Служба иеромонаха Петра в Новгородской епархии

 

Учитывая столь ревностное служение иеромонаха Петра, его проповедническую деятельность, Митрополит Вла­димир рекомендовал его на должность инспектора Новгород­ской духовной семинарии. 1 июля 1906 г. Святейший Синод своим определением назначил московского епархиального миссионера иеромонаха Петра (Зверева) на эту должность.

 

 

Это были годы революционного подъема в среде молоде­жи. Прошел только год, как совершилась первая революция 1905 г., и понятна была устремленность некоторых семина­ристов к преобразованиям и прогрессивным теориям. Новый инспектор — иеромонах Петр — был требовательным, не до­пускал халатности и нерадения в изучении Священного Пи­сания. Он считал, что будущие священнослужители, которые должны нести окружающим Свет Христов, сами должны пре­красно знать Святое Евангелие и жить по нему. Он требовал, чтобы семинаристы неукоснительно посещали все богослуже­ния, а также требовал, чтобы они вели себя в храме благого­вейно и не допускали никаких шалостей.

Однажды в храме во время богослужения один семина­рист, наблюдая проделки своего товарища, громко захохо­тал. Надзиратель сделал ему замечание, а после службы

отвел его к инспектору. Впослед­ствии этот семинарист вспоминал: „Помню полумрак, только у иконы горит лампада. Длинную черную фигуру, бледное продолговатое лицо, обрамленное прямыми спа­дающими волосами". Инспектор отец Петр тихим голосом долго убеждал семинариста, объясняя, что его искушает лукавый. Потом он приказал ему стать на колени и делать поклоны, принося покая­ние за свой омерзительный посту­пок в храме. Все это необходимо было для вразумления и исправ­ления провинившегося воспитан­ника.

Да, строг был инспектор с нарушителями, да и как мог оставаться равнодушным к таким безобразиям ревностный инспектор-иеромонах. Он ведь понимал, что все начинается с малого и стоит упустить какой-то момент в воспитании моло­дых людей, как все перерастет в гору гнуснейших пороков: дер­зости, непослушания, уничижительного презрения к препода­вателям и старшим наставникам. Такие поступки под влияни­ем различных политических прокламаций приводили к рево­люционным волнениям.

Революционные волнения в семинарии выражались в срыве учебных занятий, участии в революционных шествиях и мани­фестациях, подаче петиций разного рода и т. п. В петициях выра­жались не какие-либо политические требования, выдвигаемые революционной печатью, а требования по улучшению жизни и работы учащихся. Хотя куда лучше было желать, если в семи­нарии „все помещения... классные комнаты, спальни были про­сто превосходными по обилию в них света, по высоте потолков,

 

 

по простору помещений". Но несмотря на это, революционный дух будоражил неутвержденные души семинаристов. „Смешно сказать «бунтовали», например, из-за того, что на второе в по­сты давали манную кашу, политую сверху киселем".

Иеромонах Петр, только недавно столкнувшийся со след­ствиями революционного движения, убийством прекрасно­го человека, ревностного христианина великого князя Сергея Александровича, старался сделать все необходимое, чтобы в се­минарии не распространялись революционные идеи, которые растлевали еще не окрепшие души юных воспитанников.

Из среды таких „бунтовщиков" вышли безбожники, передо­вые деятели революции, такие как Петр Балыков, сын священ­ника, „революционно настроенный юноша и прирожденный агитатор". Он уже после революции играл какую-то не послед­нюю роль в военной организации Петрограда. А так как в Петро­граде в то время Военный Революционный комитет возглавлял П.П. Подвойский, бывший учащийся Черниговской духовной се­минарии, то и Балыков мог быть среди его помощников.

Такая строгость по отношению к нарушителям дисципли­ны была вынуждена, и она увенчалась успехом. Нравственная обстановка в семинарии старанием ее инспектора иеромонаха Петра изменилась к лучшему. Служащие семинарии уже в мар­те 1908 г. писали в Новгородских епархиальных ведомостях: „...в последний год благодарили Бога за то, что в семинарии не замечается никаких нежелательных течений, все семинаристы принялись за свое дело и в некоторых классах с поразитель­ным усердием. Заметно было, что к увлечениям ближайшего прошлого некоторых из своих товарищей семинаристы отно­сятся не только без сочувствия, но и с насмешкой... Благода­рение Богу! Новгородской семинарией без особых потрясений пережиты самые черные годы в жизни наших духовно-учебных

заведений. В настоящее время в семинарии все спокойно, и по­следняя в лице служащих, а равно, надеемся, и всех воспитан­ников, надеется спокойно закончит свой годовой труд".

