счастье, Оленька!

ОЛЬГА (негромко). Спасибо! (Чокается с Ведерниковым).

ПРОХОЖИЙ (неожиданно). Правильно, за Ниночку!

ВЕДЕРНИКОВ. Аркаша, я тебя поставлю в угол.
ДОРОНИН. Друзья, братцы мои, через несколько дней мы с Кузей уезжаем. Что нас ждет в незнакомом краю, и увидимся ли мы с вами когда-нибудь, кто знает. Но мне кажется почему-то, что сегодняшний вечер никто из нас не забудет. Бывают такие дни и помнишь о них всю жизнь. Но ведь ничего не случилось нынче, правда? А может быть, мы все прощаемся с юностью сегодня?

 

За окном бушует ливень.

 

ОЛЬГА. Зачем вы это сделали, Шура? (Ведерников молчит) А я знаю. Вы просто сейчас очень завидуете Мише.
ВЕДЕРНИКОВ (тихо) Да.

Молчание. Входит Лаврухин.

ЛАВРУХИН. Ну вот, Оленька, говорил по телефону с Иваном Степановичем. Решено! Еду в Нарьян-Мар, к Олегу Доронину.
ОЛЬГА. Ты? Ты отказался от экспериментального института?

ЛАВРУХИН. На год-полтора попросил отпустить меня. Практика и самостоятельность — вот что мне сейчас нужно.

ВЕДЕРНИКОВ (подходя к Лаврухину). Вряд ли ты можешь представить, как я себе противен. Вряд ли. Я ухожу. (Протягивает руку Лаврухину и тотчас отдергивает ее) Нет, не давай мне руки. Не стоит. ( Быстро уходит.)

ГАЛИНА (в дверях) Ну, как вам нравится наш сумасброд? Едет бог знает куда, за тридевять земель!
ОЛЬГА. Миша! А как же я?

ЛАВРУХИН. Тебе учиться нужно. Два курса впереди. (Помолчав) Значит, так, завтра в дорогу. (Улыбаясь) Да, интересно.
ОЛЬГА (почти зло). Интересно? Что именно?

ЛАВРУХИН (азартно). Всё! Всё интересно, Оленька. И всё, что было. И всё, что будет.

В дверях появляется Нина, она подходит к Лаврухину, обнимает его.

НИНА. Не уезжай, не уезжай, Миша, я тебя прошу, не надо.

П а у з а.

НИНА. Уехал.
ОЛЬГА. На какой вокзал? (Снова закутывается в платок.) Я найду его.
НИНА. Он уехал на грузовике, прямо на фронт. Они пили чай. (Берет стакан в руки) Видишь, он еще теплый.
ОЛЬГА (опускается на стул) Я была в госпитале. Что он говорил?

НИНА. Не помню. Его товарищ все время кашлял, и они стоя пили чай, а потом Миша сказал, что помнит тебя, но дело не в словах, он это так сказал.
ТёТЯ ТАСЯ. (Входит в пальто, закутанная в платок.) На кухню только что явился водопроводчик, Он объявил, что немцы в пятидесяти километрах от города. (Пауза) Десять часов, тебе пора в училище. Как следует укутай горло, у тебя сегодня постановка голоса. Ты плачешь? (Всматривается) Ольга? Ты вернулась. (Горестно) Он только что уехал.

(Долгое молчание. Нина встает, идет к вешалке и молча одевается). Я хочу стоять в очереди и получить макароны. В конце концов, мы можем сделать запеканку. (Подходит к Ольге). Не надо огорчаться, мой друг. Миша вернется, а немцы проиграют войну. Они всегда их проигрывают.

 

Нина молча целует Ольгу и уходит с тетей Тасей. Ольга прохаживается по комнатам, заметила отсутствие фотографии, улыбается как-то невесело. В дверь стучат. Входит Ведерников. Он небрит, у него усталый, неопрятный вид. В руках чемодан и старый мешок.

