Благородные полевые шпаты: лунный камень, солнечный камень, амазонит и лабрадор

Из древнейших жизненных процессов Земли, которые мы уже охарактеризовали в главе о розовом кварце и опалах как минерально­растительныe процессы, выделился мир горных пород, не содержащий никаких следов или форм жизни, известных нам из современного состояния царства живого.

Когда Р. Штайнер в своих исследованиях изображает эти жизненные процессы древнейших времен как грандиозные процессы цветения, это ставит нас перед загадкой: мы не знаем никаких жизненных процессов, из которых выделялось бы что­либо, подобное нашим горным породам. Хотя нам известны процессы, когда из­за обильного разрастания растений вниз оседает нечто, что может становиться затем торфом, бурым углем и наконец каменным углем, но это ­ вовсе не минералы, не горные породы.

Только образование намного более молодых пластов Земли, например ­ известняков, мы можем сравнить с известными нам жизненными процессами. Каждый животный и человеческий организм образует в себе известковую костную систему, которая после смерти может долго оставаться неизменной. Структура этой костной системы в подавляющей степени минерализуется, так что при выделении фосфорнокислого кальция образуются правильные кристаллы этого вещества, которые продолжают свое существование независимо от костеобразующей клетки, если известь от этих клеток отделена. На этом примере мы видим, что минеральная субстанция, происшедшая из живой органической ткани, вполне может выделиться и выпасть в осадок, но тогда она может принять форму, которая никогда уже больше не будет органической. Так что если сделать микрошлиф кости человека или животного, настолько тонкий, чтобы он мог пропускать свет, можно под микроскопом увидеть костные клетки. Они виднеются сквозь тонкое полиэдрическое строение всей массы. Но кроме этого строения вырисовывается ещe другое: оно не закрывается очертаниями клеток, но ­ перекрещиваясь и пересекаясь, пробегая через эти клетки, с угловой точностью демонстрирует структуру кристаллов известного минерала ­ апатита, фосфорнокислого кальция.

Тот, кто станет рассматривать этот примечательный мир древнейших силикатов, а также многие более поздние горные породы как нечто, возникшее только из неорганических, химических и физических процессов ­ впадет в ту же ошибку, что и исследователь, который смотрит на кость в микроскоп и утверждает, что это лишь минеральная субстанция, не имеющая с жизнью ничего общего. Ведь структура костных клеток после смерти исчезает очень скоро.

Но если мы рассматриваем огромные массы горных пород Земли, так сказать ­ костную систему Земли в смехотворно мелком фрагменте, в какой­либо россыпи, мы ­ в том же положении, что и исследователь, который верит, что он может изучать действительное существо кости только под микроскопом.

Р. Штайнер обратил внимание на то, что при рассмотрении растений под микроскопом можно было бы заметить, что субстанция растения, его внутренность ­ имеет тенденцию становиться чем­то подобным «горной породе». При этом имеется в виду не что иное, как то, что клеточная структура растительной массы под микроскопом выглядит так же «гранулированной», как и «зернистость» горной породы (гранита или песчаника). Это указание значения структуры вещества ­ весьма важно: тот факт, что различные вещества в природе могут иметь совсем одинаковые или весьма сходные структуры, говорит о том, что в основе формирования этих веществ лежит один и тот же (или сходный) принцип. Заметим лишь, что оболочка животных или человеческих клеток состоит из белковой субстанции, в то время как «кожа» растительных клеток ­ из углеводов, т.е. древесной вещественности. Так что «клеткообразующая сила» один раз использует белок, а другой раз ­ древесную субстанцию. С этой точки зрения уже не будет казаться уж слишком ошибочным ­ рассматривать эту зернисто­клеточную структуру многих горных пород, особенно силикатных, как остаточные следы происходившей в прошлом жизнедеятельности.

Как мы уже упомянули, сначала эта жизнедеятельность была родом цветения, и то, что мы находим сегодня в кремнистых первичных породах как слюду ­ похоже на образования, известные нам в сегодняшних растениях как чашелистник. Полевой шпат ­ напротив, следует рассматривать как отвердевший остаток пестика этого древнего минерально­растительно­цветочного.