Помимо своих прямых обязанностей инспектора иеромо­нах Петр неустанно участвовал и в церковной жизни Новго­родской епархии. В 1907-1909 гг. жители Новгорода органи­зовывали крестные ходы на праздник Вознесения Господня в Савво-Вышерский монастырь. Крестный ход был разрешен по ходатайству председателя Иоанна-Предтеченского общества трезвости, священника Александра Ваучского. Задача его за­ключалась в объединении всех давших обет трезвости в едином религиозном торжестве. Представители духовенства понимали, что ввиду очевидного зла, наносимого пьянством, стала падать нравственность, действительная жизнь была далека от идеалов Евангелия, а самое страшное было то, что пила почти вся моло­дежь, необходимо было всем вместе выступить на борьбу с ним. И это являлось одной из неотложных основных задач Церкви. Они организовывали у себя на приходах общества трезвости, объясняли, какой вред несет народу пьянство.

 

В Новгороде, на приходе церкви Иоанна Предтечи, для борь­бы с пьянством по воскресным дням устраивались религиозно­нравственные беседы с общенародным пением и чтением ака­фистов. А 31 мая 1907 г. был устроен крестный ход — всеобщее народное торжество, которое явилось не просто увеселительной прогулкой, а настоящим молитвенным подвигом. О крестном ходе в Савво-Вышерскую обитель, отстоящую от Новгорода в 10 верстах, было известно еще за несколько недель. Был со­ставлен специальный церемониал, где было расписано, кому и о чем сказать в поучениях. Торжество началось с ранней

Божественной литургии в храме Иоанна Предтечи. Служили ее инспектор семинарии иеромонах Петр, епархиальный миссио­нер иеромонах Варсонофий и духовник семинарии священник Дмитрий Устрицкий. После литургии были освящены хоругви и отец Петр произнес простое и в то же время весьма поучитель­ное слово, в котором он раскрыл значение освящения хоругвей, призывал всех, даже и не состоящих в Обществе трезвости, стать под этими священными знаменами. В заключение, уже после самого обряда освещения, объяснил также, какое великое значение имеет устроенный крестный ход и как должно вести себя каждому участнику его. По окончании этой речи в 7 часов утра крестный ход под звон колоколов медленно направился по улицам Новгорода. Это шествие представляло собой чудную и величественную картину. Яркое весеннее солнце освещало многочисленные хоругви, иконы и громадный образ св. Иоанна Предтечи, а также священнические облачения.

При подходе к Савво-Вышерской обители участники крест­ного хода услышали праздничный трезвон, приветливо встре­чающий паломников, а затем показались и иноки с братским хором во главе с настоятелем Феодосием, несущие икону пре­подобного Саввы. Сама обитель красовалась среди зелени, дре­мучего леса, окружающего ее со всех сторон. Маковки церквей дивно отражались в воде канала, на берегу которого распола­галась обитель. У стен монастыря разместилась ярмарка, кото­рую крестный ход миновал и вошел в святые ворота обители. Весь путь от Новгорода до Савво-Вышерского монастыря за­нял примерно 4 часа. И уже в 11 часов началась поздняя ли­тургия в соборном Вознесенском храме. После литургии был отслужен молебен преподобному Савве Вышерскому. Перед началом молебна иеромонах Петр вторично сказал проповедь, обращенную к трезвенникам, „с увещанием жить всегда трез­во и помнить слезы матерей, которыми орошена эта святая рака в минуты, когда их сыновья и мужья предаются распут­ной жизни“.

Около 4-х часов дня крестный ход вернулся в Новгород. Здесь его встречало население города. Вдоль улиц выстрои­лась многочисленная вереница встречавшего народа, чтобы над ними была пронесена чудотворная икона св. Иоанна Пред­течи. Уже в городе был закончен начатый в пути молебен. В за­ключение всего торжества иеромонах Петр сказал „в высшей степени сердечное слово, в котором он выражал свою радость, что все так благополучно окончилось. Здесь же он благода­рил и от своего лица и от имени всего народа главного вино­вника торжества о. Александра Ваучского и просил всех трез­венников помнить, как много потрудился для них их добрый пастырь. Слово отца Петра, сказанное так живо и так просто, пало на добрую почву так, что на глазах у многих виднелись даже слезы...“ Через несколько дней одна старушка, кланяясь знакомому священнику, от всего своего бесхитростного сердца благодарила всех батюшек, потрудившихся для всего народа и поучавших всех своим пастырским словом.

