Глава шестнадцатая. Миссионер

 

 

Точно в пять пятнадцать по коридорам старой гостиницы забегали вестники, крича у двери каждой комнаты:

- Доброе утро! Да благословит вас Господь! Восхвалим Его Преподобие!

Молодые люди в комнате Сета, открывая глаза, отзывались, отвечая в обратном порядке:

- Восхвалим Его Преподобие! Да благословит вас Господь! Доброе утро!

Еще один благословенный день забрезжил для Сета. Именно Сета. Не Сета Джонса или Сета Робинсона -больше не было даже Сета Маренгета - это имя он носил от рождения. Служа Его Преподобию вы не употребляете фамилий, поскольку все вы на самом деле родные и возлюбленные чада самого Его Преподобия. Восхвалим Его Преподобие, машинально подумал Сет, спуская ноги с края койки. Он нашел башмаки, потянулся за скромной фланелевой рясой. (Ее называли - скромность, скромной она и была - но в позднем ноябре, в святом убежище преподобного отца она еще и спасала, ежели по телу шли мурашки от холода. Преподобный не верил в то, что погоду посылает не Господь). Сет встал и начал заправлять постель, в то время как Джейкоб, чья кровать была ближе всех к холлу, уже входил в ванную, а Джимми, который спал на кровати посередине, преклонил колена для утренней молитвы. К тому времени, когда Сет аккуратно натянул покрывало поверх единственной подушки, Джейкоб уже вышел из ванной и начал заправлять свою койку, а Джимми схватил зубную щетку и расческу и в свою очередь пошел в уборную, пока Сет опускался на колени.

- О, святой преподобный отец, - молился он, - избавь меня от соблазнов, что терзают меня. Помоги мне преодолеть грехи моих прежних дней. Не дай мне свернуть с пути праведного, по коему с тобою идут братья и сестры мои. Научи меня пренебрегать плотью и возвышать дух свой, святой преподобный отец, во имя Его и твое.

Как всегда, он окончил вовремя. Как только он произнес заключительные слова благодарности и хвалы Преподобному, как раз настало его время идти в ванную. Точно через шесть минут после того, как вестники впервые прокричали в открытую дверь, все трое молодых людей, занимавших комнату 2143 Центральной Обители Преподобного стояли у своих кроватей, натягивая брюки, прежде, чем снять рясы. Они надели рубашки, галстуки, носки совершенно синхронно, словно по распорядку «Рокетс» в старом «Радио Сити Мюзик-Холле». В пять минут шестого перед лифтом в порядке стояла улыбающаяся очередь, и лифт отвозил их наверх, на утренний молебен перед завтраком.

Этим утром в Центральной Обители все было как всегда, за исключением одной маленькой детали. Это обнаружилось, когда они по порядку вежливо вошли в огромную трапезную.

Преподобного там не было.

Большое золотое кресло за Святым Столом было пусто. Куда святые дела увели Преподобного, никто из сидевших за столом Сета не знал.

 

Были времена, когда Центральная Обитель была вселенским местом - нет, не то слово, она была не просто вселенским местом, но и воистину местом скандальным. Прежде, чем Преподобный купил его и превратил в место святое, был он одним из оплотов греха - привокзальной гостиницей посреди города, где разные люди искали убежища на ночь. Добрая их часть, как говорится, приходила сюда не столько в поисках убежища, сколько ради того, чтобы предаться одному из этих особо ужасных пороков, на которые всегда обрушивался Преподобный. В этих комнатах молодые девушки торговали своим телом! В этих комнатах семейные мужчины и женщины возлегали с другими мужчинами и женщинами, не с теми, с которыми их связывал брак! Еще хуже, здесь бывали пары - половина слушателей краснела еще до того, как Преподобный успевал рассказать что именно они делали - пары одною пола, которые делили ложе и творили над телами друг друга такое зло, что и словами не выскажешь. В комнатах жили люди, которые пили, курили табак и кое-что похуже. Наверху, под самой крышей Центральной Обители, где теперь Преподобный устроил свою радиостудию, дабы весь мир мог услышать его воскресную утреннюю проповедь, раньше был так называемый ночной клуб - место, где выставляли себя напоказ едва одетые женщины и распутные комики разговаривали дурным языком, пока саксофоны и барабаны громко играли разжигающую чувства непотребную музыку, под которую танцующие страстно сжимали друг друга в объятиях. Даже в Содоме не было столь нечистого места, как старая гостиница!

