Геополитическая парадигма региональных исследований

Содержание геополитической парадигмы региональных исследований определяется, прежде всего, представлениями о геополитике как науке. Одни исследователи считают, что эта наука анализирует влияние географических факторов на стратегический военно-политических потенциал государства и его внутреннюю и внешнюю политику. Другие полагают, что геополитика изучает отношения между политическими сообществами и геопространством, учитывая при этом, с одной стороны, влияние геопространственных факторов на отношения в области политики, с другой – воздействие политических решений на организацию геопространства и контроля над ним. Третьи отмечают, что геополитика является формой политического проектирования на основе учета различного рода геопространственных конфигураций.

Геополитическая парадигма региональных исследований базируется, прежде всего, на западных геополитических концепциях Хартленда, Римленда, Евразии – «Великой шахматной доски», а также различных российских неоевразийских теориях. Концепция Хартленда была предложена в начале ХХ в. английским ученым Х. Маккиндером, который разработал теорию географической причинности мировой истории[17]. Основу этой теории составляют представления, во-первых, о «мировом острове» как евразийском геопространстве, во-вторых, о мировой истории как борьбе между континентальными и морскими державами. Внутренний регион этого геопространства, богатый природными ресурсами, представляющий собой естественную крепость, недоступную для экспансии морских держав он назвал Хартлендом («сердцевинной землей»). Территориально Хартленд совпадает с Россией, которая вместе с другими континентальными странами Евразии образует «Осевой регион». Этот регион, вокруг которого разворачивается мировая история, является геопространством борьбы за гегемонию в нем между континентальные странами и морские державами «Внешнего полумесяца» (Великобритания, США, Япония и др.). Основной ареной борьбы выступает пограничное между сушей и морем геопространство Большого «Внутреннего полумесяца» (Западная Европа, страны Средиземноморья, Средний Восток, Индия и Китай).

Между странами «Внешнего полумесяца» и Большого «Внутреннего полумесяца» могут складываться различные альянсы и союзы, но глобальной геополитики, как считал Х. Маккиндер, это не имеет существенного значения, поскольку главное – это борьба за господство над Хартлендом. В связи с этим он предложил геополитическую формулы, имеющую определенно значение для понимания и современных геополитических реалий. Суть этой формулы Х. Маккиндер изложил в изречении, получившем широкую известность: тот, кто правит Восточной Европой, тот господствует над Хартлендом; тот, кто правит Хартлендом, тот господствует над Мировым островом.

Согласно концепции Х. Маккиндер, весь ход истории был обусловлен тем, что из центра Хартленда (центральной части Евразии), или «географической оси истории», на его периферию оказывалось постоянное давление «разбойников суши». Извне, из регионов «Внешнего, полумесяца», на Хартленд осуществлялось давление «разбойников моря», или «островных жителей». В связи с постоянной борьбой «разбойников суши» и «разбойников моря» Х. Маккиндер разделил государства на теллурократические (от «теллурократия» – «сухопутное могущество») и талассократические (от «талассократия» – «морское могущество»), выделив такие присущие для них геопространственные формы, как континентальные и морские империи.

Образование континентальных империй сопровождалось стремлением к присоединению сопредельных стран, освоением и колонизацией гигантских сухопутных геопространств. Теллурократические государства, носившие авторитарный характер и имевшие государствообразующий этнос, при включении новых земель и проживающих на них народов в единое геопространство в целях безопасности превращали их в провинции, вводя в обращение имперскую валюту и распространяя на проживающих на этих землях народов действие имперских законов. Это сопровождалось относительно безболезненным включением этнических элит и народов присоединяемых территорий в империостроительство.

В целом теллурократии, могущество которой обусловлено контролем государства над сушей, присущи следующие черты: 1) оседлый аграрный образ жизни, сопровождаемый переселенческими колонизациями; 2) наличие сильной центральной власти, мощного бюрократического аппарата и армии; 3) политический и юридический консерватизм; 4) культурный и религиозный плюрализм.

Образование морских империй сопровождалось захватом находящихся за морями и океанами материковых территорий и превращением их в колониальные владения. Талассократические государства, носившие демократический и торговый характер, не распространяли в колониях развитых формы экономической и политической жизни. Целью их колониальной экспансии было использование природных ресурсов и дешевой рабочей силы. Для морских империй характерны были случаи массовых переселений автохтонного населения и жестокого обращения с ним. Талассократические государства, используя геопространственные преимущества своих колониальных владений, постоянно стремились к поддержанию стратегической инициативы в мировой политике.

В целом талассократии, могущество которой обусловлено контролем государства над морем, присущи следующие черты: 1) подвижный торговый образ жизни; 2) политический утилитаризм, предполагавший наличие центральной власти, бюрократического аппарата и сильного флота; 3) практика двойных юридических стандартов, различных для метрополий и колоний; 3) культурны и религиозный монизм.