В 1908 г. иеромонах Петр также участвовал в крестном ходе в Савво-Вышерский монастырь и снова сказал пропо­ведь перед паломниками, которая с благодарностью была принята участниками этого крестного хода.

Русский народ всегда любил и будет любить своих пасты­рей, если они служат усердно. Пастырство состоит в полном самоотречении, в забвении своего эгоцентричного „я“, в дея­тельной любви к простому народу. Когда пастырь твердо стоит на этом, он совершает установленное с древних времен богос­лужение не внешним образом, а заботится подобно святителю Иоанну Златоусту о создании новых форм, вызванных потреб­ностями времени, в т. ч. о молебнах, крестных ходах и прочем. И в этих случаях народ идет за своим пастырем и ради Господа становится верным его последователем. Так, на протяжении своего недолгого служения отец Петр был всегда любим своей паствой за его самоотречение и неутомимость, за его беспре­дельную любовь к людям, за его милосердие.

Начиная с июля 1906 г., когда в Московских газетах появи­лось известие о назначении иеромонаха Петра на должность инспектора в Новгородскую семинарию, на него посыпались анонимные письма в адрес обер-прокурора Святейшего Си­нода. Нам известно, как враг рода человеческого мстит под­вижникам благочестия, восстанавливая против них кого- нибудь из окружающих их людей. Иеромонах Петр объяснял возникновение этих писем тем, что это могло произойти „на почве враждебных отношений к нему одного, а может быть не­скольких лиц“. Недоброжелатели иеромонаха Петра на про­тяжении двух лет писали клеветнические письма, очень часто обвиняя его во всевозможных грехах и недостатках. В под­тверждение своей настойчивости и неотступности они писа­ли: „Всегда будем присылать Вам напоминания об этой лично­сти, достойной наименования «святого монаха»", „мы добьем­ся оглашения позорной жизни этого «кланяющегося до зем­ли» монаха". Писали о нем, что он живет не по-монашески, что он низкий подлец, развратник и лжец, скрывающийся под личиной святости. А чтобы придать достоверность своим обвинениям, клеветники послали подложное письмо от име­ни женщины, хорошо известной отцу Петру. Они стремились, как сами указывали, не допустить продвижения его по иерар­хической лестнице. Клеветники писали: „С него снимем ми­тру, собьем ее в церкви, потому что он не прав,... потому что он хотел... надеть золотую шапку, но этого не позволим, не до­пустим — мы доставим ему счастье проехаться на Соловки". Анонимные доносы были переданы Новгородскому Архиепи­скопу Гурию (Охотину), чтобы он разобрался. Но разбирать­ся по данным анонимкам Владыка Гурий не мог, так как все заявители проживали в Москве, и события, о которых они писали, также происходили в Москве до перехода иеромонаха Петра в Новгородскую семинарию. Поэтому он написал: „Я не считаю себя в праве по анонимным доносам собирать от них таковые сведения". После беседы с иеромонахом Петром, Архиепископ Гурий пришел к заключению: „... не есть ли все, сообщаемое в заявлениях, одна клевета, выдуманная на почве враждебных отношений к нему некоторых лиц или под влия­нием так называемого освободительного движения, вследствие которого часто выдумывают ложь против духовенства вообще и в частности монашествующего". Об этом он сообщил оберпрокурору и Митрополиту Московскому Владимиру (Богояв­ленскому) и отправил ему копию письма женщины, от имени которой клеветниками было представлено ложное заявление обер-прокурору. В своем письме обер-прокурору Архиепископ Гурий приводит текст этого письма. В письме от 5 июля 1907 г. эта женщина писала иеромонаху Петру: „Добрейший отец Петр! Вашим известием крайне поражена; ни в Святейший Синод, ни Обер-Прокурору и никому другому решительно не писала ни­каких заявлений, тем более гнусного содержания, да и не имею к тому никаких оснований. Видно, враги Ваши всячески стара­ются повредить Вам, раз решились на подлог, — вот до чего до­водит злоба людей. Надеюсь, Вы уверены в добрых моих к Вам чувствах и никогда не поверите клевете. Скорблю, что враги Ваши пользуются моим именем для причинения вам горечи и нравственных страданий". Иеромонах Петр объяснил, что его знакомство с этой женщиной было „...на почве миссионерства, когда по долгу службы он обязан был принимать всех прихо­дивших к нему".

