Нуждающаяся церковь в бедном районе

Люди с самыми разнообразными болезнями: инфар­ктами, расстройствами желудка, ревматизмом, туберкулезом, парализацией конечностей — приходили в нашу церковь, чтобы пережить исцеляющее прикосновение Святого Духа. Даже несколько местных хулиганов и нарушителей порядка, пережив Бога, стали членами собрания. Однако наша цер­ковь все еще терпела финансовую нужду. Район Таеджо-Донг, по сути, был местным гетто, и большинство людей, живших в нем, были либо больными, либо нищими, а остальные пере­езжали сюда разве что после краха бизнеса и полного бан­кротства. Поэтому пожертвования всегда были скудными, ведь у людей не было денег.

Средняя сумма пожертвований, которых мы собира­ли за неделю, составляла 200 иен (около 2 долларов). С таким бюджетом церковь не могла покрыть самые необходимые расходы, этого не хватало даже на бензин. Поэтому мы с тру­дом находили средства для восполнения жизненных нужд. Трижды в день на нашем столе была кукурузная каша с соле­ной редькой в качестве гарнира. Изредка мы могли позволить себе суп с бобовыми ростками, и это было подобно праздни­ку. Для того чтобы жить, нам нужно было питаться, и когда мы имели возможность поесть, это означало, что мы живем.

Из 3000 иен, которые я зарабатывал, переводя ино­странных миссионеров в библейском колледже, 500 иен ухо­дили на проезд и 300 иен — на десятину. На оплату счетов оставалось 2200 иен. Я отдавал оставшиеся деньги матушке Чой, чтобы она купила кукурузной крупы для приготовле­ния каши и топливных брикетов для обогрева комнаты. На этом деньги заканчивались. Поэтому дочь Джашил Чой, Сунхэ, которая ходила в старшую школу для девочек в Сеуле, до поздней ночи давала частные уроки игры на пианино, зара­батывая приблизительно 3000 иен. Иногда этого было недо­статочно, и тогда сестра Чой продавала личные вещи, кольца и другие драгоценности, чтобы иметь деньги на пропитание.

Сунхэ стала в нашей церкви клавишницей после того, как какой-то американский солдат пожертвовал нам старое пианино Yamaha. Она играла на всех служениях и утренних молитвах. Девушка просыпалась в 4:30 утра, чтобы играть на молитвенном собрании, а потом шла в школу. В результате Сунхэ часто недосыпала, но все мы понимали, что ей придет­ся продолжать давать частные уроки, иначе нам не выжить. Как ни жаль нам было молодую девушку, единственное, чем мы могли ей помочь, это вдохновлять ее потерпеть еще не­много, ведь нам были необходимы деньги.

 

Босиком и в пижаме

Несмотря на слабое здоровье, я вынужден был много ездить на городских автобусах, которые обычно были бит­ком набиты людьми. Я целый день занимался переводами и возвращался домой совершенно обессиленный. Вдобавок к этому, я вел вечернее служение по средам и ночную молитву. Когда я проповедовал Слово Божье, я каждый раз выклады­вался по полной программе. Я много молился за людей с воз­ложением рук, что, в свою очередь, требовало от меня зна­чительных усилий. Поэтому после служения я часто ощущал какое-то внутреннее беспокойство и головокружение, из-за которых не мог уснуть. Несмотря на хроническое недосыпа­ние, ежедневно в 4:00 утра я был на ногах, чтобы вести утрен­нюю молитву.

Сестра Чой посещала прихожан на дому в течение дня, ходила на все ночные молитвы и, как и я, молилась за людей с возложением рук. Она тоже просыпалась в 4:00 утра, чтобыприсутствовать на утренней молитве, и много постилась.

Наше незавидное положение ухудшалось еще и тем, что мы вынуждены были спать на полу в холодных комнатах, расстелив соломенный тюфяк и укрывшись тонким одеялом, чтобы хоть как-то согреться. Довольно трудно было засыпать с пустым желудком, но к двум часам ночи мне обычно удава­лось немного согреться и уснуть. Иногда необходимость про­сыпаться через два часа была еще хуже, чем необходимость засыпать в ледяной постели. Временами это было просто не­выносимо!

Той ночью я крепко спал, когда матушка Чой вошла в комнату, неся миску с водой.

