Утешения, утешения, и все до одного пустые.

Конфуций строит философию на утешении, Ли-цзы — на удовлетворе­нии и разницу надо запомнить. Удовлетворение приходит только тогда, когда вы не сравниваете, когда вы просто в себе, полностью в себе, укоренились, нашли центр. А будучи в себе, вы вдруг по­нимаете, что все — ваше и вы — от целого, вы не отдельны, "я" ис­чезло, вы стали Вселенной. Это мгновение великого удовлетворе­ния, великого благословения, но это благословение, удовлетворе­ние не проходит через рационализацию, оно проходит через реа­лизацию — в этом вся разница.

Утешение — это рационализация, удовлетворение — это реализация. Итак, есть три состояния сознания. Неудовлетворение — состоя­ние сравнения, сравнения с теми, у кого больше, чем у вас, — от­сюда неудовлетворенность. У кого-то отличная машина, а вы хо­дите пешком, отсюда неудовлетворенность. Второе состояние - утешение: вы пешеход и встречаете безногого нищего, — сравне­ние с тем, у кого меньше, чем у вас, все равно — сравнение. Неу­довлетворение — одна сторона монеты. Утешение — другая. Монета называется "сравнение". Когда вы вовсе забрасываете монету - утешение и неудовлетворение вместе — тогда вы вдруг оказывае­тесь в состоянии не сравнивания — это настоящая удовлетворен­ность. Тогда вы не сравниваете, у кого больше, у кого меньше. Де­ло не в том, чтобы иметь, а в том, чтобы быть. "Иметь" никогда не поможет.

Позапрошлой ночью я читал необычную статистику, которую Бил Брайт приводит в своей замечательной книге "Иисус и интеллек­туал". В тысяча девятьсот двадцать третьем году в Чикаго в Эйди-сотербичском отделе состоялась важная встреча: девять круп­нейших финансистов мира — Чарльз Шваб, президент крупней­шей независимой сталелитейной компании; Самуэль Инсал, пре­зидент самой крупной страховой компании; Говард Генсон, пре­зидент крупнейшей газовой компании; Артур Софтон, крупней­ший спекулянт пшеницей; Ричард Витни, президент Нью-Йоркской биржи; Альберт Фол, член правительственного кабинета; Лион Фрезер, президент международного банка по освоению зе­мельных участков; Гесс Лизермор, крупнейший "медведь" Уолл-стрита и Ивер Крюгер, глава крупнейшей монополии.

Через двадцать пять лет Чарльз Шваб умер банкротом, живя на чужие деньги в течение пяти лет перед смертью; Самуэль Инсал умер в ссылке в чужой стране по судебному определению; Говард Гонсон сошел с ума; Артур Соттон умер за границей, запутавшись в дол­гах; Ричард Витни окончил свои дни в Синг-Синге; Альберту Фо­лу приговор был смягчен, чтобы он мог умереть дома; Гесс Лизермор, Лион Фрезер и Ивер Крюгер покончили жизнь само­убийством. Все эти люди научились хорошо жить, но никто из них не научился тому, как жить!

Вы можете иметь, сколько хотите, но, имея, никто еще не достигал жиз­ни. Жизнь приходит только через "быть", а не через "иметь".

Есть три типа людей: имеющие — от мира сего; отказывающиеся — не от мира сего. Это не противоположности, как можно подумать, просто вторые верят, что они достигают счастья, имея как можно меньше, но и имеющие, и отказывающиеся верят в "иметь". Тре­тий — совсем другое измерение, принадлежит бытию; не "иметь", ни "не иметь".

Это я понимаю под саньясой: не будьте от мира, не будьте не от мира. Не сравнивайте с теми, у кого больше; не сравнивайте с теми, у кого меньше. Не сравнивайте, просто будьте самим собой... по­звольте себе быть, и это "быть" принесет огромную радость. И ра­дость эта будет "радость", а не "радости", — одна, а не много. И у радости этой не будет причины, она будет беспричинна, как здо­ровье человека, когда он хорошо себя чувствует.

Запомните: если вы ищете утешения, вы найдете его, но это — фальши­вая монета. Уютная, удобная, она похожа на наркотик: вы пьете его и остаетесь несчастным, убожество не меняется, но вы забы­ваете о нем. Утешение — вид интоксикации: ничего не меняется, потому что дверь несчастью остается открытой, вы продолжаете сравнивать. Сравнение — корень убожества. Быть несравниваю­щим — быть не выше и не ниже, просто быть самим собой; не ду­мать, исходя только из своего глубочайшего одиночества, — тогда вы счастливы.

К психиатру пришла женщина. У нее была замечательная фигура, одна из тысячи: великолепные формы, упругая, подтянутая, но, не­смотря на все эти дары природы, у нее развился невроз, что за ней подглядывают.

— Какие меры вы принимаете от этого бедствия? — спросил ее психи­атр.

— Я закрываю окна, задергиваю шторы и раздеваюсь всегда за ширма­ми.

— А чтобы мальчишки не подглядывали в замочную скважину?

— Распахиваю двери.

Конечно, если распахивать дверь, никто не сможет подглядывать в за­мочную скважину. Но дверь распахнута, — к чему тогда все это? Таково же и утешение: дверь остается открытой, утешение осно­вано на сравнении, и несчастье основано на сравнении, так что дверь открыта, а вы все больше проникаетесь утешениями, все больше и больше задыхаетесь в своем теоретизировании, рационализировании, — все больше и больше изоляции. Прячась за своими буферами, вы упускаете жизнь.

Отбросьте сравнения.

На первый взгляд, эта притча ничего не имеет против Конфуция. Это стиль Ли-цзы — они люди очень тонкие. Он и слова не сказал про­тив Конфуция, разнося при этом всю конфуцианскую филосо­фию. Так что эти притчи простые. Они, конечно, просты, но очень глубоки. Надо как следует покопаться, нужно проникнуться ими, нужно понять разницу между учением и спонтанностью.

Дао против всего, относящегося к учению. Дао за все, относящееся к спонтанности. Дао — это спонтанность. Дао — это "хорошо-как-есть". Дао — это глубочайшее принятие того, что есть. И человек расцветает в этом принятии.