Теперь, конечно, все изменилось. Все, что осталось, было очищено от греха ради служения Преподобному и Господу. Огромный танцевальный зал на первом этаже, прежде соперничавший с клубом под крышей в отчаянном стремлении к пороку, был ныне убран как столовая в коллежде или монастыре. На полу бывшего танцзала стояли столы на козлах. Стулья с золочеными спинками и вышитыми сиденьями, на которых когда-то сидели бражничавшие гости, заменили скамьями. Возвышение, на котором курившие марихуану музыканты играли дикую музыку, ныне стоял только Святой Стол.

Каждый день в столовой питались более четырех сотен самых стойких последователей Преподобного, и каждую ночь они спали в комнатах наверху. Комнаты, конечно, были тщательно изолированы. Этажи с восьмого по семнадцатый были отведены для женщин, с восемнадцатого до двадцать восьмого - для мужчин. Но все последователи Преподобного трапезничали в одном и том же месте. Они даже сидели за одними и теми же столами -юноши с одной стороны, девушки с другой. Восхвалим же за это Его Преподобие, думал Сет, жадно рассматривая молодых девушек, по очереди подходивших к своим местам. Каждая из них, как он знал, была блаженной служительницей Преподобного, и все они в очах его были равны. Тем не менее, была одна девушка-миссионер, напротив которой Сету было особенно приятно сидеть.

Поскольку рассаживались за столом служительницы по очереди, а положение в ней определялось в основном тем, в каком порядке вестники отправляли лифт на каждый этаж, и потому шанс каким-либо определенным людям оказаться друг напротив друга был весьма невелик. И непохоже было, чтобы продолжительная привязанность могла возникнуть за обеденным столом. Напротив Сета могла сесть любая девушка, и, по статистике, вероятность того, что она снова окажется напротив него, могла осуществиться месяца через четыре или больше. В Обители четыре месяца казались вечностью. Средний срок пребывания каждого служителя в Обители редко достигал года, поскольку всегда была срочная необходимость отправляться по требованию в какой-либо другой город. Потому Сет понимал, что статистическая вероятность того, что сегодня утром напротив него будет именно та, которую он хотел увидеть, была почти равной нулю…

Но статистика почти явно существует для того, чтобы ее законы нарушались, поскольку именно эта девушка и оказалась напротив него! Сестра Эванджелина! Она почти сразу же потупила голову и смиренно сложила руки на коленях, ожидая знака к началу трапезы. Но прежде, чем склонить голову, она украдкой бросила взгляд на Сета.

Этот взгляд был отнюдь не недружелюбным. Это придало ему отваги.

- Доброе утро, - прошептал он, получив неодобрительный взгляд от сидевшего по соседству Джейкоба.

Эванджелина, должно быть, ощутила холод этого взгляда. Но ее это явно не заботило. Невзирая на правила, не думая о том, что ее могут услышать, она прошептала в ответ:

- Доброе утро, Сет.

Сета внезапно обдало жаром. Его переполняла радость. Он улыбнулся Джейкобу, и выражение упрека исчезло с лица его товарища по комнате. Он даже улыбнулся вестнику, сидевшему во главе стола и сурово наблюдавшему за завтраком. Сет запоздало осознал, что не они одни с Эванджелиной перешептываются за столом. На самом деле весь зал был полон гула - очень тихого, приглушенного, но все равно Сет никогда раньше не замечал этого за завтраком перед молитвой. Странно, но вестники не пытались пресечь это. Не веря глазам своим Сет увидел, как один из них перестал надзирать за залом и склонился, говоря что-то на ухо сидящему за столом вестнику. Сет вытянул шею, пытаясь расслышать… и сумел уловить два слова. Одно - «Преподобный», другое -«марсиане».

Насколько Сет помнил, слово «марсиане» никогда прежде в Обители не произносилось, хотя во всем мире газеты были полны известий о них. Преподобный не был противником науки. Он просто был против наиболее тлетворных ее приложений. (Например, таких, как кондиционирование воздуха или отопление, когда зима формально еще не наступила.) Преподобный был, вероятно, даже не против прогресса - фактически, он никогда и не упоминал его.

Весь мирской мир только и говорил о марсианах! Даже более - на марсианах расцвела индустрия, столь же широкая, как производство хулахупов или леденцов. Дальше по улице, на которой стояла Обитель, универмаг Мэйси «по-марсиански» обставил свою витрину. Уличные торговцы на Сорок первой улице вовсю продавали марсианских кукол, как раз между карточными шулерами и продавцами фальшивых цифровых часов. На стене призывного пункта ВВС под надписью «Sustineo alas - и прямо на Марс!» висели увеличенные снимки «Алгонки-на-9».

Но в Обители!

