Специфика редакторского чтения

В разных ситуациях и при разных целях чтения мы осуществляем это действие по-разному. Чтение художественного текста, газеты, закона, инструкции, внимательное прочитывание только что написан­ного диктанта, беглое просматривание научной статьи - это разные процессы и в психологическом, и в техническом отношении. Например, чтение художественного текста, можно представить как «аутотелический (несущий цель в самом себе) опыт» [Дормашев, Романов 1995: 249]. Погруженность в чтение художественного текста - это то же «состояние потока», что и погруженность в другие виды деятельности, совер­шаемой ради удовольствий от самой этой деятельности: «ваша концент­рация совершенно полная. Ваш ум не блуждает, вы не думаете о чем-то еще и всецело вовлечены в то, что делаете... После того, как я дей­ствительно вхожу в процесс, я совершенно забываю обо всем, что ме­ня окружает» [там же: 250]. В дневниковой записи «Случай с Диккен­сом» К. Г. Паустовский очень точно описывает такое чтение:

«Дай, пацан, поглядеть, что такое за книга», - хрипло просит ры­бак. Мальчик робко протягивает книгу. Рыбак начинает читать. Он чи­тает пять минут, десять, он сопит от увлечения и говорит: «Вот это завинчено, убей меня бог?» Мальчик ждет. Рыбак читает уже полчаса. Облака переменились на небе местами, мальчишки уже объели одну ака­цию и полезли на другую. Рыбак читает. Мальчик смотрит на него с тревогой. Проходит час. «Дядя, - шепотом говорит мальчик, - мне надо домой». – «До мамы?» - не глядя на него, спрашивает рыбак. «До мамы», - отвечает мальчик. «Успеешь до мамы», - сердито говорит рыбак. Мальчик замолкает. Рыбак с шумом перелистывает страницы, глотает слюну. Проходит полтора часа. Мальчик начинает тихо плакать. Теплоход уже подходит к порту и гудит небрежно и величаво. Мальчик плачет, уже не скрываясь, слезы текут по его дрожащим щекам. Рыбак ничего не видит.

Совсем по-другому мы воспринимаем тексты СМИ. Тексты эти в по­давляющем большинстве не рассчитаны на очень внимательное восприя­тие. Радиотексты звучат как фон к основному занятию человека в дан­ный момент. Телетексты постоянно прерываются рекламой, отчего даже целостное произведение превращается в клип, не говоря уж о собст­венно клипах, где объединение разнотемных фрагментов является нор­мой. Рассеивание внимания при восприятии «эфирных» текстов - пра­вило, а не исключение. Но и письменные, газетные тексты не рассчи­таны на медленное и вдумчивое чтение. «Традиционный способ детального изложения информационного материала похож на перевернутую пи­рамиду. Самая свежая, самая важная информация расположена "вверху", затем следуют менее значительные и интересные факты. Такая структу­ра, как правило, наиболее удобна для читателя. Он быстро схватывает главное и может прервать чтение в любом месте, не упустив ключевых пунктов» [Справочник 1993: 34]. Технически такое чтение выглядит как просматривание газеты.

Особым типом чтения является и чтение редакторское. Мы выделим две его особенности.

1. Редакторское чтение - это чтение с оценкой степени оправдан­ности ожиданий.

Мы уже говорили, что на каждом этапе восприятия текст формирует у адресата более или менее определенные ожидания своего развития. Эти ожидания порождаются сложнейшими механизмами взаимодействия текущего восприятия текста с языковой компетенцией читателя. Уже такое качество языка, как избыточность, о которой также шла речь в разделе «Тавтология», обеспечивает базу ожиданий. Авторы книги «Общая риторика», отмечая, что для французского языка избыточность составляет 55%, поясняют, что проценты эти складываются из фоне­тической избыточности в 22 %, грамматической избыточности в 23 % и семантической избыточности в 10 % [Дюбуа и др. 1986: 78]. Но что означает, допустим, фонетическая избыточность? Во многом это пред­сказуемость звуковой цепи в тексте: если первая буква в слове П, то далее с большей степенью вероятности можно ожидать Е, О или Р, чем Я..Если вторая оказалась Р, то далее с большей вероятностью можно ожидать Е, О или И, чем Э. Слово русского языка, как языка консонантного, опознается в первую очередь по согласным звукам (ср.: ЗПТ = «запятая»), следовательно, гласные в известной мере являются избыточными, что проявляется и системно как ослабление фонематической значимости безударных гласных звуков. Предсказуемы грамматические формы: если первое слово в предложении ВОДА, далее мы ждем нечто в единственном числе; если первое слово СЛЫШНО, да­лее мы ждем что-то вроде «песню» или придаточное «что...». Таким образом, кое-что нам уже подсказывается впереди идущими словами, и в дальнейшем будет повтор, т.е. реализация этой подсказки.