— Пастор Чо, — шепотом позвала она, — я принесла немного воды и полотенце. Пора начинать служение.

— Нет! Оставьте меня в покое! — раздраженно вскри­чал я. — Как человек может жить в таких условиях? Вы имее­те представление, сколько времени я проспал? Всего два часа! И кто только придумал эти утренние молитвы?

Однажды утром, кое-как поднявшись с постели, я все еще был таким уставшим, что не мог определить, происхо­дят ли события во сне или наяву. Я машинально оделся и по­плелся в церковь. Когда я вошел в зал, люди смотрели на меня с подозрением и шептались, но никто не высказал никаких замечаний, и молитвенное служение прошло очень хорошо. Только выйдя из церкви, я понял, в чем была причина стран­ных взглядов и перешептываний. Я увидел свое отражение в зеркале: у меня хватило сил надеть рубашку, галстук и пид­жак, но на мне все еще были пижамные брюки, и я был бо­сиком. Ошеломленный, я, словно спринтер, побежал домой. Постоянное недосыпание, плохое питание и утомление по­служили причиной такого странного и даже постыдного по­ступка. Однако члены церкви любезно простили меня. Они пришли к выводу, что я, должно быть, действительно оченьустал, если совершил такую глупость.

 

Забавный случай с гусеницей

Временами поесть дважды в день было для нас непо­зволительной роскошью. В обед мы, как правило, постились, но бывали дни, когда мы вынуждены были обходиться без за­втрака и ужина. Когда-то я легко отказывался от изысканных блюд, но сейчас даже такое блюдо, как суп с листьями редиса, приготовленный в бобовой пасте с ячменем, был для нас по­дарком небес. Очень часто мы не имели даже самой простой еды. Периодически испытывая голод, я обретал способность сострадать другим людям в собрании, которые, возможно, сталкивались с подобными обстоятельствами каждый день.

Матушка Чой всегда переживала за мое здоровье, и ей казалось, что она недостаточно заботится обо мне. Видеть меня, молодого человека с большим потенциалом, проходя­щим столь трудные обстоятельства, было для нее невыноси­мо. Она была женщиной среднего возраста, и ее не слишком заботила собственная судьба; но видя меня, который служил Богу, терпя голод, болезни и бесконечные финансовые про­блемы, она не могла не переживать за меня. Однажды она даже упомянула, что сожалеет о том, что когда-то отговорила меня от поездки за границу для продолжения обучения. Ей казалось, что из-за нее я трачу свою молодость понапрасну.

Однажды, вернувшись домой после посещения прихо­жан, сестра Чой принесла пакет с разной зеленью, бобовой пастой и банкой соленых креветок, которые использовались как приправа. Мы знали, что нас ждет вкусное угощение, и не могли найти себе места, пока матушка Чой готовила бобовый суп с зеленью. Наконец она позвала нас к столу. Я, поблаго­дарив Господа, зачерпнул суп и попробовал первую ложку.

— Что это?! — с отвращением спросил я.

—Господи Иисусе! — краем глаза я поймал растерян­ный взгляд сестры Чой. Вглядываясь в тарелку с супом, я ска­зал:

— Эй, ты! Предполагаю, ты относишься к категории белков, но мне интересно, должен ли я продлить тебе жизнь или просто прожевать тебя. Знаешь, наверное, я подарю тебе шанс. Проваливай из моей тарелки!

Позже мы узнали, что сестра Чой купила у знакомой женщины бобовую пасту и банку соленых креветок. Принеся покупки домой, она была шокирована, обнаружив под верх­ним слоем креветок целое семейство гусениц. Каким-то об­разом ей удалось выбрать почти всех насекомых, и она про­должила готовить ужин, которого мы с нетерпением ждали. Она с опаской добавила соленые креветки в суп с бобовой пастой. Теперь вы знаете, как гусеница оказалась в моей та­релке с супом. Осознавая, с какой самоотверженной любовью заботится обо мне матушка Чой, я всегда старался оказывать ей уважение и благодарность. Поэтому я попытался развеять обстановку и перевести все в шутку. Но женщина выбежала из комнаты, не в силах скрыть слезы. Она часто вспоминала прежние времена, когда ее семья жила в достатке и ей не при­ходилось переживать о таких банальных вещах, как количе­ство и качество еды.

