Традиция семейства Калонимидов

[Чудесные деяния рабби Аарона Багдадского]
Во те самые времена, когда жили праведности сыны
выделился среди тех, кто были ему равны,
муж, чьи заслуги красны,
родом из багдадской страны,
глава и владыка,
из семьи Йоава ¹¹, что издревле велика,
и имя ему Аарон,
чрезвычайно умен,хладнокровьем силен,
наследник тех, чья могила – Хеврон ¹²,
высшим созданьям подобен он,
пред Тем, чье имя Адирирон ¹³.
Прежде, чем он простился
со страной, где когда-то родился,
отец его владел
жерновами, с которых пропитанье имел,
но мула, который их крутил,
коварный лев проглотил.
Аарона не было при том,
когда же, вернувшись в дом,
он не нашел мула на дворе пустом,
то вместо мула своего,
поймал льва и, избив его,
запряг в жернов, как мула до него.
Когда же отец прослышал,
то к нему навстречу вышел,
и стал обличать,
голосом громким кричать,
головою качать:
«Что ты натворил!
Льва приговорил,
позором рабства покрыл!
Ведь Пресвятой его назначил правителем,
гордым и статным властителем,
ты же заставил его служить,
вокруг жерновов кружить!
Богом клянусь,
я с тобою сочтусь!
Отправляйся в изгнание,
ночное скитание,
три года тебе даю,
чтобы искупить ошибку свою,
затем можешь вернуться сюда,
да не постигнет тебя от Бога беда!»

[Отрок, обращенный колдовскими чарами в осла]
До Яффы ¹⁴ он добрался,
среди множества кораблей оказался,
и говорит тем, кто на борту:
«Я вас люблю и чту!
Можно к вам присоединиться,
чтобы в далекое плаванье пуститься?
Я буду за вас проситель
перед Тем, чья в сиянии обитель ¹⁵,
чтобы мы добрались до заветных берегов,
не встретив по пути врагов,
и чтобы от бури ревущей
уберег нас Бог Всемогущий!»
К ним он присоединился,
в дальний путь пустился,
и вот как-то в ожидании рассвета
они оказались в порту Гаэта ¹⁶,
и как же он был рад,
когда там нашелся еврей-собрат,
покинувший до того Сефарад ¹⁷!
Он его увлек за собой,
считая за честь исполнить каприз любой,
но когда пришло время за стол сесть,
сефард наотрез отказался есть,
а была тогда
Суббота, что Богу посвящена всегда,
и учитель наш его спросил,
дабы понять речь его, по мере сил:
«Разве не Суббота сегодня,
во имя страха и трепета Господня?
Почему же ты пренебрегаешь усладой
в день, который назван отрадой ¹⁸?»
Тогда возвысил бедняк голос свой
и отвечал: «Господин мой!
Не поступай жестоко со мной,
ибо душа моя потеряла покой,
от скорби по сыну я больной,
скрылся он, будто под водой,
нет от него ни вести, ни ответа,
как бы не сгинул совсем со света!»
Ласково обратился к нему учитель наш:
«Если Субботе ты почет воздашь,
а потом покажешь дороги и тропы,
по которым прошли его стопы,
то если он еще живой,
верну его в дом твой,
а если же жизнь его оборвалась,
то скажу точно, чтобы душа твоя не сомневалась».
На следующий день,
лишь только отступила ночная тень,
они уже были вдвоем,
на пути своем,
к дому одному, куда
сын заходил иногда.
Там женщина жила,
что злою ведьмой была.
Она чарами колдовскими его окрутила,
да в осла превратила,
а потом в жернова запрягла его,
дабы крутил их до скончания века своего.
Мудрец наш, как только увидел осла,
сразу распознал ведьмины дела,
и молвил отцу:
«Страдания сына твоего подходят к концу!
А ведь почти траур справили по мертвецу!»
А ведьме говорит: «Увы тебе!
Увы твоей ворожбе!
Как ты могла предаться такой стыдобе,
ловить колдовскими сетями добычу себе!
Сына родителю возврати,
снова в человека обрати!»
Но негодница молчала,
никак не отвечала,
ни тихо,
ни лихо.
Каковы были праведного мужа дела?
Он пошел и поймал осла,
подальше отвел его,
снял колдовские чары с него,
и тот стал человеком, как до того,
как будто и не было ничего,
отцу его передал,
Творцу своему хвалу воздал,
и все вместе они молитву вознесли
Создателю неба и земли.