ВЕДЕРНИКОВ. Вот, я принес к вам свое имущество. На мою жилплощадь упала бомба. Смешная фраза, не правда ли? Я придумал ее, когда шел к вам. (Показывая на вещи). Остатки имущества. Остальное... (Свистит) Хорошо, что Люська уехала, не хотела ведь. Кто, говорит, о тебе заботиться будет… А ведь вот, позаботились. (Подходит к столу, смотрит на хлеб.) Хлебушка, хлебушка. (Пристально глядит на Ольгу и вдруг очень тихо говорит.) Простите меня, Оля, я, кажется нездоров.
ОЛЬГА (кладет руку на его лоб) У вас жар.
ВЕДЕРНИКОВ. Неделю назад лабораторию эвакуировали, и я остался один. Мне дорог каждый час, еще несколько дней, несколько опытов. (Лихорадочно) Но у меня нет крыс. Третьего дня я украл у соседей кошку, а вчера мне не повезло и сегодня тоже! Все домашние животные уехали в Ташкент! А я, кажется, очень давно ничего не ел. (3адыхаясъ) Слушайте, я скажу все. Препарат против сепсиса и раневых инфекций! Ведь накладывание химических антисептиков на гноящиеся раны почти не приносит пользы. Уничтожение микробов в ране возможно только при помощи вещества, обладающего щадящим действием, вещества, которое убивает микробов, не повреждая клеток человеческого тела. Понятно или нет? Я бы спас жизнь десяткам тысяч наших бойцов. (Бьют часы). Стойте, мне пора. Я пойду домой.
ОЛЬГА. Но вам теперь некуда идти.
ВЕДЕРНИКОВ. Разве? (Смотрит на свои вещи.) Верно. (Свистит) Я хочу пить.
ОЛЬГА. У нас был чай. Подождите, я посмотрю на кухне. (Уходит)

 

По радио слышится сирена. Спокойный голос диктора говорит: «Граждане, воздушная тревога!»

ВЕДЕРНИКОВ (тихо) Люсенька, Люсенька, жизнь моя. Пожалей меня. Второй месяц я не ем и не сплю. Сотни тысяч солдат умерли, не дождавшись, я должен был им помочь. Но время, время! Еще немножко, совсем немножко. (Медленно валится на пол.)

 

Входит Ольга, видит Ведерникова на полу, подбегает к нему.

ОЛЬГА. Шура! Шура, родной.
ВЕДЕРНИКОВ (цепляясь за нее руками). Крыс, достаньте мне крыс. Вы должны достать мне крыс.
ТёТЯ ТАСЯ (входя). Ольга? Это ты? Что случилось? Кто это лежит на полу?

ОЛЬГА (хлопочет над Ведерниковым). Шура.
ТёТЯ ТАСЯ. Что с ним?

ОЛЬГА (расстегивая ему ворот). Кажется, тиф.

Входят Ольга и Нина.

НИНА. Ну, кажется, все уложили.
ОЛЬГА (негромко) Тише. Шура вернулся.
НИНА. Я попробую получить тебе хлеба на дорогу. (Оглядывается на Ведерникова) Смотри же.
ОЛЬГА. Я знаю. Иди. (Нина уходит)

ВЕДЕРНИКОВ (поднял голову). Вы из института?

ОЛЬГА. Да.
ВЕДЕРНИКОВ. Что это вы оделись подорожному? Собираетесь куда-нибудь?

ОЛЬГА. Разве?
(п а у з а)
ВЕДЕРНИКОВ, А здесь был Павлик. Он сегодня из Севастополя прилетел.
ОЛЬГА. Павлик? Что же вы не сказали?

ВЕДЕРНИКОВ. У него дела. Он зайдет попозже и ночевать будет у нас. Еще успеете наговориться.
ОЛЬГА. Да? Ну что же. (п а у з а) А что пишет Люся?
ВЕДЕРНИКОВ. Обычное. Работает на танковом заводе. Шурочка выросла, живется трудно. (Подумав.) Я соскучился по ним, Оля.
ОЛЬГА. Поезжайте.
ВЕДЕРНИКОВ. Вы не верите, что мне удастся закончить мою работу?

