Ищущий истину должен отбросить все эти рационализации.

Не только в большом, но и в малом... ваша улыбка, то, как вы смотрите на людей, ваша походка — все это ложь. Вы никогда не улыбаетесь так, как если бы улыбка расцвела из глубины вашего существа. Это всегда притворство, это всегда язык, жест. Взгляните на лю­дей и вы увидите мешанину: глаза их говорят одно, губы — другое; слова их выражают одно, руки — другое. Но никто не замечает, все так погружены в свою ложь — где уж тут глядеть на других?

Гурджиев как-то привез своих учеников на три месяца в Тифлис. Три месяца они провели в полном молчании; молчание было дейст­вительно полным; ни жестом, ни взглядом не должны были они общаться друг с другом. Они не замечали друг друга. В малень­ком домике было тридцать человек, и каждый из них жил так, как если бы он был совершенно один. Двадцать семь ушли, в доме ос­тались только трое.

Через месяца три Гурджиев вывел этих троих в город и сказал: "Огля­нитесь".

Одним из троих был Успенский, он вспоминает в дневнике: "Я не мог поверить глазам своим. Я увидел бродячие трупы... Ложь, ложь, ложь. Правды не было ни в ком". "И в этот день я увидел Гурджиева и его правду, — пишет Успенский. — Он был единственным во всем городе, и он был правдой".

"Прежде, — вспоминает Успенский, — я и представить не мог себе такой ситуации. Я никогда не мог подумать, что все эти люди — сплош­ная ложь".

Когда медитация войдет в ваше существо, вас постигнет открытие: вы увидите миллионы сомнамбул, бродящих в глубоком сне, — ложь на ножках, трупы. И только тогда вы сможете увидеть Будду, только тогда вы сможете увидеть просветленного. Раньше же это было невозможно. А путь к этому — отбросить все рационализа­ции. С этого момента, как только вы начинаете рационализиро­вать, — отбросьте это немедленно, сразу, тут же. Как только вы ло­вите себя с поличным,- отбрасывайте немедленно, даже если это крайне неловко. Если вы собрались улыбнуться — к вам зашел друг и вы собрались улыбнуться — и поняли, что это ложь, — обор­вите, пусть улыбка тут же исчезнет с ваших губ. Можете объяс­нить вашему другу: "Извини, я собирался улыбнуться и понял, что лгу". И друг почувствует больше исходящей от вас любви, ибо как любовь может литься сквозь неискренность? Чтобы изба­виться от рационализации, вам потребуется определенное муже­ство, определенное время и определенное терпение, но избавить­ся от них необходимо.

Как только рационализация исчезнет, вы внезапно становитесь до­ступны. Китайская стена исчезла.

И никто не может сделать этого для вас, только вы сами. За это вы от­вечаете сами. Если вы хотите быть ничтожным, несчастным, тог­да все в порядке. Если вы хотите, начните освобождаться ото лжи в своей жизни. Не нужно отправляться в Гималаи, не нужно от­правляться в церкви и храмы, не нужно изучать священное писа­ние — Библию, Коран, Веды. Если вы сумеете сделать одну простую вещь — отбросить всякую ложь, лживость, неискренность, неестественные движения, — вы достигнете.

ВОПРОС: Почему саньясины меняют имена и носят оранжевую одежду и малу? В кругах "духовных летунов" я слышу, как обсуждают "просветлен­ных Учителей": "Бхагаван просветленней Сокара, Сокар просвет­ленней..." Как это понимать?

ОТВЕТ: Первое: нет никакой особой причины к тому, что саньясины ходят в оранжевой одежде и носят малу, кроме той, что мне это нравится. Я люблю оранжевый цвет и люблю себя — отсюда мала. В этом вся правда, если вы способны понять. Если вам нужны рациона­лизации, можете обратиться к ученикам.

ВОПРОС: "Бхагаван просветленней Сокара, Сокар просветленней..." Как это пони­мать?

ОТВЕТ: Просветление не бывает "больше" или "меньше". "Больше" или "мень­ше" к нему не относится. Как можно быть "более" просветленным или "менее" просветленным? Это абсурд. Просветление не является относительным понятием: ты либо достиг, пришел домой, ли­бо нет. Как можно прийти домой лишь частично? Можно ли ска­зать: "Я частично вернулся домой: только одна нога... голова еще нет?"

Вам это не удастся. Просветление или есть, или нет. Нет "частичного просветления".

