Малоизвестные эпизоды жизни великого изобретателя

Биография Николы Теслы подробно описана в нескольких десятках изданных в России в последние годы книг, поэтому мы не будем в очередной раз пересказывать общеизвестные факты, а кратко расскажем о том, как мальчик из обычной сербской семьи не только стал великим мистиком, но и использовал это для реализации своей детской мечты – заниматься изобретательством.

Велимир Абрамович в своей работе «Метафизика и космология ученого Николы Теслы», основываясь на материалах музея великого ученого в Белграде, попытался рассказать о малоизвестных эпизодах жизни этого человека. Ученый так описал первые годы жизни будущего великого изобретателя:

«Вплоть до восьми лет Тесла был слабым и нерешительным. Попросту ему не хватало сил и отваги прийти к какому бы то ни было решению. Чувства обуревали его постоянно, и маленький Тесла все время пребывал между двумя крайностями – восхищением и грустью <…>. Его преследовали мысли о боли, смерти, о религиозном страхе. «Меня раздирали суеверные предубеждения, я жил в постоянном ужасе от злого духа, великана-людоеда и прочих сатанинских чудищ мрака. А потом вдруг наступил крутой поворот, и все существо двинулось в другом русле».

В то время в нем развились многие удивительные наклонности и привычки, и часть из них можно приписать внешним влияниям, но некоторые продолжают оставаться необъяснимыми. Так, при взгляде на жемчуг с ним случалось нечто наподобие приступа; искристость кристаллов, как и других острогранных предметов с ровными поверхностями, его восхищала. Персики приводили к приступам лихорадки; появление в доме какого бы то ни было уюта вызывало невыносимую неловкость, как пишет он шестьюдесятью годами позже. «Я чувствителен к некоторым из этих неприятных раздражителей. Стоит мне опустить прямоугольные куски бумаги в жидкость, как во рту появляется странный и неприятный привкус».^[36]

В своей изданной в США автобиографии Никола Тесла написал о первых годах своей жизни:

«С детства я был вынужден сосредоточивать свое внимание на самом себе. Хотя это и причиняло мне много страданий, но, как я понимаю теперь, это было в то же время и благом, т. к. научило меня оценить по достоинству важнейшую роль самонаблюдения для сохранения жизни, а также и как средство достижения цели. Напряжение работы и непрекращающийся поток впечатлений, вливающийся в наше сознание через все врата познания, делают современное существование опасным во многих отношениях. Большинство людей настолько погружены в происходящее непосредственно вокруг них и в мире вообще, что они совершенно не обращают внимание на то, что происходит внутри них самих. Главная причина миллионов преждевременных смертей состоит именно в этом. Даже среди тех, кто заботится о себе, распространенной ошибкой является предотвращение угроз воображаемых и игнорирование реальных. И то, что верно для одного человека, относится более или менее ко всем людям вообще».

Когда Николе Тесле было семь лет, он пережил страшную трагедию – смерть старшего брата Дэна, который упал с лошади и скончался от полученных ран. Позднее Никола Тесла напишет в своей автобиографии:

«Внезапная смерть Дэна сделала родителей безутешными… По сравнению с его талантами мои казались бледным подобием. А если я делал что-нибудь стоящее, родители еще больше ощущали горечь потерь. Поэтому я рос неуверенным в себе».

Потрясенный смертью брата и холодным отношением родителей, особенно матери, семилетний мальчик убежал из дома и спрятался в заброшенной часовне в горах, которую «посещали раз в год». Когда он добрался до часовни, была уже ночь. Мальчику ничего не оставалось, как войти и провести ночь в склепе. Сам он никогда не рассказывал о том, что пережил во время той ночи, лишь лаконично отметил в своей автобиографии: «Это был страшный опыт».^[37]

Отметим, что подобный ритуал – ночь на кладбище, в заброшенной часовне и других подобных местах используется во многих мистических и оккультных школах в качестве одной из ступеней посвящения. Если оставить в стороне эзотерическое объяснение таких ритуалов, то любой психолог объяснит, что в результате испытанного стресса происходят необратимые изменения в психике человека. Именно это произошло в ситуации с Николой Теслой. Добавьте к этому потрясение от смерти старшего брата. Последствия не заставили себя ждать.