Архиепископ Гурий отметил: „Что касается личного моего взгляда на эти анонимные доносы о развратной будто бы жизни иеромонаха Петра (Зверева), то, судя по тону этих доносов, ды­шащих ненавистью и злобой, а не святой ревностью о чистоте служителей Православной Церкви, а также принимая во внима­ние, что доносчики скрывают свои имена и не указывают опре­деленного места своего жительства, я полагаю, что отношения иеромонаха Петра... представлены в ложном свете и искажены в дурную сторону,... чтобы очернить иеромонаха Петра в глазах начальства. Что касается до жизни иеромонаха Петра в Новго­роде со времени прибытия его на должность инспектора Новго­родской семинарии, то могу свидетельствовать, что жизнь его вполне приличная, соответственная его иноческому званию, и никаких неблагоприятных для него слухов я не слышал".

5 декабря 1907 г. клеветники написали отцу Петру: „Если хотите прикончить это дело, то пришлите триста рублей де­нег... К полиции не обращайтесь". Иеромонах Петр передал это письмо Архиепископу Гурию, и тот переслал его Митро­политу Владимиру. Митрополит Владимир на запрос оберпрокурора ответил: „По упомянутой переписке не было назна­чено расследование в виду анонимного ее характера".

Учитывая, что поток грязных писем не прекращался, ие­ромонах Петр 15 декабря 1907 г. написал в Синод прошение об освобождении его от должности инспектора семинарии:

„Смиренно подчиняясь воле Божией, теснотою и скорбью влекущей худость мою по пути временной сей жизни, нижай­ше прошу Ваше Святейшество уволить меня от должности Ин­спектора Новгородской Духовной Семинарии и определить в число братии Юрьева монастыря Новгородской Епархии, если на сие есть изволение Вашего Святейшества".

14 января иеромонах Петр был уволен с занимаемой долж­ности и определен в Новгородский Юрьев монастырь про­стым иеромонахом. По монастырскому Уставу все монашеству­ющие должны были заниматься не только богослужением, но

 

 

и чтением душеполезных книг, а главное — Священного Писа­ния и строго исполнять его для „вящего преуспеяния в делах духовных". Согласно Уставу, „каждый из чреды священнос­лужителей, вступив в седмичное служение, должен был от­правлять его со всей по Уставу точностью и благоговением". В монастырском уставе указаны были „Кия средства к дости­жению совершенства монашеского". Устав гласил:

1. Мир и любовь со всеми.

2. Пред всеми кротость и тихость.

3. Неослабное к добродетельному подвигу нудничество.

4. Отвержение себя со страстьми и похотьми.

5. Присномолитвенность.

6. Великодушное враждующих любление.

7. Ненавидящим творение добра.

8. Клянущих благословение.

9. За творящих напасть молитва.

ю. Без противления всяких озлоблений и бед, что есть крест Христов, до конца терпения Бога ради.

Устав читался каждые 3 месяца за братской трапезой. Как видим из жизнеописания Владыки Петра, он оставался вер­ным этому уставу до конца дней своих. Был он великодушен к враждующим, терпел все ради Христа, отвергал себя, творил добро ненавидящим его и только к врагам Церкви был не­примирим.

Кроме выполнения основных своих обязанностей в мона­стыре, отец Петр являлся еще и членом Новгородского отдела Православного Миссионерского Общества. 8 февраля 1908 г. на первом заседании Миссионерской Комиссии было при­нято постановление об учреждении в Новгородской епархии должности постоянного противосектантского миссионера. Временно дело противосектантской миссии было поручено иеромонаху Юрьева монастыря Петру. И снова, как в Москве, иеромонах Петр полностью посвящает себя и все свое время делу проповеди, служению Слову Божию, противосектант- ским беседам. Не жалеет себя, жертвует собой ради ближних, заблудших овец приводит к их Пастырю.

Для поднятия нравственности с 1908 г. в Новгороде стали устраиваться религиозно-нравственные чтения. Велись они по воскресным дням в зимний период. Всего с 13 января по март 1908 г. было проведено 6 чтений. В день открытия этих чте­ний иеромонах Петр провел беседу на тему: „Секта пашковцев и краткий разбор главных пунктов ее лжеучения". В ней отец Петр очень доходчиво и подробно познакомил слушателей с основными позициями этой секты и привел православные по­нятия об истинах христианской веры.

Каждое учение сопровождалось пением, в котором при­нимали участие архиерейский хор и хор духовной семина­рии. Дважды было общенародное пение. Беседы давали слу­шателям ответы на те вопросы, которые беспокоили их души. По окончании чтений один из простых слушателей просил Новгородского архиерея продолжать чтения и в летнее вре­мя — это свидетельствовало о том, что народу пришлись по душе эти религиозно-нравственные чтения, они заполняли досуг приятным духовным общением.

