Под покровом «государственной тайны»

 

Бог поругаем не бывает. История поиска пропавшей святыни и нового обретения мощей преподобного поистине поразительна.

Так сложилось (думается не без Промысла Божия), что душой этого поиска, организации многочисленных научных экспертиз, сбора исторических материалов стал человек, в котором соединилась православная духовность и научная компетентность. Инокиня Леонида (Сафонова) после окончания Ленинградского государственного университета на протяжении 30 лет занималась исследовательской работой в области биологии клеток и тканей человеческого организма, работала в НИИ имени Пастера. Автор более 60 научных работ, кандидат биологических наук, она поменяла научное поприще на монастырь за полгода до защиты докторской диссертации. Её свидетельства потому научно достоверны и особенно убедительны.

Из рассказа инокини Леониды (Сафоновой):

«Когда в начале июня 1997 года в возобновляющийся монастырь Александра Свирского пришли первые монахи – игумен и три насельника, то вскоре получили письмо за подписью Валаамских монахов, в которых было всего несколько строк: «Как только официально откроют монастырь Александра Свирского – сразу Господом будут возвращены мощи святого». После дня представления Александра Свирского – 12 сентября, когда замироточила его аналойная икона, специально написанная к этому празднику, наместник монастыря отец Лукиан сказал мне:

- Матушка, вам нужно будет поработать в архиве, поискать мощи преподобного Александра.

В тот момент трудно было даже представить себе масштаб поиска! Ведь всё, что можно было сделать для сокрытия памяти святого старца, - сделано».

Политика безбожной власти по отношению к святыням всегда была крайне жёсткой. На сайте www.state_religion.ru опубликованный потрясающий архивный документ середины прошлого века – письмо директора Музея истории религии АН СССР, доктора исторических наук В. Бонч-Бруевича от 28 марта 1948 г., адресованное заместителю директора Музея истории религии АН СССР М. Шахновичу. В нём есть такие строки:

«…Также и о мощах, которые к Вам тоже прибудут: доставьте их туда посохранней, без всякой огласки, все в одно место – сухое и удалённое от крыс. Надо за ними посматривать. Список всех мощей (ленинградского и московского музеев) пришлите мне поскорей и обязательно укажите состояние их, сохранность, упаковка и прочее. Никому их не показывайте и не разглашайте. Предупредите об этом всех сотрудников и скажите им, что эти предметы находятся под охраной государственной тайны со всеми вытекающими отсюда последствиями. Я думаю вскоре от них избавиться. Выставлять их не нужно. Это возбуждает религиозный фанатизм верующих, оскорбляющихся в своих религиозных чувствах, и даже получается обратное действие: в московском музее, как мне рассказывали служащие, бывали случаи религиозного поклонения тут же, в музее, со стороны православных, высказывающих вслух протест против «поношения» святыни. То же и наблюдалось и по отношению чудотворных икон.

…К Вам придёт так же «россыпь» - разные листки, которые раздавались и продавались в церквах и монастырях. Это очень ценный материал для изучения поповской пропаганды и агитации. Их надо будет подобрать, прежде всего, по издателям: 1) листки Тоицко-Сергиевской лавры, 2) листки Почаевской лавры, 3) листки Киево-Печёрского монастыря и пр. пр. т.п. Потом «разное» и всё это сделать отдельными томиками, впереди которых надо будет написать подробное оглавление и всё это переплести отдельными томами. Это будут очень необходимые документальный для характеристики публичной деятельности попов, монастырей, лавр, и пр. т.п. Также к вам придёт современная повременная печать, которая в Московской академической библиотеке имеется, а для будущего нашего большого Музея (Института) всё это будет крайне необходимо и нужно, и всё это надо сохранить в целостности и сохранности. На всё это книжное имущество надо составить опись с оценкой, так же как мы делали и со всеми другими экспонатами».

Как видим, святые мощи и в конце 40-х годов были самым неудобным для большевиков экспонатом – все мощи, оставшиеся в музеях, намеревались скрыть под покровом строжайшей «государственной тайны». Так что поиск мощей преподобного Александра был основан на вере в то, что мощи святого, видевшего Святую Троицу, находятся под особым покровительством Господа, а значит, не могли быть уничтожены никакими адскими силами.