Одно запомните раз и навсегда: просветленных нельзя сравнивать. Но эта чепуха продолжается век за веком: "Махавира просветленней Будды", — говорят джайны. "Будда просветленней Махавиры", - говорят буддисты. "Кришна просветленней всех", — говорят индуисты и т.д. Но сама идея о большем и меньшем просветлении аб­сурдна. Просветленный — просто просветленный и все. Никто не выше и не ниже.

ВОПРОС: Как это понять?

ОТВЕТ: Никак, да и не нужно. Что бы вы об этом ни думали, будет неверно; вы еще не просветленный. Все равно, что слепой, говорящий о свете: что бы он ни сказал — бессмыслица. Он много мог слышать о све­те, мог много читать по Брейлю о свете, беседовать с врачами-окулистами, знающими о свете и его достижении, мог говорить с художниками и поэтами, "горячо влюбленными в свет", — но все же слепой останется слепым. Все, что он может сказать, не имеет отношения к действительности: он не в том состоянии, чтобы го­ворить.

Так что уверяю вас, у вас хватает забот и без этого. Не берите на себя труд решать — кто просветленный, а кто нет. Лучше станьте про­светленным — и все поймете.

Бхагван, несколько коротких вопросов:

— Почему вы не могли говорить первые полтора года после того, как родились?

— Потому что, родившись, я очень удивился. Надо было справиться с этим удивлением и на это ушло полтора года.

— Что вы делали, когда были ребенком?

— Когда я был ребенком, я ничего не делал. Я знал, кем хочу стать, ког­да вырасту и учился этому.

— Что вы думаете о выпивке?

— Трудный вопрос, не слишком над ним задумывайтесь. Выпить в под­ходящий момент — замечательно.

Беседа пятая

ЛИШЬ ЗАБЫТЬ...

 

Ли-цзы спросили: "За что вы так цените пустоту? В пус­тоте нет ничего ценного".

"Слово "цена" не подходит, — ответил Ли-цзы, — лучше будь тих, будь пуст. В тишине, в пустоте мы находим свое при­станище. Получая и давая, мы теряем место".

Истина одна — иначе быть не может: ведь существование есть универс, а не "мультиверс". Оно едино, одно. Оно сплавлено воедино. Это - единство. Это — Космос. То, что соединяет универс воедино, и есть то, что мы называем Истиной, Дао или Богом. Дао — не лич­ность, Бог — не личность, но единство, все соединяющее, как ни­тка гирлянду. Универс — не груда всего отдельного, самостоятель­ного, как острова. Нет, универс — это одно, вместе... Что-то соеди­няет его воедино... Он не распадается на части. То, что соединяет его воедино, и есть Бог, Дао.

К этой истине человек может приблизиться двумя путями. Эти два пу­ти следует понять. Истина одна, но путей два. Первый путь — виа арифматива, путь продолжительный, утверждающий, путь гово­рящих "да", путь верных. Иисус, Магомет, Кришна шли путем ут­верждения. Путь утверждения — значит путь усилия, великого усилия: тут стремишься к Богу, прикладываешь всемирные уси­лия, крайние усилия, делаешь все возможное и невозможное, ста­вишь на карту самого себя. В наше время этим путем, виа ариф­матива, шли Гурджиев, Рамакришна.

Другой путь — виа негатива — через отрицание, через "нет". Путем отри­цания шли Лао-цзы, Будда, Нагарджуна. В наше время — Рамана Махарши, Кришнамурти.

Оба эти пути следует понять возможно яснее, от этого многое будет зависеть, многое; однажды вам придется выбрать один из них. Они лежат в разных измерениях, ведут к одной цели, но ведут в разных направлениях.

Позитивный путь — это позитивный подход к Богу, достижение Бога, жажда, поиск, вопрошение. Негативный путь — ожидание Бога, это не стремление. Негативный путь в том, чтобы лишь держать дверь открытой, не искать, не стремиться, не вопрошать, лишь быть восприимчивым, как чрево. Первый - ян, второй — инь. Пер­вый путь более мужской, второй — более женственный. Во втором нужно лишь быть в хорошо-как-есть — не воля, но отречение. Нужно лишь позволить Богу быть, не достигать Его, а дать Ему достичь вас. Просто быть в молчании, пустым. Очистить место. Если Он придет — вы доступны, вы всегда доступны.

На пути воли нужно многое. На пути отречения ничего не нужно, не нужно ничего делать, — делать ничего не нужно, именно ничего. Эти пути можно назвать по-другому. Первый путь можно назвать путем аскезы. "Аскезис" — по-гречески "упражнение". Разные ме­тоды, многочисленные упражнения, йога, методики, техники. Второй путь можно назвать путем мистики: никаких упражне­ний, никаких методов, никакой техники.

