Военком-монах и другие постриги — КиберПедия 

Автоматическое растормаживание колес: Тормозные устройства колес предназначены для уменьше­ния длины пробега и улучшения маневрирования ВС при...

Особенности сооружения опор в сложных условиях: Сооружение ВЛ в районах с суровыми климатическими и тяжелыми геологическими условиями...

Военком-монах и другие постриги

2018-01-03 227
Военком-монах и другие постриги 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

В годы лихолетья, когда было трудно получить постриг, о. Феодосий многих возводил во иноческий чин, на десятилетия вперед провидя судьбу человека. Некоторым, впрочем, в постриге отказывал по причинам, ведомым ему одному.

У рабы Божией Елизаветы был сын, инвалид детства, неподвижно лежал в люльке, только головка слегка поворачивалась. Когда в комнату заходил грешник, слезами плакал, а Бога знающий — смеялся радостно. Попросила Елизавета о. Феодосия: «Зайди ко мне, батюшка, у меня ребенок больной». Старец острым глазом взглянул на отрока: «Шапочку надо», — и постриг его в малую схиму. Раб Божий Борис отошел ко Господу манатейным монахом. Похоронен под крестом с надписью «Щербинин Борис Тимофеевич, 1930-1947» недалеко от батюшки на старом кладбище Минвод. Это святое место, там почивают многие батюшкины духовные чада, которые вместе с ним торжествуют на небесах, идеже всех веселящихся жилище.

Болящая Вера Афанасьевна Моза была неустанная молитвенница. Ее муж, врач, был французом, отсюда необычная фамилия. Он рано умер, оставив четверых детей. Их тоже призвал Господь.

Однажды дочь Надежда прочитала в Евангелии притчу о юродивых девах, которые со светильниками вышли встречать Небесного Жениха, и воскликнула: «Мама, как хорошо замуж не выходить!» — «Молись, чтобы слова твои дошли до Господа», — строго заметила Вера Афанасьевна. Вскоре Надежда заболела туберкулезом и девушкой отошла ко Христу.

Добрая, грамотная женщина, В. А. Моза была инвалидом, полусидела, лежать не могла. Хлеба почти не ела, лишь через каждые два часа принимала минеральную воду с 17-го Ессентукского источника. Но внешне тела не теряла, поэтому мало кто догадывался о постническом ее житии. Однажды ей испекли лепешку, она перекрестила — лепешка поднялась на воздух: не благословил Господь вкусить. Когда Красная армия брала город, Вера Афанасьевна три дня была под обломками дома, пока ее не вытащили, но милостью Божией осталась жива.

Батюшка велел Вере Афанасьевне переехать поближе к себе. Та сначала никак не решалась бросить насиженное место. «Не переедешь, не спасешься», — передал ей о. Феодосий. Когда же поселилась на соседней улице у Анны Ковалевой, нарек ей имя в честь великомученицы Варвары и часто говорил, что когда отойдет, оставит на нее свою паству. «Как смогу?» — робела та. А когда ее подвели ко гробу старческому прощаться, страх как рукой сняло и силу великую в себе обрела. «Припала к родимому, и все мне далось от него», — говорила она впоследствии.

Сын ее, чистый юноша, в депо работал. Как-то старец обронил: «В третий день заберу Володю». После смерти батюшки он внезапно плохо себя почувствовал и в одночасье скончался. Это случилось в день похорон. С тех пор духовные чада о. Феодосия собирались у схимонахини Варвары, которая стала как бы настоятельницей общники. В красном углу висела батюшкина фотография. Тропарь пели, как святителю Феодосию Черниговскому. Когда власти приходили с проверкой, по какому поводу в доме сборище, люди отвечали:

«Больную навещаем», — а сами творили обедницу, поминали усопших, читали вслух творения святых отцов. Фотография схимонахини Варвары: вдумчивые, глубокие глаза, лицо, отонченное скорбью и болезнями. В терпких чертах что-то то ли от грузинки, то ли от черкешенки — некая Иерусалимская отмеченность личности. Она обращалась с людьми, как власть имеющая, даже исцеляла своей молитвой. Считая себя хранительницей заветов дедоньки, утверждала, что дом ее остров Патмос, где почитается провозвестник судеб земных Тайнозритель Иоанн Богослов. Схимонахиня Варвара отошла ко Господу в 1961 году. Могилка ее неподалеку от батюшки очень почитается верующими.