 

Поиск по «кладбищам мощей»

 

Рассказывает инокини Леонида (Сафонова):

«С благословения митрополита Санкт-Петербуржского и Ладожского Владимира я начала поиск святых мощей – по многим архивам Санкт-Петербурга и Москвы, тщательно изучая описи фондов и документы в хранилищах ЦГАСПб, ЦГАЛИ, архиве ЛОИИ РАН, архиве АИМК, фотоархиве Санкт-Петербурга, архиве РАН, Госархиве РФ, архиве ВМА, архиве СМЭС, музее антропологии и этнографии, во многих библиотечных архивах. Особая важность была в том, что основная часть документов в ходе компании по ликвидации, фальсификации и дескридетации мощей святых была утрачена или намеренно уничтожена в ходе так называемых «макулатурных кампаний».

В ходе поиска открылась фальсификационная политика ЧК по отношению к мощам преподобного Александра Свирского. Изучая материалы «ликвидационной комиссии», где были описаны изъятые мощи 63-х святых, я натолкнулась на термин «восковая кукла» по отношению к мощам Александра Свирского. Это и понятно – иначе написать не могли, это бы расходилось с публикациями партийной прессы. Сопоставление с этим документом различных вариантов (по меньшей мере, ещё четырёх) описания вида мощей святого Александра, сфальсифицированных чекистами, позволило сделать вывод: мощи святого – те, которые соответствуют их древнему описанию, времени первого обретения мощей в 1641 году, - остались целыми и нерушимыми. Именно для того, чтобы скрыть это, была пущена в ход намеренная ложь.

Поиск длился несколько месяцев и продолжился даже тогда, когда мощи уже лежали на столе экспертов. Надо было всё и ещё раз проверить и «добыть» неопровержимые доказательства истинности мощей, чтобы разбить ту ложь, которая стала сгущаться вокруг мощей, как тёмное облако. Конечно, в этом намерении была наивная самонадеянность,: какие доказательства когда-либо могли устранить дьявольские хитросплетения и ложь. Пришлось перелопатить тысячи документов. Отпали предположения от пребывания мощей преподобного Александра Свирского в Казанском или в Исаакиевском соборах, ставших после революции музеями, в филиале Института истории Академии наук, в Музее истории религии, который называли «кладбищем мощей», - в 1946 году туда пришёл поезд из Москвы, который привёз множество мощей. Именно из Музея истории религии вернулись мощи преподобного Серафима Саровского, Александра Невского. Но там наших мощей не оказалось, да и быть не могло, потому что музей этот открылся в 1932 году.

Ничего не дал поиск и в Музее антропологии и этнографии (теперь Кунсткамера РАН), и в Археологической комиссии (теперь Академия истории материальной культуры). Были такие моменты, когда казалось, что мощи не найти. И хотя отчаяния не было, навалилась сильная усталость и грусть. И в это момент приходил какой-то материал, направляющий мысль по другому руслу, появлялась неожиданная догадка…»

 

Как «забыли» про мощи

 

Поиск в различных архивах привёл инокиню Леониду в ВМА – Военно-медицискую академию, в музей при кафедре нормальной анатомии – самый старый из медицинских музеев (ему около 150 лет). В нём было около 10000 тысяч анатомических препаратов, так что мощи туда спокойно бы влились, не привлекая ничьего внимания. Это было лучшее место для его сокрытия, тем более вероятное, что после отказа Наркомпросвета взять мощи они находились в распоряжении Наркомздрава. Ещё одно подтверждение тому – хранящийся в архиве ЦГА документ из Коммисариата здравоохранения от 18.02.1919 г., свидетельствующий о том, что мощи проходили экспертизу в судебно-медицинском подотделе при Обуховской больнице, которая с 1914 года работала в режиме военного госпиталя.

Рассказывает инокиня Леонида (Сафонова):

«Я знала, что в Военно-медицинской академии прежде существовала такая система – поступающий на работу подписывал документ о неразглашении информации. Поэтому мне, как человеку «с улицы», на вопрос: есть ли у вас мощи или даже просто мумифицированное тело – никто бы не ответил.

Тогда знакомый профессор, который работал в ВМА, поговорил с начальником кафедры, а затем с заведующей музеем доцентом М. В. Твардовской. Спросил, есть ли в музее мумифицированное тело. Твардовская не ответила утвердительно, а переспросила.

- Кто этим интересуется?

