Концепция хасидов и философская концепция

Позиция героев истории самым решительным образом противостоит философской концепции, в которой предпочтение отдается непорочности полного праведника. Безгрешность и отсутствие дурных помыслов – это, с точки зрения рассказчиков, не достоинство, а недостаток, который необходимо исправить, даже с помощью радикальных средств. Состояние чистоты не является наивысшим состоянием человеческой души. Тот, кому суждено было появиться на свет с чистой душой, невосприимчивой к греху, тот, в религиозном смысле, родился с изъяном и должен сделать все от него зависящее, чтобы от этого изъяна освободиться. Состояние, которое с точки зрения философов обладает высочайшим духовным достоинством, здесь рассматривается как серьезный недостаток.

Эта концепция согласуется со всем тем, с чем мы ознакомились выше: с воззрениями германских хасидов на заповеди и этику и с их концепцией покаяния, то есть с тем, что может быть выражено формулой «по страданию – награда». Отсюда следует, что лишь крайнее напряжение духовных сил, благодаря которому удается устоять в искушении и победить низменную человеческую природу, является истинной религиозной заслугой человека, а характер деяния не имеет первостепенной важности. В начале нашей истории речь шла о людях, которые выполняли заповеди безупречно, однако их действия были лишены истинной духовной значимости. Те, кто без труда следуют своему религиозному долгу, поскольку его требования хорошо согласуются с их собственными желаниями, ущербны с религиозной точки зрения.

Величайший парадокс такой точки зрения заключается в том, что именно беспорочно чистая душа мешает человеку жить подлинно духовной религиозной жизнью, ограничивая его кругозор материальной стороной религии, рутинным исполнением заповедей, не требующим духовных усилий. Здесь бросается в глаза диаметральная противоположность двух подходов к спиритуализации заповедей: если для философов спиритуализация – это духовная чистота, то для германских хасидов – это необходимость затраты духовных усилий.

ОТВЕТ ЙЕУДЫ ХАСИДА

До сих пор мы обсуждали точку зрения героев истории, согласно которой человек должен пробуждать в себе стремление к греху, для того, чтобы вовремя остановиться и пересилить его. Возникает вопрос: каково отношение к этому автора Книги хасидов? Какое решение может предложить он?

В самом начале рассказа о трех исповедующихся рабби Йеуда Хасид дает понять, что их подход не является абсурдным, ввиду того, что «мудрец был в сомнении, что ответить им». Если бы поступки исповедующихся были абсолютно недозволенными и нелепыми, их образ мысли и образ жизни совершенно неприемлемыми, то у мудреца не было бы никаких оснований для сомнения. Духовный мир автора Книги хасидов раскрывается перед нами с неожиданной стороны, когда, вместо того, чтобы отвергнуть с порога заявленную ими позицию, он показывает, что их поступки, пролегающие в опасной близости к прелюбодеянию, убийству и грабежу, не получают однозначно негативной оценки, а порождают сложную проблему, требующую углубленного размышления. Можно констатировать, что во всей Книге хасидов, где собрано большое количество рассказов о грехах и описаны разные типы праведников и грешников, трудно отыскать что-либо, напоминающее образы, представленные нашей историей.

Иллюстрация 11

«Вот он, трепет Дня подсчета» – вступительные слова дополнительной молитвы в праздник Новолетия (Рош а-Шана). Иллюминированный текст на фоне узора из тончайших линий, подобных нитям паутины. Из центрально-европейской иллюминированной рукописи, 1347. Художественный Архив Австрийской Национальной Библиотеки, Вена.

Скорее всего, обсуждаемая проблема не имела большого практического значения, в противном случае в Книге хасидов мы бы часто встречались с ней под разными обличьями, поскольку каждый реальный прецедент как правило рассматривается в книге многократно с различных точек зрения.