ОЛЬГА. У вас карман разорвался, снимите пиджак, я зашью.
ВЕДЕРНИКОВ. Надоел я вам. (За окном духовой оркестр играет марш). Солдаты идут. (Смотрит в окно) Наверное, на вокзал.
ОЛЬГА. Вот как? (3ашивает ему пиджак)

ВЕДЕРНИКОВ, Вы сейчас на мою маму похожи. (Улыбнулся). Она очень баловала меня в детстве.
ОЛЬГА (думает о своем). Что я хотела вам сказать. Ах, да! Пожалуйста, берегите себя, Шура, ведь вы еще не совсем оправились. Помните, после тифа вы не послушались, вышли раньше и что же? Схватили крупозное воспаление! Вы и тифом заболели оттого, что не следили за собой.
ВЕДЕРНИКОВ. Просто в лаборатории было холодно, и я...

ОЛЬГА. Да скажи вы, над чем вы работаете, вам бы тотчас все дали. И теплое помещение, и помощников, и средства.
ВЕДЕРНИКОВ. Мне не надо помощников! Я хочу всего добиться сам.
ОЛЬГА. Ни с кем не хотите делить славы, так, что ли?

ВЕДЕРНИКОВ. Славы? Чепуха! Если мне повезет, я не задумываясь припишу свое авторство любому. Нет, я хочу иметь успех у самого себя, а это значит все осуществить самолично. Все, от начала до конца.
ОЛЬГА. Не смеете так рассуждать, Шура! Ведь от вашей работы жизнь людей зависит.
ВЕДЕРНИКОВ. Что ж, идти на поклон? Милостивые люди, не хватает у Шурки Ведерникова собственного умишки будьте настолько добренькие, одолжите! (Пауза) Эх, перестало мне везти, вот в чем вся штука, Оленька!

ОЛЬГА. Нет, вы везучий! Сказать правду, не рассчитывала я оставить вас в живых.
ВЕДЕРНИКОВ (засмеялся). Знаете, Оля, по-моему, я был так близко от смерти, что на какое-то мгновение даже душа моя от меня отлетела. А потом вернулась, но стала немножко другая.
ОЛЬГА (улыбнувшись). Лучше или хуже?

ВЕДЕРНИКОВ. Это вы мне ее вернули, вам и знать. А по секрету я скажу вот что: мне всегда казалось, что в моем теле живет по крайнем мере дюжина враждующих друг с другом людей. (Задумался) Если бы я был писатель, я написал бы книгу о человеческих заблуждениях, чтобы никто и никогда не повторял их. (Кладет свою ладонь на руку Ольге. Короткая пауза).

ОЛЬГА (с неловкостью). А что это за тетрадь лежит?

ВЕДЕРНИКОВ. Павлик оставил (Рассматривает тетрадь) Почерк у него совсем детский. (Помолчав) Странная запись. (Читает). Шестого февраля лейтенант Васильев ранен осколком в нижнюю часть ребра. Пульс еле прощупывается╩. Нет, дальше (Продолжает читать) ╚Однако на вторые сутки вследствие понижения температуры культура газовой бактерии изменила свои ядовитые свойства, и в состоянии Васильева наступило облегчение╩ (Бормочет). Понижение температуры. Понижение.
ОЛЬГА (протягивает пиджак) Готово. Берите.
ВЕДЕРНИКОВ (откладывает пиджак в сторону) Понижение! Не повышение, а... (Пауза) Почему же я раньше не подумал об этом? Почему? (Бросается к столу, и видимо, ищет какую-то тетрадь)

НИНА (входя) Вот хлеб и триста грамм сахара, как раз хватит на дорогу. (Заметила Шуру и говорит тише) Из института прислали за тобой машину, чтобы проводить на вокзал. (П а у з а) Да что с тобой, Ольга?