Узнав, что монастырь интересуется мощами преподобного Александра Свирского, М.В. Твардовская ответила:

- Пусть мне позвонят.

Позвонив, я получила приглашение прийти в любое время. Я была, в ВМА уже на следующий день… Заведующая музеем долго показывала, мне богатейшую коллекцию: скелеты, различные органы человеческого тела, изготовленные очень искусно известными анатомами ещё XIX и начала XX веков. Это - не муляжи, это настоящие человеческие органы, для сохранения которых в сухом виде потребовались большие научные разработки и подчас тонкая ювелирная работа.

- Посмотрите, - говорила мне М.В. Твардовская, - каждый экспонат, каждый анатомический препарат у нас имеет несколько номеров, по каждому проведена скрупулезная каталогизация, так что мы знаем, так что мы знаем, что, когда, откуда и зачем поступило. Такова наша традиция со времён организации музея, от которой мы никогда не отступали.…Ну, а теперь перейдём к интересующему вас экспонату…

Мне вынесли завёрнутое в простыню мумифицированное тело, которое хранилось отдельно, в шкафу, положили на стол. Я увидела золотистое, как бы янтарного цвета тело с необычным для усопших положением: левая нога согнута в колене, а стопа правой ноги опирается на свод левой. Это смутило: у всех святых ноги лежат параллельно друг другу а тут…Тогда я ещё не знала, что это положение ног тоже удивило монахов ещё при первом обретении мощей в 1641 году. У меня забилось сердце: была и радость, и недоумение, в голове пронёсся рой вопросов – в общем, целый комплекс чувств…Мне хотелось дотронуться до необычного тела, но я боялась – но вовсе не потому, что это тело мёртвого человека, ведь я сама, как биолог, много работала с биологическим материалом. Тут было что-то другое – какое-то необъяснимое волнение.

- ВЫ видите, какая у него благоговейная поза? – спросила вдруг заведующая музеем.

Потом добавила:

- Я стала заведовать этим музеем в 1962 году, мне предлагали похоронить это тело, потому что человек всё-таки, хотя и неизвестный. Видите, на нём нет никакого номера. Это единственный экземпляр, на который у нас нет ни одной этикетки.

Незарегистрированность «экспоната» в таком музее, каковым был анатомический музей в ВМА, было явлением исключительным. В музее ещё со времён известного анатома Груббера, заведующего кафедрой анатомии в XIX веке и много поработавшего собственноручно над изготовлением анатомических препаратов, был введён очень скрупулезный контроль над каждым препаратом. Это правило, заведённое Груббером, с не меньшей дотошностью исполнялось его последователями, в том числе и профессором В.Н, Тонковым, во время заведования кафедрой которого в 1919 году и пришли мощи преподобного Александра. Нигде не обозначена и дата их поступления в музей. По оценке заведующей музеем анатомии М.А. Твардовской, мумия не представляет ценности как анатомический препарат, тем не менее, в неэтикированном виде сохранялась до сего времени. Значит, был какой-то смысл в таком небывалом нарушении инструкции, в более чем странной таинственности. Так могли поступить только в том случае, когда надо было спрятать важный экспонат: пустив в ход ложные мощи, надёжнее скрыть истинные. Лучшего места, чем фундаментальный музей при кафедре нормальной анатомии ВМА, где находиться более 10000 экспонатов, трудно было найти, да ещё под крылом такого влиятельного учёного, как профессор, позже академик В.Н. Тонков, которому доверял НКВД.

Указание на сокрытие могло поступить от Зиновьева или другого важного советского чиновника, знающего правду о мощах. Засекреченные сообщения о сокрытии мощей появлялись и позднее – в 1948 г. В ГАФе найдено такое сообщение с грифом «Секретно»: «в фондах музеев в системы Комитета по делам культурно-просветительных учреждений при Совете Министров РСФСР хранятся «мощи», но они находятся не в эксплуатации, а в специальных хранилищах, изолированных от посетителей… Комитет своим приказом за № 718-С запретил директорам допускать в фонды музеев представителей общин верующих и давать им какие-либо сведения об имеющихся в фондах музеев предметы культа».

Старожили кафедры нормальной анатомии помнят, что в 40-е годы XX столетия необычайное тело демонстрировали на лекциях первокурсникам – как пример естественной мумификации.