Но ожидания порождаются не только системой языка. Источником ожиданий являются сценарии ситуаций. Если заголовок или начало тек­ста говорят нам, что речь пойдет о военном сражении, мы создаем достаточно полную гипотезу о том, что нам предстоит прочитать или выслушать. Источником ожиданий является и жанр. Ясно, что от ста­тьи нельзя ожидать того же, что от монографии, от заметки того же, что от очерка, а от эссе того же, что от романа. Но и монография, все содержание которой умещается в статье, тоже затронет ожидания читателя, поскольку и этот жанр подчиняется определенным требова­ниям и должен оправдывать определенные ожидания.

Редактор - такой читатель, который умеет оценить степень оправ­данности ожиданий. Например, начало предложения «Это для нас не играет...» заставляет редактора ожидать окончания: «.... роли». Ес­ли же ожидание обмануто и высказывание заканчивается «... значения», редактор обязан остановиться, оценить обманутое ожидание как сиг­нал ошибки и исправить ее. Этот механизм работает на всех уровнях текста. Уже безударное произношение «тренер...» в сочетании «Мно­гие тренер...» должно подсказать редактору, что далее последует неправильное окончание множественного числа именительного падежа: «многие тренера'». Знание нормы говорит редактору, что после слова «многие» начавшееся слово «тренер» должно быть произнесено с ударением на первом слоге «многие тре'...», т.е. «тре'неры». Уяс­нение темы текста должно заставить редактора следить за сохране­нием ее на протяжении изложения. Отступление от темы привлекает внимание редактора и требует оценки функции такого хода рассказа. Обманутое ожидание совсем не означает, что редактор столкнулся с погрешностью. Вполне возможно, что это выразительный прием. Редактор и обязан уметь оценить, что собою представляет тот факт, что его гипотеза о тексте не оправдалась.

2. Редакторское чтение - это чтение с четкой установкой на пони­мание авторского замысла.

Возникает вопрос: что это за особенность? разве не все так чи­тают? Но мы уже знаем, что, во-первых, всем и не нужно так читать: есть выборочное, беглое ознакомительное чтение, когда нужно выбрать необходимую информацию по вопросу, порой даже не имеющему отноше­ния к авторскому замыслу, или когда нужно просто узнать, о чем текст, а авторское мнение по поводу данного предмета речи для чи­тателя несущественно. Во-вторых, все и не могут так читать. Т.М.Дридзе выделила семь семиотических групп читателей в зависимости от их способности понимать прочитанное. Как отмечает исследователь, в четырех группах реципиенты не усваивают концепцию автора, а в одной усваивают ее слабо. Плохое понимание и непонимание заключаются в подмене авторской мысли другой мыслью, мыслью данного читателя, а слабое понимание проявляется в том, что смысловой центр текста сме­щается на элементы, которые не являются у автора основными [Дридзе 1980: 89, 191-193].

Редактор так читать не может, установка на адекватное чтение - это стратегия редакторского чтения. И здесь смыкаются две особен­ности данного типа восприятия текста, потому что адекватное чтение может показать: текст порождает такие-то ожидания, но они не оправ­дались, и нужно оценить этот факт, оценка же приводит к результатам двух видов - в тексте ошибка/в тексте выразительный прием.

С какими же дефектами текстов может столкнуться редактор? По­кажем эти дефекты в порядке ответов на вопросы, которые встают пе­ред редактором в процессе его работы с текстом.