Эпилог: в поисках фейнмановского фургона

Через семь лет после смерти Ричарда Фейнмана один из нас (ДГ) впервые приехал в Калтех. Одной из причин его визита была кратко описанной в главе 14 лекция по транзакционной интерпретации квантовой механики, которая очень тесно связана с необычными идеями самого Фейнмана о природе электромагнитного излучения, которым теперь уже более полувека. Я испытывал необычное, если не сказать больше, чувство, понимая, что говорю с того же места, с какого сам Фейнман читал свои лекции, но я рассказываю о его работе. И когда в конце лекции настала очередь вопросов и мы заговорили о КЭД, мое ощущение того, что все это происходит словно во сне, усилилось до невозможности: слушатели Калтеха из всего разнообразия тем попросили меня объяснить им КЭД!

Однако главной целью моего визита было увидеть подоплеку легенды о Фейнмане, так как я готовился писать эту книгу; я хотел побывать там, где он работал и встретиться с людьми, с которыми он работал. Весной 1995 года, после необычайно слякотной и долгой зимы, кампус Калтеха казался идеальным местом для работы ученого (или любого другого человека). Температура около тридцати градусов по Цельсию, безоблачное небо и зеленые открытые пространства, затененные раскидистыми деревьями, украшенные разноцветными клумбами, создавали спокойную обстановку, которая в наивысшей степени благоприятствовала спокойному размышлению о тайнах Вселенной. Это напомнило мне поездку в Логарн в Южный Уэльс, в скромный домик, где работал Дилан Томас. Там, созерцая великолепные виды, я подумал, «если бы я жил здесь, даже я мог бы стать поэтом»; быть может, я не такой уж физик до мозга костей, но атмосфера Калтеха любого заставит подумать, «если бы я здесь работал, то даже у меня могла бы возникнуть парочка хороших идей». А потом задумываешься о людях, которые работали здесь, включая самого Фейнмана, Мюррея Гелл-Манна, кабинет которого был отделен от кабинета Фейнмана лишь приемной, в которой сидела Хелен Так, Кипа Торна, одного из двух или трех ведущих специалистов по общей теории относительности, который все еще работает в Калтехе, но нашел время, чтобы поговорить со мной о черных дырах, путешествии во времени и о Фейнмане. Вот после этого начинаешь думать, «что ж, быть может, мои идеи были бы не настолько хороши».

Говоря о науке, самое главное в Калтехе, что он не только помогает своим ученым создавать лучшую работу, он также (отчасти по этой причине) привлекает лучших ученых. Так что все кончается тем, что в Калтехе оказываются лучшие из лучших. Всегда есть первоклассные ученые, которые с радостью готовы пойти на работу в Калтех; но место Фейнмана так и осталось не занятым, хотя после его смерти в университете был организован целый комитет, целью которого было найти ему замену. Этого не получилось, потому что сегодня нет ни одного человека, который мог бы заменить Фейнмана, да и раньше, пожалуй, не было никого подобного Фейнману, кроме самого Фейнмана.

Официального памятника Фейнману не существует. Нет ни величественного здания, ни статуи. Даже его могила, в которой он лежит вместе с Гвинет на кладбище Маунтин-Вью в Алтадене, очень проста. Настоящим памятником ему является его работа, его книги и видеокассеты, на которых мы по-прежнему можем видеть Ричарда, а также слышать его лекции, которые он читал совершенно неподражаемым образом, превращая сложные понятия в простые. Но есть один артефакт, который вызывает любопытную реакцию у любого, кто слышал о Фейнмане, и который я должен был отыскать в Пасадене по настоятельной просьбе своего друга, который с наукой почти не знаком, но все равно считает Фейнмана героем нашего времени.

Такая возможность представилась мне в конце долгой беседы с Ральфом Лейтоном в вестибюле моего отеля на бульваре Ло-Робле. Хозяин гостиницы, Майкл Шермер из сообщества скептиков, сидел с нами на протяжении всей нашей беседы, которая охватывала не только жизнь и работу Фейнмана, но и реакцию людей на его смерть, а также реакцию родных и друзей Фейнмана на то, каким он был описан в различных книгах и статьях, которые с тех пор были опубликованы. Благодаря этой беседе, я подошел настолько близко, насколько даже не смел надеяться, к самому этому человеку и убедился в правильности тех впечатлений, которые у меня уже сложились в отношении его личности. После этой беседы мои впечатления усилились и вылились в книгу, которую вы сейчас держите в руках. Ричард Фейнман действительно был не только гением науки, но и просто хорошим человеком, который дарил тепло и любовь своим родным, друзьям и знакомым. Несмотря на мрачный период его жизни, который последовал за смертью Арлин, он остался веселым человеком, который дарил людям радость; он действительно обожал развлечения и был добрым и щедрым, а наряду с этим стал величайшим физиком своего поколения. И даже не физика, а скорее этот дух вызывает у людей такое любопытство в отношении этого артефакта — знаменитого фейнмановского фургона, испещренного диаграммами.