Монахиня Мариамна также была пострижена старцем. Родилась она в Пасхальную ночь, в крещении наречена Марией. Рано осталась сиротой, дальние родственники поспешили выдать ее замуж. Когда мужа взяли на фронт и о нем долго ничего не было слышно, отец Феодосий возвел ее в ангельское достоинство, даровав новое имя. Однако супруг вернулся из плена — для матушки Мариамны началось время испытаний. Были ссоры, скандалы, но жить им пришлось, как брат с сестрой.

Матушка Мариамна очень страдала без богослужебных книг. Однажды в калитку постучался прохожий: «Нужна ли Псалтирь? десять рублей возьму». Она поняла: это о. Феодосий ей посылает, чтобы поминала живых и мертвых. А она малограмотная, по-церковному и вовсе не научена, как быть? Три года эту книгу на спине носила, и в поле с ней, и на работу — и в один прекрасный день получила дар славянской грамоты, уразумела, как читаются буквы.

Матушка Мариамна работала на станции, жила скромно, держалась в тени. Когда мужа убило машиной, стала посмелее, ходила за стариками, читала но усопшим. Она дала обет каждый день посещать батюшкину могилку. Днем не успеет - ночью идет, проверит все ли в порядке, теплится ли лампадка, положит поклон — и назад. Сама она всю жизнь жила без электрического света. У о. Феодосия тоже лампочек не было, молились при свечах или керосиновой лампе.

Матушка Мариамна говорила: «Для спасения надо Иисусову молитву читать и правильный крест творить. Кто крестится неправильно, тот Бога не увидит. Ходи и молитву на устах держи». После смерти схимонахини Варвары все стали собираться в маленьком домике матушки Мариамны. Здесь отмечали третий и девятый дни кончины, справляли правило, читали кафизмы. Монахиня Мариамна отошла ко Господу в 1993 году, похоронена близ дорогого батюшки.

Но самым чудесным батюшкиным постригом был постриг Григория Петровича Гончаренко. Святое Предание знает много случаев, когда видные военачальники, вельможи, цари оставляли славу мира сего, роскошь, богатство и, бросив все, устремлялись за Христом. Нечто подобное произошло с военкомом Кавказских Минеральных Вод.

«Муж был начальником артиллерийских складов, которые следовали за фронтом, — вспоминает его вдова П. И. — Я тоже поступила в армию: военным давали хорошие пайки, а у нас подрастала дочь. В конце войны нас отправили подлечиться в Тифлисский госпиталь.

Там, в Грузии, на каждом шагу церкви. По сравнению с Россией, где храмы стояли разрушенные, поруганные, это было непривычно. Любопытства ради я однажды зашла туда и увидела, как жениха крестят. Невеста рядом стоит в фате, вся светится, цветы к груди прижимает. После миропомазания жениха причастили и началось венчание. «Исаие, ликуй!» — пели певчие. Грустно мне сделалось: вроде все есть, и положение, и муж полковник, а жизнь моя пуста. Я как от долгого сна очнулась и взглянула на все новыми глазами.

Повязала платочек и стала эту церковь посещать. Подвизался там юродивый Миша, безродный молодой человек. Однажды шепнул: «Отведу тебя к своей маме». Я уже знала, что мамой он называл приютившую его блаженную Евгению. И пошли мы по мостикам через какие-то трущобы. В обрыве Куры зияли землянки, там жили нищие. Наконец, заходим в продутую ветрами хибарку. Фанерные стены дрожат, тепло не держат, хотя на земляном полу и чадит «буржуйка».

Блаженная Евгения достала икону Царицы Небесной, села перед ней и стала пророчествовать. «Дорога твоя лежит на Северный Кавказ, — сказала она, — там ждет тебя жених, да какой богатый! Какие у него драгоценности, какая свита, а сколько невест! Но тебя больше всех любить будет». Честно говоря, я тогда подумала: разведусь с мужем, за другого выйду.

Возвращаюсь в госпиталь, а Григорий мой у подъезда ходит, волнуется. Я решилась: «Как хочешь, так и понимай, но пока мы с тобой не в законе, жить больше не будем». Он добрый был, ласковый, редкостный человек, нету таким места на земле. «Будь по-твоему, повенчаемся, вот только на новое место приедем». После лечения он должен был получить новое назначение.

