Глава II. Резня в Варшаве 6-го апреля 1794 г. и восстание в Литве.

 

Положение Игельстрома в Варшаве. Резня 6-го апреля. Отступление Игельстрома из Варшавы 8-го апреля. Восстание в Вильне и Гродне. Силы противников. Военные действия в Литве. Вооружения поляков. Военные действия в Польше, Работа польских партизанов. Бой под Щекоцинами 26 мая. Поражение Зайончека близ Холма 28 мая. Сдача Кракова 3 июня. Укрепление Варшавы. Положение короля Станислава-Августа. Осада Варшавы. Предположение Репнина о занятии зимних квартир.

 

 

[15] Известие о победе Косцюшки произвело сильное впечатление на варшавян, тем более, что Игельстром употребил полицейские меры, чтобы до населения не доходили слухи о поражении русских: слухи все-таки проникли, только приняли баснословные, преувеличенные размеры.

В виду явного мятежного настроения обывателей и польских войск в Варшаве генерал-квартирмейстер Пистор предложил Игельстрому захватить арсенал, где, как было известно, поляки усиленно заготовляют боевые припасы, окружить ночью и обезоружить полк Дзялынского и артиллерийский батальон, отличавшиеся революционным духом. Игельстром возражал: «Как можно! А союзный трактат с Польшею! восстание начинает не республика, а только некоторые лица; правительство республики высказалось против Косцюшки в своем манифесте; взять арсенал — значит начать неприятельские действия против республики; шаг этот будет сигналом к восстанию целого города». Игельстром вполне полагался на великого гетмана коронного Ожаровского, который головою ручался за верность гарнизона; Ожаровский смотрел на все [16] глазами Варшавского коменданта Циховского, а Циховский принадлежал к заговорщикам¹.

Однако Игельстром стянул русские войска в город из окрестностей (всего было до 8 т. чел.: 2 баталиона, 1 эскадрон и 2 — 8 орудия в самом городе и 7 батальонов, 5 эскадронов и несколько орудий в предместьях); но расквартированы части войск были раздроблены и в критическую минуту не могли подать помощи одна другой. В м. Карчев, вверх по Висле, был устроен вагенбург и магазин на случай выступления войск из Варшавы².

Встревоженные нападением Мадалинского пруссаки послали к Варшаве небольшой отряд под начальством генерала Вольки. Тогда Варшавский магистрат просил Игельстрома не позволять пруссакам размещаться по квартирам в городе. Русский главнокомандующий обещал исполнить эту просьбу, если варшавяне будут вести себя спокойно; магистрат дал торжественное обещание.

А между тем в 4 ч. утра 6-го (17-го) апреля в Варшаве начался бунт. Мещане, заранее вооруженные и руководимые Килинским, вместе с польскими войсками бросились на русских. Хотя русские войска и успели взяться за оружие, но разъединенные, лишенные общего руководства и подавленные численным превосходством врагов (их было более 20 т.) они погибали в узких улицах, поражаемые из домов и не имея возможности по местным условиям воспользоваться превосходством своим в военном деле. Ужасный шум распространился по городу: набатный звон гудел во всех костелах, выстрелы, свист пуль, неистовый [17] крик убивающих: «до брони! бей москаля! кто в Бога верует, бей москаля!», вопли умиравших, лай и вой собак. Убивали не одних русских. Довольно было сказать в толпе на кого угодно и закричать, что он московского духа, — толпа расправлялась с ним, как и с русским. Опьяненный кровью поляк не знал теперь пределов своему неистовству; довольно будет сказать, что 3-й батальон Киевского полка (человек 500) находился в это время в церкви для приобщения св. Таин и, конечно, был безоружен. Повстанцы ворвались в храм и перерезали большую часть говевших³.

Продержавшись 2 дня, русские пробились из Варшавы: один отряд под начальством ген.-майора Новицкого к югу, к Карчеву, а Игельстром к д. Бабинцам, где соединился с пруссаками и отошел 9-го апреля к Закрочиму. Узнав, что Новицкий отошел уже к Рычиволу на Висле, Игельстром приказал ему идти на Лович, где и собрал свой отряд, до 7 т. чел. Всего русские потеряли около 4 т. чел., из них 1.764 чел. пленными⁴.

Вслед за Польшею поднялась Литва. В Вильне командовал войсками генерал-майор Арсеньев, человек малодушный и к тому подпавший под влияние пани Володкевич. Важнейшие пункты в городе, замок, арсенал, комиссариат занимались польскими войсками, как союзными, что, конечно, облегчало действия мятежников. Руководителем заговора явился инженерный полковник Ясинский, отважный фанатик, готовый на самые крайние меры, поклонник французского террора⁵.