В геополитической реальности у государств иногда сочетались теллурократических характеристик с талассократическими, при этом некоторые государства постепенно эволюционировали в том или другом направлении. Например, Россия до XVIII в. являлась типичным теллурократическим государством. Однако затем по мере превращения России во второй половине ХХ в. в военно-морскую державу она увеличила свои теллурократические преимущества. Англия и США были талассократическими государствами, однако колонизация соответственно Канады и Австралии, «Дикого Запада» и Аляски в них все больше усиливались теллурократические черты.

В современной геополитической реальности понятия теллурократии и талассократии часто ассоциируются с теориями евразийства и атлантизма. Основы этих теории были заложены геополитической концепцией Римленда, разработанной в начале 40-х гг. ХХ в. американским ученым Н. Спайкменом[18]. Если Х. Маккиндер в качестве «географический оси истории», вокруг которой идет постоянная борьба между континентальными и морскими державами, выделял Хартленд, то у Н. Спайкмена такой «осью» является Римленд, в который он переименовал геопространство «Внутреннего полумесяца». Согласно Н. Спайкмену, именно это буферное между Хартлендом и Атлантикой геопространство (Европа, Турция, Ближний и Средний Восток, Индостан, Восточная Сибирь и Китай) является ареной борьбы евразийских и атлантистских держав за мировое господство. При этом он считал, что в этой борьбе геополитическими преимуществами обладает не СССР как центр Хартленда, а США, имеющие морские выходы на западе и востоке к Римленду, а на севере к Хартленду. Такое уникальное географическое положение дает возможность США, доминируя на океанских просторах, контролировать Римленд и блокировать континентальную мощь Евразии.

В рамках этой концепции Н. Спайкменом была разработана геополитическая стратегия наступления «атлантистов» на континент. Эта стратегия включала в себя «тактику Анаконды», которая предусматривала установление военно-политического контроля и силовое «удушение» береговых зон приморских стран Африки и Азии, включая Индию и Китай, а также создание военных форпостов в береговой зоне Римленда. Перефразируя изречение Х. Маккиндера, Н. Спайкмен предложил новую геополитическую формулу: кто контролирует Римленд, тот контролирует Евразию, кто контролирует Евразию, тот контролирует весь мир.

Геополитическая концепция Евразии – «Великой шахматной доски» была предложена 90-х гг. ХХ в. американским ученым З. Бжезинским в качестве основы внешней политики США[19]. Проигрывая сценарий евразийско-атлантистской «партии», З. Бжезинский отмечал, что после развала СССР Евразия по-прежнему сохраняет свое геостратегическое значение в связи с тем, что на этом континенте, богатом энергоресурсами, складывается новый центр экономического развития и политического влияния.

З. Бжезинский рассматривал геополитику как теорию позиционной игры на «мировой шахматной доске». В связи с этим он подчеркивал, что именно на евразийской «шахматной доске», на которой главными фигурами являются Россия, Германия, Франция, Китай и Индия обостряется борьба за мировое господство. Амбиционные внешнеполитические интересы этих стран, придерживающихся собственных геополитических стратегий, на евразийском геопространстве могут столкнуться с национальными интересами США.

При этом З. Бжезинский подчеркивал, что впервые в истории глобальные геополитические изменения выдвинули на роль мирового лидера в Евразии страну (США), которая, не являясь евразийской державой, начинает выступать главным арбитром в отношениях между евразийскими государствами. Поэтому геостратегической целью США в Евразии является установление полного контроля над этим континентом, не допускающего появления на геополитической арене соперника, способного бросить американскому государству геополитический вызов. Этот контроль позволит США сохранить в современном мире глобальную власть и положить конец внешнеполитическим амбициям других государств в отношении мирового господства.

В рамках концепции З. Бжезинским была разработана также тактика геополитической стратегии США в Евразии, которая включает: 1) предотвращение сговора между «вассалами», сохранение их зависимости и недопущение объединения «варваров»; 2) проведение «гуманной» геополитики с позиций силы, предполагающую не военную колонизацию евразийского геопространства, а внедрение демократические ценностей и «прав человека» в евразийских странах (а те государства, которые откажутся от такого «подарка», получат его с помощью силы); 3) отдаление стран СНГ от России ускорение, по возможности, ее распада.

Наряду с западными, существуют и российские геополитические концепции, основанные на представлениях о том, что евразийское направление должно быть доминирующим в геополитической стратегии России. Авторы этих концепций, с одной стороны, отвергают сценарий евразийско-атлантистской «партии», З. Бжезинского, предусматривающий низведение России до уровня региональной державы, ориентирующейся на Западную Европу. С другой стороны, обосновывая неизбежность евразийского геостратегического выбора в XXI в., они делают упор на восстановлении влияния России на постсоветском евразийском геопространстве.