Лотерейные билеты

Однажды до меня дошли слухи, что кто-то купил при­лежащую к церкви территорию и собирается снести церков­ное здание. Это был абсурд! Я поспешил в церковь, где обна­ружил сестру Чой.

— Матушка Чой, — сказал я, — нам необходимо пого­ворить.

— Что случилось? Все в порядке? — испугалась она.

— У нас серьезная проблема, — ответил я. — Кто-то купил землю вокруг церкви и хочет, чтобы мы немедленно убирались. Наше здание хотят снести!

— Но зачем им нужно сносить церковь? — удивилась женщина.

— Очевидно, — ответил я, — кто-то принимает чудеса исцеления, происходящие в нашей церкви, за ересь.

— Если чудеса исцеления принимаются за ересь, — призадумалась сестра Чой, — тогда получается, что Иисус еретик?

Я предвкушал, что вот-вот произойдет что-то ужасное. Я понимал, что нам придется пройти через гонения и духовную войну. Сестра Чой и я преклонили колени перед Богом; у нас не оставалось другого выхода, кроме как снова ухватиться за Него. У нас не было времени на жалобы и возмущение. Мы начали поститься и молиться.

Вскоре после этого пожилая женщина, которая получила в церкви исцеление от проблем с желудком, пришла разузнать, что за шумиха поднялась вокруг церковного здания. Сестра Чой решила довериться ей и поделилась всеми деталями происходящего. Спустя два дня женщина вернулась с двумя сыновьями, которые предложили нам построить для церкви эстакадный мост, чтобы люди могли попасть в здание, переходя прилегающую территорию поверху. Мне показалось, что это будет непрактично, ведь церковь посещают люди с серьезными заболеваниями, которым будет трудно подниматься на эстакаду. Поэтому мы вежливо отклонили ее предложение.

Еще через несколько дней я увидел в местной газете объявление, которое меня заинтересовало. В объявлении шла речь о розыгрыше лотереи; был там и перечень ценных призов: за первое место полагалась квартира, за второе —новый автомобиль. Учитывая сложившиеся обстоятельства и мизерный бюджет нашей церкви, я почувствовал сильное побуждение принять участие в этой азартной игре. И все же меня не покидало смутное беспокойство относительно тако­го способа добыть для церкви денег. Сестра Чой считала точ­но так же.

— Пастор Чо, в газете есть объявление о розыгрыше лотерейных билетов, — сказала она. — Поскольку мы не пре­следуем никаких личных целей, может быть, Бог благословит наши намерения?

— Я не уверен, что Божьим служителям позволено по­купать лотерейные билеты, — объяснил я. На это сестра Чой ответила:

— А почему бы и нет? Может быть, это Бог дает нам шанс? Никто не знает этого наверняка! В конце концов, Го­сподь использовал воронов, чтобы кормить пророка Илию.

В общем-то, она меня убедила, но лотерейный билет стоил 200 иен, а у меня было только двадцать. Я спросил Джа­шил Чой: «У вас есть деньги, чтобы купить лотерейный би­лет, сестра?» Она, печально посмотрев на меня, отрицательно покачала головой.

В тот вечер мы заняли у соседа 400 иен и купили два билета. Наконец настал день розыгрыша лотереи, и мы, гото­вые ко всему, положили в пакет немного еды и отправились в «Кэпитал Плаза», где должен был состояться розыгрыш. В поезде мы молились на языках, хлопали в ладоши и кричали: «Мы верим!» Люди недоуменно оглядывались, но отчаянные времена требовали от нас отчаянных поступков. От исхода лотереи зависела судьба нашей церкви, и мы должны были сделать все от нас зависящее.

Итак, мы прибыли в «Плаза» и пробрались в гущу тол­пы. Люди, выстроившись в очередь, ожидали начала собы­тия. Мы с сестрой Чой тихонько молились. Это был знойныйлетний день, и временами из-за жары у меня кружилась голо­ва, ведь мы стояли под палящим солнцем.