Через год после моей первой встречи в ВМА, когда мощи преподобного Александра (а это оказались именно они!) были уже переданы Церкви, открылись удивительные подробности. Случайно стало известно, что в ВМА не один раз приходили чекисты из НКВД забрать мощи, и тогда «экспонат» прятали между шкафом и стеной, чтобы чекисты его не взяли. Их прятал сам Владимир Владимирович Тонков с санитаркой, которая тоже знала, кого нужно был спрятать. Сколько же выстрадали эти люди, рисковавшие своей жизнью!

Так что, когда срывали мощи, тут действовала не только злая воля центра, но и добрая воля очень достойного человека – профессора Владимира Николаевича Тонкова, который в то время, когда мощи были привезены на кафедру нормальной анатомии, был не только заведующим кафедрой анатомии, но и президентом ВМА. Несмотря на доверие властей, он по своим убеждением не был «воинствующим безбожником» и постарался сделать так, чтобы про мощи просто забыли их враги».

Тайный хранитель мощей

 

В ходе анализа, сопоставления документов «дела» о мощах стаёт поразительная картина предательства, трусости одних, но в то же время и самоотверженности других – таких людей, как Владимир Николаевич Тонков.

Он был очень влиятельным, сильным, волевым и мужественным человеком. Тонков происходил из графской и священнической семьи по материнской линии. Дослужился до действительного статского советника. С ним вынуждены были считаться большевики. Более того, в 1918 году Свердлов дал В. Н. Тонкову характеристику для вступления в партию, но тот никогда не терял своего достоинства, в том числе и достоинство статского советника Императорской медико-хирургической академии (так ВМА называлось до революции), характеристику никуда не предъявил и в партию тогда, конечно же, вступать не стал. Это говорит о многом. Это был мужественный поступок по тем временам. А характеристика Свердлова до сих пор хранится в семейном архиве Тонковых.

Пользуясь доверием властей, Тонков не боялся потерять свою «благонадёжность» и не раз спасал из-под ареста петроградских учёных. Потому люди науки нередко обращались к нему при аресте своих коллег.

Из рассказа инокини Леониды (Сафоновой):

2В архиве академии наук я читала страшные документы того времени, по которым видно, как бедствовали учёные, как умирали от голода и холода. Например учёный секретарь Академии наук писал Зиновьеву просьбы: выделите такому-то профессору немножко дров, немножко муки, вчера умер академик такой-то, завтра может умереть этот. За этих людей именно Тонков ходатайствовал перед властями. НЕ выдерживая издевательств и гонений, многие учёные уезжали за границу. Когда спросили Тонкова, не хочет ли он уехать, профессор ответил:

- Я люблю Россию и должен остаться здесь.

Он был сильной личностью, очень требовательным, иногда даже жёстким человеком. Студентам, да и сотрудникам, с ним было непросто. Но когда его хоронили, пришло очень много народу, и среди тех, кто провожал Тонкова в последний путь, было много санитарочек. Оказывается, он очень многих поддерживал материально – негласно помогал…

Три года спустя после обретения мощей я познакомилась с его внучкой – Ниной Владимировной Тонковой. Она рассказала мне много интересного о своём деде – замечательном учёном и человеке. Оказывается, вся его семья – жена и две дочери – были верующими людьми. Одна из дочерей – художник – копировала фрески Дионисия в Ферапонтовом монастыре, её работы хранятся в Русском музее. Когда умерла старшая дочь профессора, её открыто отпевали во Владимирском соборе – хотя время было страшное: 1928 год. Сам Владимир Николаевич был верующим человеком, в дореволюционное время он со всей семьёй ходил в храм, после революции своё отношение к религии он не афишировал. Любил классическую музыку, часто ходил в филармонию. Близкие ему люди вспоминают, что иногда из него выплёскивалась ностальгия по прошлому времени – времени императорской России. До сих пор хранился его крестильный крестик, который сейчас носит его праправнучка.

Прежде я только догадывалась, что мощи преподобного Александра Свирского могли быть сохранены лишь благодаря какой-то очень сильной руке человека, непременно верующего. Теперь у меня нет сомнения в том, что академик В.Н. Тонков знал, какая святыня была доверена ему по Промыслу Божию, какая ответственность лежала на нём. По сути, он был тайным хранителем мощей и вплоть до 1954 года (это – год смерти учёного) обеспечивал их надёжную защиту. Конечно, власти об этом не догадывались».

