Владимир Стерлигов. Сферический синтез формы

«Главное в искусстве – присутствие в нем силы. Сила – Божественна», – утверждал художник[181]. Становление художественного мира мастера первоначально шло под знаком искусства К. Малевича, под руководством которого В. Стерлигов работал в отделе «живописной культуры» ГИНХУКа. В своих зрелых творческих убеждениях художник существенно трансформировал и дополнил систему учителя, введя основополагающее духовное измерение и более органичное формообразующее пластическое начало в форме кривой(табл. 10). В своеобразной диаграмме-формуле читаем: «После квадрата я поставил чашу. Чаша превращается в купол»[181].

Известный современный искусствовед М. Герман развернуто определяет истоки и значение обновленного художественного «пространства Стерлигова»: «Главная проблема, определяющая динамику искусства с незапамятных времен, – взаимоотношения трехмерного мира с плоскостью картины, «вхождение» огромного пространства в двухмерное поле. Строились сложные перспективные конструкции, возникали мощные силовые поля, предметы распластывались на холсте, дробили его или его взрывали. Пространство Леонардо, русской иконы, Сезанна, Пикассо, Малевича, Петрова-Водкина – совершенно несхожие миры, разные восприятия жизни»[181, с. 12].

Система Стерлигова, прежде всего, – поиск поэзии пластических закономерностей. Отсюда его «окружающая геометрия», его доказательное стремление отыскать и проанализировать процесс возникновения формы, где периферия становится функцией и резонатором центра, его умение увидеть своего рода пространственную структуру духовного мира. Он создал свою Вселенную, унаследовав от Малевича фанатическую веру в систему чистых форм, он, однако, не стал ее прямым проповедником. …В основе формообразующей системы Стерлигова – кривая линия, по его мнению, соединяющая (в отличие от прямой – разъединяющей) мир, и сферическое («чашно-купольное») пространство. Сложная структура, таинственным образом синтезирующая в себе жесткую логику и поэтическую веру в изначальную упорядоченность и разумность вселенной. Вселенной, понятой как поражающая своей простотой формула, открывающаяся, однако, только посвященым» [181].

Как отмечает искусствовед Л. Гуревич, В.В. Стерлигов, пользуясь терминологией Малевича, считал свое «открытие кривой» «новым прибавочным элементом». Л. Гуревич определяет культурный контекст творческих взглядов художника: «Не менее важен для понимания эстетики Стерлигова факт его близости с обэриутами. Или можно сказать: он был одним из них. Он жил в круге их идей не только в 20-е гг. – до конца он был дружен с «последним обэриутом» философом Я. Друскиным. Обэриуты определили способ его мышления. Он пользовался их категориями в построении картины («обратность», «зеркальность», антимир, «небольшая погрешность»). Алогизм как творческая наука, как метод познания, само единство поэтических средств и попыток понять вселенную, «выразить бесконечность», – все эти особенности фмлософской поэтики присутствуют у Стерлигова. И, наконец, его учению о роли кривой предшествует философия геометрических фигур Д. Хармса и представление о кривизне пространства Л. Липавского.

Искусствоведами, в частности Е. Ковтуном, стерлиговское «открытие кривой» рассматривается как новый после супрематизма шаг в развитии русского авангарда. «Мировая линия развития искусства прошла через художника» – пишет Ковтун. Кривая Стерлигова образуется касанием двух равных окружностей (S). Мягкость – по Стерлигову – противоположна агрессивности столкновения кубистических форм. Мягкость кривой расценивается как возврат в природный мир от жесткого урбанизма прямой. Стерлигов увидел, что «все формы в природе стремятся по кривой к чаше и куполу» и, что «мы живем в куполе». Последнее утверждение напоминает о теории «расширенного смотрения» М. Матюшина (возможность видеть вокруг себя). Стерлигов считал, что «через кривую является антимир из-заее мебиусности». Однако кривая у Стерлигова не только изобразительный элемент, адекватный строению мира, – кривая освящена: она является нравственной и религиозной ценностью. Стерлигов возвещает не о новом художественном средстве, но о «новом духовном оружии», о «новом чашно-купольном бытии», знаком которого и является кривая»[181].

Более подробно разбирая концепцию Стерлигова, Л. Гуревич подчеркивает синтез художественного пространства: «Важно, что форму образует пространство между предметами – нечто не существующее, но занимающее место. Таким образом, материальное и нематериальное совпадают: форма предмета утрачивает вещественность, зато пустое пространство обретает форму». Далее исследователь продолжает о парадоксальной манере художника совмещать и полярности: «Его целью было пространство, которое «пульсирует», «выворачивается», как в ленте Мебиуса, его целью был «антимир», «разнопространствие», «множественность миров» [181, с. 32].

Пожалуй, наиболее глубоко художественное открытие В.В. Стерлигова прочувствовала худоница и сподвижник мастера Т.Н. Глебова. При этом ее рассуждения основываются на анализе наиболее сильных аналитических школ с выявлением родства и отличий в поиске абстрактного канона. В статье «О многовзории и о рисовании музыки» [181, с. 42] Глебова подчеркивает, что квадрат Малевича тоже, своего рода, единица действия, как у Филонова – точка. Но у Филонова это техническая единица для наисовершеннейшего и точнейшего воспроизведения бесконечно разнообразных форм, а у Малевича квадрат – интеллектуально ограничивающая единица для очищения изобразительного мышления от потока чувственно органического и предметного. В свою очередь об учении Стерлигова художница пишет: «… «окружающая геометрия» – отличается внутренне от всех учений о геометрии в изобразительном искусстве». Глебова подчеркивает, что художник назвал это «духовной геометрией», в свете которой пластика состоит в союзе с духовно-религиозным мировоззрением художника, выступая в роли свободной силы творческого поиска [181, с. 46].

Духовную интеграцию в художественной форме Т.Н. Глебова оценивает с высоких позиций стилеобразования. По ее словам, «СТИЛЬ – явление эпохальное, это как бы манера или поступь эпохи. Появление нового прибавочного элемента – это признак зарождения стиля» [181, с. 42]. Соизмеряя новацию Стерлигова с эволюционными процессами художественой культуры, Глебова еще раз утверждает: «Стиль – это высшая точка эстетического чувства эпохи, к которой устремлены все мысли и духовные переживания, опирающиеся на глубокие и строгие законы искусства. В стиле всегда присутствует высокий вкус.Чашно-Купольное открытие В.В. Стерлигова ведет к образованию стиля» [181, с. 46].