Но это действительно произошло! Такого возбуждения в Святой Обители не было уже несколько месяцев. Сет ничего не мог поделать - он тоже был возбужден. Это же так необычно, что служители Господни интересуются столь мирской - нет, не совершенно мирской, но уж точно не духовной материей, как полдюжины необычных существ, обнаруженных на Марсе и сейчас летящих на Землю. Он чуть не извивался от любопытства, когда один из вестников, сидевших за Святым Столом встал и ударил в серебряный колокол, призывая к молитве.

Четыре сотни человек в трапезной покорно повторили утреннюю молитву. Голоса их сливались в едином хоре. Затем вестник знаком руки позволил им сесть, но вместо того, чтобы произнести перед трапезой благодарственную молитву, он снова ударил в колокол.

- Братья и сестры мои во служении Его Преподобию,-сказал он с улыбкой. Его тихий голос ясно слышался в притихшем зале.

- Добрую весть несу я вам нынешним утром. Его Преподобия нет с нами, поскольку он сейчас направляется во Флориду. Он приглашен лично президентом Соединенных Штатов присутствовать при встрече космических путешественников и марсианских созданий, которых они везут с собой на Землю. Хвала Его Преподобию!

И все четыре сотни голосов подхватили эхом:

- Хвала Его Преподобию!

- Да благословит Господь астронавтов!

- Да благословит Господь астронавтов!

- И да благословит Господь марсиан!

- И да благословит Господь марсиан! - послышалось в ответ, правда, слегка неровно, поскольку они впервые услышали, что у марсиан есть души, кои можно было бы благословить.

Трапеза в тот день была торопливой и неорганизованной, поскольку перешептывание никак не кончалось. Даже те, кто сидел во главе стола занимались этим, или делали вид, что не замечают, как их подопечные нарушают тишину за столом. Какая честь! Не для Его Преподобия, ибо он не нуждается в земной славе, а для президента, раз Его Преподобие оставил на время тяжкий груз своих забот ради того, чтобы встретить этих странных созданий с другой планеты и призвать на них благословение Господне. Лица всех, собравшихся в трапезной, сияли радостью, даже лица почти мирян - тех, которые, вероятно, слушали радио и даже читали мирские газеты и говорили, что приглашен не только Его Преподобие. Нет, осведомленно говорили они, это большой вселенский сбор католических епископов и вновь появившихся баптистских священников, раввинов и адвентистов Седьмого Дня и даже имамов двух мусульманских общин - из Нью-Йорка и с Запада. Но никто из миссионеров не считал, что это имеет хоть какое-нибудь значение. Главная ответственность будет лежать на плечах Его Преподобия.

- О, благослови Господь марсиан, - прошептал Сет через стол. Он не смотрел на Эванджелину, но ответила ему именно она.

- Да, и восхвалим Его Преподобие, ибо он благословит их!

Это был самый лучший день в жизни Сета, даже по сравнению со всеми теми чудесными, благословенными днями, начиная с того, когда он прочел на конечной остановке автобуса о приглашении на одну из трапез всеобщей любви, которые устраивал Преподобный для усталых и павших духом, и пошел туда. Он записался в служители Преподобного еще до конца того вечера. С тех пор его жизнь была сплошным счастьем, - ну, скажем, почти сплошным счастьем: Преподобный говорил, что ко всяческим трудностям и разочарованиям следует относиться как к испытанию веры, и подобные мелкие испытания время от времени могут встретиться даже на службе у Преподобного. Но, сравнивая свою жизнь в Святой Обители с тем пустым и бесплодным существованием, которое он вел прежде, Сет знал в сердце своем, что устами Преподобного воистину говорит глас Божий.

 

Сет был уверен в этом абсолютно и окончательно.

Он не ведал сомнений… ну, разве что иногда, когда какой-нибудь несведущий чужак хватал его за рукав и начинал толковать что-то насчет офисных зданий и акций рудников, принадлежащих Преподобному, и еще двух личных?? но потом сомнения проходили.

В то утро в душе Сета не было никаких сомнений. Каким же чудесным обещал быть этот день!

А когда Сет получил назначение на день, все стало совсем чудесно. Когда утром вестник (распорядитель) стал отбирать миссионеров в аэропорт Ньюарк, первой он взял Эванджелину. Сет дрожал - молился - надеялся -и вот, когда он почти утратил надежду, вестник глянул в его сторону и произнес:

- И ты, брат Сет.

О да, несомненно, - этот день был настолько прекрасен, насколько это вообще возможно по сю сторону благословенных Небес Преподобного. Аэропорт Ньюарк -лучшее назначение, о каком можно мечтать!