Наконец настал и наш черед. Сестра Чой первой по­дошла к барабану в надежде вытащить выигрышный билет. Она опустила руку в барабан, полный листочков с номерами лотереи, несколько раз перебрала ворох скомканных бума­жек и, закрыв от страха глаза, вытащила руку с зажатым в ла­дони билетом. Скорее всего, она молилась на языках до того момента, пока не вытянула билет. Затаив дыхание, она раз­вернула листок бумаги: это был невыигрышный номер. Стоя рядом с ней, я увидел, как на ее лице, только что исполненном ожидания, проступает разочарование.

— Отойдите в сторону, сестра Чой, а я постараюсь за­нять хотя бы пятое место, чтобы унести домой в качестве приза как минимум кусок мыла, — сказал я. Проходя мимо нее, я ободряюще толкнул расстроенную женщину локтем и невесело засмеялся. Затем я сделал глубокий вдох и громко вскричал: «Господи!» Опустив руку в барабан, я вытянул ло­терейный билет... Он тоже оказался пустышкой.

— Вот видишь, ты тоже ничего не выиграл, — укориз­ненно сказала сестра Чой.

— Давайте уйдем отсюда, — предложил я. — Что я вам говорил? Божьи служители не должны принимать участие в розыгрышах лотереи.

Я был весьма разочарован, поэтому быстро зашагал прочь, обогнав по дороге сестру Чой. Мне хотелось убежать подальше, ведь я видел, что женщина плачет, и не знал, что предпринять. А она просто брела за мной, с трудом волоча ноги, и временами ее поникшая тень на тротуаре пересекала мою. Я тоже был расстроен, но считал, что должен сказать ей что-то ободряющее. «Почему вы плачете, матушка Чой?» — наконец не выдержал я. — «Вы привлекаете внимание людей. Не переживайте! Я уверен, у Бога есть для нас другой план».

Это была неправда. Именно сейчас я практически не верил в собственные слова.

Мы сели на обратный поезд, выбрав скамейки подальше друг от друга. Конечно, мы оба сожалели о том, что пошли на такой рискованный шаг. Я мысленно молился, но моя молитва больше была похожа на ворчание капризного ребенка, который чем-то недоволен.

— Бог, я больше не могу продолжать служение, — роптал я. — Все слишком сложно. У церкви совсем нет денег. А как я могу без денег расширить палаточное служение? Я больше так не могу. Я боюсь перегореть!

В этот момент произошло нечто странное: Бог мгновенно ответил разбушевавшемуся ребенку! Когда поезд проезжал мимо театра у городских ворот, Дух Святой проговорил в мое сердце:

— Ты видишь этот театр?

— Да, Господи, — ответил я.

— Сколько этажей в его здании? — снова спросил Дух Святой.

— Два этажа.

— Здание твоей церкви будет больше, чем этот театр. Ты веришь Мне? — спросил Он.

— Да, я верю... Я верю в это, Господи!

Я не до конца разобрался в том, что произошло, но, прислушиваясь к внутреннему голосу, осознал, что был неправ, когда роптал на Бога и отказывался продолжать служение. Понадобилось всего пару мгновений, чтобы я искренне раскаялся в своих мыслях и словах. После этого я, энергично расталкивая пассажиров, проложил себе путь к тому месту, где сидела сестра Чой, и рассказал ей о диалоге с Господом. Мне хотелось, чтобы она, как и я, с готовностью приняла Божью волю для нашей церкви и сказала «аминь».

— Аминь! — едва не закричала сестра Чой.

Начиная с этого момента, мы дни и ночи напролет от­чаянно молились, веря, что Бог даст нам церковное здание. До чего же трудные выдались времена! Настолько трудные,что я не только прибегнул к розыгрышу лотерейных биле­тов, но умудрялся оправдывать это решение в собственных глазах. Конечно же, я ошибался; единственным приемлемым выходом для нас была молитва. Единственной возможностью уберечь нашу церковь от дьявольских атак тоже была молит­ва. Поэтому мы много молились. Бог двигался достаточно быстро, и прошло совсем немного времени, прежде чем Он начал решать наши проблемы.