Наша беседа с Лейтоном была настолько насыщенной, что я сомневался, уместно ли поднимать этот относительно тривиальный вопрос, который

я собирался задать ему. Но когда, греясь в лучах весеннего солнца, мы возвращались к его машине, я напомнил себе, что обещание есть обещание. «Кстати, — сказал я, — а что случилось с фургоном Фейнмана?» «Он все еще принадлежит его семье, если можно так выразиться», — ответил он. У Майкла Шремера ушки встали на макушке: «А где?» «Над ним нужно поработать. Они припаркован в заднем дворе автомастерской в...», — и он назвал район в пригороде Лос-Анджелеса к востоку от Пасадены.

Я думал, что на этом все и закончится. В Пасадене у меня не было своей машины и, хотя я сдержал свое обещание спросить о фургоне, я понадеялся, что мне не удастся привезти своему другу его фотографию. Мне еще предстояло дать интервью по радио, а на следующее утро я должен был возвращаться домой. Но Шермер думал иначе. Он предложил отвезти меня туда, чтобы отыскать этот фургон, как только я закончу на КРСС-FM, и, казалось, не меньше меня хотел совершить это паломничество. Пару часов спустя мы разъезжали по этому району, на который указал Лейтон, останавливаясь, чтобы позвонить ему с телефона, находившегося в машине Шермера, каждый раз, когда сбивались с пути. Когда солнце садилось, мы нашли эту мастерскую, припарковали машину и пешком отправились на задний двор. Он был там. Фейнмановский фургон, уткнувшийся носом в стену, немного побитый, но по-прежнему разрисованный диаграммами. Было видно, что он простоял там довольно долгое время, потому что его колеса окружали нежные весенние цветы.

Мы сделали фотографии и уехали, поздравив себя с успешным завершением «фейнмановского тура». Через двенадцать часов я вернулся в Сан-Франциско, но лишь когда я попал домой, я узнал от Шремера, что на этом наша история не закончилась. На следующий день он с восторгом рассказал историю наших поисков фейнмановского фургона своему другу, работавшему в JPL — исследовательском центре по изучению космического пространства в Пасадене. Этот друг, серьезный ученый, которого вряд ли можно назвать «поклонником» кого бы то ни было, тут же начал расспрашивать, как туда попасть, и, вооружившись фотоаппаратом, отправился в мастерскую в тот же день. Шутка Шермера о фейнмановском туре стала почти реальностью, так как к этой реликвии люди потянулись один за другим, а из всех фотографий, которые я привез с собой из Пасадены, наибольший интерес продолжают вызывать те, на которых запечатлен старый побитый фургон, припаркованный на заднем дворе автомастерской где-то к востоку от Пасадены.

Я не знаю, чем это объяснить, хотя, в некоторой степени, сам разделяю этот энтузиазм. Однако мне приятно знать, что до сих пор существует что-то, что настолько ясно демонстрирует фейнмановское чувство юмора и нежелание прислушиваться к авторитетам, а также имеет прямое отношение к его работе, за которую он получил Нобелевскую премию. Лейтон

предполагает, что этот символ особенно уместен, потому что сам фургон олицетворяет свободу духа Фейнмана, средство исследования и познания повседневного мира, а диаграммы символизируют это исследование и удовольствие, которое он получал от мира физики. Вместе они представляют всего Фейнмана: радость открытия и удовольствие познания нового. Лейтон обещал позаботиться о том, чтобы фургон остался в семье друзей Фейнмана, и сказал, что однажды он может стать центральным экспонатом передвижной выставки, посвященной Фейнману. Наверное, такой памятник одобрил бы даже сам Фейнман.

Библиография

ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕГО ЧТЕНИЯ

Книги, помеченные звездочкой, содержат уравнения и являются более техническими (по крайней мере, в некоторых разделах), нежели данная книга. Остальные книги общедоступны примерно на том же уровне, что и эта книга.

 

Главным образом о Фейнмане

.

Richard Feynman & Ralph Leighton, Surely You're Joking, Mr. Feynman! (W.W.Norton, New York, 1985). Перевод на русский: Ричард Фейнман Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман! Ижевск: РХД, 2001.

Richard Feynman & Ralph Leighton, What Do You Care What Other People Think? (W.W.Norton, New York, 1988). Перевод на русский: Ричард Фейнман Какое тебе дело до того, что думают другие?! Ижевск: РХД, 2001.

Ralph Leighton, Tuva or Bust! (W. W.Norton, New York, 1991).

Christopher Sykes (editor), No Ordinary Genius: The Illustrated Richard Feynman (W. W. Norton, New York, 1994). Эту книгу родные и друзья Фейнмана считают его самым «близким к истине» портретом.

О жизни и работе Фейнмана

Laurie Brown & John Rigden (editors), Most of the Good Stuff (American Institute of Physics, New York, 1993).

James Gleick, Genius: Richard Feynman and Modern Physics (Pantheon, New York, 1992).

Jagdish Mehra, The Beat of a Different Drum (Clarendon Press, Oxford, 1994).

См. также главы, которые относятся к его взаимоотношениям с Фейнманом в книгах Фримена Дайсона Disturbing the Universe (Basic Books, New York, 1979) и From Eros to Gaia (Pantheon, New York, 1992).

Влияние идей Фейнмана о крошечных машинах описывается в книге NANO! Эда Региса (Bantam Press, London, 1995).