Наблюдая за поведением иеромонаха Петра, Владыка Гу­рий пришел к выводу, что его поведение остается безупреч­ным. А 2 апреля 1908 г. Архиепископ Гурий предложил Свя­тейшему Синоду трех кандидатов на замещение должности настоятеля Николаевского Моденского общежительного мо­настыря Устюжского уезда Новгородской епархии. Отдавая предпочтение иеромонаху Петру (Звереву), он пишет, что иеромонах Петр „как кандидат богословия и имеющий ду­шевное влечение к уединенной монастырской жизни, был бы наиболее полезен для Моденского монастыря..." Но Синод на эту должность назначил другого кандидата — игумена Сергия.

А в своем письме обер-прокурору Архиепископ Гурий дал свою характеристику поведения иеромонаха Петра: „...быв­ший инспектор Новгородской духовной семинарии иеромо­нах Петр, состоящий ныне рядовым иеромонахом в Юрьевом монастыре, во все время проживания в Новгороде, как при семинарии, так и в Юрьевом монастыре, ни в чем предосуди­тельном не был замечен и никаких неодобрительных слухов о нем в Новгороде нет и не было; вследствие чего он мною представлен Святейшему Синоду от 2-го апреля сего года как первый кандидат на свободную вакансию настоятеля в Устюжском уезде, Новгородской епархии".

Епископ Саратовский Гермоген (Долганов) 21 апреля того же года также написал представление о назначении иеромонаха Петра настоятелем Саратовского Спасо-Преображенского мо­настыря, с возведением его в сан архимандрита. Святейший Синод постановил: „повременить".

Слухи о возможном назначении иеромонаха Петра на­стоятелем монастыря вызвали новые анонимные доносы, в которых авторы угрожали все свои вымыслы опубликовать в газетах.

Епископ Тульский Парфений направил в Синод пред­ставление об увольнении настоятеля Белевского Спасо- Преображенского монастыря Иннокентия по слабости здо­ровья и о назначении на эту должность иеромонаха Петра (Зверева) 27 мая 1909 г. Новгородский архиерей на запрос Тульской духовной консистории дал согласие на перемеще­ние иеромонаха Петра на службу в Тульскую епархию.

Указом Святейшего Синода от 3 июля 1909 г. настоятель Белевского Спасо-Преображенского монастыря игумен Ин­нокентий был уволен по болезни согласно его прошению от должности настоятеля и отправлен на покой в Донской мона­стырь. А на эту должность был назначен иеромонах Юрьева монастыря Новгородской епархии Петр. В это время управ­ляющим Тульской епархией был Епископ Парфений (Левиц­кий), который хорошо знал иеромонаха Петра еще по службе в Московской епархии, когда Преосвященный был Еписко­пом Можайским.

Когда иеромонах Петр прибыл в Спасо Преображенский мо­настырь, он увидел полную разруху. Храмы нуждались в сроч-

 

ном ремонте. Здания, в которых жила братия, а также камен­ная ограда монастыря пришли в ветхое состояние. Часть стены с северной стороны от ветхости завалилась еще в июне 1908 г. И принялся отец-настоятель не покладая рук за восстановле­ние монастыря. В местах, где ограда была совершенно разруше­на, временно был поставлен деревянный тесовый забор. Начат был ремонт храмов и других зданий монастыря.

Через год, 17 июля, в монастырь с проверкой прибыл бла­гочинный монастырей иеромонах Лазарь. После проверки он пишет рапорт на имя Епископа Парфения. В нем сказано: „Храмы монастыря представляют благолепный вид: собор­ный во имя Преображения Господня снаружи оштукатурен и обелен; Введенский храм внутри весь ремонтируется; Алексеевский тоже; колокольня штукатурится и красится, вообще за этот год монастырь представляется в цветущем состоянии.

Монастырское хозяйство ведется прекрасно... Порядок по мо­настырю примерный". Храмы ремонтировались, а некото­рые уже были отремонтированы и представляли „благолеп­ный вид". Ремонтные работы в храмах были произведены на деньги купеческих вдов Кудрявцевой М.Г. и Андросовой А.Ф. и других жертвователей. Кудрявцева М.Г. уже несколько лет жила в монастырском здании у ворот Спасо-Преораженского монастыря, ежедневно посещала все продолжительные мо­настырские службы, выстаивая их до конца.