Ну да, конечно - любое поручение замечательно, если выполнять его вместе с Эванджелиной, но все же бывают поручения более и менее приятные. Например, братьям и сестрам, назначенным на автовокзал при аэропорту?? или на железнодорожные вокзалы, приходилось добираться до места пешком. Как и тем, кто проповедовал на Пятой Авеню или у отелей - только этим в это время года приходилось еще и конкурировать со всеми этими уличными Санта-Клаусами с их дурацкими колокольчиками. На Уолл-стрит ездили в подземке. В аэропорты имени Кеннеди и Ла-Гуардиа - тоже, только тогда еще приходилось пересаживаться на автобус, и до Кеннеди добирались больше часа.

Ньюарк, конечно, лучше всего. Туда отправлялись семь миссионеров: там были очень большие залы ожидания. Зал ожидания - это место, где можно не торопясь поговорить с людьми. Свободных мест много. Можно спокойно ходить с буклетами и говорить на ходу. В старом здании было тесно, и все куда-то торопились, так что им некогда было взять цветок и ответить на вопрос, действительно они счастливы, счастливы по-настоящему. Но зато авиалинией, примыкавшей к старому зданию, пользовались молодые люди из тех, которые часто прислушиваются к посланию надежды из уст Преподобного.

Но для Сета в Ньюарке в тот день важнее всего было то, что туда миссионеров отвозили на одном из микроавтобусов, и ехали в них по двое на сиденье. И очень может быть, что он окажется на одном сиденье с Эванджелиной!

Нет, Сет был совершенно убежден, что это, должно быть, счастливейший день в его жизни.

 

На самом деле все вышло немножко не так, как могло бы.

Для начала, когда Сет собрался получить задание, оказалось, что все говорят о марсианах. И Тад, вестник группы, не сразу вспомнил, что у него есть поручение для Сета.

- Не знаю, чего им надо, но лучше иди прямо сейчас -да побыстрее, мы через пять минут выезжаем.

Сета хотел видеть вестник-казначей. А надо ему бьгло поговорить о наследстве, недавно полученном Сетом.

- Восхвалим Его Преподобие, - сказал он. - Адвокаты сообщили тебе об этом, брат Сет?

- Нет, брат вестник, - тотчас ответил Сет. Хотя вообще-то вопрос был дурацкий: как это ему, Сету, могли что-то сообщить, так, чтобы вестники не узнали об этом раньше него?

- Я думаю, - рассудительно заметил вестник, - что, если ты в ближайшие два-три дня не получишь письма, тебе следует им позвонить. В конце концов, какое право они имеют удерживать эти деньги, если твоя тетя Эллен хотела отдать их тебе, не так ли? Сколько там всего, чуть больше шести тысяч восьмисот долларов?

- Тетя еще собиралась оставить мне серебряный чайный прибор.

- Ах да! Этот прибор будет замечательно смотреться на Святом Столе! Преподобный, несомненно, похвалит тебя, Сет, за то, что ты так хорошо распорядился своим наследством. Не исключено, он даже пожелает сделать это лично! Возможно, он призовет тебя к Святому Столу, прямо посреди трапезы, на глазах у всех, и сам станет говорить с тобой!

- Восхвалим Его Преподобие! - воскликнул Сет. -Я позвоню адвокатам.

- Да, так будет лучше. Скажем, в тот понедельник -если тебе не сообщат раньше. Я договорюсь, чтобы меня вызвали, и я помогу тебе разобраться с ними, если они полезут не в свое дело - ты ведь знаешь, на что они способны, эти адвокаты!

Разговор не занял много времени; но к тому времени, как Сет вышел на дорогу, где ждал автобус, остальные уже столпились у двери.

Среди них был один незнакомец, высокий, краснорожий человек, похожий на футболиста, лет десять как потерявшего форму. Он явно не принадлежал к служителям Преподобного, но почему-то стоял на тротуаре и смотрел на них. Стоял он на дороге у Сета.

- Извините, сэр, - сказал Сет, прошмыгнув мимо. Краснорожий ухмыльнулся. Сет сразу же узнал эту презрительную ухмылку мирянина, насмотревшегося непотребных телепередач о Преподобном.

Он к этому привык. Среди мирян всякого насмотришься. Большинство ньюйоркцев, каждый день торопливо проходивших мимо отеля, понятия не имели о том, кто теперь его занимает, а если бы и знали, им было бы все равно. Но были и другие, любопытные. Всегда находились проныры, которые так и норовили пролезть во входную дверь или заглянуть за занавешенные окна, высматривая Бог знает что. Стоит только выйти за дверь, исполняя святое поручение Преподобного, как сразу же наверняка наткнешься на полдюжины зевак и бездельников, что пялятся на тебя, высматривая, не похож ли ты на зомби и не остекленевшие ли у тебя глаза. Если это туристы, то они просто щелкнут тебя на пленку. Местный заржет и отвернется с наглым видом нью-йоркского всезнайки - видали, мол, и похлеще.