 

Повестка из военкомата

Красный конверт ворвался в мою жизнь одновременно со жгучим ледяным северным ветром 3 января 1961 года. Раз­гребая снег во дворе, сестра Чой нашла в почтовом ящике по­вестку и принесла ее в дом. Это было известие о зачислении на военную службу, и адресовалось оно мне. Во время учебы в библейском колледже я прошел медицинское обследование на предмет годности к армейской службе, но получил отсроч­ку из-за многочисленных болезней. Я давно не болел, поэто­му, прочитав повестку, сказал: «Что ж, если я не могу служить в армии, какой тогда с меня толк? Я мужчина; это мой долг и привилегия — служить своей стране». Несмотря на эти сме­лые речи, я все же не мог не переживать за церковь.

Разглядывая мрачное небо над головой, сестра Чой мягко спросила: «И что мы теперь будем делать?» Мы толь­ко что сделали очередной шаг в вопросе роста церкви, и вот именно теперь, так некстати, пришла повестка. Слезами и потом удобряя наши посевы, за три года мы увеличили цер­ковный приход до четырех сотен прихожан. Дьякон, который получил исцеление от серьезного заболевания сердца, принес щедрое пожертвование, и мы приобрели 2 400 квадратныхярдов земли. Мы лелеяли дерзкие планы начать весной стро­ительство новой церкви. Уставившись на повестку, я поду­мал: «Дела шли так хорошо, а теперь снова все разваливается, уступая место хаосу». У меня оставалось меньше трех недель до того дня, когда я должен буду явиться на военную базу и зарегистрироваться как солдат срочной службы.

От одной только мысли оставить церковь на долгих три года у меня потемнело в глазах. Матушка Чой тоже не скрывала своих чувств: «Я могу молиться день и ночь. Я могу поститься десять или даже пятнадцать дней подряд, — сказа­ла она, — но я не могу остаться в церкви за старшую, пастор Чо. Я не справлюсь одна».

Я боялся, что прихожане могут расстроиться, узнав эту новость, поэтому принял решение ничего не говорить до того момента, пока не найду пастора на замену. Однако это было нелегко. Я разыскал несколько знакомых миссионеров, но никто из них не мог занять мой пост на три года. Когда у меня закончились идеи о том, как безболезненно решить этот вопрос, я объявил собранию прихожан неприятную новость и попросил их молиться. Члены церкви прилежно молились и постились.

За три дня до отъезда на военную базу меня неожи­данно навестил миссионер Джон Херстон из Бусана. После теплых приветствий он рассказал, что Дух Святой во время молитвы не раз побуждал его приехать в нашу палаточную Церковь. Мы обрисовали создавшуюся ситуацию, и он, ни минуты не сомневаясь, согласился стать во главе церкви.

Наконец настало 30 января — день, когда я должен был явиться в учебный лагерь для новобранцев. На улице гу­сто кружились снежинки, когда северный ветер давал волю своей силе. Накануне вечером мы израсходовали последний топливный брикет для печки, поэтому утром, уходя из дома, мне пришлось вскипятить немного воды, чтобы отогреть за­мерзшее тело. Слава Богу, сестра Чой заранее послала детей купить молока и хлеба мне в дорогу.

Итак, я прибыл в учебный лагерь для новобранцев в городе Нонсане. По прибытии мне пришлось пройти тест на уровень физической подготовки. Хвала Богу, я успешно сдал его. Через некоторое время я написал прихожанам церкви длинное многословное письмо. Я не мог иначе, ведь во время тяжелых тренировок мысли мои были лишь о них и о церк­ви. В конце февраля матушка Чой и еще несколько женщин навестили меня. Они привезли мне целую вареную курицу и немного супа с рисом и овощами.

— Пастор Чо, мы решили навестить вас, — волнуясь, сказали они.

— Аллилуйя! — ответил я радостно. — Как же хорошо, что вы приехали! Как идут дела в церкви?

Естественно, первым делом я спросил их о церкви, ведь это было единственное, о чем я мог думать. Некоторые солдаты из моего барака с радостью присоединились к нам, чтобы пообедать. А матушка Чой, увидев меня, немедленно расплакалась. Да, выглядел я неважно. Я сильно похудел из- за интенсивных тренировок, а моя кожа заметно огрубела от холода и ветра. Она долго не могла придти в себя, то и дело беспокойно спрашивая:

— С тобой все в порядке? Как твое здоровье?

— Я в порядке! А уж теперь, когда вы приехали меня навестить, чувствую себя еще лучше. Пожалуйста, успокой­тесь. Ну посмотрите же, со мной и вправду все в порядке, — терпеливо отвечал я. Для того чтобы ободрить сестру Чой, я даже поприветствовал ее на солдатский манер.