Для первого пути необходимо время, немедленно достигнуть просвет­ления невозможно: методика требует времени, упражнения тре­буют времени, подготовка требует времени, ждать приходится не одну жизнь. Просветление достигается постепенно, оно не может быть неожиданным. На негативном пути оно может быть совер­шенно неожиданно, оно может случиться и в это самое мгнове­ние. Времени не нужно, потому что не нужно упражнений. Нику­да не нужно идти, нужно только сидеть молча, лишь быть в со­стоянии освобожденности, попустительства, "хорошо-как-есть". Ждать нет необходимости.

Путь мистики таинственен, его нельзя объяснить. Путь аскезы объяс­ним: он научен, логичен. Его можно объяснить шаг за шагом, его можно анализировать, разбить па простые шаги. Шаги можно сделать столь малыми, что их сможет сделать каждый, даже ма­лый ребенок, тут возможны ступени. Но путь мистики — тайна, поэтому он и называется мистикой. Никаких ступеней, никаких малых шагов, квантовый скачок, прыжок в неизвестность. Вне­запно — молния. Логикой тут не объяснишь. Логичный ум станет в тупик. Тут нужно большое понимание, основанное не на логике, а на интуиции, основанное не на интеллекте, а на интуиции. Тут нужен алогичный ум, отважный ум, готовый прыгнуть через все ступени, готовый окунуться в неизвестность, достаточно мужест­венный, чтобы совершить прыжок.

На первом пути вы преодолеваете ступень за ступенью, поднимаясь вверх. На втором — вы бросаетесь в пропасть. Эта пропасть без­донна, это пустота, это абсолютное ничто. Вы исчезаете.

Таковы эти пути, и каждый в глубочайшей своей сердцевине должен решить — который путь для него. Решить трудно, но это необходи­мо, иначе можно без конца заниматься бессмыслицей. Если вы в состоянии совершить прыжок, тогда не нужно тренировать себя йогой. Если вы не в состоянии совершить прыжок, нет смысла сидеть и ждать.

Главная опасность первого пути — "я"; на этом пути предстоит многое сделать, если в вас сильно "я", тогда вы становитесь "делающим" и "я" станет вашим барьером. Тут надо делать, но так, чтобы "я" не усиливалось.

Главная опасность второго пути — летаргия. Тут не надо ничего делать, и можно впасть в летаргию, можно стать тупым, мертвым. В этом опасность совершенно естественная: сидя молча, ничего не делая, вы постепенно цепенеете в тупости, в некоем отупении, те­ряете остроту, жизненность, становитесь идиотом. Такое возмож­но, тут надо проявить бдительность.

На первом пути надо следить за тем, чтобы не возвеличивалось "я". На втором пути надо следить, чтобы не укоренилась летаргия. Если избежать обеих этих ловушек, можно достичь как путем утверж­дения, так и отрицания. Те, кто достигли, достигали и тем и дру­гим путем. Так что дело не в достижении, дело в том, что легче, что более соответствует вашей внутренней природе, — выбирайте.

На пути утверждения Бог всегда с вами, вы никогда не остаетесь один. Всегда можно говорить с Богом, всегда можно молиться Богу, всегда можно надеяться, что он с вами. Он окружает вас, он де­ржит вас за руку. На пути утверждения он близок, его рука почти касается вашей. И это не воображение; помните, это — не галлю­цинации, это так и есть.

Помните! На пути отрицания медитация важнее молитвы. Медитация помогает, молитва мешает. На пути утверждения помогает мо­литва, медитация просто не обсуждается. Вот почему в христиан­стве, исламе, иудаизме, индуизме медитация не нашла развития. Медитация развивалась главным образом в буддизме и даосизме, это их потайной ключ.

Все религии можно разделить на две группы: индуизм, ислам, иуда­изм, христианство — положительный путь. Буддизм и Дао — отри­цательный путь, их основа в отрицании. Индуизм и ислам до­стигли высшего цветения в суфизме, это встреча индуизма и му­сульманства. Из этого соединения вырос истинно дивный цве­ток, их скрещение — суфизм. Он выше всего, что есть в индуизме; выше всего, что есть в мусульманстве; он выше обоих, он превзо­шел обоих родителей. Ребенок прекраснее и матери и отца — так и должно быть; мать и отец растворились в нем. Так суфизм — вер­шина утверждения. Встретились буддизм и Дао - родился дзен; это — экстремум пути медитации. И снова прекраснее и буддизма и Дао, прекраснее обоих родителей — снова скрещение.