Это долгое рассмотрение земного прошлого было необходимо, чтобы лучше понять, что как раз полевые шпаты как составные части гранита, гнейса и некоторых других древних горных пород являются носителями их красочности. Красные, желтоватые, синеватые и зеленоватые цвета, особенно у гранитов, происходят от окраски полевого шпата в этой его смеси с кварцем и слюдой. Так что полевой шпат ­ это окрашенная составная часть, которая чаще всего была связана с внутренними частями цветка, тогда как слюда как лист ­ в основном бесцветна, а если и окрашена, то разве что в коричневатые, зеленоватые тона, вплоть до черных.

Окраска полевых шпатов обусловлена тонко распределенным железом или другими, родственными железу металлами, например ­ никелем. Так же обстоит и со многими другими благородными камнями, с которыми мы уже познакомились.

Кроме этой окраски полевых шпатов металлами встречается ещe и другая разновидность окраски, имеющая определенное сходство с окраской опалов. В чистейшем виде она наблюдается в лунном камне. Сказочное голубое мерцание и иризация единственных в своем роде камней из Амбалангоды на Цейлоне не превзойдены никакими камнями из других месторождений. Если расположить округлый, но плоско шлифованный камень на черном фоне, то в середине камня показывается голубое световое сияние, которое окружает молочно­шелковистая и прозрачная зона. У эллиптического камня мерцание скользит вдоль продольной оси, если его наклонять. В проходящем свете этого мерцания не видно.

Лунный камень ­ это, по существу ­ так называемый калийный полевой шпат, ортоклаз, т.е. калийный алюмосиликат. Так что в этих благородных полевых шпатах наши рассмотрения впервые касаются соединений кремнекислоты. То, что мы до сих пор рассматривали, было исключительно «чистой» кремнекислотой различной окраски и структуры.

Все эти полевые шпаты отличаются тем, что они никогда не являются чистыми, однородными веществами, но могут быть, например ­ смесями калийного, натриевого и кальциевого полевого шпата. Эти природные смеси ­ очень вариабельны и все имеют научные названия и формальные определения. Но нас это не должно занимать.

В более древних породах, содержащих полевые шпаты ­ в гранитe, гнейсe ­ превалируют калийные полевые шпаты, с повышенным содержанием калия. Более поздние и более молодые породы включают также натриево­калиевые и натриево­кальциевые полевые шпаты, которые практически не содержат калия. Параллельно этому изменению полевых шпатов меняются и остальные составляющие горной породы. Например ­ на место слюды вступает черная или зеленая роговая обманка, или белая калийная слюда более древних горных пород становится темной из­за содержания железа. Чрезвычайное разнообразие этих изменений дает в итоге поистине цветочную пестроту окрасок.

Итак, голубое мерцание лунного камня обусловлено (из физически-структурного рассмотрения) тем, что натриевый полевой шпат в тончайших ламелях «примешан» к калийному полевому шпату. Он в какой-то мере выделился из тонкого и равномерного распределения в калийном полевом шпате и в тончайших образованиях сохранил свою собственную, несколько иную кристаллическую структуру. Чем тоньше эти частицы, тем интенсивнее голубоватое сияние лунного камня. Стоит только камень нагреть, так, чтобы расслоение устранилось ­ голубое мерцание исчезает. Это явление указывает на то, что данная структура не могла возникнуть из огненно­жидкого расплава, как это предполагалось до сих пор, так как именно нагревание ­ снимает расслоение. Более верное представление об образовании лунного камня мы можем получить, созерцая блеск перламутра раковин. Здесь из органического процесса осаждается кальциевый шпат и роговидная субстанция, выделяемая моллюском в тончайших табличках и ламелях, в которых и возникает перламутровый блеск из­за дифракции и отражения света.

На лепестках цветов некоторых растений также можно наблюдать перламутровыe световые эффекты, которые создаются расположенными друг на друге клетками с различным наполнением. Все эти образования в растительном и животном царствах происходят из желеобразных состояний субстанции.

Если учесть, что и в минеральном царстве образованию кристалла предшествует состояние геля, напрашивается вывод, что предполагаемое «расслоение» составных частей лунного камня происходило в процессе перехода геля в кристаллическую форму. Высокие температуры могли при этом не играть никакой роли.