[Молитва мертвеца]
После этого всего,
проявил он силу разума своего,
в делах, неслыханных до того,
невиданных до него.
Стоило ему в Беневенто ¹⁹ войти,
как вышла встречать его из дальнего пути
вся святая община,
до последнего своего сына.
Когда же настал субботней молитвы черед,
то некий юноша выступил вперед,
чтобы вознести моления
перед Всевышним, Основой творения,
и голоса его сладость
доставляла внимавшим радость.
Когда же дошел он до «Благословите Г-да благословенного!» ²⁰,
то долго не стихал звук гласа его проникновенного,
однако Святое Имя произнести не сумел,
и тогда наш учитель уразумел,
что не из живых тот певец,
ведь не может восхвалять Господа мертвец ²¹!
Он тут же возопил
и закричал что было сил:
«Сядь, перестань хвалиться! ²²
Тебе Бога восхвалять не годится,
перед Всевышним молиться!»
Стал с ним говорить мирно,
заклинать, чтобы сидел смирно:
«Скажи мне не боясь,
поведай не таясь,
не скрывай правды перед Творцом, что пребудет от века
и хранит от беды дух человека,
воздай славу
Тому, кому она принадлежит по праву,
и отблагодари Его
среди собрания народа всего!
Так ты сможешь мир грядущий обрести
и от тяжкой вины себя спасти,
от судьбы подобной Хове уйти ²³,
высшее Благо найти,
в мире, который вечно длится,
и Богом хранится
для праведников народа Своего,
которые Господа боятся и помышляют лишь об имени Его».
Тот долго ждать не стал,
«аминь» на слова эти сказал,
и молвил: «Я согрешил,
против Господа идти решил,
бунт, преступление и зло совершил!
Разрешите исповедать вам грех,
что раб ваш совершил в тайне от всех!»
Собрание решило исповедь принять,
в чем бы ни пришлось ему себя обвинять.
И тогда он признался во всем,
сказав: «Благодарность Богу вознесем!»,
и начал рассказ о том, что с ним произошло,
и как до этого дело дошло:
«Слушайте, народ Божий, все с начала, а не с середины!
Владыки мои и раввины,
уважаемые старцы, на чьих головах седины,
те, кто познал мудрости глубины,
вельможи, что статны и чинны,
взрослый муж и младенец невинный,
расскажу вам без утайки, как дело было,
и как в точности все происходило:

[Паломничество рабби Ахимааца Старшего]
Был один иудеянин ²⁴ достойным сыном поколения своего ²⁵,
рабби Ахимаацом величали его,
он к Иерусалиму, достославному граду ²⁶,
поднимался исполнить обеты трижды кряду,
и всякий раз в дорожную суму
клал сто золотых червонцев, необходимых ему,
чтобы приношение поднести
своей Твердыне и душу свою спасти,
помогая тем, кто взял на себя бремя Ученья нести,
и тем, кто былую обитель ²⁷ в слезах и скорби решил блюсти.
Прежде, чем в третий раз устремиться к цели своей,
испросил он меня у матери моей:
«Отпусти его со мной,
и мы отправимся дорогой одной,
паломниками станем вместе,
не забывая, впрочем, о моей чести –
вся работа будет на нем,
станет прислуживать мне день за днем.
Я же буду хранить его пуще зеницы ока своего,
и из моей руки востребуешь его.
Если же вернусь без него,
то пред Господом понесу грех я
и все мои сыновья!»
Итак, радостно понесли нас ноги,
и не знали мы ни горя, ни тревоги.
Однажды сидели мы за трапезой с главой академии, на которой
ученики, занимавшиеся Торой,
вдруг разверзли уста,
да неспроста,
а чтобы песней вдохновенной
и мелодией проникновенной
с любовью необыкновенной
восхвалить Творца Вселенной,
что вознесен над сонмами ²⁸ обитателей юдоли бренной.
Тогда посмотрели
на учеников, которые пели,
те, кто во главе стола сидели,
а владыка академии их
взглянул на них
и сказал, не сдерживая слов своих:
«Молодого человека, что сидит среди нас,
привел рабби Ахимаац,
и он порадует нас сейчас,
подав свой глас.
Тогда забьют ключи вдохновения его,
и покажет он силу разумения своего!»
Я залился песней
на мелодию, которой нет чудесней,
во славу грозного Бога завета,
облекающегося покрывалом света ²⁹.