По Божьей милости уже 15 марта меня перевели на военную базу, которая располагалась недалеко от Сеула. С того момента члены церкви регулярно навещали меня, при­нося с собой еду и слова утешения. Я очень признателен имза это. Благодаря расположению базы я мог ходить в церковь на воскресные служения и участвовать везде, где была нуж­на моя помощь. Приближалось пасхальное воскресенье, и я подумал, что было бы хорошо провести служение водного крещения. Матушка Чой умоляла меня подождать, пока по­правится мое здоровье и на улице немного потеплеет, но я упрямо настаивал, что провести водное крещение перед Пас­хой гораздо важнее. Поэтому в одно из воскресений я сделал в церкви соответствующее объявление.

 

Перед лицом смерти

В первое воскресенье апреля мы провели водное кре­щение. Воздух был прохладным из-за прошедшего накануне дождя. Река, где мы планировали провести служение водного крещения с полным погружением, все еще была достаточно холодной. Прихожанам, которые принимали крещение, не о чем было беспокоиться, ведь сразу после погружения они бы­стро переодевались в сухую одежду и согревались у костра. Но миссионеру Херстону и мне пришлось стоять по грудь в воде на протяжении двух часов. Я весь дрожал, губы поси­нели. Видно было, что сестра Чой очень переживает за мое состояние. Но это было хорошее время: люди радовались, прославляли Бога и громко пели церковные гимны. Слава Го­споду, служение водного крещения закончилось без проис­шествий.

В тот вечер я должен был вернуться на военную базу до того, как моя одежда успеет высохнуть. Я благополучно Добрался в часть, но ночью у меня произошел разрыв вну­тренних органов, и меня забрали в центр экстренной меди­цинской помощи. Позже мне рассказали, что моя операция началась в восемь часов утра и продлилась до четырех часоввечера. Вдобавок ко всему, у меня развилась пневмония, и меня перевели в отделение интенсивной терапии. После опе­рации я находился в полусознательном состоянии и с трудом мог приподнять голову над подушкой, как вдруг услышал, что кто-то зовет меня по имени. Это была сестра Чой и не­сколько членов церкви.

Будто оправдываясь перед ними, я тихо проговорил:

— Евангелие распространяется только через жертву.

— О, Боже! — матушка Чой плакала, держа меня за руку. Оказалось, она пришла в больницу, чтобы заботиться обо мне столько времени, сколько понадобится, пока вся цер­ковь молилась и ходатайствовала о состоянии моего здоро­вья. Боль была такой мучительной, что я насквозь промок от пота. Матушка Чой вытерла меня и переодела в сухую одеж­ду, которую принесла с собой. Боль притупила чувство сму­щения от того, что меня переодевает женщина. Она тут же выстирала мою одежду и развесила ее сохнуть у окна. Потом она подошла к моей кровати, преклонила колени и начала мо­литься за меня.

Тем же вечером меня пришел навестить миссионер Джон Херстон. В отчаянии я выпалил ему все, что накопи­лось на душе:

— Преподобный Херстон, я думаю, Бог скоро заберет меня на небо.

— Нет, — возразил он, — тебе все еще предстоит сде­лать на земле массу работы, брат Чо. Бог не намерен забирать тебя домой.

Преподобный Херстон горячо и со слезами молился за меня. С того дня все наши прихожане участвовали в регуляр­ных ночных молитвах за мое здоровье, которые проходили в палаточной церкви. Многие члены церкви пришли прове­дать меня, и возможность увидеть их каждый раз возрожда­ла меня к жизни. На вторую ночь пребывания в отделении уменя начался сильнейший жар, и я отчаянно пытался спра­виться с наплывами боли, которые атаковали мое тело. Той роковой ночью десять пациентов в отделении умерли, и их забрали в морг.

Несколькими днями позже врач вызвал к себе матуш­ку Чой и объявил, что мое положение безнадежно. «Пациент страдает от очень сильных последствий операции, — сказал он, — и каждый раз, когда у него случается приступ кашля, операционные швы расходятся. Он не идет на поправку, как я того ожидал. Если в ближайшем времени его состояние не улучшится, вам придется готовиться к самому худшему».