Краснорожий с виду не походил ни на тех ни на других. Сет решил, что он относится к третьей разновидности, самой худшей. Фанатик, ненавидящий Преподобного и все его труды, тот, что плюет тебе в лицо, когда ты предлагаешь ему Цветок Мира.

Сет встал рядом с Эванджелиной, прикрывая ее от чужака - хотя, возможно, делать этого и не стоило: тот равнодушно отвернулся и пошел прочь. Сет смотрел ему вслед, но незнакомец, не оборачиваясь, скрылся в толпе.

- Сет! - нетерпеливо окликнул его вестник группы. -Мы ждем!

Так и вышло, что Сет вошел в автобус последним. И Место рядом с Эванджелиной оказалось занято. Он, разочарованный, пролез в конец салона.

Ужасно обидно, что он оказался сзади. В центре салона шла оживленная беседа.

- Преподобный будет рядом с президентом Соединенных Штатов и всякими иностранными шишками, -сообщила сестра Миранда. А брат Эверетт объявил:

- Его по телевизору покажут! Ей-Богу, нам тоже разрешат посмотреть!

Эванджелина - Сет мог поклясться, что это ее голос, хотя лица он не видел, - спросила:

- А эти существа - они на самом деле марсиане?

Не успела она договорить, как ей ответили сразу двое или трое:

- Конечно, марсиане! Сам Преподобный сказал! Преподобный бы не стал говорить такого, если бы не знал точно!

Служители были как никогда близки к ссоре, но вестник, сидевший за рулем, не дал ей разгореться. Тад управлял не только группой, работавшей в аэропорту Ньюарк, - он окончил управленческий колледж Преподобного, расположенный где-то на ферме в графстве Сассекс, а, стало быть, должен был занять высокий пост в церкви.

- Споем, братья и сестры! - воскликнул он, когда автобус влился в поток машин, двигавшихся к въезду в тоннель Линкольна, и голоса спорящих слились в дружном хоре.

Сет добросовестно старался присоединиться к любимым старым евангелическим гимнам Преподобного. Но это было не так-то просто. Он то и дело зевал. Даже здоровый человек на третьем десятке не может постоянно спать меньше шести часов в сутки. Задолго до того, как они выехали из туннеля на шоссе, ведущее к аэропорту (незачем тратить деньги Преподобного на штрафы, что пойдут в карман порочного штата Нью-Джерси), Сет уронил голову на грудь и закрыл глаза.

Он проснулся от толчка, когда автобус въехал на свободное место на подземной стоянке аэропорта. Они были у зала ожидания номер два. Эванджелины не было -все миссионеры, кроме Тада и его самого ушли.

- Ох, Сет, - сказал он, - ты ведь проспал сегодняшнюю проповедь Преподобного, так?

Полуощарашенный Сет открыл было рот, но Тад прервал его и тем избавил от соблазна солгать.

- Конечно, проспал, - сказал он, вынимая кассету из автомагнитолы. - Проповедь была о Марсе, Сет. Преподобный желает, чтобы мы распространили благую весть о том, что спастись могут все. Вообще все! Даже любая тварь, Сет, ибо бесконечно милосердие Господне. Оно простирается на Луну, на Марс, на все дальние галактики. Вот почему Преподобный лично отправился встретить этих марсиан, дабы поведать им о любви и всепрощении Господнем. Ты понял это, Сет? Ты понимаешь, что ты должен проповедовать?

- Думаю, да, брат Тад - пробормотал Сет.

- Тогда иди и говори! Возьмешь на себя кафе и один из выходов на посадку от зоны проверки билетов вплоть до контрольного пункта службы безопасности. Я пойду к пункту выдачи багажа.

- Хвала Преподобному, - машинально ответил Сет и, выскользнув из автобуса, отправился работать.

 

Было время, когда Сет Маренгет не служил проповедником добродетелей Преподобного.

На самом деле в свои юные годы Сета вообще очень мало волновала добродетель. Он был мирянином. Еще в начальной школе он пил пиво. В старших классах он курил марихуану. Он думал, что в колледже ему будет интереснее, поскольку специализировался по астрономии и физике, которые для него были полны романтики, но все получилось совсем не так. Вылетев с первого курса, он попытался глотать транквилизаторы, чтобы не думать о том, что скажет его отец по поводу его оценок, и амфетамин, чтобы аврально подготовиться к экзаменам, которые он так и так бы не сдал. Тогда он и понял, что ему больше нравится курить марихуану, чем ходить в колледж. Его отец постарался смириться с тем, что его сын никогда не окончит колледж. Это было нелегко, да и недостаточно - реальный мир был куда более взыскателен. В нем не было хорошей работы для юноши без высшего образования и без опыта работы в бизнесе.