[Тяжелое зрелище]
Между тем, там сидел
один старик, что давно поседел,
и пению моему внимал, отвлекшись от всех дел,
всем посторонним мыслям поставив предел.
Вдруг из глаз его слезы потекли,
по щекам ручьями сошли,
горький стон принесли.
Рабби Ахимаац на него посмотрел,
скорбь его узрел,
встал из-за стола
и подошел утешить старца, чья голова бела.
Стал расспрашивать его и Богом заклинать,
желая причину слез его узнать.
Тот голову склонил
и словами разъяснил,
что страшная грозит беда
по приговору Высшего суда
юноше сему, который вскоре умрет,
намного раньше, чем придет его черед.
Наш праведник, услышав такие речи,
заплакал так, что задрожали плечи,
стал терзать на себе одежду
и волосы рвать, потеряв надежду.
Обратился он ко всем, кто был там:
«Как мне жить, если отрока не отдам
матери его, которой клятву давал
сделать все, чтобы злой жребий его миновал!
Как появлюсь на пороге дома своего,
если не будет со мною мальчика моего!
Из-за такого клятвопреступленья
вовек не будет мне искупленья,
не видать мне Господнего благоволенья!»
Увидев его страданья
и горькие рыданья,
написали они Святое Имя,
как в Храме, вслед за предками своими,
а затем разрез мне нанесли, не увечье,
на правом предплечье,
и в открытую рану
вложили Святое Имя, как охрану,
так что я вернулся живым и здоровым,
чтобы снова жить под родительским кровом.
Пока рабби Ахимаац на этом свете жил,
я бежал в заморские города и по миру кружил,
и так я хожу по земле до наших дней,
и если захочу – буду вечно жить на ней!
Ибо место, где спрятано Имя, неведомо никому,
если только я сам не скажу ему.
Однако с вами я тайной поделюсь
и в руки ваши отдаюсь,
делайте со мной что хотите – я ничего не боюсь!»
В саван его облачили
и тогда различили
место, где рана была,
и учитель наш, чьи чудесны дела,
ее раскрыл, и Имя Святое извлек,
и тем самым тело на смерть обрек,
и оно на глазах разложилось,
ибо издавна трупом по миру кружилось.
Теперь же плоть вернулась в родную землю.

[Рабби Аарон поселяется в Ории]
Больше ничего его там не держало,
ибо в Орию его дорога лежала.
В ней он нашел шатры,
стоящие у вод Торы,
подобно деревьям, питаемым от корней до коры
потоком, чьи воды быстры,
а также ученья дома урочные,
как кедры ливанские прочные,
что водами орошаются
из источников, которые вовек не иссушаются.
В них не сидят воины Торы без дела,
а бесстрашно идут в бой среди разделов
и Любимой Лани ³⁰ слова
толкуют прилюдно не раз и не два,
речения Прекрасной Серны ³¹ обсуждают
и яростно друг друга убеждают.
Это те самые мудрые мужи,
далекие от всякой лжи,
рабби Амитая сыны,
мои предки с отцовской стороны,
рабби Шефатья и рабби Хананэль,
что в служении Богу видели цель
и пели славу
Богу Израиля, которому она принадлежит по праву,
возносили моления,
сочиняли восхваления,
святые благословения
и царские прославления,
подобные ангельскому пению
перед Царем творения.
Среди них он место себе нашел
и дальше не пошел.
Мудрость его там забила ключом,
а учение его укоренилось как древо над ручьем.
Его сила проявилась тогда
прежде всего в делах суда.
Как Урим ³² безупречен был он,
справедлив как Синедрион.
Водой проклятия неверную жену
проверял он как в старину,
только вместо земли, на которой стояли Храма опоры
брал он землю из-под шкафа для храненья Торы.
Однажды некий Феофил совершил преступление –
с замужней женщиной совокупление,
и присудил его вместе с общинным правлением
к смерти через удушение
как в прежние поколения.
Другой человек из еврейского населения
убил женщину, после того, как долго за ней следил.
Его он тоже осудил
и смертную казнь для него утвердил.
Другой с мужчиною лежал,
как язычник свою похоть ублажал.
Известной доли он не избежал –
посеял грех и град камней пожал.
Еще один к своей теще входил,
презрев то, что Бог кровосмешенье запретил,
и вынес наш учитель приговор суровый –
его сжег пламени язык багровый.

