Брюс Спрингстин (Bruce Springsteen)

Брюс Спрингстин родился в США в семье с ирландскими и итальянскими корнями. Воспитывался монахинями-католичками, позднее служил алтарником. Спрингстин, быть может, как никто в рок-н-ролле, понимал концепцию спасения. Музыка для него – помощник или проводник, способ противиться безымянной силе, которая стремится разрушить человеческий дух.

Спрингстин не был религиозен, но, кажется, знал основы богословия. По крайней мере он очень грамотно поет в своих песнях о грехе, избавлении и искуплении. Он не любит говорить о своем отношении к религии. Лишь однажды он назвал «религиозным» свой альбом «Рожденный, чтобы бежать» («Born to Run») и признался, что иногда читает Библию. «Я пытался читать Библию, – говорил он журналисту. – Это было замечательно. Восхитительно. Мне понравилось. В ней есть поистине великие истории».

Проблема человека, как говорит об этом Спрингстин в своих песнях, – в его неудовлетворенности. Человека окружают смерть, боль, страх. Чтобы выжить, он должен крутиться. Но в сердце своем каждый знает, что создан для большего.

 

«Каждый испытывает голод,

Невыносимый голод.

Ты много хочешь,

Но заслуживаешь большего».

«Доказывать всю ночь» («То Prove It All Night»)

 

Тематика лучших работ Спрингстина – противоречие между высоким призванием человека и его повседневной жизнью. В каждом городке, по мнению музыканта, есть люди двух типов: посредственности и те, кто всеми силами пытается быть выше обстоятельств. Одни сдаются и плывут по течению, другие «бегут наперегонки по улице». У одних кровь холодна, а другие в полной тьме спешат навстречу тайне.

Спрингстин становится на сторону голодных, тех, кто знает, что они «странники в чужой земле». Он говорит: либо ты веришь в мечту, которая может тебя спасти, либо набиваешь себе брюхо иллюзиями, которые внушает тебе общество. Но как спастись? Ты понимаешь, что заблудился, но как найти выход? Как обрести духовную полноту, землю обетованную?

От ответа на этот вопрос Спрингстин уходит. Он ставит вопросы религиозного характера, он не дает ответов из области религии. Я полагаю, что Спрингстин осознает, что ответ должен иметь отношение к религии, а потому облекает свой чисто жизненный совет в возвышенные слова. Стараясь пробудить увязших в посредственности людей, он предлагает им открыть глаза и бороться за свою мечту:

«Я верю в надежду, которая может меня спасти. Я доверяю своей вере. Я молю, чтобы однажды она вознесла меня над этой каменистой землей».

 

«Каменистые почвы» («Badlands»)

Однако его надежда и вера – не что иное, как «позитивное мышление».

В двух альбомах («Рожденный, чтобы бежать» («Born to Run») и «Тьма на краю города» («Darkness On the Edge of Town») Спрингстин выписывает образы своих героев: людей, понявших, что они рабы, и пытающихся вырваться из рабства. Они прыгают в машину, на мотоцикл, пытаясь хоть каким-то действием проявить себя. Со времен Чака Берри машина была символом гордости и свободы. Путешествие на машине без определенной цели было знаком освобождения или бегства. Как говорит Хэйзед Моутс в романе писательницы Фленнери О'Коннор «Мудрая кровь»: «Обладатель хорошего автомобиля не нуждается в оправданиях».

Спрингстин придает вождению машины религиозный смысл. «Ты не просто едешь на своей машине, ты веришь в свою машину» («Ночь» («The Night»)). Ты едешь не по улицам, а по «обители славы» («Рожденный, чтобы бежать»), потому что «в конце пути тебя ждут небеса» («Дорога грома» («Thunder Road»)). В качестве средства спасения герой «Дороги грома», конечно же, предлагает своей девушке поездку на машине. Он предупреждает ее «не молить о спасителе с улиц».

«Я не герой. Это ясно. Я могу предложить тебе спасение только под крышей этого грязного автомобиля. Есть шанс, что будет лучше, да и что еще нам остается делать?». Но я подозреваю, что и самому Спрингстину не нравилось столь убогое решение. Своей музыкой он пытался возвысить людей. Но если выбросить из песен все словесные украшения и уменьшить громкость звука, станет ясно: он может предложить лишь «думать о хорошем», «верить в себя» да кататься на машине.

Две вещи на альбоме «Небраска» («Nebraska») 1982 г. в завуалированной форме говорят о его собственной проблеме: как примириться с Богом, если такое примирение действительно необходимо. Что же отделяет нас от Творца? Знал ли Спрингстин слова Христа о небесах: «В доме Отца Моего обителей много» (Иоанна 14:2), когда писал песни «Обитель на холме» («Mansion on the Hill») и «Дом моего отца» («Му Fathers House»)? Видимо, да, потому что обе песни рассказывают об одиночестве. Обе основаны на притче о блудном сыне, который возвращается после разгульной жизни в городе, чтобы примириться с отцом. Отец же не только радостно принимает сына, но и устраивает грандиозный пир в его честь. Спрингстин видит себя стоящим около чудесного дома. Он с тоской заглядывает в окна. Там

 

Сияет свет.

Играет музыка.

Смеются люди.

 

«Дом моего отца» звучит еще более безнадежно. Герою снится, что он убегает от дьявола, который мчится за ним по пятам. Герой бежит к отцу. И он падает в объятия отца и обещает больше никогда не бунтовать. Когда же, проснувшись, он бежит в свой настоящий дом, то видит: отец там больше не живет. Никто не знает, куда он делся. Примирение невозможно. Песня заканчивается так:

 

Дом отца моего сияет яркими огнями.

Он светит, как маяк, и зовет меня в ночи.

Зовет и зовет меня, продрогшего и одинокого.