Но не только хозяйством был занят новый настоятель мона­стыря. Он с усердием заботился и о духовном возрастании бра­тии. До прибытия иеромонаха Петра в монастыре совсем отсут­ствовала библиотека, даже не хватало богослужебных книг. По прибытии в Белевский монастырь отец Петр сразу же занялся собиранием библиотеки. Белев находится недалеко от Оптиной пустыни, и настоятель монастыря имел возможность постоян­но общаться с Оптинскими старцами, которые, в свою очередь, были к нему очень расположены, ценили его высоко и направ­ляли к нему многих для духовного руководства. В Оптине, где братия готовила разные издания богослужебной и духовной литературы, отец Петр приобретал необходимые для монасты­ря книги. Как и в Новгородском Юрьевом монастыре, помимо посещения богослужений, братия занималась в кельях чтением духовно-нравственных книг и частично рукоделием.

Бывал отец Петр и у отца Иоанна Кронштадтского и рас­сказывал о том, как отец Иоанн кормил его с матушкой схии- гуменией Фамарью — сначала ее, потом его.

Заботился настоятель и о мире духовном в монастыре. Так, иеромонах Лазарь в своем рапорте замечает, что о. Петр „заботится об умиротворении братии, что и достигается с по­мощью Божией". Как видно, до иеромонаха Петра в мона­стыре была нездоровая обстановка, если благочинный счи­тает нужным выделить этот момент.

 

 

Настоятель Спасо-Преображенского монастыря с любовью и уважением относился как к простому народу, так и к братии монастыря. В послужных списках братии о способности их к по­слушанию везде отмечено, что они „весьма способны", „отлично хорошего поведения". В сведениях о монастыре за 1910 г. настоя­тель о. Петр пишет о братии: „Послушания по церкви и мона­стырю исполняли усердно. В отношении к посторонним лицам вели себя прилично своему званию". Только о некоторых он пишет, что „к послушанию не способны по старости". Братия отвечала взаимной любовью к своему настоятелю. Когда архи­мандрита Петра перевели в Тверь, некоторые переехали вместе с ним. О самом архимандрите Петре иеромонах Лазарь пишет в его послужном списке: „отлично хороших [качеств] очень способный, прилежный, усердный и ревностный проповедник слова Божия".

Братия заботилась не только о своем духовном совершен­стве, они исполняли и общественное служение. В России в среде рабочих сильно распространялось пьянство и Цер­ковь не осталась равнодушной к этому бичу. В Москве было создано Общество трезвости.

 

 

В Тульской епархии по благосло­вению Владыки Парфения также было создано Общество трезвости. 13 ноября 1911г. состоялось откры­тие Тульского Общества трезвости при Николо-Часовенском храме. Ве­чером 12 ноября 1911 г. на всенощном бдении отец Петр между кафизмами сказал глубоко прочувствованную, вызвавшую у многих слезы речь о пьянстве и трезвости. На следую­щий день на литургии архимандрит Петр произнес проповедь „О послу­шании, как обязательной доброде­тели не только для иноков, но и для мирян“. В Белевском монастыре старанием настоятеля о. Петра еще раньше было организовано братство трезвости во имя святите­ля Николая Чудотворца. В официальной части Тульских епархи­альных ведомостей за 22 июля 1911 г. сообщается о высочайшей благодарности императрицы Александры Федоровны членам братства трезвости при Белевском Спасо-Преображенском муж­ском монастыре. При этом братстве существовал издательский отдел, где трудами архимандрита Петра и его помощников гото­вились к изданию брошюры о вреде пьянства и другие неболь­шие книжки духовно-нравственного содержания.

Кроме того, при монастыре были организованы общество хоругвеносцев, Алексеевское братство призрения и воспитания бесприютных и нравственно покинутых детей. Настоятель мо­настыря о. Петр был учредителем и председателем всех этих обществ. Архимандрит Петр открыл и устроил при монастыре церковно-приходскую школу, в которой сам преподавал детям Закон Божий. Он же писал для них небольшие книжки, в том числе „Деткам на праздник Рождества Христова,,.