Кроме того Сету казалось, что отцу и Грейс - его мачехе -не слишком нравится, что он слоняется по дому и ждет, пока что-нибудь не произойдет.

Он все же работал, но недолго. Он пытался работать в «Макдональдсе» и «7-11», но это было не особо лучше, чем вовсе не иметь работы. Затем он подался в кришнаиты.

Некоторое время это внушало надежды. Ему многое нравилось у кришнаитов, но он не мог полностью отказаться от мяса. Еще ему не нравилось брить голову. Уйдя из кришнаитов он оказался на перелутье. Он мог бы ступить на куда более опасный путь, если бы в один благословенный день не обрел благословенного Преподобного.

Чудесный, благословенный день! (Сету время от времени приходилось напоминать себе об этом.) Преподобный дал ему цель в жизни и причину жить. Более того. Преподобный дал ему кров.

Для Сета это было даже лучше, чем для прибывавших с каждым днем новообращенных - с влажно блестящими глазами, полных надежды и восхищения, поскольку Сет стал в Обители своего рода знаменитостью.

Собственно, сам Сет был тут ни при чем - прославиться ему помогло поведение его отца. Когда после первой недели пребывания в Обители Сет послушно позвонил домой - по прослушиваемому телефону - чтобы его родители не заявили о нем как о без вести пропавшем, он был уверен, что его отец будет вне себя от ярости. Но отец удивил его. После первого минутного изумления и испуга на другом конце провода замолчали. Такое молчание бывает, когда человек прикрывает трубку, чтобы обсудить вопрос с кем-нибудь еще. Затем отец Сета заговорил снова и поздравил его. Отцу и Грейс не понадобилось даже минуты, чтобы решить, что с учетом всего Сет, может быть, сделал как раз то, к чему всегда стремился.

Потому с самой первой недели пребывания в Обители Сета выделили как нечто особенное. Он был почти единственным среди молодых мужчин и женщин, чьи родители не противились его решению. Когда же родители действительно были против, то временами доходило до судебных разбирательств или нанимали этих сатанинских депрограммеров, о которых шептались в минуты перед вечерней молитвой. Из-за этого Сет рано получил признание у вестников, и они часто давали ему поручения в мир. Когда мамаши средних лет со слезами, а папаши с угрозами приходили требовать права на разговор по душам со своими отпрысками, Сет, вежливо отказывая им в свидании, мог, по крайней мере, предложить им позвонить своему собственному отцу, чтобы те успокоились.

Конечно, Сет никогда в точности не знал, что может сказать его отец, если кто-нибудь из них когда-нибудь позвонит. Но это помогало отделаться от родителей.

Что сказала бы его настоящая мать, не знал никто, тем более Сет. Он не видел ее с тех пор, как она сбежала вместе с мужем соседки. Сету тогда было три. Он считал, что именно это событие изменило его жизнь. В отношении религии точно, потому что отец вышел из католичества, когда женился на Грейс - та не желала ходить к мессе. Вопрос о католическом воспитании больше в доме Маренгетов не поднимался никогда. Однако в Святой Обители он то и дело возникал в разговорах. Среди последователей Преподобного были бывшие приверженцы чего угодно - от унитариев до баптистов и, конечно, весьма много бывших католиков. Сет знал, по меньшей мере, двоих, которые раньше даже собирались пойти в священники, пока не познакомились со столь же упорядоченным, но несколько менее суровым образом жизни Преподобного. Если не считать девушек вроде Эванджелины, которая твердо была намерена вернуться к своему старому пресвитерианскому священнику и, рыдая и всхлипывая, провести три часа в собрании, прежде чем окончательно решилась переступить порог Обители. В первую очередь именно это свело Сета и Эванжделину вместе - до некоторой степени «вместе», пока Преподобный не прикажет (если только прикажет) им как-либо сблизиться. Отец Эванджелины был из тех папаш, которых Сет вежливо и ласково посылал - это было нелегко, поскольку тот был разъярен до белого каления.

- Не хочет меня видеть? Что значит не хочет видеть! Я Тим Верди! Я тебе не сопляк какой, чтобы меня выпихивать! Я ее отец!

Но Сет был непреклонен, и под конец этот человек ушел, угрожая. Когда он рассказал об этом Эванджелине, она поблагодарила его.

Сет нежно улыбнулся, вспоминая об этом. Какая же Эванджелина стойкая! Какой чудесной женой была бы она ему… если только Преподобный в неизмеримой мудрости своей решит, что быть посему.