ВЕДЕРНИКОВ. Куда же я дел таблицу температуры?

НИНА. Что тут у вас случилось?

ТЕТЯ ТАСЯ (вынося чемодан) Ну, кажется, все, Ты можешь ехать, милая.
НИНА. Хлеб и сахар я кладу в мешок.
ОЛЬГА (подходит к Ведерникову) Шура!

ВЕДЕРНИКОВ (нетерпеливо) Подождите! (Лихорадочно просматривает свои бумаги). Таблица должна быть здесь, на столе.
НИНА. Я понесла вещи в машину.
ТЕТЯ ТАСЯ. Мешок дай мне, тебе вредно утомляться перед спектаклем.

Тетя Тася и Нина выходят с вещами

ВЕДЕРНИКОВ. Вот! Наконец-то. (Берет таблицу) Температура раствора тридцать шесть - сорок два градуса. (Что-то бормочет, достает с полки толстую тетрадь и быстро ее листает)

 

С улицы слышны гудки машины. Ольга еще раз оглядывает комнату, смотрит на Ведерникова и быстро выходит на улицу.

ВЕДЕРНИКОВ. (Захлопывает тетрадь и, закрыв глаза, несколько мгновений стоит молча) Так. Не может быть никаких сомнений. Ключ здесь. Понижение температуры! Здесь, здесь надо искать! Но как же я раньше не догадался? Ведь это так просто, малый ребенок и то понял бы, а я... (Хохочет, счастливый) Оля! Оленька! За окном темнеет. С улицы возвращается тетя Тася. (Бросается к ней) Настасья Владимировна! Куда ж все девались?

ТёТЯ ТАСЯ. Только что звонил Павлик и просил передать, что не сумеет зайти. Он получил предписание немедленно вернуться в Севастополь.
ВЕДЕРНИКОВ. Но почему же? Вот жалко! (Быстро) А где Ольга?

ТёТЯ ТАСЯ. Уехала.
ВЕДЕРНИКОВ. Как уехала? А когда вернется?

ТёТЯ ТАСЯ (улыбается, не понимая). Что вы, Шура?

 

ЗАНАВЕС

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Ольга стоит на коленях, протянула к нему руки. Он бросается к ней и, обняв, словно закрывая ее от пуль своим телом. Самолет выходит из пике. Гул мгновенно удаляется, возникает неправдоподобная тишина.

СОЛДАТЕНКОВ (встает, отряхивается). Опять живы. Смотри пожалуйста!

Ведерников медленно приподнимается и осторожно вглядывается в Ольгу.

ОЛЬГА. Милый мой.

Люся печально смотрит на него, она понимает, как ему сейчас тяжело. Но ведь она женщина, и в эту минуту все-таки очень счастлива, хоть и пытается скрыть это. А потом она вдруг разом догадывается, что это не надо скрывать вовсе.

 

ЛЮСЯ. А я сейчас Шурочку в детский сад отводила. Знаешь, как у них там весело удивительно. Она все-таки у нас страшная чудачка, эта Александра Александровна. Я ей говорю: Слушай ты, Шура Ведерникова, тебе на будущий год в школу идти, а ты такая разява. Куда это годится? Ты в первую очередь должна к самостоятельности приучаться, я ведь за тебя уроки делать не стану, у меня у самой скоро уроков будет, дай господи! А она говорит: Можешь не беспокоиться, мне соседская Наташа помогать обещалась. Вот как мы начнем втроем уроки готовить, папа даже из квартиры убежит! Ну что, скажет, девочки, вы мне не даете отдохнуть? Я с работы уставший пришел, а вы так громко учите уроки, что я ухожу в кино, до свиданья!

Ведерников не слышит ее слов.

