Мой отец, но он и сын, брат, муж

Мой отец – Григорий Лукьянович Скрыпник. Добрый, открытый, готовый придти на помощь всем, кто в ней нуждался. Искренняя улыбка таилась в уголках глаз. Это было его естественное состояние. Таким помнят его соседи, родные. Стройная подтянутая фигура. Он никогда не повышал голоса. Вечерами рассказывал интересные истории из жизни птиц, животных, учил читать. В пять лет я уже сама умела читать и он повел меня в библиотеку. Помогал выбирать книги, которые пробуждали сопереживание, сочувствие.

Такой была «Кленовый листочек» Стефаника. Папа просил рассказать, что же меня взволновало. Анализировал со мной отдельные эпизоды. Желание читать сопровождало меня все последующие годы. Ни дня без книги. Когда я начинала читать, мир вокруг уже не существовал. Я погружалась в жизнь героев книги. Так читал книги и папа.

Вечером мы сидели у печки. Он подбрасывал березовые поленья, языки пламени шаловливо слизывали кору. Папа читал свои стихи. Он никогда их не печатал. И записные книжки с его стихами не сохранились. Но в памяти запечатлелись эти вечера «у камина». Тепло, уют и вдохновенье, навеянное папиными стихами.

Папа был заботливым сыном и братом. Возвращаясь с работы часто заходил к своей маме, бабушке Марии. По выходным мы ходили к ней в гости всей семьей. Бабушка была большой фантазеркой. Печенье в форме жаворонков, пирожки – в форме перепелов, матрешек и т.д.

Однажды бабушка несколько дней болела. Мама попросила проведать её и спросить, в чем она нуждается. По дороге к бабушкиному дому ко мне присоединились подружки, мои ровесники и девочки постарше года на 3-4.

Зашли к бабушке в дом: окна зашторены, полутень. Бабушка спала, и я не стала её будить.

У калитки одна девочка, Надя, отец её не вернулся с войны. Это, конечно же, сказалось на образе жизни их семьи, быте. Это я сейчас понимаю. Так вот, Надя подошла ко мне и спросила, видела ли я на столе у бабушки три рубля. А потом предложила вернуться и взять их, бабушка мол не заметит, а мы купим конфет.

Так и поступили. 100 грамм конфет «Ласточка» Надя разделила на пятерых. Мне досталось полторы конфеты, сиюминутное ощущение приятной сладости и неутихающая тревога. Шестым чувством понимала, что поступила неправильно. Но настоятельная просьба подружек и соблазн насладиться вкусной конфетой не позволили устоять.

Вечером спать легла пораньше, а рано утром проснулась от голосов мамы и отца. Отец рассказывал маме, что вечером зашел к бабушке, а та поведала ему историю с тремя рублями. Она все видела и слышала так как не спала, а дремала. Просила меня не наказывать. Она знала Надю, её напористый характер и понимала её влияние на нас, младших.

Мама и отец не долго раздумывали как привлечь к ответственности меня. Разбудили, хотя сон покинул меня сразу же после их разговора. Спросили как я вчера провела день, встретилась с бабушкой. Всхлипывая я рассказала все. Раскаивалась.

Но решение приняла мама. Прутик из колючей дерезы наказал меня. Было не столько больно, сколько стыдно за свой поступок и обидно, что крайней оказалась я, а мои подруги остались в стороне.

Это был один из уроков взросления: «За свои поступки надо отвечать». Все последующие годы, где бы не лежали деньги и чьи бы они не были, я их никогда не брала.

Таков был мой путь освоения азбуки нравственности. Подкрепление находила в образе жизни родителей, их отношениям к родным и близким, соседям. Они всегда готовы были придти на помощь, любовь, искренность их отношений дарили тепло.

Помочь кому-то – это была естественная потребность отца. Вот они с соседом – дядей Володей, ремонтируют забор у стариков, которые живут рядом с нами (по вечерам и в выходные дни). Перекрывают крышу на доме сестры Марии Лукьяновны. Выкапывают колодец у знакомых. Все это делалось с шуткой, юмором и бесплатно. Люди отвечали ему взаимностью и не отказывали в его просьбах. Выстраивался мир отношений; открытый, доверительный, взаимообогащающий. В этом мире и проходило наше детство. Отец много времени проводил со мной и сестрой Галей. Вечерами мы разгадывали кроссворды, шарады, читали книги или рассказывали интересные истории из жизни птиц, животных, зверей.

К нам присоединялись наши друзья. Папа обучал нас нехитрым фокусам. Вечера проходили незаметно. Папа поощрял мои увлечения. До школы я хотела быть летчиком. Манило небо, неизвестность. Он рассказывал как увлекательна и трудна профессия летчика. Со второго класса я видела себя только учителем. Помогала всем готовить домашние задания. А в первом классе таблицу умножения не выучила. На улице октябрьский солнечный день, мама с папой убирают картофель, а я сижу дома и учу таблицу: уже, как говорят, от зубов отскакивает, а другого от меня сегодня не ждут.

В четвертом классе в рукописном журнале школе появились мои стихи. С пятого класса – корреспондент республиканского журнала «Пионерия». Со всех концов Советского союза мне пишут ровесники отклики на мои заметки и высказывают желание переписываться. В день до 20 писем. Увлеклась филателией, сбором открыток – природа глазами известных художников, фото известных артистов и т.д. Лыжные прогулки зимой, летом – велосипед.

Отношение родителей друг к другу было построено на любви, взаимопонимании, уважении. Они поженились, когда папа вернулся с фронта в 1946 году. Мама дружила до войны с его младшей сестрой Александрой. В 1943 году немцы вывезли её в плен во Францию, откуда она так и не вернулась. Вышла замуж за итальянца в 1947 году и первое письмо после войны мы получили в 1960 г.

А мама была в плену в Германии с 1943 г., откуда вернулась в 1945 г. и вспоминать об этих годах никогда не хотела.

Мама младше отца на четыре года. По возвращении с фронта они встречались ежедневно. Папа любил дарить маме подарки. Мне в наследство достались: полушубок из сурка, платье из панбархата на шифоне, атласная юбка солнце-клеш, осеннее пальто. Из всех подарков я сохранила только атласный платок, вышитый шелковыми цветами.

Мы купались в родительской любви. Вот отец подхватывает меня на руки и я лечу в воздухе, замирая от восторга. Родители вытряхивают половики, потом садят нас в них и раскачивают: вверх, вниз, вверх, вниз, как на качелях.

Если изобразить мое детство в красках и образах, при жизни отца – это: солнце на голубом безоблачном небе, ромашки на зеленом поле, жаворонки над пшеничным полем, счастливый беззаботный смех.

На работу папа маму не пускал. «Пусть дети подрастут, – говорил. – Еще наработаешься». А спустя пятнадцать лет, когда папа умер на операционном столе (сказались военные ранения), маме досталось всего с лихвой. И образ детства для меня распределился на полутона: белое и серое.