Письмо Люси Вестенр к Мине Мюррэй

 

 

24 мая.

 

Дорогая моя Мина!

Благодарю, благодарю, бесконечно благодарю за неожиданное письмо! Так

было приятно, что я посвятила тебя в свои переживания и что ты так сердечно

от-неслась ко мне. Дорогая моя, а ведь правду говорит ста-рая пословица: "не

было ни гроша, а вдруг алтын!" 6 сен-тября мне минет 20 лет, и до

сегодняшнего дня никто не делал мне предложения, а сегодня сразу три.

Поду-май только! Три предложения в один день. Не ужасно ли это! Из них два

предложения меня прямо огорчили, нет, правда, мне положительно жаль этих

двух бедняг. Мина! Дорогая! Я так счастливаЯ расскажу тебе о трех

предложениях, но ты должна держать это в секрете, дорогая моя, от всех,

кроме Джонатана. Ему ты, конечно, скажешь, так как, если бы я была на твоем

месте, то на-верное все говорила бы Артуру. Итак, дорогая моя, слу-шай:

первый пришел как раз перед завтраком. Я уже говорила тебе о нем -- это д--

р Сьюард, главный врач психиатрической клиники. Он казался очень

хладно-кровным, но я все-- таки заметила, что он нервничает. Он говорил, как

я ему сделалась дорога, несмотря на корот-кий срок нашего знакомства;

говорил, что я была бы для него нравственной поддержкой и радостью жизни.

Затем он говорил мне о том, как будет несчастлив, если я не отвечу на его

чувство; но когда увидел мои слезы, то сейчас же прервал разговор на эту

тему, назвав себя животным и сказав, что ни в коем случае не желает меня

больше тревожить. Прервав свои излияния, он спросил, не смогу ли я полюбить

его в будущем; в ответ на это я отрицательно покачала головой; руки его

задро-жали; после некоторого колебания он спросил, не люблю ли я кого--

нибудь другого. Я решила, что мой долг ска-зать ему правду. Услышав ответ,

он встал и взяв обе мои руки в свои, сказал очень торжественным и серьезным

тоном, что надеется, что я буду счастлива; кроме того просил меня запомнить,

что если мне понадобится друг он при любых обстоятельствах будет к моим

услугам. О, дорогая Мина, я не могу удержаться от слез, и ты должна простить

мне, что это письмо испорчено пят-нами. Конечно, очень приятно выслушивать

предло-жения, все это очень мило, но ужасно горько видеть несчастного

человека, который только что сказал тебе прямо и честно, что любит тебя -- и

уходит от тебя с раз-битым сердцем. Дорогая моя, я должна прервать письмо,

так как чувствую себя отвратительно, даже несмотря на то, что бесконечно

счастлива.

 

Вечером.

 

Только что ушел Артур, и теперь я чувствую себя спокойнее, чем тогда,

когда утром прервала это письмо; так что могу продолжать рассказывать

дальнейшее. Итак, дорогая моя, номер второй пришел после завтрака. Это

американец из Техаса, очень славный малый, причем он до того молодо и свежо

выглядит, что просто не ве-рится его рассказам о путешествиях по стольким

стра-нам и о пережитых им приключениях. Мистер Квинси П. Моррис застал меня

одну. Прежде всего я должна предупредить тебя, что мистер Моррис не всегда

говорит на американском жаргоне -- т.е. он слишком хорошо воспитан и

образован, чтобы так разговаривать с чужими или при посторонних; но когда мы

одни, в своем интим-ном кругу, то, думая меня этим развлечь, он страшно

забавно болтает на своем потешном жаргоне и употреб-ляет удивительно

курьезные выражения; я думаю, он просто-- напросто их выдумывает и вставляет

во все свои речи; впрочем, это выходит у него очень удачно. Итак, слушай

дальше: мистер Моррис уселся около меня жиз-нерадостный и веселый как

всегда, но заметно было, что и он нервничает. Он взял мою руку и нежно

заго-ворил:

"Мисс Люси, я отлично знаю, что недостоин завязы-вать шнурки на ваших

башмаках, но убежден, что если вы будете ждать, пока найдете достойного вас

мужа, вам придется пойти и присоединиться к семи евангель-ским невестам со

светильниками. Не хотите ли вы по-ковылять со мной рядом, пройти долгий

мирской путь и вместе потянуть житейскую лямку?"

При этом он был так юмористически радостно настроен, что мне было

гораздо легче отказать ему, чем д-- ру Сьюарду; я ответила ему так ясно, как

только суме-ла, что относительно ковыляния ничего не знаю, ничего не

понимаю, вовсе не сокрушена и никаких лямок тя-нуть не желаю. Тогда он

сказал, что ему все кажется очень ясно. Затем, дорогая моя, не успела я и

слова сказать, как он разразился целым потоком любовных признаний, положив к

моим ногам душу и сердце. На этот раз у него был такой серьезный вид, что я

никогда больше не буду думать, будто беспечные мужчины всегда шутливы --

нет, иногда они бывают и серьезны. Мне кажется, что он заметил что-- то

такое в моем выра-жении лица, что его задело за живое, так как он на ми-нуту

замолчал, а потом заговорил с еще большим жаром, с таким жаром, что за это

одно я могла бы его полюбить, если бы мое сердце было свободно:

"Люси, вы девушка с чистым сердцем, я это знаю. Я бы не был здесь и не

говорил бы с вами о том, о чем говорю сейчас, если бы не знал, что вы

прямая, смелая и правдивая до глубины души. Поэтому прошу вас ска-зать мне

прямо, как честный человек сказал бы своему другу -- есть ли у вас кто--

нибудь в сердце, кого вы лю-бите? Если есть, то даю слово никогда больше не

ка-саться этого вопроса и остаться, если вы позволите, только вашим

искренним другом".