Интересный вывод сделал журналист Б. Карагандинский в своей статье после интервью с нынешним заведующим кафедрой нормальной анатомии профессором И.В. Гайворовским: «Светское объяснения благополучного укрытия мощей может лежать только в личных мотивах. Никакие доводы в пользу государственной пользы в годы деспотии не работали. Злой дух питает только себя, но в этом-то его и слабость. Найти единственный путь, где зло бессильно, выйти с честью и вывести обречённых – дело посильно только мудрому человеку. Великий духовный подвиг совершил академик Владимир Николаевич Тонков, и лишь сегодня проявляется высота его невидимой борьбы с антихристовой властью». В своей статье Б. Карагандинский говорит и о совсем уникально по тем временам ситуации: на этой кафедре не был арестован ни один сотрудник, тогда как аресты в то время были обыденным явлением…

 

Неопознанный «экспонат»

 

Из рассказа инокини Леониды (Сафоновой):

«Когда я увидела неопознанный ещё экспонат, меня поразило, как нетрадиционно лежать руки и ноги этого человека: руки не как обычно – крест-накрест на груди, а одна вдоль туловища, другая де – на груди. Ноги меня и вовсе привел в смущение.

Как потом объяснила антрополог, он умер во сне, лёжа на животе, подложив левую руку под грудь, правую вытянув вдоль туловища, одну ногу закинув за пятку другой – это очень удобная поза для сна…

«Невооружённым взглядом» были видны удивительные совпадения между описанием, которое было составлено при первом обретении мощей Александра Свирского в 1641 году, и этим «экспонатом». Тогда монахов тоже поразило, что ноги святого лежали нетрадиционно, как у всех усопших. Запись об этом оставили монахи: «Ноги лежат как у новопочившего: правая плюсною кверху, левая обращена в сторону».

Основной вопрос, который ставился во главу угла при освидетельствовании «мумии» из анатомического музея, был вопрос о природе мумификации. Изначально этот вопрос не возникал ни у кафедральных анатомов, ни у меня. Он был рождён позже недоброжелательными оппонентами. По роду своей профессии мне приходилось фиксировать много тканей (кожи) животного организма, поэтому мне с первого взгляда по состоянию «экспоната» стало ясно, что, конечно же, здесь и речи не может быть о бальзамировании, но только о естественной мумификации, о необычайной сохранности всего тела. Помню состояния смятения и необыкновенного волнения. Я хотя и догадывалась, кто это, но как учёный не имела права говорить с уверенностью, без подтверждения экспертиз. Я понимала так же большую духовную ответственность и не могла брать на себя выводы о святыни.

В тот момент телефонной связи со Свирским монастырём ещё не было, и я с нетерпением ждала возвращения отца Лукиана – настоятеля Свирского монастыря, получившего официальный статус 14 декабря 1997 года. Когда батюшка приезжал в Питер и позвонил, я почти выкрикнула в трубку:

- Батюшка! Я нашла!!!

- Да что вы?!

- По-моему, да!

Мне бы поосторожнее высказывать своё предположение, но в тот момент как-то само это сказалось – такая переполняла нетерпеливая радость.

И вот 30 декабря 1997 года мы вместе с отцом Лукианом пришли в анатомический музей. Прежде чем повести его к мумифицированному телу, заведующая музеем показала ему множество экспонатов. Когда, наконец, отец Лукиан увидел «наш» экспонат, то был поражён. Он долго молчал, наверное, молился, не отрываясь, смотрел на лежащего перед ним. После продолжительной паузы сказал:

- Это святой. Но кто это7

Нам с отцом наместником ещё не раз приходилось удивляться. Позже, когда по благословению владыки Владимира отец Лукиан брал копием частички мощей, то мы ожидали увидеть плотную спрессованную ткань. В музее анатомии мне показали, как выглядит на разломе высохшая человеческая плоть: плотная и слоистая ткань, похожая на спрессованный картон, жёлтая снаружи и изнутри. Подкожная же ткань преподобного была совершенно иной – и по цвету, и по структуре. На срезе, сделанном копием, под слоем кожи воскового цвета находиться белоснежная, пористая и мягкая, ткань, поражающая своей воздушностью. Но эти открытия были ещё впереди. Тогда же, в декабре 1997 года, предстояло ответить на вопрос – кто это».