Лунный камень, как полевой шпат, а также как составная часть гранита ­ также входит в сообщество минералов, которые находятся в описанных в главе о розовом кварце пегматитовых ходах. Только месторождения его ­ совершенно другие, лунный камень никогда не находили в обществе розового кварца.

Красивейшие лунные камни добывают, как сказано, на Цейлоне, где они частью встречаются в массивах выветривания горных пород под мощным тропическим растительным покровом. Раньше подобные лунному камню полевые шпаты­адуляры поступали также из Швейцарии, из области Сен­Готтарда. Дальнейшие месторождения камней невысокого качества находятся в Северной Америке, Бразилии и Австралии. В Бирме находят прекрасные крупные лунные камни вместе с рубинами.

В ряде других видов полевого шпата, упомянутых нами выше, есть и такие, которые точно так же проявляют эффект лунного камня. Лунные камни ­ альбит­плагиоклаз и олигоклаз находят в различных местах североамериканского континента. Лунный камень лабрадор с роскошной голубой световой игрой происходит из Мадагаскара.

Лабрадор, кальций­натриевый полевой шпат, играет большую роль во многих мощных отложениях горных пород Земли. С одной стороны ­ он может быть составной частью глубинных горных пород, таких, как габбро или порфиры, но с другой стороны ­ может образовывать, как почти единственный минерал, огромные скальные массивы, так называемые лабрадоритовые скалы. Только в последнем случае он пронизан тончайшей примесью магнитного железняка или титан­железа, которая проявляется на полированных гранях горной породы в виде пятнышек металлического блеска. Лабрадор, который может использоваться как поделочный камень, происходит исключительно из таких скальных месторождений минерала, если отдельные «зерна» достигают определенной величины.

Красочная игра этого благородного камня принадлежит к самому прекрасному и неожиданному из всего, что мы знаем в минеральном царстве. Несравненные мерцания крыльев тропической бабочки, и неповторимый отлив сверкающей стали можно увидеть в этом камне во всей красочной гамме. Наиболее распространенная окраска ­ синяя, во всех ее переходах от кобальтового до фиолетового. Нередок зеленый ­ между изумрудно­зеленым и желто­коричнево­зеленым. Более редки желтые и красные тона, играющие между чистейшим лимонным, золотисто­желтым, оранжевым, медно­красным и томпак­коричневым. Окраски эти ­ всегда с сильным металлическим блеском и при повороте шлифованного камня скользят вдоль грани.

Основная окраска камня неприметна ­ дымчато­серая, пепельно-серая, иногда голубовато­серая. Рассматривая расколотый или шлифованный образец, всегда пытаются держать камень против света, чтобы проверить прозрачность. То, что образец полностью непрозрачен ­ весьма разочаровывает, ибо видимая прозрачность окраски лабрадора ­ несравненна. Кажется, что мерцание исходит из внутреннейших глубин, как если бы в самом камне был скрытый источник света.

Так в чем же «причина» этой красочной игры лабрадора? Явление сходно с таковым у лунного камня. Внутренняя структура кристалла лабрадора создана тонким ламеллированием таким образом, что свет взаимодействует с плотной, непрозрачной материей. Современное естественнонаучное мышление так и порывается просто сказать: эта структура кристалла, которая вызывает лабрадоризирование ­ нечто совершенно случайное, произведенное чисто из законов механики кристалла. Здесь, мол, происходило не что иное, как особого рода химико-физический процесс, который случайно расположил материю так, что она, если ее извлечь из глубин Земли, демонстрирует на свету эти феномены.

Кто так думает и говорит, поступает подобно тому исследователю, который хотел утверждать, что сказочные расцветки крыльев тропических мотыльков ­ также обязаны своим происхождением только физико­химическим процессам. Конечно, можно установить, что материя крыльев мотыльков является совершенно определенной химической субстанцией с определенной структурой, с которой свет взаимодействует таким образом, что появляются цвета. Но не является ли, все же, творцом этих субстанций и структуры сущность живого мотылька, которая из света ­ светом же создает свою красочную телесность? Разве красочность цветов и принадлежащих к ним мотыльков всей Земли ­ не пребывает в особой зависимости от интенсивности солнечного света?