Свет его льется на шоссе,

На котором лежат наши неискупленные грехи.

 

Тема непрощения вновь и вновь всплывает на альбомах «Счастливый городок» («Lucky Town») и «Человеческое прикосновение» («Human Touch»), почти одновременно вышедших в 1992 г. В песнях с альбома «Человеческое прикосновение» Спрингстин приходит к выводу: если прощения нет, нам остается любить и утешать друг друга: «На улицах этого города не найти милости, не падает с неба манна». В композиции «Моя прекрасная награда» («Му Beautiful Reward») Спрингстин вновь возвращается к образу обители на холме, куда идет искать награду:

 

В доме на горе сияет священный огонь.

Я иду по комнатам,

Но среди них нет моей.

 

Спрингстин наблюдал рождение своего первого ребенка, это дало ему определенное ощущение Божьего присутствия. В песне «Живое свидетельство» («Living Proof») он описывает крошечного мальчика на руках у своей жены, называя его «частичкой неумирающего света Господня», «ответом на молитву, которую трудно выразить словами».

 

В жестоком и грязном мире,

Загаженном и сложном,

Я искал хоть малое свидетельство Божьей милости

И нашел живое свидетельство.

 

Спрингстин был одним из первых, кто внес в рок-н-ролл созидательные, конструктивные нотки: чистая жизнь, отказ от наркотиков, преданность музыке, любовь к своей стране, тревога о состоянии общества, доброжелательное отношение к своей аудитории. Его влияние сугубо положительное. Он искренне старается научить людей чувствовать. Он верит, что рок-н-ролл способен вдохновлять людей, ободрять сокрушенных сердцем, возвращать им веру в человечество. «Рок-н-ролл никогда не предлагает вам сдаться, – говорит он. – Для меня он созидательная сила. Рок не оптимистичен, но всегда позитивен. Он призывает не опускать руки».

 

Боб Гелдоф (Bob Geldof)

Подобное позитивное устремление привело к возникновению благотворительных шоу-проектов «Бэнд Эйд» («Band Aid») и «Лив Эйд» («Live Aid»), Наперекор ортодоксальному представлению о борьбе с голодом, рок-н-ролльное сообщество объединилось, чтобы собрать деньги для Эфиопии. Это был замечательный поступок для шоу-бизнеса, в котором чаще всего культивируется самолюбование и самореклама. Некоторое время рок-артисты трудились рука об руку с христианскими миссиями, организовывая финансовую поддержку, поставку одежды, продовольствия и медикаментов для страны, стоящей на грани голодной смерти.

Автором проекта был Боб Гелдоф, о котором говорили, что у него большое сердце и длинный язык. Он мог общаться с Матерью Терезой Калькуттской – иногда его даже сравнивали с этой знаменитой подвижницей, работавшей среди больных и бездомных. Но ему не было равных, когда он начинал говорить непристойности. За благотворительные труды его прозвали святым Бобом. Но этот святой старался всеми силами доказать, что по-прежнему получает невероятное удовольствие от греха.

Боб играл в группе Бумтаун Рэтс (Boomtown Rats) в Дублине, которая ничем не прославилась, хотя и выпустила несколько альбомов. Он нашел себя в другом: стал талантливым организатором, неутомимым работягой и страстным оратором. Он был первым среди представителей рок-н-ролла, кто встретился с руководителями страны и заставил их слушать себя. Его вопросы были прямолинейны до грубости. Публика его обожала, потому что он задавал вопросы, ответы на которые всем хотелось бы услышать, а рисковать ему было нечем.

Гелдоф был воспитан в католической вере. Сейчас он резко выступает против верований этой церкви, но в его поступках можно видеть ту же страстность, которая заставляла Иисуса идти в далекие деревни, жить рядом с нищими. Неужели это простое совпадение, что человек, которого целое поколение почитает за «святого», подобного Мартину Лютеру Кингу, учился у священников?

«Я думаю, что всегда был достаточно религиозным, – говорит Стинг, принимавший участие в записи шоу-проекта «Бэнд Эйд» и выступавший в «Лив Эйд». – Еще в школе, как и многие другие мальчишки-католики, я привык думать, что лучшие из нас станут священниками. Все мы всерьез задумывались о «служении», о духовном поприще. Я же готов был отказаться ото всего ради музыки.

Люди, подобные Бобу Гелдофу, просто пылают мессианским духом, которым, как я полагаю, зажгли его братья-монахи».

Бестселлер Гелдофа – его автобиография «И это все?» («Is that it?») – заканчивается ярким описанием «Лив Эйд», самого грандиозного благотворительного рок-шоу, привлекшего огромное количество зрителей, собравшего немалые деньги в поддержку Эфиопии.

По окончании этого грандиозного концерта рабочие убирали мусор на стадионе Уэмбли в Лондоне. Боб уже был готов прыгнуть в такси, когда вспомнил одну историю. После выступления в Филадельфии известный музыкальный продюсер Билл Грэм смотрел со сцены, как толпы народа покидают стадион. И тут какой-то мальчишка крикнул: «Билл Грэм, и это все?». Гелдоф вдруг осознал глубокий смысл этого вопроса. Неужели дело всей его жизни завершено? Неужели он был призван только на один год? Действительно ли все закончилось? «Этот вопрос, – писал Гелдоф, – я продолжаю задавать себе и по сей день».

Глава 11.

Стучась в двери рая

 

 

«Я думаю, что искусство может привести к Богу. Это главная цель всего. Если искусство не выполняет этой задачи, то чем оно занято? Уводит в сторону или ведет в никуда?».

Боб Дилан (Bob Dylan)

 

 

«Христианство пережило Христиан на две тысячи лет. И напрашивается мысль: «Значит, что-то в нем есть?».