Из ВМА «неопознанное тело» было доставлено в лабораторию СМЭС – судебно-медицинской экспертной службы.

 

«Необъяснимая естественная мумификация…»

 

После этого начались долгие месяцы освидетельствования, котрое должно было выяснить, является ли обнаруженный «анатомический препарат» честными мощами преподобного Александра Свирского чудотворца. На протяжении шести месяцев шли основательные исследования антропологов, рентгенологов, судебных экспертов, анатомов и др. Прибегали к консультативной и практической помощи сотрудников и специалистов различных музеев, архивов и институтов, в частности, Государственного Русского музея, Эрмитажа, Кунсткамеры РАН, Музея истории религии, Академии истории материальной культуры, Института палеонтологии РАН, Государственной Публичной библиотеке, центральных исторических архивов, а так же архивов Новгорода и Петрозаводска. Отчёт состоит из 250 страниц - с актами, фотодокументами. Он выполнен на высоком научном уровне.

Все материалы поиска полностью подтвердили подлинность мощей Александра Свирского.

Состояние плоти тайновидца святой Троицы настолько отличается от известных науке естественных мумий (не говоря уже об искусственных), настолько нарушает закономерности посмертного распада тканей человеческого организма, что это вызывает полное недоумение учёных.

Приведём выписки из исследования антрополога Ю.Д. Беневоленской: «Тело исследуемого монолитное, целое, не подверженное тлению, цвет тела – восковой. Поражает сохранность тела».

Старейший сотрудник ВМА, анатом, кандидат медицинских наук М.В. Твардовская высказалась следующим образом по поводу необычайно хорошей сохранности тела: «я ничего подобного за все годы своей работы не видела».

Да и судебные эксперты на многочисленные вопросы журналистов отвечали, что такой исключительности сохранности тела без признаков тления лица, рук и стоп (именно это в первую очередь подлежит тлению) они не видели.

Обычно мощи святых, даже хорошо сохранившиеся, тёмно-коричневого цвета. Это называется естественной мумификацией, которую тоже можно расценить как чудо. В случае же с плотью Александра Свирского естественная мумификация была не совсем необычной, принципиально иной.

Рассказывает инокиня Леонида (Сафонова):

«Преподобный почил в 1533 году. Подкожные ткани его тела за 470 с лишним лет не уплотнились, а остались рыхлыми и воздушными. При высыхании жидкостного слоя мышечная и соединительные ткани, находящиеся под слоем эпидермиса, сохранили свой остов из клеток и волокон, а пространство между тканевыми волокнами заполнились воздухом – поэтому мы видим такую пористость, белоснежность ткани. Таким образом, ткань плоти становилась воздушной и ячеисто-волокнистой, что давало возможность органам сохранять свой первичный объём. Этого невозможно достичь никакими способами искусственного бальзамирования – наука таких методов не знает. Такое по всем законам биологии невозможно. Лёгкое, воздушное, почти невесомое, тело не утратило своего объёма, лицо, кисти рук и ступни – такие же, как были при жизни. Уникальность, не имеющая аналогов в мире. Почему произошло именно так? Это невозможно объяснить – это тайна Божия. Одному Богу известно – почему. Но когда видишь белую ткань плоти святого, выступающей на месте отшелушившейся жёлтой кожи стопы, невольно думаешь: «Вот они, белые ризы преображения!».

Никакими приёмами искусственного бальзамирования подобной «консервации» тканей человеческого организма не достигнуть. Кроме того, вес бальзамированных тел составляет более 40 килограммов, плоть же святого весит всего 10-12 килограммов, такой вес является дополнительным признаком естественной мумификации тела за счёт его высыхания, то есть при высыхании испаряется те 80% воды, из которой состоит человеческое тело. При искусственном бальзамировании такой потери воды из организма не происходит.

Тем не менее версия «бальзамирования» была тщательно проверена, чтобы исключить ошибку. В частности, был задан вопрос – откуда на неизвестном экспонате небольшие (от 0,1 до 0,2 %) следы формалина?

Как оказалось, мощи в музее ВМА протирали формалином для сохранности. В последний раз такая обработка проводилась в 1996 году.