Одной из популярных сегодня является неоевразийская геополитическая концепции А.Г. Дугина[20], основу которой составляет проект создания новой Евразийской империи в условиях, когда после распада СССР геополитический баланс в мире нарушился в пользу атлантизма. Эта империя должна строиться, как считает автор, в соответствии с основным геополитическим законом, согласно которому основная борьба в истории разворачивается между сухопутными державами с идеократической формой политического устройства и морскими государствами экономического и демократического строя. Новая Евразийская (континентальная) империя как геополитическая неизбежность должна быть единым геополитическим образованием, представляющим «конфедерацию Больших Пространств». В состав этой конфедерации должны войти: 1) Русская империя в центре Россией; 2) Европейская империя на Западе, сложившаяся вокруг Германии и Средней Европы; 3) Тихоокеанская империя на Востоке, возникшая вокруг Японии; 4) Среднеазиатская империя на Юге, образовавшаяся вокруг Ирана.

Новая Евразийская империя как стратегический геополитический альянс должна по всем направлениям эффективно противостоять атлантизму, прежде всего, американскому геополитическому давлению и политико-экономическому диктату. Поэтому Новая Евразийская империя должна быть способной дать жесткий отпор той морской, либерально-рыночной империи, которую сегодня воплощают США, а также мировые экономические, политические и военные силы, которые активно служат атлантизму. В связи с этим цель российской геостратегии в XXI в. состоит в строительстве России как Евразийской державы, геопространственно превосходящей СССР. Строительство этой державы, находящейся в центре новой Евразийской империи, согласно концепции А.Г. Дугина, должно будет скреплено такими осями, как «Москва–Берлин» в Европе, «Москва–Тегеран» и «Москва – арабские страны» на Юге, «Москва–Токио» на Востоке. При этом он делает ставку на Японию, считая, что Китай может стать геополитическим врагом при реализации проекта по созданию новой Евразийской империи. Хотя при этом А.Г. Дугин не исключает того, что в Китае может утвердиться такой политический режим, благодаря которому он будет проявлять лояльность по отношению к этой империи.

В геополитической концепции А.Г. Дугина особое значение придается сотрудничеству с исламским миром. В этом мире, несовместимым с американизмом, он видит естественную дружественную геополитическую традицию. Поскольку атлантисты видят в исламском мире и в России своих противников, то новая Евразийская империя имеет в лице этого мира верного союзника, тем более, что у обеих сторон есть общая цель, связанная с подрывом и прекращением западного доминирования в глобальном геопространстве. Особая роль в геополитической концепции А.Г. Дугина отводится оси «Москва–Тегеран», одной стороны, «рассекающей» атлантистскую «анаконду» и открывающей для России благоприятные перспективы к приобретению новых геополитических плацдармов, с другой – способствующей разрешению геополитических проблем Кавказа и Закавказья. К оси «Москва–Тегеран» А.Г. Дугин подключает также Ереван, поскольку Армения является важным стратегическим звеном, скрепляющим Россию с Ираном и отрезающим Турцию от Евразии.

Существует также геополитические концепция А.С. Панарина[21], в рамках которой он предлагает геостратегические ответы на вызовы, с которыми столкнулась Россия в 90-х гг. ХХ в. Во-первых, это вызов Запада, стремящегося вытеснить Россию из Европы; во-вторых, мусульманского Востока, оказывающего влияние республики Средней Азии и Закавказья, а также исламские регионы России; в-третьих, быстро развивающихся стран Тихоокеанского региона, нацеленных на мирную колонизацию Сибири и Дальнего Востока. Геостратегические ответы на эти вызовы, как считал А.С. Панарин, должны носить антизападной и евразийской характер. Акцентируя внимание на евразийской геостратегии, А.С. Панарин отмечал, что антизападными союзниками России на континенте должны стать, прежде всего, Индия, Китай и Иран. Главными противниками России в Евразии он считал Японию и Турцию, действующих в русле атлантизма, а также исламский Восток прозападной ориентации. Реализация евразийской геостратегии России предполагает, прежде всего, реинтеграцию постсоветского геопространства, включая страны Закавказья и Центральной Азии, а также полноценное присутствие в Европе, которое он связывал с формированием альянса «Москва – Берлин».

Сравнивая геополитические концепции А.С. Панарина и А.Г. Дугина, надо отметить, что общим у них является та роль, которую они отводили альянсам России с Ираном и Германией. Различия – в выборе антизападных союзников в Евразии. В отличие от А.Г. Дугина, делавшего ставку на Японию и видевшего в Китае потенциального противника новой Евразийской империи, А.С. Панарин, наоборот, рассматривает Китай в качестве геополитического союзника, а Японию – геополитического противника. Кроме того, А.Г. Дугин в качестве геополитического союзника России рассматривал весь исламский мир, А.С. Панарин – только часть этого мира, включающего мусульманские регионы Средней Азии и Закавказья.