Вот как описал в своей автобиографии великий изобретатель произошедшие с ним изменения:

«В отрочестве я страдал необычным недугом – мне являлись какие-то образы, часто сопровождаемые вспышкой света, которые искажали вид реальных предметов и мешали моим мыслям и действиям. Это были картины из жизни и предметы, которые я действительно видел, а не вымышленные. Когда ко мне обращались, я отчетливо видел предмет, о котором шла речь, притом так четко, что иногда я сомневался, материален ли он или нет. Это причиняло мне большое неудобство и вызывало тревогу. Никто из психологов или физиологов, к которым я обращался, не мог мне удовлетворительно объяснить эти необычные явления. Они кажутся уникальными, хотя не исключено, что я был наследственно предрасположен к этому недугу, так как я знаю, что мой брат также страдал от него. Я выдвинул свою теорию: видения были рефлекторным отражением на сетчатку глаза сигналов от мозга при его сильном возбуждении. Это, конечно, не было галлюцинацией, которая зарождается в больном и испытывающем муки сознании, так как во всех других отношениях я был совершенно нормальным и уравновешенным. Для того чтобы понять мои переживания, представьте себе, что мне пришлось присутствовать на похоронах или на подобном воздействующем на нервы событии. После этого, в ночной тишине, перед моими глазами, против моего желания, непременно появится пронизывающая мой мозг живая картина этой сцены и не исчезнет, несмотря на все мои попытки изгнать ее. Если мои предположения правильны, то, вероятно, возможно спроецировать на экран любой задуманный образ и сделать его видимым. Такое достижение внесло бы кардинальные изменения в человеческие отношения. Я не сомневаюсь, что это чудо возможно и к нему придут в будущем. Могу добавить, что я тщательно обдумывал возможность решения этой проблемы.

Я пробовал передавать картину, которая была в моем сознании, человеку, находящемуся в другой комнате. Чтобы освободиться от мучительных образов, я старался сконцентрировать свое внимание на чем-то другом, виденном мною раньше; таким образом, я ощущал временное облегчение, но для достижения этого я должен был постоянно вызывать в воображении новые образы. Очень скоро я обнаружил, что все образы, которыми я располагал, исчерпались; мое «кино», если можно так сказать, быстро прокрутилось, потому что я мало где бывал и видел только то, что было в доме и в ближайшей округе. Когда я проводил такие «сеансы» во второй или в третий раз, для того чтобы изгнать с глаз долой эти видения, мой метод с каждым разом терял свою силу. Тогда я, следуя инстинктивному побуждению, начал мысленно выходить за пределы своего знакомого малого мирка и накапливать новые впечатления. Сначала они были очень неясными и как бы улетучивались, когда я старался сконцентрировать на них свое внимание. Но постепенно они стали вырисовываться все ярче и отчетливее и в конце концов приобрели форму реальных вещей. Вскоре я сделал открытие, что приятнее всего я чувствую себя, когда получаю целую вереницу новых впечатлений, и тогда я начал путешествовать – в своем воображении, разумеется. Каждую ночь, а иногда и в дневное время, когда я оставался наедине с собой, я отправлялся в свои путешествия – видел новые места, города и страны, жил там, заводил знакомства, приобретал друзей, и хотя это может показаться невероятным, но факт то, что они были мне так же дороги, как и друзья в реальной жизни, ничуть не менее яркими в своих проявлениях. Проделывал я это постоянно лет до семнадцати, до той поры, когда я всерьез настроился на изобретательство. Тогда я с радостью обнаружил, что с невероятной легкостью могу представить в воображении все, что пожелаю. Мне не нужны были модели, чертежи или опыты. Я мог все это столь же реально изобразить в уме. Таким образом, я неосознанно приблизился, как мне казалось, вплотную к возможности развить новый метод материализации изобретательских концепций и идей, который решительно противостоит экспериментальному и является, по моему мнению, гораздо более быстрым и эффективным».

Чем не описание ощущений ясновидящего или путешествующего в астральном мире. Добавьте к этому такой факт. К двенадцати годам Никола Тесла постоянно практиковал самопожертвование и самоконтроль – парадоксальное сочетание, которое сопровождало его всю жизнь^[38]. Отметим, что эти духовные практики популярны среди адептов мистики и оккультизма.