Мог ли быть введён формалин через небольшой разрез на брюшине в паховой области? При поисках ответа на этот вопрос выявились удивительные детали. Вот что пишет завкафедрой нормальной анатомии ВМА полковник медицинской службы профессор И.В. Гайворовский, предоставивший письменное заключение о теле:

«Данный разрез, по-видимому, был произведён уже после мумификации и имитировал место проведения инъекции (формалина. Авт.). Сама же инъекция сосудистого русла, вероятно, не производилась, так как разрез 4 см. кожи не достигал до бедренных сосудов и был очень коротким. Так же обращает на себя внимание чрезвычайно выраженная лёгкость мумии, общая масса составляла 10-25 кг., следует заметить, что любой бальзамированный, а затем высушенный труп будет иметь массу не менее 40 килограммов, так как наступает фиксация жировой клетчатки. Обращает на себя внимание равномерный восковидный цвет высушенной мумии, что свидетельствует о естественной мумификации. Особое внимание обращает хорошее общее развитие скелета, мускулатуры и отсутствие жировых отложений. Это свидетельствует о том, что человек вёл подвижный образ жизни и имел определённые условия питания. При осмотре головы и лица установлено, что труп принадлежит крепкой этнической группе людей с северного региона – вепсов. Совокупность указанных признаков позволяет сделать вывод о естественной мумификации исследуемого объекта. Учитывая представленные исторические описания, иконографические данные, нельзя исключить его принадлежность к святому Александру Свирскому».

Таким образом, можно предположить, что разрез этот сделан профессором В.Н. Тонковым или с его ведома, чтобы скрыть мощи, уподобить их искусственно забальзамированным трупам, придать вид анатомического препарата. То есть это – ещё один признак того, что мощи, сначала спрятанные от православного народа, затем тщательно скрывались от чекистов…

Известно, что бальзамирование трупов на длительный скор хранения – дело чрезвычайно сложное и с помощью формалина не производиться. Для этой цели используются сложные методики и определённый набор химических компонентов.

К тому же если бы медикам в годы революции (при нехватки всего!) всё же удалось каким-то образом удачно забальзамировать тело без малейшего признака гниения, добиться янтарного цвета кожных покровов, неужели бы оно не попало в каталог музея как уникальный анатомический препарат?

Сотрудники кафедры нормальной анатомии отрицают искусственное бальзамирование, о чём значится в акте кафедры, подписанном профессором Гайворовским и тремя доцентами, в том числе заведующим музеем М.В. Твардовской.

Из рассказа инокини Леониды (Сафоновой):

«По вопросам бальзамирования пришлось съездить в Москву, чтобы получить консультацию в Московском институте «Биотехнология» - том самом, который поддерживает труп обитателя мавзолея на Красной площади, периодически нуждающийся в «реанимации». У этого института особый статус, поэтому речь шла не об официальной экспертизе, а о консультации. Я сказала, что являюсь биологом по образованию и попросила разрешение задать специалистам несколько вопросов, которые сама решить не могу.

Показывала фотографии рук и ног преподобного. О многом интересном рассказали мне – о том, что бальзамирование формалином никогда не бывает, формалин используется только как антисептик. Для бальзамирования же всегда используется очень много химических компонентов – это очень сложный, многоэтапный процесс. Тело, бальзамированное таким способом, не усыхает, сохраняет и вес.

- А если при каких-то обстоятельствах бальзамированное тело начнёт высыхать, что получиться? – спросила я.

Ответ был однозначным:

- После высушивания бальзамированное тело становиться плотным и сморщенным. А в вашем случае сохранился прижизненный объём. К тому же тело очень лёгкое. Кожа гладкая и не сморщенная.

- Наше тело мироточит, - добавила я.

- А что это такое?

- При мироточении выделяется маслянистая жидкость.

- Какой у неё запах?

- Бывает запах розы, жасмина, мёда, земляники.

Ответ эксперта был совершенно определённым:

- Искусственно бальзамированные ткани никогда ничего из себя не выделяют!

Таким образом, в этом вопросе была поставлена точка. Мнение консультанта – специалиста по биотехнологии – явилось завершающим, оно подтвердило заключение профессора кафедры нормальной анатомии ВМА И. В. Гайворонского о том, что мумифицированное тело из музея ВМА – продукт естественной мумификации».

 

Изъятые документы

 

Со слов старейших сотрудников кафедры известно, что попытки устранить историю происхождения мощей и поступления на кафедру по существующим каталогам и журналам оказалось безуспешным. Но почему же не было документов?