Здесь можно увидеть, как свет вступает в сродство с жизненными процессами и помогает сделать возможным творение субстанций, которые всегда открывают нечто от сущности света, причем также и в плотной, и даже ­ в умершей материи.

Рассматривая лабрадор или лунный камень, мы должны сказать себе: в создании тонкого внутреннего строения этих кристаллов участвовали формообразующие силы света. В те времена, когда начинала образовываться эта субстанция лабрадора, Земля была ещe совершенно пронизанной светом.

Этот внутренний свет Земли так сформировал субстанцию, что она ещe сегодня может свидетельствовать о живой, вегетативной жизни той Земли, которая ещe была объединена с Солнцем.

Так что мы здесь снова возвращаемся назад, к древним временам живой Земли, к тем временам, когда Земля начала отторгать минерально­растительное и, собственно ­ вся стремилась стать растением. Мы приходим в царство «зеленых горных пород», которые также являются родиной лабрадора. В последующих главах, когда мы коснемся священных грюнштайнов китайцев, камня «ю», когда мы будем говорить о хризолите и алмазе, мы снова встретимся с этим миром зеленых камней. Эпоху земной истории, в которой образовывались или подготавливались эти горные породы, Р. Штайнер называл Гипербореей. Греки также знали Гиперборею; это была страна, лежащая к северу от них.

Лабрадор принадлежит к тем горным породам, которые находят почти исключительно в северных областях Земли. И притом в самом прекрасном их образовании, Наиболее известны находки на острове Сен­Поль и на побережье Лабрадора, от которого камень этот и получил свое название. Дальнейшие месторождения находятся в Финляндии, у Санкт­Петербурга, на Волыни и в Северной Америке у Нью­Йорка, в Аризоне, Пенсильвании, Арканзасе и в Северной Каролине.

Следующий благородный камень, также принадлежащий к этой группе полевых шпатов ­ солнечный камень или полевой шпат­ авантюрин. У него на светлом, в большинстве случаев ­ белом или желтовато­розовом фоне видны металлически блестящие световые рефлексы с красноватой окраской. Более редкими являются зеленый и голубой рефлексы. Явление может быть таким, что отчетливо видно, как отдельные пластинчатые световые точки пронизывают камень и при его движении вспыхивают и снова исчезают, но так, что вся грань шлифованного и полированного образца металлически мерцает, как бы освещенная изнутри. Феномен основывается на том, что в структуре кристалла полевого шпата заложены тончайшие чешуйки железного блеска, которые, хотя и могут иметь до нескольких миллиметров в диаметре, но толщина их ­ от десяти­ до стотысячной доли миллиметра. Окисел железа (железный блеск), обычно полностью непрозрачный, при такой «толщине» ­ прозрачен и красноват на просвет, совершенно не теряя при этом металлического блеска.

Беспристрастному исследователю солнечного камня блеск этого минерала кажется совершенно таким же, как у лабрадора. Мы видим, что жизненные процессы, лежащие в основе этих минеральных образований, шли совершенно различными путями, чтобы выразить действие света в застывающей материи. Как ещe и сегодня в живых царствах природы окраска цветов, перьев и волос ­ обусловлена тончайшими включениями металла, которые связываются с органической субстанцией, так же и здесь металлическое, на более плотной ступени, чем у цветных и прозрачных благородных камней, является носителем света и окраски.

Тончайшая пластинчатая форма этих чешуек железного блеска указывает на растительное и, в частности ­ лиственное начало, известное нам у слюды.

Сюда принадлежат также (согласно световым и красочным явлениям) и собственно авантюрины. Это ­ грубо­ или тонкокристаллические кварцы, которые могут залегать в сланцах или гнейсах в виде жил и демонстрируют те же световые и цветовые явления, что и солнечный камень (полевой шпат­авантюрин). Основная масса камня в этом случае ­ не полевой шпат, а кварц. Световая игра авантюрина также обязана залегающим в нем тончайшим чешуйкам минерала и кристаллам. Красные и коричневые оттенки связаны с железным блеском, зеленые ­ с фукситом, хромистой слюдой. Зеленый лучевой камень (штральштайн) ­ также может проявлять авантюриноподобный блеск.