[Проделки рабби Силано]
Во имя Всемилостивого, что сотворил землю,
прощает грех и молению о пощаде внемлет,
поведаю историю, что разбудит даже тех, кто дремлет!
Произошла она в Венозе ³³, городе древнем.
Появился там однажды человек из Святой Земли,
которого лучшие мудрецы превзойти в Торе не могли,
ибо подобно Всевышнему игрался с ней ³⁴,
и остановился он в городе на много дней.
Произносил он проповедь каждую Субботу,
в синагоге, куда народ святой приходил, оставив в этот день работу:
мудрец наш слово держал,
а рабби Силано его переводил и к народу приближал.
Как-то раз на повозках приехали мужи,
чей путь в базарный день в город лежит,
и устроили драку и ссору,
и выбежали женщины, что были дома в ту пору,
и каждая из них на бегу
схватила от печи кочергу,
своего чумазого слугу,
и побили они мужчин, не дав пощады врагу.
Рабби Силано тогда сошел с прямого пути
и в сердце замыслил мудреца провести.
Принес ему толкование главы недельной,
про которую мудрец в ту Субботу должен был говорить в проповеди отдельной,
но поскольку был лукав и хитер,
две строки из написанного стер,
и вместо них вписал
ту историю, которую я выше описал,
и вот те самые слова,
из-за которых пошла о рабби Силано молва:
Привезли мужей вагоны,
Вышли жены от пурнона ³⁵,
Мужи отведали фуркона ³⁶.
В Субботу, когда мудрец до этих слов дошел,
то сперва замолчал и в смущенье пришел,
пробежал по ним глазом,
перечитал раз за разом,
но письменам простодушно поверил,
и вслух всему собранию доверил.
Тут рабби Силано улыбнулся лукаво,
ибо устроил для всех сидящих забаву.
«Слышали, что сказал учитель?» – прокричал он, довольный собой, –
«Помните вчерашний бой?
Еще не забыли,
как женщины мужчин побили,
каждая с кочергой,
одна беспощадней другой?»
Когда мудрец подвох уразумел,
то побледнел и глаз поднять не смел,
а затем отправился к коллегам-мудрецам,
что в академии сидят, подобно общины отцам,
и пожаловался им на то зло,
которое от лукавого насмешника произошло.
Опечалились они, выслушав мудреца,
но делать было нечего и, скрепив сердца,
отлучили они от общины рабби Силано-хитреца.

[Отмена отлучения]
Пребывал тот в отлучении много лет,
пока не появился там рабби Ахимаац, умевший разрешать обет,
и мудростью снял с него отлучение.
Послушайте, каково было его учение!
Появился он в городе в Покаянные дни,
и пришли к нему мудрецы, да не одни,
а с главой академии, и умоляли его они
молитву важнейшую вести
перед Святым, чьи неисповедимы пути.
Он согласился смиренно,
ибо Бога боялся нощно и денно.
Начал с молитв о милости и прощении,
пока не остановился на особом молении,
сочиненном рабби Силано в благочестивом вдохновении,
что начиналось с «Проклинать и убивать,
лгать и колдовать» ³⁷.
Когда дошел он до «заслуг предков старинных»,
то заменил их на «раввинов»,
а «солнцепоклонников»
заменил на «раскольников» ³⁸.
Как только молитва завершилась,
вся община к нему обратилась,
желая прознать про того,
кто вознес мудрецов превыше всего,
кто исполнился духа святого,
чтобы сложить слова моленья такого,
к раввинам полного любви и почтения,
а к раскольникам – гнева и презрения.
И сказал, отвечая им:
«Это рабби Силано сложил сей гимн,
а вы его не признаете своим!»
Тут все на ноги вскочили
и немедленно его обратно в общину включили,
да еще сложили оду в его честь,
многословную – быстро не прочесть,
да прекрасную – достоинств не счесть!
И провозгласили все проникновенно:
«Да будет имя рабби Силано вовеки благословенно!»