"Да, я люблю другого, хотя он до сих пор еще не признавался мне в

любви..." Я была права, что сказа-ла ему откровенно, так как после моего

признания он как бы преобразился и, протянув руки, взял мои -- кажется, я

сама протянула их, -- и очень сердечно про-изнес:

"Спасибо, мужественная девушка. Лучше опоздать, сделав предложение вам,

чем вовремя выиграть сердце всякой другой девушки. Не плачьте, дорогая! Не

стоит из-- за меня волноваться, я тверд и не пропаду, и стойко перенесу свою

неудачу. Но если тот малый, не подозре-вающий о своем счастье, не скоро

догадается о нем, то он будет иметь дело со мною. Маленькая деточка, ваша

искренность и честность сделали меня вашим другом; имейте в виду, это

встречается реже, чем возлюблен-ный; во всяком случае, друг менее

эгоистичен. Дорогая! мне придется совершить довольно длинное, тоскливое

путешествие, пока я не отправлюсь к праотцам, по-этому очень прошу подарить

мне один поцелуй -- это озарит мою мрачную жизнь; вы имеете право

осчаст-ливить меня им, конечно, если только захотите, дорогая, ведь тот

замечательный малый -- он должен быть за-мечательным, иначе вы бы его не

полюбили -- еще не делал вам предложения". Этим он меня окончательно

победил. Мина, ведь это было мужественно и нежно и благородно для соперника

-- не правда ли? И при том он был так опечален; я нагнулась к нему и

поцеловала его. Он поднялся, держа мои руки в своих и, когда посмотрел мне

прямо в лицо, я ужасно покраснела; затем он сказал:

"Маленькая деточка, вот я держу ваши ручки, вы меня поцеловали; если

после всего этого мы с вами не станем добрыми друзьями, то больше случая не

предста-вится. Благодарю вас за вашу нежность и честность по отношению ко

мне и... до свидания". Он выпустил мои руки, взял шляпу и, ни разу не

оглянувшись, прямо прошел к двери, без слез, без колебаний и без волнений; а

я вот плачу как ребенок. Дорогая моя, я так взволно-вана, что не в состоянии

писать о своем счастье сейчас же после того, что сообщила тебе; я не хочу

говорить о номере третьем, пока не будет полного счастья. Вечно любящая тебя

Люси.

P. S. О номере третьем мне, верно, не нужно и сооб-щать тебе? Все

произошло так беспорядочно; мне пока-залось, что все произошло в одно

мгновение; по-- моему, не успел он войти в комнату, как руки его схватили

меня, и он покрыл меня поцелуями. Я очень, очень счаст-лива и положительно

не знаю, чем я заслужила это счастье.

 

До свидания.

 

 

ДНЕВНИК Д-- РА СЬЮАРДА

 

(Записано фонографически)

 

25 апреля.

 

Полное отсутствие аппетита. Не могу есть, не могу отдыхать, так что

вместо всего -- дневник. После вче-рашнего отказа чувствую какую-- то

пустоту; в моем ны-нешнем состоянии единственное облегчение -- работа,

поэтому я и отправился к своим больным. Особенно долго провозился с одним

пациентом, который меня глубоко интересует у него очень странные идеи. Он до

того не похож на обыкновенного сумасшедшего, что я твердо решил изучить его

подробнее; сегодня мне уда-лось подойти ближе чем когда-- либо к сущности

его тайны. Я положительно забросал его вопросами, рас-спрашивал о всех

причинах его галлюцинации; конечно, это было жестоко с моей стороны. Теперь

я это вижу. Я как бы старался поймать центральную точку его ненормальности

-- вещь, которой я избегаю у других пациентов. Вот его круг жизни:

Р. М. Рэнфилд, 59-- ти лет. -- Сангвинический тем-перамент; большая

физическая сила; болезненно воз-буждающийся; периодически подвергается

припадкам черной меланхолии. Я думаю, сангвинический темпе-рамент доведет

пациента до полного умственного поме-шательства; возможно, что он опасен;

даже очень ве-роятно, что это опасный, хотя и бескорыстный человек. Мой

взгляд на это следующий: если "я" -- точка поме-шательства, то

центростремительная сила уравновеши-вается центробежною; если дом или дело и

т. п. -- точка помешательства, то последняя сила преобладает и мо-жет

уравновеситься лишь каким-- либо случаем или целой серией случаев.