 

ЗАНАВЕС

 

 

А.Н.Арбузов. Годы странствий
OCR & spellcheck: В. Соколов, июнь 2005

 

ГОДЫ СТРАНСТВИЙ

драма в двух частях, восьми картинах

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Ведерников Александр Николаевич - в начале действия ему 23 года, с виду он ничем не примечателен
Лаврухин Михаил Иванович - в начале действия ему 30 лет, но выглядит он старше
Павлик Тучков - 22 года, это худенький, юркий мечтательный человечек, который смотрит на мир с восторгом и удивлением
Архипов Никита Алексеевич - в 1943 году ему 35 лет
Люся Ведерникова - 18 лет, жена А. Ведерникова, она миловидная, худенькая, у нее звонкий, чистый голосок.
Галина - 26 лет; это полная, очень красивая блондинка, в повадке ее есть нечто мужское. Она то задумчива, то подчеркнуто весела. Много курит
Ольга - 19 лет, она удивительно хороша.
Нина - её сестра, на три года моложе
Тетя Тася - бывшая опереточная актриса. Красивая, плохо видит и слышит.
Олег Доронин - 24 года, он красив, хорошо сложен, по виду и по костюму похож на спортсмена
Кузя - его жена, она непоседа и весельчак, на ее лукавой физиономии поблескивают черные роговые очки, но и это не делает ее серьезнее
ПРОХОЖИЙ
Бочкин - водитель машины
ДЕВУШКА ИЗ ЦЕХА
Солдатенков - старший сержант
АРТИЛЛЕРИСТ
Зойка Толоконцева - санитарка
Солдаты у переправы:

Первый
Второй
Третий

 

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

КАРТИНА ПЕРВАЯ. ЮНОСТЬ. Август 1937 года.

Дача на Клязьме. Сад. На ступеньках террасы стоят Лаврухин и Ольга. Возле них лежат чемоданы. У Лаврухина высокий морщинистый лоб, вьющиеся волосы. Из-под густых бровей смотрят спокойные умные глаза.
В саду тихо. Жаркий августовский день идёт к концу. Лаврухин протягивает Ольге руку, она берет ее, и несколько мгновений они молча смотрят вокруг.

ЛАВРУХИН. Здесь хорошо, правда?

ОЛЬГА. Очень. (Помолчав.) Смотри, солнце заходит.
ЛАВРУХИН (негромко) Вот ты и приехала.
ОЛЬГА (засмеялась) Вот я и приехала! (Перепрыгивает через чемоданы, вбегает на террасу) Что это? В дверях записка. (Читает.) Граждане, располагайтесь, как умеете, а я поехал в Москву за народом. Оля, я о вас много слышал. Михей говорит, что вы. Впрочем, молчу. За болтливость бьют по шее. Милые граждане, целую вас. Небезызвестный Павлик Тучков. Дано на Клязьме, пятого августа, в лето одна тысяча девятьсот тридцать седьмое. (Смеется) Вот чудак.
ЛАВРУХИН. Он тебе понравится, увидишь. (Достает из-под ступенек ключ и открывает двери). На прошлой неделе его родители в Крым уехали, вот он и пригласил нас к себе. До экзаменов у тебя десять дней, ты тут отлично подготовишься.
ОЛЬГА (достает из чемодана полотенце). Миша, я, пожалуй, выкупаюсь с дороги, ведь речка отсюда недалеко?
ЛАВРУХИН (останавливает ее) Погоди! (Не сразу) Вероятно, со следующим поездом из Москвы приедут мои товарищи. Словом, не обижайся, если они будут шутить на наш с тобой счет. Я им объяснил, что воспитывался в вашей семье и что у нас чисто дружеские отношения, но они как-то несерьезно отнеслись к этой версии.
ОЛЬГА. Ну, а сам ты к этой версии относишься серьезно
ЛАВРУХИН. Видишь ли.
ОЛЬГА (улыбаясь) Знаешь, Мишенька, у меня такое недоброе предчувствие, что мы с тобой в конце концов все-таки поженимся.
ЛАВРУХИН. Ты думаешь?

ОЛЬГА (проводит рукой по его волосам) Ты лучше всех. Я не видела человека лучше тебя.
ЛАВРУХИН (улыбнувшись). Это приятно слышать.