«Отсутствие соответствующих документальных данных в музее ВМА вполне объяснимо, так как для рассматриваемого времени известно немало случаев, когда сотрудники музеев, спасая изъятые церковные ценности от дальнейшего перемещения, намеренно сокращали или искажали учётную документацию, - говорится в отзыве Санкт-Петербургского филиала НИИ культурного и природного наследия – о материалах по поиску и идентификации мощей. – Это позволяло сохранить их в массиве депаспортизованных материалов, подлежащих дальнейшей инвентаризации, камеральной и научной обработке».

В конце этого отзыва делается важный вывод: «Выявление, идентификация и возвращение мощей Святого Александра Свирского в обитель представляет собой важное событие в общественной, культурной и духовной жизни России, способствуя полноценному существованию в фонде отечественного и культурного наследия традиционных и почитаемых православных ценностей». Отзыв подписан директором филиала профессором Санкт-Петербургского государственного университета, доктором исторических наук Г.С. Лебедевым, а также заместителем директора по научной работе кандидатом искусствоведения В.А. Витязевой.

 

Свидетельства учёных

 

Чинно, достойно и благоговейно провели наши предки первое освидетельствование мощей чудотворца всея Руси в 1641 году. Во время второго обретения свидетельство было названо словом «идентификация». Она понадобилась, чтобы не только самим убедиться, что это подлинная святыня, но и отмести всякие сомнения в возможной подделке. Но тем более поразительны беспристрастные свидетельства многих учёных.

Национальность. Вопросы национально-этнической принадлежности в мировой практики разрешаются исключительно специалистами-антропологами, которые берут за основу исследования черепа человека, строение которого у каждой этнической группы имеет свои специфические особенности. Для этого ВМА пригласила старшего научного сотрудника Института антропологии и этнографии РАН, кандидата биологических наук Юлию Дмитриевну Беневоленскую. В результате многомесячного, скрупулезного научного труда специалиста с 40-летним стажем работы было сделано заключение (в нём 45 страниц машинописного текста): «Исследуемый несёт ярко выраженные антропологические особенности, которые во всём своём объёме свойственны только вепсам. <…>

<…>Именно на земле этой малочисленной народности, на земле, которой он родился, св. Александр Свирский основал свой монастырь. Выявлено сходство лица исследуемого с ранними иконографическими изображениями прп. Александра».

Можно представить, что пережила автор научного отчёта, когда, подобно тому, как это происходило в XVII веке, сличила лицо преподобного с ранними иконами святого (XVI и начало XVIII веков). Сходство было потрясающим! Неоднократно антрополог подчёркивает, что «сохранилась не только прижизненная моделировка, но и кожа лица – не сморщенно-высохшая, а весьма гладкая и эластичная; цвет кожи светлый, с желтовато-янтарным оттенком».

И другие специалисты по черепно-лицевой хирургии, анатомы отметили уникальную сохранность лица святого. Лицо выглядит практически так же, как и при жизни, как у уснувшего человека, что и дало возможность провести иконографическое исследование.

Возраст. При оценке возраста по состоянию костей во время рентгеновских исследований было обнаружено мало старчески изменений в скелете: он выглядел на 60 лет, в то время как святой умер в 85 лет. И только рука преподобного выдавала в нём старика (на рентгенограмме – старческое искривление пальцев). Но подобное же расхождение между костным и паспортным возрастом – в пределах 20 лет – было описано в 1990-е годы при оценки возраста мощей святителя Московского Филарета, святителя Московского Иннокентия, архимандрита Антония (духовника митрополита Филарета, наместника Троице-Сергиевской Лавры), которым в момент представления было 85 лет, «возраст» же их скелета был во всех случаях меньше 60 лет. Таким образом, состояние костного скелета преподобного Александра не является исключением.

Из рассказа инокини Леониды (Сафоновой):

«Принятый сегодня метод оценки возраста человека по стёртости зубов базируется на современных разработках применительно к человеку, живущему в современной среде обитания. Насколько корректно применение таких методов к человеку, жившему 500 лет назад, известному своей строгой подвижнической жизнью? Совершенно не изучен вопрос о том, насколько снижает темпы старения костей и стёртости зубов предельно аскетическое питание и жизнь в условиях абсолютно чистой экологии.

Очевидно, что определение возраста по стёртости зубов преподобного Александра требует поправок, расчёта коэффициента с учётом обра<