[Гонения Василия Нечестивого, царя константинопольского]
В те дни и в то самое время
наложил на идумеев ³⁹ своей царской власти бремя
лукавый муж, привыкший кровь ручьями лить.
Задумал он указом запретить
о Божьем единстве говорить ⁴⁰
святому племени, чья цель Ему служить.
Когда минуло восемь веков
с тех пор, как пал Святой град от руки врагов ⁴¹,
сыны Израиля отправились в изгнание,
а Дом Всевышнего был отдан на растерзание,
решил служитель кумиров
уничтожить народ, что не овдовел от Владыки мира ⁴².
Царя того звали Василий ⁴³,
и хотел он обратить нас силой,
память о нас на нет свести
и остаток Израиля с лица земли смести,
с пути Торы их сбить
и верой тщетной совратить.
Повелел он, чтобы царские гонцы
отправились во всех его земель концы,
и чтобы разнесли их скакуны
во все уголки страны,
с царским указом
для всех правителей разом
евреев от их веры отвращать
и в суетную ⁴⁴ веру обращать.
Посланники, немалый путь проделав,
добрались до Италии,
и через Отранто ⁴⁵ на корабле
направились к Апулии-земле ⁴⁶.
Когда наполнилась страна об этом слухом,
то многие евреи пали духом.
Весь край объехав, царские гонцы
прибыли в Орию, где их уже ждали мудрецы.
Гонцы посланье привезли,
скрепленное печатью царя своей земли,
да не простой, а золотой печатью,
посланьем тем почтил царь рабби Шефатью.
И вот, что гласило само
царем начертанное письмо:
«Я, царь Василий, избранный судьбой,
посылаю, рабби Шефатья, гонцов за тобой,
чтобы ты прибыл ко мне,
да не смел сказать «нет»,
ибо дошел до меня слух о мудрости твоей,
о проницательности твоей,
и об учености твоей,
так что захотелось мне удостоиться близости твоей,
и я поклялся жизнью своей,
да венцом, что на голове моей,
что с тобою ничего не случится
и ты сможешь домой воротиться.
Я же окажу тебе почет во все дни,
как если бы был ты одним из моей родни,
и просьбу твою, какова бы ни была,
исполню, хоть велика, хоть мала».

[Диспут рабби Шефатьи с царем]
Тогда на судне он пустился в плаванье,
пока не оказался в константинопольской гавани.
Сей град – творенье Константина,
да усмирит Господь гордыню
всех его жителей, даже простолюдинов!
Господу Богу благодаря
нашел он милость в глазах царя
и, на уваженье народное смотря,
понял, что прибыл туда не зря.
Завел разговор с ним царь о Торе,
о том как построен был Храм на Избранной горе,
и спросил его царь о нечистом ⁴⁷ здании,
что носило «София» название:
которая из этих двух палата,
стоившая большего злата?
Царь, между тем, затруднился с ответом,
ибо не знал ничего об этом,
ведь София-то сама
строилась задарма!
Тогда рабби взял слово,
что было точно и толково:
«Пускай мой господин потребует сурово,
чтобы принесли ему Божие Слово,
и там он найдет на вопрос ответ,
на какое здание ушло больше монет!»
Царь тут же издал повеленье
и узнал из книг Откровенья
про Давида и Соломона строенья,
чьи великие размеры
превосходили Софии обмеры,
услышал о таланте золотом,
который был не один, а сто двадцать числом,
а также о талантах серебра,
которых удалось больше пятисот собрать.
Пришлось царю признаться:
«Победил меня мудрый рабби Шефатья, не могу с ним тягаться!»
Но тот отвечал: «Господин мой!
Победой я обязан лишь Божье Книге самой!»
Царь, желая оказать ему честь,
пригласил его с собою есть,
и велел потчевать его
лучшими сладостями и плодами царства своего,
что лежали у него
на блюдах из золота одного,
дабы рабби в чистоте ел,
как Бог евреям велел,
а каждое блюдо из кухонного нутра
спускалось на цепях из серебра,
но тот, кому это блюдо приходилось отведать
не должен был об отверстии ведать.