Нас направили в Ставрополь, где было краевое военное управление, там я и пасху святила. Муж в церковь не пошел, должность не позволяла, всю ночь читал книгу про разбойника Варавву, которого отпустили вместо Христа. Повесть перевернула его душу, в эту Пасхальную ночь он заново родился. А я в храме молилась о нем.

После Троицы выехали. Место службы заранее оговорено не было: любой город края, где будет подходящая вакансия. Погрузили пожитки — узел да чемоданчик, дочку взяли, едем. Вдруг в степи машина сломалась. Темнеет. Направо дорога на Кропоткин, налево в предгорье, третья еще куда-то — на распутье стоим. «Господи, управь Сам», — молилась я. Вдруг едет грузовик в Минводы. Так решилась наша судьба.

Мужа назначили военным комендантом города. Однажды к нему пришли по делу женщины. Его не было дома, а я во дворе стирала, предложила им подождать. Слышу, они меж собою шепчутся: «Старчик старчик». Я спросила: «Кто такой?» А они сразу сменили тему. В то время вера была под запретом, а я была жена коменданта, они меня опасались.

Несмотря ни на что, я стала искать надежного священника. Обвенчаться тогда было непросто, тем более партийным. У вокзала действовала временная церковь: покрыли искалеченную взрывами крышу, развесили бумажные иконки, вот и храм. Служил там отец Смарагд. Я к нему домой пошла, петушка несу — священство тогда бедствовало. Там-то мне под большим секретом открыли про отца Феодосия. Он жил тайно, никто его не знал — дедушка и дедушка. Отец Смарагд объяснил, как найти дорогу, но предупредил, чтоб по пути ни у кого не спрашивать. Я нашла улицу, дом, а войти не могу, словно кто-то не пускает. Хожу под окнами кругами. А они увидели из окошка. Тетя Наташа, в постриге мать Серафима, вышла, спросила, кого я ищу? «Не знаю, как спросить», — честно призналась я. Она улыбнулась, пригласила меня войти. Так я попала к Иерусалимскому старцу по великой Господней милости.

Когда я вошла в комнату, дедонька на кроватке сидел. Я его сразу узнала — давным-давно, еще до войны, в девичьих снах его видела: будто захожу в какую-то келлию, она убрана пальмовыми ветками, посередине аналойчик, а рядом стоит старец беленький. Вот и жених нареченный! «К Богу пришла?» — «К Богу». — «Садись», — и рядом показывает. Я в смятении, мысли мешаются: как рядом со святостью сяду?

Батюшка надел на шею полотенце с вышитыми крестиками. Это была епитрахиль, он называл ее Адамом. Епитрахилью разрешаются наши грехи, в том числе первородные. Когда Христос сошел во ад, прежде всех на руках первого человека вынес, грех которого на всех нас.

Я встала на колени и принесла ему исповедь «от Адама». Вернее, батюшка сам называл грехи, а я только слушала, поражаясь, откуда ему язвы мои ведомы. А как стала горестями делиться, он только кивал: «Воля Божья, воля Божья...»

Велел дочку Зою привести, назначил ей день крещения. С тех пор мы каждое воскресенье ходили к нему исповедоваться и причащаться. Как служил он, мы не видели, в то время это делалось тайно.

Идем однажды по улице, держу дедоньку за руку, помышляя в себе: «Спасибо, Господи, что с ним иду, так до конца жизни бы и шла». — «Как хорошо, что ты рядом, мама, я бы без тебя упал», — тут же откликнулся батюшка. Он кого любил, всегда мамой называл...»

П. И. вся сияла и лишь о грехах своих плакала. Она рассказала мужу про встречу с таинственным старцем, и он загорелся желанием увидеть живого праведника. Согласился пойти к дедоньке, но с условием, чтобы там никого не было. Пришли под покровом темноты. Калитка открыта, дверь нараспашку, дом приготовлен к приему гостей, а в доме никого — все, как хотел военком. Наконец, входит старец, смотрит на ночных посетителей, улыбается: «Хорош Гриша».

Так, огражденные молитвой батюшки, супруги вступили на путь подвига. Отец Феодосии тайно обвенчал их, чтобы дочь их имела законное рожденье пред Богом, а потом келейно постриг всю семью. Полковник стал монахом Михаилом, супруга и девица Зоя также получили новые имена.