Зеленый, белый и красновато­белый авантюрин происходит из Урала и Алтая. Эозит, авантюрин цвета утренней зари ­ из центральной Азии. Индия и Бразилия ­ также поставляют авантюрины.

Солнечный камень впервые стали находить в конце 18 столетия возле Архангельска, на одном из островов Белого моря. Позднее поблизости озера Байкал в жилах полевого шпата в гнейсе находили прелестно мерцающий солнечный камень. Основная окраска байкальских камней ­ гвоздично­коричневая.

Важные месторождения находятся в южной Норвегии близ Тведештранда и близ Хиттерё в Кристиания­фьорде. Северная Америка также поставляла солнечные камни из различных месторождений.

Солнечный камень и авантюрин принадлежат миру тех пород (гнейсы, сланцы), в слоистой структуре которых начинается разделение составных частей гранита (кварца, слюды и полевого шпата). В этом слоении мы можем распознать нечто, выступающее подобным образом в годичных кольцах деревьев. Земля, как целое, при образовании этих слоев в своих жизненных процессах имела тенденцию становиться древовидной.

 

Амазонит совершенно выпадает из этого ряда мерцающих и переливающихся полевых шпатов. В нем мы видим лишь густой ярко-зеленый цвет, изредка с шелковистым мерцающим блеском. Его мощные кристаллы сидят в уже упомянутых пегматитовых ходах гранита. Химически­вещественно он ­ то же, что и лунный камень, калийный полевой шпат. Но структура кристалла ­ другая. Он никогда не бывает прозрачен, как и лунный камень и адуляр. Его окраска обусловлена незначительной примесью меди. Итак ­ снова металл, но в таком месте, где химически мыслящий минералог никак не может предположить. Как попадает медь в этот древний пегматит, распространяясь из мощных медных залежей Земли ­ навсегда могло бы остаться для воззрений современной геохимии загадкой. Так как собственно медные самоцветы (малахит, хризоколл, медная лазурь и диоптаз), которые мы обсудим позднее ­ всегда находятся поблизости месторождения меди, где медь можно добывать горным способом.

Но если учесть, что в этих пегматитовых ходах находится также все цветущее изобилие других самоцветов, которые полностью обязаны своей окраской тонко распределенным металлам, то не удивительно, что здесь иногда встречается и медь. Этот металл, как ни странно, при всей своей красочности ­ не относится к тем, которые играют роль в окрашивании благородных камней. Единственные исключения ­ амазонит и бирюза.

Но медь представляет собой металл, играющий большую роль в мире низших животных. В крови моллюсков, улиток, устриц и так далее, в гемоцианине их крови ­ она заменяет железо гемоглобина высших животных.

При рассмотрении розового кварца мы уже могли видеть, что в шлангообразных пещеристых образованиях пегматитов выразился животно-астральный жизненный уклон. Если прежде этот уклон мог быть лишь растительно­цветочным, как он выражается в красочности благородных камней, то со вхождением в эту жизненную сферу меди он приобретает растительно-животную ноту. Показательно, что медь не встречается в полевом шпате, в слюде или в кварце. Так как полевой шпат в триаде кварца, слюды и полевого шпата является элементом извести (слюда ­ глино­лиственно­растительный элемент, кварц ­ собственно минеральное). Это отношение меди к извести мы находим снова у вышеупомянутых низших животных с известковыми раковинами, а также в медно­рудных месторождениях Земли, которые всегда располагаются там, где известковые образования отмерших низших животных покрывают большие области. Р. Штайнер указал на то, что медь в Земле отложена там, где известь представляет собой нечто болезнетворное для всей Земли.

Амазонит особой красоты встречается на Урале. Он встречается там в пегматите, вместе с топазом. Америка поставляет сегодня из месторождений в Колорадо, Виргинии и Пенсильвании чаще всего необработанные камни. Известны также месторождения на Мадагаскаре и в Юго-Западной Африке. Древние египтяне обрабатывали много амазонита. Он принадлежал у них, как и у всех жителей Востока, к священным грюнштайнам. Месторождения этого египетского амазонита неизвестны; предполагают, что его источник в Судане.