Жар все усиливался, и кашель становился все хуже и хуже. Большую часть времени я находился в полусознатель­ном бреду. Пока я балансировал на грани между жизнью и смертью, сестра Чой продолжала молиться, неотступно, ис­кренне и страстно. Поскольку больничная палата была очень маленькой, она заползала ко мне под кровать. Я слышал, как она умоляет Бога: «Господи, защити Своего сына. Пожалуй­ста, останови его кашель прямо сейчас. Твой возлюбленный слуга, пастор Чо, простудился, когда проводил водное кре­щение, чтобы почтить смерть Твоего Сына. Господи! Пусть исполнится Твоя воля как свидетельство того, что его работа была не напрасна!» Я, не в силах уснуть от боли, слушал ее горячие молитвы.

— Матушка, прекратите молиться, — сказал я наконец. — Я думаю, Бог покончил со мной.

— Не говори так! — запротестовала она. — Бог имеет на тебя большие планы. Ты был призван на служение Ему, и у тебя все еще много работы, которую тебе придется совер­шить.

Сестра Чой вышла из комнаты. Позже я узнал, что она просто не захотела, чтобы я видел ее горькие слезы, и ушла молиться в другое место. Она была убеждена, что у нас нетиного выхода, кроме как ухватиться за Бога, и отчаянно ис­кала ответ. Матушка вышла в больничный сад, к большому прямоугольному монументу, возвышающемуся в центре, и вновь молилась, стеная и плача:

— Господи, Ты же знаешь, как много наших прихожан пережили удивительные чудеса исцеления. Парализованные начинали ходить и бегать. Ты исцелял инфаркт и туберкулез. Но посмотри на Своего слугу, пастора Чо: он мучается в аго­нии, балансируя на грани смерти. Почему Ты не исцелишь его? А что если он умрет? Что произойдет с Твоей церковью? Из-за Твоих чудесных исцелений нас называют еретиками, хотя все это дела рук Твоих. Но если пастор умрет, мы боль­ше не сможем свидетельствовать о том, как Ты благ, и тогда члены церкви просто разбегутся. Церковь распадется, пастор Чо умрет; что я буду делать тогда?

Пока сестра Чой разговаривала с Богом, у меня было видение. Большая желтая змея, внезапно появившаяся из пустоты, обвила мое тело и пыталась меня убить. Но потом откуда-то начал подниматься густой туман, который вскоре поглотил меня и змею, и в этом тумане змея погибла. Я ис­пуганно проснулся, весь мокрый от пота, и увидел, как сестра Чой аккуратно вытирает капли пота с моего лица. Собрав­шись с силами, я сказал:

— Матушка Чой, теперь со мной все будет в порядке! Я жив, и я чувствую облегчение. Бог продлил мне жизнь! — я рассказал ей о своем видении, и на ее лице показались слезы счастья.

— Молитвы прихожан церкви достигли Божьего тро­на, где Он обитает в курении фимиама, как об этом сказано в Книге Откровения, и убили злого духа, который пытался уничтожить тебя. Аллилуйя! Спасибо Тебе, Бог!

Тогда я еще не знал, что церковь непрестанно молилась обо мне.

— Именно так, — подтвердила сестра Чой. — Последние три дня они постились и каждую ночь молились за тебя.

Я знал, что люди не могли услышать меня там, где они находились в этот момент, но все же от души сказал:

— Спасибо! Спасибо всем вам! Я смог преодолеть это испытание только благодаря вашим молитвам. Спасибо всем прихожанам. Спасибо преподобному Херстону. Я живой!

Наутро от кашля не осталось и следа. У меня все еще случались приступы острой боли, сбивавшие дыхание, и мне приходилось прикусывать губы, пока спазм не проходил. В такие моменты сестра Чой всегда была рядом, молясь обо мне Богу и разделяя мои страдания.

— Я благодарен Господу за это испытание, — сказал я наконец. — Когда я снова стану на ноги, я буду знать, как распространять Евангелие. Теперь я способен сопереживать страданиям больных и немощных людей. Теперь я знаю, что они чувствуют и как им помочь.

— Именно так, — подтвердила сестра Чой. — И да поможет нам Бог!