Помыкавшись на казенной квартире, решили обзавестись собственным домиком, чтобы жить семейной общинкой и спокойно, не боясь чужих ушей, справлять монашеское правило. Люди они были скромные, привыкшие к походной жизни, жилье им нужно было самое простое. Строиться помогли немцы, чей лагерь размещался неподалеку в степи. Учреждение подчинялось городскому военкому, и он приглашал пленных для работ по хозяйству. Те охотно шли, зная, что встретят здесь доброе отношение.

Часто забирали рабочих в воскресенье, но по-христианскому закону в этот день не работают, и пленные имели возможность отдохнуть, вкусно покушать. Зная, что в лагере кормят плохо, П. И. варила им сытные обеды. По возвращении им засчитывали рабочий день.

Многие считали, что побежденных немцев надо унижать, глумиться над ними, но нравственным законом военкома стало христианское отношение к врагу. Пленные показывали П. И. фотокарточки домашних, многие плакали. Немало их здесь, в степях, полегло; тех, кто выжил, домой отправили. Из-за немцев у военкома начались неприятности по работе. На него писали доносы, что он, не имея классового чутья, чрезмерно лоялен к гитлеровцам.

Немцы слепили саманный домик с потолками чуть выше человеческого роста, с двумя крохотными кельями-клетушками для монаха Михаила и монахинь. Когда перевозили вещи, смеялись: как бедно живет светский начальник! Эту хатку лично освятил о. Феодосий. Дух святости пребывает здесь до сих пор крепко, неуничтожимо. Образ батюшки внимательно смотрит из святого угла на входящих. Не покидает ощущение, что он сам присутствует в этом домике, живой и реальный.

После пострига монах Михаил жил с супругой в уважении и молитвенном общении, как с сестрой. Он был совестливым, честным человеком. Работа в советском военном ведомстве медленно, но верно приходила в противоречие с монашеским званием. Военком не вписывался в рамки служаки-красноармейца, ему становилось все труднее скрывать свою доброту. Сослуживцы пытались запятнать его неблаговидными делами, спровоцировать на недостойные поступки, чтобы был, как все. Однажды явился с работы без шапки. «Приятели в ресторан звали, — пояснил он. — Когда я отказался, затолкали в машину силой. Я вспомнил, кто я есть, призвал Архангела Михаила, он помог уйти, а шапка там осталась».

П. И. переживала за мужа, со слезами шла к о. Феодосию: «Батюшка, что же делать, как спасти его, куда же мы попадем?» — «Мама, не плачь, у каждой души свой Ангел-Хранитель», — утешал старец.

Когда он при постриге нарекал имя, начинающееся с той же буквы, что и крестильное, как-то: Марина — Мария, Анна — Ангелина, Петр — Порфирий, жизнь человека менялась незначительно. Когда же имя резко отличалось от исходного, следовал крутой поворот судьбы. Поменяв Григорию имя, дедонька передал его под водительство Архистратига воинств Бесплотных, который в молодости спас его самого от бесславной смерти. Небесный покровитель монаха Михаила уготовал воину Христову мученический венец.

Военком начал строить новый дом в Нальчике. Возвращаясь в Минводы, разбился на машине. Горю П. И. не было предела. Батюшка Феодосий взял ее за плечи и несколько раз встряхнул: «Так Богу было угодно, Богу угодно!»

Приехав на место происшествия, вдова увидела, что забирать нечего — одна кровавая лужица на асфальте осталась, душа же вспорхнула птицей легкокрылой в незапятнанных одеждах к Творцу. Похороны взял на себя военкомат, и П. И. не смогла проводить супруга в вечный путь по-монашески. Хоронили в закрытом гробу, от цветов исходил тонкий аромат, заливались соловьи. Старец Феодосий заочно отпел монаха Михаила и справил ему погребение.

У П. И. хранится маленькая, на паспорт, фотография монаха Михаила. Ему около сорока лет. На плечах погоны, буденновские усы, сросшиеся брови, мечтательный, чуточку грустный взгляд. Облик выдает некоторую нервность, впечатлительность натуры, незаземленную душу. В годы, когда многие ходили во тьме, монах Михаил разглядел Солнце Правды и взирал на Него широко раскрытыми глазами.