Встреча ислама с индуизмом произошла в Индии. Ислам пришел в Индию, встретился с индуизмом и родился дивный ребенок. Встреча даосизма с буддизмом произошла в Китае. Буддизм при­шел в Китай, встретил даосизм и родился еще один ребенок - дзен. Если из мира все исчезнет и останется только суфизм и дзен, ничего не будет потеряно. Это высшее крещендо, но двух разных путей; суфизм — чистая молитва, зикр, памятование о Бо­ге. Дзен — медитация.

Слово "дзен" от санскритского слова "дхьяна". "Дхьяна" превратилась в "джхану", так как Будда в основном говорил на пали. В Китае "джхана" стала "чань", а достигнув Японии — "дзен". Но это дхьяна, существенным образом дхьяна: быть одному, абсолютно одному, не водить компанию даже с мыслью. В этом уединении все исче­зает. Один — лишь пустое пространство, один — лишь прозрачное пространство. В этой чистоте происходит достижение: Бог входит внутрь. Суфии стремятся, рвутся к Богу. Ученик дзен ждет. Бог приходит.

Теперь эта чудная притча:

Ли-цзы спросили: "За что вы так цените пустоту? В пус­тоте нет ничего ценного".

Естественно: что ценного может быть в пустоте? Пустота осуждена по всему миру. Кроме даосов и буддистов, никто в мире не понима­ет, что такое пустота: ее осуждают. На Западе говорят: "Пустой ум — мастерская дьявола". А для даосов и буддистов пустой ум — цель.

Когда вы совершенно пусты, в вас входит Бог. Дьявол может жить только в деятельном уме, а в бездеятельном — никогда. Дьявол может жить только в занятом уме, а в незанятом — никогда. Бес может оседлать ум, только если в нем есть мысли: его орудия - мысли, желания. Как ему воспользоваться пустотой? По-видимо­му, это так. Гитлер вовсе не был пуст, ни Чингиз-хан, ни Тамер­лан, они были необычайно деятельны. Ими дьявол входит в мир. Бодхидхарма пуст, Ли-цзы пуст, Нагарджуна пуст, дьявол и близко не подходит к ним. От этих пустых людей не шло ничего дурного, только добро, и только добро расцветает. Велик струя­щийся от них аромат. Прошли века, но аромат их свеж, как преж­де. Обычно пустота никогда не рассматривается как ценность, вопрос понятен: "За что вы так цените пустоту? В пустоте нет ничего ценного".

Какого рода ценность? На что может сгодиться пустота? Ценность связана с пользой. Попытайтесь понять: ценным становится не­что полезное. Как можно ценить то, чего нет? Оно не только не полезно, его нет, как же можно ценить его? Но таков подход отри­цания.

Вот что говорит Лао-цзы: "Комната ценна не своими стенами, а пусто­той между ними". Вы живете в комнате, пользуетесь комнатой, а не стенами. Конечно, строя дом, вы строите стены, а не пустоту, никто не может создать пустоту. Пустота вечна, она от Бога, она не создается человеком. Дома создаются людьми, но не пустота. Но что вы используете? Пользуетесь ли вы стенами или про­странством между ними? Хорошее слово — "комната"; в англий­ском языке "комната" означает пространство. Вы пользуетесь комнатой, пространством, "комнатностью". Как, через что вы вхо­дите внутрь, в эти стены? Через дверь. Дверь пуста. Дверь означа­ет пустоту, то, чего нет, поэтому вы можете войти и выйти. Вы пользуетесь дверью, а не стенами. Пользуясь глиняным горш­ком, чем вы пользуетесь? Глиняными стенами или пустотой между ними? Идете к колодцу зачерпнуть воды, несете ее домой, — чем вы пользуетесь? Пустотой глиняного горшка. Ценна пусто­та, и она создана не вами.

Даосы говорят: то, что ценно, не создано человеком. Созданное челове­ком имеет относительную ценность, рыночную цену, но ничего на самом деле ценного в этом нет. Сделанное человеком — товар. Конечно, если пойти на базар и начать торговать пустотой, никто ее не купит, она не имеет цены, все будут смеяться.

Лао-цзы шел лесом и этот лес рубили. Сотни дровосеков рубили де­ревья. Но вот он подошел к огромному дереву, большому дереву, под ним бы скрылась тысяча воловьих упряжек, оно прекрасно и все в цвету. Он послал учеников узнать у дровосеков, почему его не рубят.

— Оно бесполезно, — ответили они. — Из него ничего нельзя сделать: ни мебели, ни дома, оно не годится даже на дрова — слишком много дыма. Оно бесполезно, вот мы его и не рубим.

И Лао-цзы сказал ученикам:

— Научитесь у этого дерева, станьте столь же бесполезным, как это де­рево. Тогда никто вас не срубит.