Кибернетико-конструктивистская эпистемология: познать проблему посредством ее решения

Данная работа является прежде всего подробным отче­том о проведенном эмпирическом исследовании клиничес­ких случаев. Изучение результатов неоднократно повто­ренного экспериментирования привело к разработке пси­хотерапевтической модели, позволяющей быстро и эф­фективно решать проблемы, связанные с тяжелыми фор­мами страха, паники и фобий. В то же время данный подход, основывающийся на методе исследования-вмешательства, осуществленного в течении 6 лет на более чем 150 пациен­тах, зарекомендовал себя с операциональной точки зрения как удивительный инструмент познания обсессивно-фоби-ческих расстройств. Это означает, что полученные данные позволяют сформулировать познавательную и операцио­нальную модель, относящуюся к возникновению, суще­ствованию во времени и решительному изменению рас­стройств рассматриваемой типологии. Это означает также, что клиническая работа, ориентированная на быстрое и эф­фективное решение проблем, представленных пациента­ми, позволила собрать информацию, приведшую к новым перспективам познания проблем, которыми занималась те­рапия.

Короче говоря, исследование, направленное прежде все­го на разработку эффективных и экономичных типов кли­нического вмешательства, позволило также получить даль­нейшие, и иногда новаторские, сведения о типе самого рас­стройства, ставшего объектом этого вмешательства.

Методология нашего исследования-вмешательства согла­суется с идеями К.Левина относительно психосоциального исследования-действия и с концепциями изменения и зас­тоя. Один из основных вкладов К.Левина в психосоциаль­ную мысль, как это было замечено Фестингером, состоит в идее «изучать вещи, изменяя их и рассматривая результа­ты. Данная идея о том, что для того, чтобы понять какой-то определенный процесс, необходимо создать изменение и затем наблюдать его различные эффекты и новую динами­ку, звучит на протяжении всей работы Левина и еще сегод­ня продолжает быть исключительно актуальной». (P. Amerio, 1982, 189). На основании этого положения, которое пере­кликается и с современной конструктивистской эпистемо­логией (von Glaserfeld, 1979,1984; von Foerster, 1970,1973,1974, 1987), реальность познавалась посредством вмешательства в нее; в то же время и само вмешательство постепенно отлажи­валось, приспосабливаясь к получаемым впоследствии зна­ниям, которые формировались на основании наблюдения эффектов, произведенных самим вмешательством. В соответствии с предписаниями теоретиков кибернетики второй волны (фон Форстер, Кини), изучалась и принималась во внимание как наблюдаемая система, так и система наблю­дающая, при этом за единицу изучения принималось, в пер­вую очередь, взаимодействие между двумя системами и его влияние на решение проблемы, представленной пациентом.

Данный тип получения знаний или, как мы предпочитаем его называть, «исследование-вмешательство», привел к разработке специфического протокола терапевтическо­го вмешательства, особо эффективного и удивительно эко­номичного в случае обсессивно-фобических рассторойств.

Исследование-вмешательство позволило нам лучше по­знать реальность, в отношении которой производилось вме­шательство, — это то, что мы определили как «перцептив­но-реактивная система», свойственная людям, имеющим тяжелые формы фобических расстройств.

На основании всего этого данная работа становится трак­татом не только об изменении проблемной ситуации и о ре­шении проблемы, но также о формировании и существова­нии во времени проблемы страха. Вместе с тем мы, конечно же, не претендуем на то, чтобы теоретико-прикладные кон­структы, содержащиеся в нашей работе, были признаны абсолютной и всеобъемлющей теорией о страхе. Данное замечание продиктовано тем фактом, что мы, являясь кли­ницистами и терапевтами, использовали в наших наблюде­ниях «линзу» наблюдения, присущую терапевтическому контексту.

Это означает — в согласии с современной эпистемологи­ей, — что какой бы тип знания ни был получен в результате взаимодействия между терапевтом и пациентами, он явля­ется плодом той особой «созданной реальности», которой является терапевтическое взаимодействие. Из наблюдений этого контекста невозможно получить никакой теории, ко­торая не относилась бы именно к этому контексту. В против­ном случае мы стали бы жертвой той трагической эпистемо­логической ошибки, которую, к сожалению, совершают в большинстве психологичеких и психиатрических теорети­ческих выкладок, происходящих из клинических исследо­ваний. Эта ошибка заключается в переносе знаний, полу­ченных из клинического опыта, на неклинический контекст, что является необоснованным и методологически некоррект­ным. Как если бы зоолог сделал выводы относительно пове­дения животных на свободе, исходя из наблюдений за до­машними животными. И даже тот факт, что в нашем случае «созданная реальность» между терапевтом и пациентом в ходе терапии была прослежена на большой выборке паци­ентов и привела к конкретным эффектам, изменяющим ин­дивидуальную реальность пациентов вне терапевтического контекста, не может считаться критерием эпистемологичес­кой конкретности в отношении познания реальности, нахо­дящейся за пределами клинического контекста, а именно — в отношении взаимодействия между индивидом и окружа­ющей его действительностью.

Клиническая ситуация является, следовательно, особой и частичной точкой зрения в отношении некой реальности, в данном случае в отношении страха, паники и фобии. В луч­шем случае, в качестве результата изучения, исследования и экспериментирования внутри этого особого и частичного кон­текста может быть получено лишь простое оперативное зна­ние, которое фон Глазерсфельд определил бы как «оператив­ное осознание». Стало быть, с нашей точки зрения, теорети­ко-прикладные конструкты, которые будут представлены в книге, должны рассматриваться не как теории познания, желающие описать страх, панику и фобии в их абсолютной экзистенциальной сущности, а только как технологические сведения и конструкты. Эти конструкты являют собой позна­ющее моделирование, позволяющее разработать все более эффективные и экономичные инструменты и техники для ре­шения тех проблем, к которым они применяются, или же для достижения заданных целей. К тому же, как утверждал Г. Бейтсон (1984) в совершенном согласии с современной фи­лософией науки (Popper, 1972, 1983), задачей науки является не построение совершенных теоретических замков, а разра­ботка эффективных техник вмешательства, основывающих­ся на поставленных целях. Следовательно, тот декларируе­мый нами как исходно ограничивающий нашу работу факт, что данное исследование не может стать исчерпывающим описанием феномена страха во всех его сложных проявлени­ях в человеческой действительности, а фокусирует свое вни­мание только на разработке эффективных и экономичных стратегий ad hoc* для представляемых пациентами проблем, парадоксальным образом оказывается ее настоящим досто­инством, поскольку соответствует критерию научности и эпи­стемологической корректности.

*(Лат.) — специальный; для данной цели.