Я действительно не раз благодарил Бога за выпавшие на мою долю суровые испытания и смиренно принял все, что Он допустил в мою жизнь.

Страдания как напоминание о Божьем суверенитете

Когда я был в больнице, в Пулкванг-Донг проходил ежегодный съезд служителей деноминации «Ассамблеи Бога». К сожалению, организация в этот период проходила тяжкие испытания. Когда я вышел из больницы, сестра Чой пересказала мне все услышанные новости. Азиатское отделение «Ассамблеи Бога» оказалось на грани распада из-за непримиримых разногласий.

Ссора разгорелась вокруг куска земли неподалеку от Сеодайских ворот. Эта земля была приобретена для строи­тельства местной штаб-квартиры «Ассамблеи Бога», откуда можно было бы руководить многочисленными операциями и передвижениями миссионеров в Тайване, Токио и Сеуле. Возникшие разногласия повлекли за собой формирование фракций, что, в свою очередь, постепенно завело переговоры в тупик, который продолжался вот уже полгода. В результате, когда преподобный Катчем, глава азиатского отделения «Ас­самблеи Бога», начал ежегодное собрание, атмосфера была мрачной и напряженной, и казалось, что вот-вот грянет гром. В конечном счете, именно эта ужасная ситуация побудила миссионера Джона Херстона к смелому заявлению перед Бо­гом и членами ассамблеи.

— Пасторы и служители Кореи! — сказал он. — Вы не сделали ничего плохого. Во всем случившемся есть только наша вина. Мы, миссионеры, предстанем пред лицом Божьим и покаемся в наших неправильных поступках.

Миссионер Херстон опустился на колени на бетонный пол здания, где проходил съезд, и начал взывать к Богу. По его лицу текли слезы раскаяния. Преподобные Статц и Кат­чем также преклонили свои колени. Через несколько минут к ним с покаянной молитвой присоединились их супруги. Позже мне стало известно, что преподобный Катчем и его жена молились о решении данного вопроса на протяжении последних шести месяцев. В тот вечер целая группа мисси­онеров начала поститься и провела ночную молитву, где к ним присоединились друзья и другие члены ассамблеи. Их акт искреннего покаяния и смирения, во время которого они преклонили колени перед большим собранием служителей, положил конец тупику, который удерживал всю ассамблею от осуществления Божьего плана. Они искренне искали Бо­жьего прощения. Когда раскаявшиеся миссионеры взяли под контроль проведение собрания, все закончилось гладко и безэксцессов. Сестра Чой, рассказывая мне новости, прогово­рилась о том, как она счастлива, что я оказался в больнице именно в тот момент, когда происходили эти события. Она всем сердцем верила, что болезнь и операция были частью суверенного Божьего плана, который заключался в том, что­бы спрятать меня в потаенном месте, где со мной не приклю­чится никакое зло.

Я был очень благодарен матушке, что она рассказа­ла мне обо всем, что происходило на съезде ассамблеи. Но я долго не мог перестать думать о том, что могло случиться, если бы я присутствовал на собрании. Зная себя, я понимал, что однозначно выступил бы против оппозиционной груп­пы. Произойди это, и я был бы разочарован в себе и болен душой независимо от предпринятых действий. Поэтому Бог поместил меня в укрытие, пусть и таким болезненным путем, которого я не мог избежать. Я искренне благодарил Господа за столь милостивый жест. Я мысленно помолился: «Госпо­ди, я отдаю вопрос с ассамблеей в Твои руки. Да будет воля Твоя!»

Бог в точности знает, что ждет нас в будущем и где мы должны быть в определенные моменты жизни. Все это пото­му, что Он — благой Бог. С другой стороны, я приветствовал действия миссионеров и воздавал честь их порыву приехать в чужую страну, чтобы завоевывать души людей для Бога. Я считал их чрезвычайно жертвенными людьми, которые оста­вили привычный образ жизни и погрузились в абсолютно чуждую для них культурную и языковую среду, и все это во имя распространения Евангелия Иисуса Христа. Усилиями «Ассамблеи Бога» Господь зажег искру Духа Святого и начал в нашей стране Свое могущественное движение; именно они посеяли первые семена Евангелия, которые вскоре дали всходы и принесли первые плоды в нашей нации и среди нашего народа.

 

 

Часть 3