12-го (24-го) апреля в половине первого ночи, раздался пушечный выстрел, ударили в набат, забили [18] в барабаны; город огласился криками: «до брони! до брони!» Заговорщики, соединившись с толпами жителей, бросились на спящих русских солдат и частью перебили их, а частью (до 1.000 чел) с их генералом⁶ и офицерами захвачены в плен. Только артиллерийскому майору Тучкову удалось на окраине города, на Погулянке, сосредоточить при своем артиллерийском парке несколько пехотных рот и команду казаков (а считая денщиков и разного звания русских людей — до 2.200 чел,). Тучков бомбардировкой зажег город. Поляки пытались атаковать русский отряд, но безуспешно.

Тогда они вынудили Арсеньева написать Тучкову записку следующего содержания: «Я арестован. Жизнь моя в опасности; не затевайте с поляками никакого дела». Храбрый майор отвечал: «Я не дам себя арестовать полякам. Честь и жизнь мою буду защищать до последней капли крови. Но я один, а все штаб и обер-офицеры и нижние чины, которыми я имею честь начальствовать, одного со мною мнения». Записку подписали Тучков, все офицеры, несколько унтер-офицеров и трое грамотных рядовых.

Однако положение Тучкова было трудное, он начал приготовляться к отступлению. За недостатком хомутов для запряжки артиллерийских лошадей применили свернутые и связанные в виде клещей солдатские плащи. Ночью, запалив на месте расположения [19] своих войск побольше костров, чтобы обмануть неприятеля, Тучков двинулся по направлению на Гродну. Наутро поляки начали преследование под командой полковника Гедройца, но Тучков отбился и благополучно прибыл в Гродну на соединение с отрядом генерал-майора князя Цицианова.

В Гродне поляки тоже намеревались произвести резню; но командовавший там войсками генерал-майор князь Цицианов, своевременно узнав о грозившей опасности, вывел войска за город и объявил, что если жители не успокоятся, то он откроет артиллерийский огонь и разрушит дома Жители успокоились. Однако вследствие потери нами Вильны и вследствие приказания старших начальников Цицианову пришлось оставить (25 Апреля) Гродну и отойти к русской границе.

Перед оставлением Гродны Цицианов успел взять с этого города контрибуцию в 101.552 руб., некоторое количество сукна и до 500 штук разного оружия⁷.

Подробные известия о резне в Варшаве привез в Петербург 20-го Апреля граф Николай Зубов, распространивший своими преувеличенными рассказами порядочную панику в правительственных сферах⁸. Собравшийся государственный совет решил: поставить главною целью военных действий обеспечение нашей западной границы, а для того и стараться вблизи нее сосредоточить уцелевшие войска. Главнокомандующим всеми войсками в Польше и Литве назначен (еще 20 Апреля) генерал-аншеф князь Репнин⁹, которому однако указано местопребывание в Риге, дабы оттуда он лучше мог удержать Курляндию от восстания, [20] и только 28-го Июня разрешили переехать на театр войны, да и то только в Несвиж;¹⁰ распоряжение странное, ибо конечно главнокомандующий должен находиться на самом театре войны, а не управлять ею издалека. Игельстром отзывался от своего поста, а начальство над его отрядом должен был принять генерал-поручик барон Ферзен с подчинением Репнину¹¹. На Волыни, в Подолии и вообще на юге главное начальство возложено на фельдмаршала гр. Румянцева-Задунайского. Он должен быть обеспечивать вверенное ему пространство от нападений поляков и вместе с тем быть готовый на случай войны с Турцией.

Вместо того, чтобы предоставить главнокомандующим полную свободу действий сообразно с обстановкой, гр. Н. И. Салтыков, исполнявший должность президента военной коллегии, принял на себя общее руководство операциями на театре войны.... из Петербурга! Силы сторон представлялись в следующем числе.