 

По аэропорту в ожидании ранних рейсов слонялось множество народу, но это не значило, что здесь было много возможностей для проповедников. Пассажиры ранних рейсов всегда торопились. Сет работал вовсю, но не слишком преуспел, поскольку нужного для работы сырого материала ему не попадалось. Туристы чартерных рейсов сбивались в стадо и разговаривали только между собой, сторонясь чужаков, так как ужасно боялись пройти не через тот выход или прослушать объявление о том, где они могут получить свои бесплатные фишки для казино и билеты в ночной клуб. Бизнесмены, спешащие на ранние встречи в другие города, ничего не желали видеть, с головой уйдя в предварительную работу над документами из своих атташе-кейсов. Девятичасовыми утренними рейсами летела, в основном, именно такая публика. К десяти тридцати Сет раздал меньше дюжины поникших Цветов Мира. В кармане его не было и десяти долларов, вырученных за цветы, и ни один человек не сказал, даже и не солгал, что ему было бы интересно побывать на братской трапезе.

Был такой момент, когда во всем зале в поле зрения не оказалось буквально никого, кроме неподвижных предметов обстановки вроде клерков в кассах предварительной продажи билетов и охранников службы безопасности. Предлагать кому-нибудь из них Цветок Мира было бесполезно. К ним уже столько раз приставали с этим, что они, не глядя, качали головой.

У Сета начали ныть ноги.

Он знал, что ему следует сделать - пойти в другой конец зала, в кафе. Там кто-то должен быть. Может, даже там будет сидеть довольно много людей, слишком усталых для того, чтобы завязывать с ними разговор. Хотелось же ему совсем другого - сесть и дать отдохнуть своим ногам.

Он понимал, что для бизнеса это такое «ай-ай-ай», что дальше некуда. Это шло вразрез с наставлениями вестников и даже в какой-то мере было противозаконно. В конце концов, именно за этим и наблюдала служба безопасности аэропорта. Разница между осуществлением права человека на свободу вероисповедания и свободу собраний, с одной стороны, и бездельем - с другой была в данном случае очень небольшой. А если сидеть, так вообще никакой разницы не будет.

Что было еще хуже - для Сета - так это то, что перед ближайшим рядом пустых кресел стояли платные телевизоры, и кто-то оставил один из них включенным.

Когда-то, в дни своей мирской жизни, до знакомства с Преподобным, Сет обычно убивал бесконечно тянущееся между пробуждением и вечерним сном время, сидя перед телевизором. Теперь телевидение практически исчезло из его жизни. Иногда он бросал короткий взгляд на экран в витрине универмага на углу, когда выходил на проповедь, но в этом случае не расслышишь звука. Неприятно. Еще реже бывали и без того весьма нечастые случаи, когда некоторых счастливчиков-служителей приглашали в общую комнату вестников посмотреть новости или даже повторение «Я люблю Люси» или «Шоу Мэри Тейлор Мур» в драгоценные дозволенные вестникам часы между ужином и вечерними молитвами. Вытянув шею, Сет увидел, что на маленьком экране показывали одну из старых мыльных опер. Может, «Все мои дети» или «Пока Земля вертится» - если не следить за персонажами, не поймешь, что именно. Кроме того, Сет уже несколько месяцев не смотрел ни того, ни другого сериала.

Он благочестиво отвернулся. Долг призывал его идти в кафе, а не убивать в безделье те драгоценные часы, что принадлежали Преподобному!

Проходя мимо длинного рядя пустых телефонных кабинок, он замедлил шаг. Не то, чтобы он подумал о наследстве тетушки Элен. Он уже и так подробно обдумал все это, когда получил известие о ее завещании - он действительно очень много об этом думал, а вестники Преподобного помогали ему разобраться в его мыслях.

«Она хочет, чтобы на свадьбу ты получил серебряный чайный сервиз? Да, Сет, это очень мило, но ведь когда мы заводим семью, мы не должны жить, как все миряне, ведь так? А деньги - о, Сет, сколько же добра можно сделать на эти деньги, распространяя по усталому миру проповедь Его Преподобия о спасении!»

- Хвала Его Преподобию, - сказал он тогда, и на этом все закончилось. Почти закончилось. Когда он вошел в кабинку, закрыл дверь и с удовольствием сел на маленькое сиденье, вопрос еще не сложился у него в голове. Он просто хотел отдохнуть минутку, пока его никто не видит.

Почти не думая, он засунул руку в карман, позаимствовал четверть доллара из тех денег, что собрал для Преподобного и набрал номер для междугородных переговоров - с оплатой за счет абонента.

