Нерадивый инок по смерти был ввергнут в огненную реку

У некоторого игумена в монастыре под руководством было двадцать иноков. Один из них был ленив: не соблюдал постов, неумеренно пил и особенно был невоздержан на язык. Старец-игумен постоянно уговаривал его, чтобы исправился, и даже умолял об этом. «Брат, – говорил он ему, – позаботься о своей душе, ведь ты не бессмертный, а потому и муки не миновать тебе, если не опомнишься». Инок же шел наперекор старцу, нисколько не обращал внимания на его слова и в таком небрежении скончался. Сильно загрустил сострадательный старец о его душе и стал молиться. «Господи Иисусе Христе, истинный Бог наш, – говорил он между прочим, – покажи мне, где теперь душа инока?» И часто просил он об этом Бога и, наконец, был услышан. Однажды напал на него какой-то ужас и увидел он огненную реку и множество людей в ней, опаляемых огнем и громко стонавших. К величайшему огорчению, между этими страждущими он увидел и умершего в небрежении своего ученика, находившегося по самую шею в пламени. «Не ради ли того, чтоб ты избежал этой муки, я умолял тебя, – воскликнул тогда игумен, – чтоб ты хоть сколько-нибудь позаботился о своей душе, чадо мое? Видишь ли теперь, до чего ты довел себя?» «Отче, – отвечал инок, – слава Богу и за то еще, что, по твоим молитвам, получила отраду хотя голова моя!» Этим видение кончилось[12].

Беспечность

Один старец рассказывал, что некий брат желал удалиться в пустыню, но ему не позволила родная мать. Он не оставлял своего намерения и говорил: «Хочу спасти свою душу». Мать долго уговаривала его, но, будучи не в силах удержать, наконец отпустила. Удалившись и сделавшись монахом, он в беспечности проводил свою жизнь. Случилось так, что мать его умерла. Через некоторое время он сам впал в сильную болезнь и в исступлении был восхищен на суд, где встретил свою мать вместе с прочими судными. Когда она увидела его, изумилась и сказала: «Что это, сын мой, и ты осужден на это место! Где же твои слова: хочу спасти душу?» Смущенный, он стоял с поникшей головой и не знал, что отвечать матери. И слышит опять голос: «Возьмите его отсюда. Я послал вас в киновию за другим монахом, соименным этому, из такой-то пустыни». Когда кончилось видение, он пришел в себя и рассказал о нем присутствующим. Для утверждения и удостоверения своего видения он попросил одного брата сходить в ту киновию и узнать, не скончался ли там брат, о котором он слышал. Посланный, придя (в киновию), увидел, что все действительно так. После этого, когда брат восстал от болезни и мог располагать собой, он стал затворником и сидел, помышляя о своем спасении, каялся и плакал о том, что прежде проводил жизнь в беспечности. Таково было его сокрушение, что многие уговаривали его сделать себе послабление, чтобы не потерпеть какого-нибудь вреда из-за безудержного плача. Он не хотел на это склониться, говоря: «Если я не снес упрека от своей матери, то как могу перенести в день Судный стыд перед Христом и святыми Ангелами?»[13]

Вор

Некий брат подделал ключ, отворил келию одного из старцев и взял его деньги. Старец же написал хартию: «Господин брат, кто бы ты ни был, окажи любовь, оставь половину на мою нужду». И, разделив деньги на две части, положил хартию. Тот же, придя в другой раз и разорвав хартию, взял все деньги. Спустя два года он стал умирать, и душа его не выходила. Тогда, призвав старца, сказал ему: «Помолись за меня, отче, ибо я украл твои деньги». Спросил старец: «Почему же не признался ты прежде?» И когда стал он молиться, тот предал дух[14].

Грех

В некоем городе жил один юноша, который сотворил много зла, и ремеслом его было то, что он обкрадывал мертвецов. Но вот однажды благодать Божия коснулась его сердца, ужаснулся он своих злых дел, вспомнил Божий суд и решился в покаянии и смирении провести остаток жизни. Он пришел в пещеру, где лежали обворованные им мертвецы, сначала горько плакал, не смея даже произнести имени Божия, а потом и совсем затворился в одной из пещер. Но тут и началась ужасная для него бесовская брань. Прошла неделя его жития в гробницах, и бесовские полчища явились и возопили: «Где же этот скверный и нечистый, который, пресытившись грехом, теперь хочет показать себя целомудренным и благочестивым? Неужели думаешь быть помилованным, содеяв столько зол? Выходи скорее отсюда и приступай к своим прежним делам. Блудницы и скупщики краденого уже ждут тебя. Что же не идешь, чтобы удовлетворить свои скверные желания? Смотри, если не пойдешь, то мы возьмем свое. И к чему так морить себя? И ты, окаянный, думаешь избежать муки? Не наш ли ты? И потому не всем ли нам повинен? Посмеешь ли что-либо на все это ответить нам?» Так вопили бесы.

Но юноша, при вере в беспредельное милосердие Божие к кающимся грешникам, укреплялся Божией помощью и силой и бесам ничего не отвечал. Долго-долго бесы продолжали мучить его своими воплями, но видели, что они мало помогают, и, для того чтобы опять взять юношу в свои руки, по попущению Божию начали наносить зло и его телу. Бесы много раз так сильно били его, что оставляли едва живым. И были времена, что юноша не мог даже шевельнуть ни одним своим членом. Между тем родные разыскали его и, найдя в пещере, спросили: «Зачем ты пришел сюда?» Не зная его намерений, они всячески его убеждали возвратиться домой, но юноша не послушался их. Бесы же продолжали его мучить, а родные приходили к нему и снова умоляли уйти из пещеры. Юноша говорил им: «Нет, лучше умру я в этих гробницах, чем возвращусь в мир на смертные грехи». И сколько близкие ни увещевали его, он остался непреклонным, они вынуждены были одни возвратиться домой. По их удалении бесы снова напали на юношу с таким остервенением, что едва не убили его. Но зато это уже было последнее их нападение. Видя юношу непоколебимым, как скала, терпеливым и мужественным, они, наконец, удалились от него, вопия: «Да, благодатью Божией и своим терпением ты одолел нас!» И после этого юноша уже не видел зла от бесов и без обиды, сказано, жил в гробах до своей смерти[15].

Во искупление греха…

Авва Агафоник, настоятель Кастеллийской киновии святого Саввы, рассказывал. «Однажды я пришел в Руву к отшельнику авве Пимену. Найдя его, я поведал ему свои помыслы. Настал вечер, и он пустил меня в пещеру. Тогда стояла зима, и в ту ночь было особенно холодно, так что я озяб страшно. Утром приходит ко мне старец и говорит: "Что с тобой, чадо?" – "Прости, отче! Я очень плохо провел ночь от холода". – "Правда? Но я, чадо, не озяб". Я удивился этому, потому что он был наг. "Сделай милость, скажи мне, почему ты не озяб?" – спросил я. "Пришел лев, лег подле меня и согревал собой. Впрочем, я скажу тебе, брат, что я буду съеден зверями". – "За что?!" – "Когда я еще находился на нашей родине (они оба были из Галатии), пас овец. Однажды пришел странник. Мои собаки бросились на него и на моих глазах растерзали. Я мог бы его спасти, но не сделал этого. Я оставил его без помощи, и мои собаки съели его. Знаю, что и мне предстоит такая же участь". И, действительно, через три года старец, по его слову, был съеден зверями»[16].