У Русских:¹² 1) под личным начальством кн. Репнина 28 — 25 т. и 56 орудий полевой артиллерии сосредоточивались в Литве¹³ на границе от Риги на Дриссу до Пинска. 2) Корпус Дерфельдена 19 т. и 80 ор. приказано было выделить в распоряжение Репнина из войск, находившихся на юге;¹⁴ Дерфельден [21] уже следовал к Владимиру Волынскому. 3) Корпус Ферзена 12-13 т. в Краковском и Сандомирском воеводствах действовал, в сущности, независимо от Репнина¹⁵ 4) Прусский корпус под начальством сначала генерал-лейтенанта Фаврата (Fаvrаt), а потом вод личным предводительством короля Фридриха-Вильгельма II; по условию пруссаки должны были выставить 40 т., а на самом деле едва ли их вступило 10 т.¹⁶ Всего выходит 64-67 т. Надо иметь в виду еще войска (50 т.) генерал-аншефа гр. Суворова-Рымникского, бывшие в подчинении у Румянцева и расположенные по р. Южный Буг, по берегу Черного моря и в Крыму; из них часть тоже могла быть двинута для борьбы с поляками¹⁷.

Силы поляков трудно поддаются учету, ибо во время восстания не могло быть и речи о правильной организации отрядов; в зависимости от числа вооруженных жителей, ополчения, цифры сильно колеблются. Весьма часто общая числительность доходила до 70 т. и даже более. Корп. Косцюшки можно положить в 20-25 т.; ген. Зиончека тоже около 20 т. в Люблянском воеводстве; Ясинского 6 т. близ Гродны, Грабовского 12 т. близ Вильны; остальные в разных частях Польши. Таким образом, собственно в Литве было около 18 т. поляков против 23 — 25 т. русских регулярных войск кн. Репнина¹⁸.

Операции в Литве до начала Сентября отличаются бессвязною борьбою с сильными партиями польских партизанов. Частные успехи русских войск, вследствие [22] несообразности общего плана, вели только к утомлению людей и не имели влияния на исход кампании. Как выразился гр. Н. И. Салтыков в письме к Румянцеву от 17-го Авг.: «Повсюду мы бьем и гоняем, а из того ничего не выходит; как то уже в некоторых местах случилось, что по разбитии называемых скопищ вместо чтоб таковые происшествия нас подвигали впериод, мы должны назад оборачиваться к защите собственно себя…»¹⁹ Следовало бы, заняв край войсками и воспрепятствовав таким образом распространению восстания и действиям польских партизанов, устремиться с сильным сосредоточенным отрядом на главные опорные пункты поляков и наступлением решить войну.

Между тем Репнин раздроблял свои силы и действовал без системы. Поляки же хорошо усвоили себе приемы партизанской войны.

Шляхетские партии о толпами насильно привлеченных к восстанию жителей устремились на русскую границу. При наступлении на них горсти регулярных войск, они быстро отступали, скрываясь в лесах, а затем, по миновании непосредственной опасности, снова появлялись. Коронные польские войска поддерживали партизанов²⁰.

Имея в виду третий раздел Польши, Репнину приказано было двинуться вперед и занять намеченную новую границу по Неману и Зап. Бугу.²¹ Но как [23] только Репнин в начале августа очистил границу и пошел вперед, польские партизаны, не встречая более препятствий, с налета захватили в тылу Репнина Поланген, Либаву, Динабург и угрожали Полоцку²². Война, по выражению Н. И. Салтыкова, сначала ничего не значащая, теперь становилась «прехитрою и предерзкою»²³. Только после назначения специальных отрядов для занятия края²⁴ и после захвата Вильны²⁵ 1-го августа действия в Литве несколько наладились. После боя под Рацлавицами дела в Польше шли следующим образом. Косцюшко продолжал формировать у Кракова армию. Объявлен был рекрутский набор по одному рекруту с 5 домов. Конный рекрут должен был иметь у себя куртку и шаровары синего сукна, карабин, палаш, суму, плащ, черную шапку с красной опушкой, 2 полотняных чакчир, 2 рубахи, железные шпоры, коня в 20 червонцев, седло, синий чепрак; пеший рекрут — сермягу, сапоги, новую шапку, пику или косу; на каждого рекрута общество должно [24] было давать еще деньгами по 15 злотых²⁶. Однако народ не отзывался на призыв вождя и уклонялся от восстания, рекрутчины и налогов²⁷.