Кто знает, какая земная судьба была уготована удивительному военкому? В конце 40-х годов последовала новая волна репрессий, в том числе среди командного состава. Верный заповедям Христовым не только в частной жизни, но и в служебных делах, он был обречен. Не от духовной ли погибели уберег огненный Архангел инока в миру? Диавол искусно всевает обольщение в разумное существо человека, у нас не всегда хватает сил ему противостоять. Господь призвал к Себе монаха Михаила таким же чистым, каким он был после пострига. Дом в Нальчике Л. И. подарила родственникам, а сама осталась в саманной хатке, освященной о. Феодосием, и проживает здесь до сих пор.

Красивое лицо с волевыми чертами, суровые выразительные глаза. Чувствуется человек большой внутренней культуры, когда-то занимавший не последнее место в жизни. Сегодня она существует на грани бедности, быт ее убог, неприхотлив. Когда речь заходит о монахе Михаиле, смуглые морщинистые щеки П. заливаются румянцем.

П. И. непримирима, ее сжигает ревность о старце: «Распяли Спасителя, а теперь распинаем святых, перекладывая на них наши грехи. Они и так гнутся под ношей непомерной, а мы своими беззакониями прибавляем. Живем нерадиво, преступаем закон, а потребуем: вымаливай нас, батюшка, подай свой жезлик. Если люди призовут Имя Божие, Господь продлит время на покаяние, а иначе исполнится, что написано.

Когда о. Феодосий отходил ко Господу, духовные чада спросили его: «На кого нас оставляешь?» «Ангелы будут с вами, - утешил дедушка. - В последние времена белые легионы ножничками будут постригать верных, воздохни лишь ко Господу: «Тебе одному хочу работать».

О том, что в последние времена Ангелы будут совершать святые таинства, пророчествовал и старец о. Алексей Мечев. Его духовная дочь монахиня Maрия (Тимофеева) вспоминала: «Спросила я раз батюшку «Объясните мне, пожалуйста, в Евангелии сказано: «где труп, там соберутся и орлы». — «Орлы — это Ангелы Наступит такое время, что люди не смогут совершать таинство отпевания и трупы будут лежать, а Ангелы приступят и совершат всё»1.

1 М. И. Тимофеева. «А любовь и по смерти не умирает». В «Пастырь добрый». Жизнь и труды московского старца протоиерея Алексея Мечева. М., «Паломник», 1997. С.

Матушка Ангелина (Донченко) называла пост желанием жить для Бога. «Монахиня та, которая для неба живет. Дай обет Господу, и Он услышит» «А как я узнаю, принят ли обет?» — «Сразу узнаешь» загадочно улыбалась матушка. — Сейчас за тобою один ходит, а тогда семеро будут ходить...»

Не иссякла святость на земле, бездонен колодец милости Божией, но если к святыне подойдешь худым ведром, ничего не почерпнешь. "Без тебя тебя не спасу», — говорил о. Феодосий. Человеческое усилие необходимо, каждый должен совершать свои маленькие ежедневные пред Богом подвиги. Душа не смеет пребывать в греховной спячке, она призвана благодатно пламенеть. Как тлеющие угли, ее постоянно надо раз-дувать молитвой, добрыми делами, дабы ярче разгорелся небесный огонь, освещающий круг твоей судьбы и всех, волей Божией в нем оказавшихся. Чтобы не постыдиться в день Страшного Суда, человеку надлежит переламы-вать свою ветхую природу, утверждая в себе образ Божий. Духовные чада о. Феодосия, живущие рядом с] нами, жизнью своей призывают нас к этому.

Стено непреоборимая молящимся ти, предста яко нырище пред очами обкраденных умом. Воспевая же служение Господу всехвальное твое, чудотворче Святый, вопием ти, премудре Феодосие, сице:


Поделиться с друзьями:

Двойное оплодотворение у цветковых растений: Оплодотворение - это процесс слияния мужской и женской половых клеток с образованием зиготы...

Механическое удерживание земляных масс: Механическое удерживание земляных масс на склоне обеспечивают контрфорсными сооружениями различных конструкций...

Своеобразие русской архитектуры: Основной материал – дерево – быстрота постройки, но недолговечность и необходимость деления...

Особенности сооружения опор в сложных условиях: Сооружение ВЛ в районах с суровыми климатическими и тяжелыми геологическими условиями...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.036 с.