[Рабби Шефатья изгоняет беса]
У Василия-царя была любимая дочь,
которой нужно было помочь,
ибо бес причинял ей мучения,
и не было от него излечения.
Позвал он к себе рабби тайно
и начал умолять его отчаянно:
«Помоги мне, Шефатья!
Освободи ее от проклятья!»
Отвечал рабби: «Обязательно сделаю это,
если только поможет мне Всесильный советом».
Спросил он царя: «Можно ли у тебя такое место отыскать,
в котором идолов ваших не видать?
Отвечал царь:
«Есть у меня Буколеон ⁴⁸,
а еще есть сад, закрытый со всех сторон».
И тот и другой осмотрел он
и выбрал в итоге Буколеон,
что именем льва наречен ⁴⁹.
Туда он девицу сопроводил
и стал заклинать беса Именем Того, кто престол свой на небе утвердил,
а землю – вместо подножья поместил ⁵⁰,
Именем Того, кто опоры земли своей мудростью определил,
Именем Того, кто горы и моря разделил,
Именем Того, кто судьбу суши, висящей над бездной решил.
А бес как начал визжать:
«Зачем ты взялся ублажать
дочь злодея,
преступника и лиходея,
который, об идолах радея,
народ твой губит, это ведь его идея!
А мне на растерзанье отдана сия дева
из-за Божьего гнева.
Убирайся вон!
Твои слова для меня – пустой звон!»
Отвечал он бесу так:
«Я не такой простак!
Выходи, заклинаю тебя Именем Бога,
дабы знал царь, что есть Израилю от Него подмога!»
Тут бес стал мелко дрожать,
выскочил – и давай бежать,
но рабби его схватил
и в свинцовый сосуд поместил ⁵¹,
который с головою его вместил,
да печатью с Именем Творца укротил,
а затем бросил в море, чья глубина
такая, что не видать дна.
Достойная же девица
перестала беситься
и мирно вернулась во дворец, где ждали ее царь и царица.
Пошел рабби просить на отъезд соизволенья,
а царь вышел ему навстречу выразить благоволенье,
ласково обнял за плечи
и увел в хоромы вести лукавые речи –
хотел его совратить,
от веры отцов отвратить,
и, желая польстить,
предложил его в суетную веру обратить.
Когда же по-доброму не получилось,
вот что случилось:
царь его вывел и стал ругать,
да свирепыми слугами пугать.
Увидел рабби, что царское возмущение
грозит разрушить его возвращение,
и закричал, что было сил:
«Господин мой благородный!
Зачем неволишь дух свободный?»
Это царя заставило с трона подняться,
и повелел он слугам уняться,
а затем позволил мудрецу уйти,
попросив прежде к царице зайти,
чтобы милость в глазах ее найти.
Царица, желая отблагодарить рабби щедрым даром,
стала его о детях расспрашивать с жаром,
у него же был готов ответ:
сын и две дочери, больше нет.
Сняла царица свои подвески и отдала ему,
да пояс с чресел добавила к тому,
заклиная: «Ради твоей Торы,
возьми для дочерей дары!
Нет этим украшеньям цены,
и нет других, что были бы им равны!»
Пуд золота был в подвесках сих,
а пояс ценился еще дороже их.