Впоследствии, в одном из своих универсалов, Косцюшко жалуется на равнодушие к восстанию: «Сообыватели! всяк, кто только носит имя поляка, употребляет все средства к низвержению поносного ига; вы, волыняне, доселе остаетесь в гнусной спокойности. Что же бы то было?... Может ли это быть, чтобы воеводство так обширное, так многолюдное, так достаточное, отказало отчизне в тех средствах… Обывателей не удержала от помянутого дела (т. е. от заговора), разность веры и исповедания. Сии обе не препятствуют любить отечество и вольность. Пускай каждый почитает Бога по своей вере..., оставьте в покое людей, имеющих с вами не одинаковое исповедание, соединитесь с ними любовью к отечеству и к вольности народной…, сделайте народное восстание… которое никто не может испровергнуть…»²⁸

Очевидно, что Косцюшко не в состоянии был возбудить народную войну. Большую поддержку он получил с другой стороны. Первый его успех соблазнительно подействовал на все польское войско, как находившееся в Польше, так и в новоприобретенных Россиею областях, где еще не успели его распустить. В Люблинском воеводстве до 15 т. присоединились к повстанью, признали Косцюшку главным начальником, а для непосредственного командования выбрали полковника Гроховского²⁹. Из южной России польские [25] войска уходили целыми эскадронами, полками и даже бригадами, с полным вооружением и снаряжением. На пути они опрокидывали заступавшие им дорогу небольшие русские отряды и пробирались кКосцюшке через Австрию или Молдавию. Распределенные уже по русским полкам поляки убегали, несмотря на грозившие им жестокие (колесование) наказания³⁰.

Достаточно усилившись, Косцюшко направил отряд под начальством ген. Зайончека в Холмское воеводство, как бы заслоном против русского отряда ген.-поручика Дерфельдена, шедшего с Волыни на поддержку русских войск в Польше; сам же с 16 т. регулярных и 10 т. вооруженных мужиков (косиньеры) двинулся против отряда ген.-майора Денисова, высланного вперед в Сандомирское воеводство от войск [26] Ферзена еще Игельстромом³¹. Кроме того, по всей Польше Костюшко организовал партизанские отряды. Он хорошо понимал невозможность для поляков одолеть хорошо устроенные регулярные войска противника в открытом поле, а потому положил их никогда ни атаковать, принимать бой только оборонительный в укрепленных позициях, при численном превосходстве; зато широко развить партизанские действия, в которых поляки были искусны да и знание местности должно было дать важное преимущество.

Партизаны действовали на тыл Денисова и в высшей степени затрудняли ему продовольствие отряда. Вынужденный партизанами Денисов отошел от Поланца (16 Мая) к м. Щекоцины на соединение с пруссаками, бывшими под начальством генерал-лейтенанта Фаврата³². Союзники теперь были настолько сильны, что могли смело напасть на Косцюшку, расположившегося в укрепленной позиции; но ловкий царедворец Фаврат отложил атаку до прибытия к отряду ожидавшегося прусского короля Фридриха Вильгельма II, чтобы дать ему случай одержать победу³³. Король прибыл. 26 Мая союзники атаковали поляков и после 6-ти часового упорного боя одержали победу (поляки потеряли двух генералов, тысячу человек и [27] 8 пушек), но далеко не полную, ибо Косцюшке удалось отступить и даже совершить весьма смелый фланговый марш через Кельцы и Радом, переправиться через Пилицу у Варки и прибыть к Варшаве, имев только ничтожный арьергардный бой на р. Дилице с Денисовым Движение Косцюшки было тем более опасно, что Дерфельден 28 Мая нанес решительное поражение Зайончеку, не доходя Холма, и мог ударить Косцюшке в тыл. Пруссаки однако не преследовали Косцюшку, а имея в виду цели политические, шли медленно по его следам, послав небольшой отряд генерала Эльснера к Кракову, который и сдался ему 3 июня самым позорным образом. Дерфельден 4 июня прошел Люблин и находился уже недалеко от Вислы³⁴.

Вследствие ряда неудач Косцюшки и Зайончека в Варшаве произошло возмущение черни.

При таких условиях решительное движение к Варшаве и смелый штурм могли бы закончить войну. Но Дерфельден получил настойчивые приказания от Репнина и Н. И. Салтыкова, очевидно не знавших действительного положения дел, отойти к русской границе (за Брест и Слоним) во исполнение общего плана. Осторожный генерал не взял на себя ответственности за нарушение приказания свыше и, прекратив движение на Варшаву, пошел на Слоним³⁵.

Пользуясь этим, Косцюшко подошел к Варшаве, восстановил там порядок (он был провозглашен генералиссимусом), принял меры к укреплению столицы, поручил оборону укреплений особому гарнизону ген. Зайончека и вооруженным жителям,³⁶ а сам [28] разделил свои силы (22 т., из них обученных не более 9 т., остальные новобранцы; конницы в отряде было 5 т.) на два отряда для активной обороны подступов к Варшаве на левом берегу Вислы: одна, под личным его начальством, стал у Вилланова, а другой, ген. Макрановского, у Блоне³⁷.