Возможно, это следует объяснить тем, что автор Книги хасидов не считает нужным уделять большое внимание людям, проблема которых состоит в отсутствии склонности к греху, поскольку нравоучительные сочинения предназначены в первую очередь для тех, кто имеет такую склонность и грешит. Это соображение должно привлечь наше внимание к тому обстоятельству, что рассматриваемый рассказ, не имея практического значения, служит для постановки принципиально-теоретических проблем. Здесь речь идет не о конкретных наставлениях, а о коренных вопросах религиозной жизни. Именно поэтому изучаемые параграфы так насыщены теологической проблематикой. В них в концентрированной форме выражены взгляды автора на проблемы благочестия и морали.

Следует обратить внимание на чрезвычайный характер ситуации, которая ставит мудреца перед необходимостью вынести шесть вердиктов, сделав, в каждом из шести случаев, выбор между противоположными альтернативами: «должен ли я искать искупления, согрешил ли я или заслужил награду». Здесь нет середины: он должен определить, греховны эти действия или похвальны, полагается за них наказание или награда? Мудрец должен решить: следует ли ради борьбы с дурным началом искать уединения с замужней женщиной, чей муж уехал в далекие края, чтобы непосредственно перед грехом удержаться и не согрешить, или же это нечестивое деяние?

ГЛАВА УЧИЛИЩА В ДИАСПОРЕ»

В истории об исповедующихся мудрец решает, что ему не справиться со столь сложными вопросами, и посылает героев к «главе Училища в диаспоре». Быть может, вводя этот образ, автор желал обозначить «вавилонский» фон истории, поскольку титул «главы Училища в диаспоре» принадлежал вавилонским гаонам⁹. Но возможно также, что автор просто-напросто использует торжественно звучащий титул, не имеющий аналога в еврейской ашкеназской общине❋В Книге хасидов нет других упоминаний о «главе Училища в диаспоре».. Автор вводит в историю многозначительную подробность – исповедующиеся попытались остаться в тени, утверждая, что рассказы лично к ним не имеют никакого отношения, однако глава Училища сразу же распознал истину. Очевидно, этим автор хочет показать нам, что речь идет о мудреце, чей взгляд проникает в глубины души, и который поэтому способен найти исчерпывающие ответы на поставленные перед ним вопросы. И вот, хотя глава Училища изображен как человек, обладающий даром ясновидения, его ответ обходит стороной суть проблемы. Он решает: «Нуждаетесь вы в искуплении грехов, которые сотворили». Возникает вопрос, о каких именно грехах идет речь, если исповедующиеся совладали с искушением и не согрешили? Подразумеваются, конечно, те грехи, которые связаны с созданием ситуации, в которой была одержана победа над страстями, например, уединение с замужней женщиной. Разумеется, этот грех малозначителен в сравнении с прелюбодеянием, но все-таки это грех. Следовательно, каждый из исповедующихся совершил «второстепенный» грех такого же рода: второй исповедующийся враждовал со своим ближним, проклинал его, а первый тайно нарушал его права владения. Именно в этих грехах, утверждает глава Училища, исповедующиеся должны покаяться, именно их они должны искупить, подвергнув себя наказанию.

Глава Училища разъясняет свою позицию, добавляя: «нам заповедано искоренять творящих зло, а вы были близки к тому, чтобы согрешить злонамеренно». В этом заявлении он определяет первейшую обязанность учителя нравственности, задача которого состоит не в том, чтобы оценивать награды и наказания за совершенные поступки, а в том, чтобы предотвращать злодеяния.

Поэтому, когда перед главой Училища предстают люди, преднамеренно создававшие ситуации, в которых они могли совершить ужасные и тяжкие грехи, он в первую очередь думает о том, как отвратить их от избранной ими линии поведения. Если бы в прошлом они не устояли пред искушением и согрешили, то оказались бы виновными в страшных грехах, которые совершили злонамеренно, поскольку не случайно оказались в опасном положении, а сами тщательно продумали и создали его, как свидетельствуют их собственные рассказы. С точки зрения главы Училища, человек никогда не может быть уверен, что устоит перед искушением, и учитель нравственности обязан потребовать, чтобы человек избегал ситуаций, подталкивающих к тяжелым грехам. Поэтому у главы Училища не остается выбора и он вынужден дать грозную отповедь рассказчикам, требуя от них покаяния в тех грехах, которые они наделали «мимоходом», и обязать их сойти с пути, который они избрали.