В1914 г. началась Первая мировая война и Русская Православная Цер­ковь приняла участие в организации медицинских лазаретов, помощи ра­неным и их семьям. В Тульской епар­хии было организовано пять таких лазаретов, в т. ч. при монастырях — 4 на 54 кровати: при Белевском Спасо- Преображенском, Белевском, Щегловском Крестовоздвиженском, и Новосельском монастырях. В Спасо- Преображенском монастыре лазарет был устроен почти с начала военных действий на 12 кроватей, из которых

5 было на полном обеспечении мона­стыря. Кроме вышесказанного, при Спасо-Преображенском монастыре отпускали бесплатные обеды нищенствующим и семьям солдат, служащих на фронте, а также вдовам и сиротам. Еще в 1909 г. в монастыре было отпущено 947 бесплатных обедов. С 1911 г. ежегодно и октября в монастыре устраивали панихиды с поми­нальной трапезой по Белевскому блаженному Никифору и его родителям Алексию и Татиане.

После рапорта благочинного иеромонаха Лазаря о посеще­нии Спасо-Преображенского монастыря Владыка Парфений, видя такое усердие иеромонаха Петра, направляет в Святей­ший Синод представление о возведении его в сан архимандри­та. Святейший Синод выносит определение о возведении „На­стоятеля Белевского Спасо-Преображенского монастыря иеро­монаха Петра в сан архимандрита".8 августа 1910 г. Епископ Парфений служил литургию в Крестовой церкви. На литургии ему сослужили, кроме крестового монаха, ключаря собора, на­стоятель Спассо-Преображенского монастыря иеромонах Петр

 

 

и его отец — митрофорный протоиерей К. Зверев. На малом входе о. Петр возведен был в сан архимандрита. На запричастном стихе архимандрит Петр сказал проповедь „О средствах к тесному общению с нашим Спасителем".

19 октября 1910 г. в г. Белев прибыл Епископ Парфений для ревизии церквей и учебных заведений, а также и для освящения отремонтированной трапезной церкви Спасо- Преображенского собора мужского монастыря. Старанием настоятеля архимандрита Петра и братии монастыря собор был отделан так замечательно, что вполне мог бы украсить собой даже столичные города. Обширный храм не мог вме­стить молящихся, которые любовались благолепием храма, горячо молились о здравии и долголетии щедрых благотво­рителей и строителей храма, а также за настоятеля мона­стыря с братией, так много потрудившихся для восстанов­ления храма.

Но еще задолго до прибытия архиерея жители города Беле- ва усердно готовились достойно встретить всеми почитаемого архипастыря. Молва о его доброте, ласке, обходительности, о его сострадании шла впереди него и влекла пасомых принять от святителя благословение, или хотя бы просто взглянуть на него. В Спасо-Преображенском монастыре в день, в который ждали Владыку, уже с утра братья вместе с богомольцами старались украсить святые ворота, дорогу к храму, сам храм и покои, где для Владыки были приготовлены помещения. Из еловых веток были сделаны арки, убранные цветами. Над святыми воротами красовалась надпись из роз: „Ис пола эти деспота". Путь весь устлан был зеленью и цветами. Так настоя­тель с братией монастыря с помощью богомольцев, не жалея своих сил, приготовились к встрече горячо любимого всеми Владыки Парфения.

За полчаса до прибытия поезда из Тулы, в котором ехал Преосвященный Владыка Парфений, раздался благовест с монастырской колокольни, оповещая всех о прибытии люби­мого Владыки. Народ со всего города устремился к обители, где уже собралось все духовенство города Белева с настоя­телем монастыря архимандритом Петром и благочинным во главе. В 3 часа по полудню прибыл в г. Белев Епископ Тульский Парфений. Духовенство города встречало Влады­ку крестным ходом у святых ворот обители, откуда Епископ Парфений при звоне колоколов проследовал в храм. Здесь он обратился ко всем присутствующим с теплым задушевным словом, вызвавшим искренние слезы слушателей. Для всех это было большим утешением.

Вечером этого же дня Преосвященный присутствовал на лекции архимандрита Петра в зале общественного собрания. Лекция на тему „Старчество и старец Амвросий Оптинский, как главный его представитель", была устроена по инициати­ве председателя отделения епархиального учительного сове­та в пользу церковных школ города и уезда. Лекция привлек­ла многих интересующихся, она сопровождалась церковны­ми песнопениями. Владыка Парфений остался очень доволен столь многолюдным собранием, что свидетельствовало о том, что в Белеве люди живут не одними только земными интере­сами, заботятся не только о хлебе насущном, но и интересу­ются духовными вопросами и стараются разобраться в них. Лекция имела большой успех моральный и материальный. Были внесены большие пожертвования в пользу церковно­приходских школ.