В 1874 году Никола Тесла заболел холерой и провел в постели девять месяцев^[39]. Позднее он напишет в своей автобиографии:

«То, что мне пришлось испытать за время этой болезни, превосходит все, чему можно верить. Мое зрение и слух были экстраординарными всегда. Я мог отчетливо распознавать предметы на таком расстоянии, когда другие не видели и следа их. В детстве я несколько раз спасал от пожара дома наших соседей, услыхав легкое потрескивание, не нарушавшее их сон, и звал на помощь. В 1899 году, когда мне было уже за сорок, я проводил свои опыты в Колорадо и смог отчетливо слышать раскаты грома на расстоянии 550 миль. То есть мой слух был острее обычного во много раз, хотя в то время я был, так сказать, глух, как валун, по сравнению с остротой моего слуха в период нервного напряжения.

В Будапеште я мог слышать тиканье часов, находившихся за три комнаты от меня. Когда в моей комнате на стол садилась муха, это отзывалось в моем ухе сильным глухим звуком, словно падало тяжелое тело. Экипаж, проезжавший на расстоянии нескольких миль, вызывал дрожь, пронизывавшую все мое тело. От свистка паровоза за двадцать-тридцать миль от меня стул или скамья, где я сидел, начинали так сильно вибрировать, что боль была невыносимой. Земля у меня под ногами постоянно сотрясалась. Я вынужден был ставить кровать на резиновые подушки, чтобы хоть какое-то время отдохнуть по-настоящему. Возникавшие вблизи или вдалеке шумы, похожие на рычание, зачастую воспринимались как произнесенные слова, которые могли бы меня напугать, если бы я не умел раскладывать их на составные части. Когда солнечные полосы, периодически появлялись на моем пути, меня словно били по голове с такой силой, что я чувствовал себя оглушенным. Мне приходилось собирать всю силу воли, чтобы пройти под мостом или другим сооружением, так как я испытывал ужасающее давление на череп. В темное время я, подобно летучей мыши, мог обнаруживать объект на расстоянии двенадцати футов по особому ощущению – словно мой лоб покрывался мурашками. Частота моего пульса колебалась от нескольких до двухсот шестидесяти ударов, и все ткани тела были охвачены судорогами и дрожью, и переносить это было, наверно, труднее всего. Известный врач, ежедневно дававший мне большие дозы бромида калия, назвал мою болезнь единственной в своем роде и неизлечимой.

Впоследствии я всегда сожалел, что не был в то время под наблюдением физиологов и психологов. Я отчаянно цеплялся за жизнь, но потерял надежду на выздоровление. Мог ли тогда кто-нибудь поверить, что такая безнадежная телесная развалина когда-нибудь превратится в человека удивительной силы и стойкости, способного проработать тридцать восемь лет, почти без единого перерыва хотя бы на один день, и оставаться все еще сильным и бодрым и телом и душой? Именно это произошло со мной. Могучее желание жить и продолжать работу, а также помощь преданного друга, спортсмена, сотворили чудо. Ко мне вернулось здоровье, а с ним интеллектуальная мощь в схватке с той самой задачей, и я почти сожалел, что борьба окончилась быстро: у меня оставалось так много нерастраченной энергии. Когда я вникнул в эту задачу, дело уже не сводилось к тому, чтобы просто решить ее, как это обычно случается со всеми. Для меня это был священный обет, вопрос жизни и смерти. Я знал, что неудача повлечет за собой мою гибель. Теперь я чувствовал, что битва выиграна. Решение укрывалось в потаенных уголках мозга, но я все еще не мог извлечь его наружу.

В один из дней, который навсегда врезался в мою память, я наслаждался прогулкой с другом в городском парке и читал стихи. В те годы я знал наизусть целые книги – слово в слово. Одной из них был «Фауст» Гете. Заход солнца напомнил мне замечательные строчки.