Телефон в адвокатской конторе ответил сразу же, через секунду сам адвокат взял трубку. У него был приятный высокий голос, и на робкий вопрос Сета он ответил немедленно:

- А, мистер Маренгет! Я счастлив сообщить вам, что суд по делам об опекунстве подтвердил завещание. Мы ждем только официальных документов. Через несколько дней мы, видимо, сможем распределить наследство. Скажите, мистер Маренгет, у вас что, проблемы с налогами? Я думаю, мы сможем получить ваше наследство еще до конца года, если дело в этом.

- Нет, дело не в налогах.

- Понимаю. - На другом конце провода несколько мгновений была тишина. - Ну, если вам, мистер Маренгет, нужны деньги прямо сейчас, я уверен, что вполне можно было бы, в конце концов, выдать вам часть вашего наследства. Конечно, сумма не может быть выше тысячи долларов - если вас это устроит.

- Пока не надо, - сказал Сет, поблагодарил адвоката и повесил трубку. Он положил в карман четверть доллара и задумчиво поджал пальцы. Ноги уже не болели, пора было приниматься за дело Преподобного. Кафе…

В кафе на самом деле возможностей для работы было полным-полно, и он на некоторое время нашел себе занятие. Там была группа японских туристов. Хотя они и не слишком хорошо говорили по-английски, они определенно не были враждебно настроены. Когда он вышел из кафе, началась посадка на огромный толстобрюхий самолет восточного направления в Орландо, еще один летел в Пуэрто-Рико, и народу там было слишком много, чтобы хоть немного поговорить с ними. Пока он медленно прокладывал себе путь вдоль очередей, выстроившихся перед пунктом рентгеновской проверки, затем шел по залу ожидания, разговор с адвокатом выветрился у него из головы.

Судьба благоволила ему. Когда он добрался до зала ожидания, там вокруг телевизора сгрудились трое молодых людей с привязанными у них за спиной конструкциями в форме буквы «А».

Они смотрели передачу о Марсе. Великолепно!

- Возьмите цветок, - сердечно сказал Сет и продолжил на одном дыхании: - Собираетесь посмотреть, как высадятся марсиане?

- Считайте, что так, - улыбнулась одна из бывших в группе девушек - та, у которой волосы были покороче.

Сет почувствовал твердую почву под ногами.

- Я держу пари, - с вызовом сказал он, - что вы не знаете о том, что сам президент пригласил Его Преподобие встречать марсиан! Президент! Я не знаю, как вы относитесь к президенту, - он не мог понять их реакции, потому решил не вдаваться в крайности, - но что бы вы о нем ни думали, он не мог бы поступить лучше. Его Преподобие собирается передать этим бедным, заблудшим марсианским душам благую весть Господню о любви, милосердии и прощении. - Он уже воткнул цветок в украшенный бахромой жилет третьего из них - бородатого, но с виду миролюбивого мужчины. - Ведь это всем нам нужно, правда? - спросил он. Один из риторических вопросов, подразумевающих положительный ответ, который задается, чтобы настроить обрабатываемого на согласие. Ответа он не стал ждать. - Что вы собираетесь делать? Разобьете палатки за Банана-ривер и будете наблюдать за приземлением корабля? Черт, это здорово! Ладно, давайте я оставлю вам адрес. Если вам понадобится хорошая домашняя еда и уютное местечко для ночлега, то у Его Преподобия в Орландо есть Обитель. Вас там встретят с распростертыми объятиями. Никто не станет вас беспокоить. Вам ни за что не придется платить и ничего не придется делать. Это просто приятное место, где хорошо кормят и где полно доброжелательных людей. Что вы теряете?

Объявили о посадке. Но все трое взяли адрес и выслушали его. Когда они ушли, Сет увидел, что передача о Марсе все еще продолжается.

 

Это был соблазн, даже более сильный, чем мыльная опера! Сету было трудно устоять.

Когда-то его мысли и его любовь были отданы космическим полетам так же, как сейчас - Преподобному. Может, это была не столь же сильная привязанность, но почти такая же. В детстве он был самым ярым фанатом космоса во всем квартале. В школьной библиотеке он перечитал все о Луне, Марсе и всех чудесах вселенной. Это так и осталось увлечением - Сет не посвятил свою жизнь этому - но тем не менее интерес к космосу никогда не покидал его. Три года назад, когда Сет был еще мирянином, экспедиция Сирселлера на двух космических кораблях вышла на низкую околоземную орбиту и направилась к Красной Планете. Он был потрясен до глубины души. Всем сердцем он желал очутиться там. Он даже некоторое время подумывал еще раз поступить в колледж - пройти курс астрономии и физики или чего-нибудь, что позволит и ему, Сету Маренгету, получить шанс попасть в одну из этих чудесных экспедиций, полных приключений и открытий.

Конечно, он ничего такого не сделал. Но до сих пор он помнил, с каким благоговением и восхищен