Накануне праздника Казанской Божией Матери 21 октября Владыка Парфений служил всенощное бдение. А на следую­щий день 22 октября он служил литургию в монастырском Спасо-Преображенском храме. Перед литургией Владыка освятил придел в честь Скорбящей Божией Матери. 23 октя­бря Епископ вновь служил всенощное бдение в новоосвящен- ном приделе. „Всенощное бдение, начавшись в 5 часов вечера, окончилось в половине 12-го часа ночи. На службе пел хор мо­нашествующей братии, некоторые песнопения, и в том числе псалмы 134 и 135, пелись без пропусков всеми присутствую­щими. Народ пел с такой душой, с таким захватывающим во­одушевлением, что, несмотря на продолжительность службы, не чувствовалось почти никакой усталости. Во время полиелея

все стояли с зажженными свечами, и все это умиляло душу и приводило ее в какой-то восторг и трепет“.

Богомольцы, посещающие Спасо-Преображенский мо­настырь, уже привыкли к таким службам, когда, с прихо­дом нового настоятеля, во время службы народ участвовал в церковных песнопениях. Все богослужения в монастырских храмах совершались „без всяких упущений чинно, неспеш­но и весьма благолепно". Службы совершались ежедневно. В 3 часа утра — утреня, ранняя литургия — в 5 часов 30 мин., поздняя — в 9 часов. Кроме того, после малой вечерни служи­лись молебны: по субботам Божией Матери „Всех Скорбящих Радости" с чтением акафиста святителю Феодосию Черни­говскому и преподобному Серафиму Саровскому чудотворцу. По воскресеньям служили молебен с акафистом Спасителю и преподобному Макарию Жабинскому и Белевскому чудотвор­цу. В Никольской церкви на ул. Берестовой службы также со­вершались ежедневно и всегда по церковному Уставу. В Скорбященской часовне каждый вторник служили водосвятный молебен с акафистом Божией Матери. В Тихвинской часовне такой же молебен служили по четвергам. На службах упо­треблялось древнецерковное пение. На литургии ежедневно читались проповеди. Монашествующие и послушники посе­щали богослужения „неукоснительно".

Один очевидец священник описывает службу в Спасо-Пре- ображенском монастыре в день памяти преподобного Серафи­ма Саровского, 2/15 января 1912 г.: „Накануне приснопамятного дня, 2-го января, памяти блаженной кончины преподобного, богомольцы из окрестностей и города Белева, в большом ко­личестве стеклись в Спасо-Преображенский монастырь, запру­дивши не только храм, но и монастырский двор.

Началось торжественное богослужение малой вечерней (в 3 часа), а затем бдением (в 5 часов), совершенным соборно на­стоятелем с братией.

Уставная боголепная, истовая служба, введенная архиман­дритом Петром, привлекает массу богомольцев-горожан и с окрестных деревень. Отрадно, любопытно и интересно молить­ся за такой службой! Девять часов пробыть в храме (с полу­часовым перерывом: между малой вечерней и бдением) в наше время, время крайнего индифферентизма, неверия, теплохлад- ности, малодушия и изнеженности организма — да ведь это под­виг изрядный!.. Для городской же публики это неслыханное — невозможное обременение. А ведь за богослужением (всегда до самого конца) стоят дети с 5-летнего возраста и учащиеся!

На величание вынесли святую икону Преподобного, освя­щенную на его мощах, в киоте, в которой находились некото­рые драгоценные реликвии: несколько камешков с могилы Угодника Божия и другие. Эта же св. икона оставлена была для преклонения и за литургией, которую на другой день со­вершали также торжественно, соборно при еще большем сте­чении народа. По обычаю, перед благословением народа (по­сле псалма 33-го «Благословлю Господа, на всякое время»), архимандрит Петр сказал соответствующее празднику слово- назидание, посвященное памяти преподобного, а затем перед

вышеупомянутой св. иконой начали совершать молебен с ака­фистом. Во время чтения Евангелия среди толпы, вблизи св. иконы, со страшным, душераздирающим криком-стоном по­верглась на пол женщина, извиваясь в ужасных неестественно- уродливых судорогах (корчах) беснования. С пеною у рта, скре­жеща зубами, дико озираясь, кусая себе язык и икая на всю церковь, она с трудом была выведена в притвор. Когда я к ней подошел, она неестественно икала и плевала на пол, пригова­ривая: «Ой, тяжко мне, невтерпеж, сейчас выйду!..» У меня на груди, под рясой, были приготовлены для благословения ма­ленькие образки Преподобного Серафима. Вынувши один из них, я поднес ко рту больной и сказал: «Угодник Божий Сера­фим повелевает тебе изыти... уходи же!» Больная — одержи­мая — нагнулась к земле и делала потуги к рвоте. Затем из ее рт