Когда я произнес эти вдохновенные слова, в моем сознании, словно вспышка молнии, сверкнула мысль, и через мгновение открылась истина. Палкой я начертил на песке те схемы, которые шесть лет спустя представил в своем выступлении в Американском электротехническом институте, и мой спутник прекрасно разобрался в них. Образы, увиденные мной, были поразительно отчетливы и понятны – до такой степени, что я воспринимал их сотворенными из металла и камня, и я сказал ему: «Вот это мой двигатель. Посмотрите, как я поставил все с ног на голову. Не решаюсь описать свои чувства. Полагаю, что даже Пигмалион^[40], увидевший, как его статуя оживает, не был взволнован с такой силой. Я бы отдал тысячу тайн природы, которые мог бы разгадать по счастливой случайности, за эту одну, которую вырвал у нее, несмотря ни на что, даже на угрозу моей собственной жизни».

Велимир Абрамович так описал последствия этого «озарения»:

«К своему удовольствию, Тесла замечал, что может отчетливо визуализировать свои открытия, даже не нуждаясь в экспериментах, моделях, чертежах. Так он развил свой новый метод материализации творческих концепций. Тесла очень ясно разграничивал идеи, которые встраиваются в мысль благодаря видениям, и те, что возникают путем гиперболизации (преувеличения).

«Момент, когда кто-то конструирует воображаемый прибор, связан с проблемой перехода от сырой идеи к практике. Поэтому любому сделанному таким образом открытию недостает деталей, и оно обычно неполноценно. <…> Мой метод иной. Я не спешу с эмпирической проверкой. Когда появляется идея, я сразу начинаю ее дорабатывать в своем воображении: меняю конструкцию, усовершенствую и «включаю» прибор, чтобы он зажил у меня в голове. Мне совершенно все равно, подвергаю ли я тестированию свое изобретение в лаборатории или в уме. Даже успеваю заметить, если что-то мешает исправной работе. <…> Подобным образом я в состоянии развить идею до совершенства, ни до чего не дотрагиваясь руками. Только тогда я придаю конкретный облик этому конечному продукту своего мозга. Все мои изобретения работали именно так. За двадцать лет не случилось ни одного исключения. <…> Вряд ли существует научное открытие, которое можно предвидеть чисто математически, без визуализации. <…> Внедрение в практику недоработанных, грубых идей – всегда потеря энергии и времени».

Изучая механизмы своей психической жизни, Тесла обнаружил, что ряд видений из «другой действительности» всегда находится в определенной связи с событиями из «настоящей действительности». Вскоре он обрел способность осознавать эту причинную связь. Ему стало понятно, к его удовлетворению, что любая его мысль есть результат воздействия внешних впечатлений. «Не только мысли, но и действия возникают тем же способом. Спустя некоторое время мне было совершенно ясно, что я – всего лишь своего рода «автомат», одаренный способностью двигаться, отвечающий на раздражение чувствительных органов и мыслей. Практически результатом этого умозаключения многие годы спустя было открытие телеавтоматического контроля, законы которого я, наконец, постиг, хотя и вынашивал их в себе еще раньше в виде неясных идей».^[41]

Сам Никола Тесла, рассказывая об этом в своей автобиографии, был более сдержан и лаконичен:

«На некоторое время я с головой погрузился в напряженную, но увлекательнейшую работу: представлял себе механизмы и мысленно разрабатывал новые модели. Это было настолько счастливое состояние ума, что с такою полнотой я вряд ли испытывал его когда-либо в жизни. Идеи притекали непрерывным потоком, и сложность заключалась лишь в том, чтобы суметь поддерживать его напор. Части представлявшихся мне механизмов были совершенно реальны и осязаемы в каждой детали, до мельчайших царапин и следов износа. В своем воображении я наслаждался видом непрерывно работающих моторов, потому что именно в таком состоянии они дарили моему мысленному взору пленительное зрелище. Когда врожденная склонность в своем развитии переходит в страстную потребность, человек идет к своей цели семимильными шагами. Менее чем за два месяца я разработал практически все типы двигателей и модификации систем, которые ныне отождествляются с моим именем и которые используются под многими другими именами по всему миру…»

Методы Николы Теслы

Великий изобретатель в своей автобиографии написал:

«В тот момент, когда изобретатель конструирует некое устройство с тем, чтобы реализовать сырую идею, он с неизбежностью сталкивается с массой нерешенных мелких задач по деталям и по работе его детища. По ходу их решения он теряет свою изначальную сконцентрированность на главной идее. Получить результат можно, но при этом всегда ценой потери качества. Мой метод иной. Я не тороплюсь начинать практическую работу. Когда у меня возникает идея, я начинаю реализовывать ее в моем воображении – меняю конструкцию, ввожу улучшения и мысленно привожу устройство в действие. Для меня абсолютно несущественно, мысленно ли я запускаю свою турбину или испытываю ее в мастерской. Я даже замечаю, когда нарушается ее балансировка. О каком бы механизме ни шла речь, нет никакой разницы: результат будет тот же. Таким образом, я могу быстро прорабатывать и совершенствовать свой замысел, ни к чему не прикасаясь. Когда достигнут этап завершения проекта – все возможные поправки и улучшения внесены и слабых мест не осталось, я обращаю этот конечный продукт моей умственной работы в материализованную форму. И всегда мое устройство работало так, как и должно было по моему замыслу, и опытная проверка проходила точно так, как я планировал. За двадцать лет не было ни одного исключения. Почему должно было быть иначе? Инженерная работа в области электричества и механики отличается точностью результатов. Вряд ли найдется объект, устройство и работа которого не поддаются предварительному изучению и математическому описанию на основе имеющихся теоретических и практических данных. Осуществление на практике незрелой идеи, как это обычно происходит, я считаю потерей энергии, денег и времени».

Абрамович так охарактеризовал процесс изобретательства:

«Никола Тесла использовал воображение в качестве психологического предвестника упорядоченного изложения в математическом виде. Ничего подобного о его современнике изобретателе Томасе Эдисоне нельзя сказать, «так как, имея слабые познания в математике, он прежде всего опирался на продолжительные и трудоемкие опыты».

В своих записях Тесла часто говорит о своей предрасположенности к ментальным процессам, принцип которых соответствует тем, которым подчиняется и природа. Этот врожденный дар, считает он, рождается как «рассеянное давление», вызывающее чувство потребности в следующем изобретении, ибо чего-то недоставало в опыте предыдущего исследователя. В этом он видит не только источник изобретательства вообще, но и некое доказательство воздействия закона иной действительности на человека. Короче, творческое воображение Тесла считает преддверием сознательного акта открытия. <…>

По его словам, определенные выводы в нем самом зарождались всегда спонтанно, причем в виде геометрических образов. Затем следовало осознание принципа открытия и физическая его интерпретация. Только тогда происходила формализация и потом выявление необходимых технических свойств материалов, необходимых для непрерывного действия сконструированной физической модели. <…> Под работой над изобретением он, прежде всего, подразумевал борьбу за ментальное очищение, то есть отстранение второстепенных идей и чувственно наполненных мелочей, что размывает ясность изображаемого принципа и усложняет подход к настоящей природе связей между принципиальными геометрическими узловыми элементами.

Процесс осознания принципа, по Тесле, завершен и готов к применению, когда установлена связь между математическими элементами. Открытие, таким образом, рождается в момент осознания соответствия элементов и их физических проявлений, так что в самом алгоритме обнаруживается физический закон, господствующий в действительном мире. Идея для Теслы окончательно выражается уже в акте творческого озарения <…>. Лишь потом – выбор параметров работы конкретного устройства, который следует из общих соображений. Таким результатом может быть конструкция индукционного мотора или модель вращающегося магнитного поля. <…> И, как он сам говорил, метод мысленного усовершенствования им был настолько отточен, что даже необходимые малейшие коррекции своего открытия он проделывал в уме, без единой физической проверки, что, разумеется, в определенной степени раскрывает тайну качества его работы, объем которой при учете всех научных и технических инноваций просто поразителен».^[42]

«Обстоятельства, формирующие нашу судьбу»

Одну из глав своей автобиографии Никола Тесла посвятил этой теме. Вот, что, в частности, он написал:

«Описывая события моего прошлого, я осознаю, как неуловима порой логическая связь между нашими судьбами и формирующими их обстоятельствами. Иллюстрацией тому может послужить случай из моей юности. Как-то зимой я вместе с другими мальчиками взобрался на крутую гору. Снег был довольно глубоким, а теплый южный ветер сделал его как раз таким, какой нам был нужен. Мы весело лепили снежки и бросали их вниз. Они скатывались на какое-то расстояние, набирая по ходу у кого больше, а у кого меньше налипающего снега, и мы старались превзойти друг друга в этом состязании. Вдруг мы увидели, как один снежный ком покатился дальше других, разрастаясь до громадных размеров, пока не стал величиной с дом и рухнул вниз, в долину с такой силой и оглушительным грохотом, что дрогнула земля. Я смотрел на это ошеломленный, не в силах понять, что произошло. В течение нескольких недель картина снежной лавины стояла у меня перед глазами, и я удивлялся, как нечто столь маленькое может вырасти до таких громадных размеров.

С тех пор усиление слабых воздействий стало для меня захватывающей задачей, и когда, спустя годы, я занялся экспериментальным изучением механического и электрического резонанса, с самого начала опытов меня не оставляли острый интерес и увлеченность. Возможно, не будь того сильного впечатления, испытанного в детстве, я бы не довел до конца опыты с маленькой искрой, которую получил с помощью своей катушки, и никогда не подступился бы к своему лучшему изобретению, подлинную историю которого я изложу на этих страницах немного позже. Немало людей, причастных к технике и весьма способных в своей специальной области деятельности, но не освободившихся от духа педантизма и близорукости, утверждают, что, кроме индукционного двигателя, я мало что дал миру для практического применения. Это обидная ошибка. Новые идеи не должны оцениваться по немедленным результатам. Моя система передачи энергии с помощью переменного тока появилась в определенный психологический момент как долгожданный ответ на насущные потребности промышленности. И хотя пришлось преодолевать значительное сопротивление и согласовывать взаимоисключающие интересы, как это всегда случается, коммерческое внедрение нельзя было откладывать надолго. А теперь сравните эту ситуацию с той, которая возникла в ходе реализации моего проекта турбины, к примеру. Казалось бы, такое простое и превосходное изобретение, обладающее многими качествами идеального двигателя, должно быть принято сразу, и, несомненно, это произошло бы при соответствующих условиях. Однако ожидаемый экономический эффект от использования переменного тока не окупал средств, вложенных в уже существующее никудышное машинное оборудование; но в перспективе новая система, напротив, приобретала дополнительные преимущества. Она подходила для новых предприятий, а также для улучшения старых. Моя турбина была шагом вперед – к совершенно иному качеству. Это в корне новая отправная точка в том смысле, что успех означал бы отказ от устаревших типов тогдашних двигателей, на которые были истрачены миллиарды долларов. При таких обстоятельствах технический прогресс вынужден замедлять темп, и возможно, самое большое препятствие на его пути – предвзятое мнение, формируемое в умах экспертов организованной оппозицией…

Однажды, прогуливаясь в горах, я искал укрытие от надвигающейся грозы. Небо нависало тяжелыми тучами, но почему-то не проливалось дождем, пока внезапно не сверкнула молния, и спустя несколько мгновений начался ливень. Это наблюдение заставило меня задуматься. Было очевидно, что между этими двумя явлениями существует причинно-следственная связь, и, немного поразмыслив, я пришел к заключению, что электрическая энергия, участвующая в процессе выпадения дождя, незначительна, и роль молнии во многом подобна действию чувствительного спускового крючка.

Это открывало удивительные возможности. Если бы мы смогли оказывать на атмосферу воздействие электричеством с нужными параметрами, преобразилась бы вся наша планета и условия жизни на ней. Солнце поднимает воду из океанов, ветры переправляют ее в отдаленные места, где она дрейфует в небе в состоянии тончайшего равновесия. Если бы в наших силах было нарушать его когда и где угодно, мы могли бы управлять этим поддерживающим жизнь могучим потоком по своему усмотрению. Мы могли бы орошать бесплодные пустыни, создавать озера и реки и обеспечивать себя энергией в неограниченных количествах. Это был бы самый эффективный способ использования Солнца для нужд человека. Но его осуществление зависело от нашей способности добиться получения электричества с напряженностью такого же порядка, как и в природе».

Часть вторая