[Рабби Шефатья отводит угрозу гонений]
Не успел он пуститься в путь,
как царь снова позвал его к себе заглянуть,
и говорит: «Что хочешь проси, Шефатья,
велю из царской казны тебе дать я!
А если звонкой монете ты не рад,
то пожалую тебе землю или град,
ибо издал я про тебя указ –
исполнить любое твое желание как приказ».
Отвечал ему рабби со смирением
и заплакал в сокрушении:
«Если я тебе, мой господин, мил,
оставь в покое тех, кто мудрости древней себя посвятил,
сделай так, чтобы силой никто их от Божьей Торы не отвратил,
по сухой земле скитаться не совратил,
в плач и сетование их жизнь не превратил!
А если нет у тебя желанья
исполнить всю мою просьбу и все утолить страданья,
то снизойди хотя бы ко мне
и отмени обращенье силой в моей стране!»
Царь захрипел,
ибо гнев его вскипел:
«Если бы не моя печать
и клятва тебя привечать,
плохо пришлось бы тебе,
не рад бы ты был сейчас своей судьбе!
Но теперь не сделать ничего,
ибо указ про тебя я издал для себя самого!
Не могу я теперь отменить,
то, что пергаменту доверено хранить!»
Изготовил царь для него красивую золотую печать
в знак того, что в Ории приказ к обращенью не будет звучать,
и с почетом проводил его в обратную дорогу,
к родному дому и чертогу.
Тогда же сей злодей
повсюду разослал своих людей
с ясным приказом
обращать всех евреев разом,
силой их принуждать
и насилием убеждать,
дабы направились они к его тщете ⁵²,
к суетной пустоте.
И померк луны и солнца свет
на целых двадцать пять лет,
до самой смерти его,
да не останется от памяти о нем ничего,
кроме преступлений и злодеяний, каких не было до него,
да не сотрутся грехи нечестивца сего!
Должное возмездие постигнет и идумейское царство
за его злодейство и коварство.
Ангел-покровитель его к подножью трона будет низвергнут,
и силами небесными отвергнут,
дабы возрадовался тот, кто печальным стал,
утешился тот, кто от горя устал,
и узрели бы они, по милости Того, кто на их защиту встал,
как чаемый конец изгнанья настал!

[Смена правителей]
Сменилось поколение и Лев ⁵³ надел венец,
которым до того владел его отец,
благого самодержца наконец
возвел на царствие Творец.
Он отменил жестокие гоненья,
которые постигли в дни отца его евреев поселенья,
и в веру прежнюю их обратил,
к законам Торы возвратил,
Субботу снова допустил
и заповеди как прежде утвердил,
а также все установленья,
что с древности хранили поколенья.
Благословенно Имя Оплота их,
что не оставил чад Своих
на растерзание врагам совсем одних
и избавил от притеснителей лихих!
Благословенно Имя Бога, который восседает выше облаков,
отныне и во веки веков!
Затем исмаильтяне стали ходу не давать,
войска могучие создавать,
границы морские нарушать,
царей необрезанных сокрушать,
язычников укрощать,
служителей Ваала порабощать
и кумиропоклоненье запрещать.
Всю Калабрию они разорили,
города ее опустошили,
земли захватили
и между собой разделили.
Затем в Апулию явились
и там тоже утвердились,
мужи местные быстро сломились
и смиренно подчинились.
Многие города
от их набегов и разорений пострадали тогда.
В те дни правил Саудан Бари-градом ⁵⁴,
царь, пришедший из страны исмаильтян со своим отрядом
и захвативший все земли, что были рядом.
В славную Орию послал он тогда гонцов,
чтобы убедили они города отцов
заключить мир, дабы не постигло их разоренье в конце концов –
лишь подать будет с них брать,
а границ не перейдет его рать.
Однако только ради коварства решил он это предложить,
чтобы внезапно город окружить,
а затем полностью разорить и разоружить.

[Чудесное сокращение пути]
Послал правитель Ории рабби Шефатью к нему,
дабы тот прислушался к предложенью сему
и получил грамоту да печать
о том, что не поведет на него рать
и не будет Орию разорять.
Царь Саудан с большим почетом его встретил,
словами добрыми приветил,
мудрость и величие его отметил
перед всеми вельможами, а сам плел коварные сети.
До Субботы он его задержал,
лукавыми речами ублажал,
лишь бы обратно в свой город не уезжал
и к своему господину не побежал
сообщить, что царь слова не сдержал.
Когда понял рабби его ухищрения,
то сказал ему, исполнившись возмущения:
«Сейчас же меня отпусти,
не удастся тебе меня провести!»
Отвечал тот: «Можешь хоть сейчас идти!» –
зная, что Суббота застигнет его в пути.
Сказал ему рабби: «Немедленно уйти мне позволь,
и больше меня не неволь!»
Отпустил его царь, и он отправился в дорогу,
но чуть отдалившись, испросил у Всевышнего подмогу,
на Творца своего уповая
и помощь Его призывая.
Написал он буквы на копытах коня,
чтобы принес его домой до скончания дня,
Именем Тайным освятился –
и путь для него сократился.
Как только в преде