Варшаву давно уже начали укреплять. Главным образом работали русские пленные, которых заставляли копать «с 6 ч. утра до зари вечерней»³⁸, но и всех обывателей также посылали на работы,³⁹ и кто уклонялся от работы, на того налагали пеню. Даже знатные дамы и девицы выезжали в каретах, чтобы собственноручно бросить несколько лопат земли. Современник Ян Дуклан Охоцкий рассказывает так: «Прекрасные ручки, которых пальчики, убранные дорогими камнями, дотрогивались только до опахала из слоновой кости или до флакончика с духами, теперь взяли заступ и бежали весело на работу». Одевались дамы в серые полотняные юбки с черным шерстяным передником и в кафтанчики; не дозволялось носить ни шелка, ни золота; каждая несла с собой холщевой мешок с провизией⁴⁰. Во время работы гремела музыка, пили вино, пели хором патриотические песни. Как рельефно сказался тут характер поляка! Камергер Прилуцкий дал такое показание: «Его польское Величество подает собственный пример трудов, упражняясь в делании рва; при сем случае некоторая женщина убедительно его просила оставить таковое изнурительное предприятие в твердом уверении, что ни одно его начинание не было увенчано благополучным успехом»⁴¹. Вообще королю пришлось не сладко — он скорее походил на пленника, за которым [29] неотступно наблюдали. Можно удивляться терпению Станислава Августа, которому приходилось почти постоянно переносить возмутительные дерзости. Один проповедник с кафедры, во время обедни, произносит похвальное слово Робеспьеру⁴², другой прямо обращается к нему с наглыми наставлениями⁴³. В письме от 1 Июля к Косцюшке король пишет: «Открыто на рынке и в питейных домах поют песню, в конце которой говорится: Мы краковяки, носим на поясе шарик: мы на нем повесим короля и примаса… В целой Варшаве теперь нет ни одного человека, которому было бы поручено и который был бы в состоянии охранить меня»⁴⁴.

После отступления Дерфельдена король прусский и Ферзен продолжали движение к Варшаве, но крайне вяло. Сначала Ферзен был весьма предан королю и готов был соглашаться со всеми его распоряжениями, но когда увидел в действиях пруссаков только своекорыстный расчет, то совершенно потерял к ним доверие⁴⁵. 18 Июля союзники обложили Варшаву с левого берега Вислы, но пруссаки вели осаду только формально и старались подставить под огонь одних русских⁴⁶. Всего осаждавших крепость было: 35 т. пруссаков и 12 т. Русских⁴⁷. Фридрих Вильгельм [30] пытался взять Варшаву угрозами и для того послал 2-го Августа Станиславу Августу предложение сдать город. Польский король отвечал вежливо, но в отказе своем между прочим написал: «Польское войско, находясь под начальством генералиссимуса Косцюшки, отделяет Варшаву от стана Вашего Величества»⁴⁸.

Ферзен ясно видел желание пруссаков всю тяжесть предстоящего штурма свалить на одних русских и дал понять, что он не может на это согласиться, т.е. по выражению Суворова не желает быть «каштанным котом». Когда король приглашал Ферзена к отдельному нападению, то он отвечал, что слишком слаб, чтобы действовать порознь, а вместе с Пруссаками готов. Время проходило в пустячных стычках с поляками при отражении их вылазок или при нападении на отдельные передовые пункты. Король при этом за каждое вздорное столкновение награждал свои войска; так 15-го Августа пожаловал полку ф. Гольведе гренадерский бой, а за каждую взятую у неприятеля пушку давал по 300 талеров⁴⁹. Между тем произошло восстание в Великой Польше, в прусских владеньях; польские партизаны начали действовать на тыл короля и затруднили подвоз всего необходимого. Уже 11-го Августа во Влоцлавске на Висле полякам удалось захватить Прусский транспорт с боевыми припасами, шедший из Грауденца вверх по реке для удовлетворения потребностей осады. 26-го Августа пруссаки сняли осаду; начали отступление к своим границам, прося однако Ферзена не уходить, чтобы прикрыть их отступление. Ферзен обещал подождать до 80-го Августа, хотя, конечно, с уходом пруссаков и его положение становилось более трудным⁵⁰. [31]

Следует заметить, что австрийцы, томимые «страшной тоской по вознаграждениям»⁵¹ еще со времени второго раздела, давно уже почувствовали, что в воздухе пахнет третьим разделом, а потому решили своевременно обеспечить себе долю в будущем. Для этого 80-го Июня они двинули свои войска, вод начальством ген.-лейт. Гарнонкура, в соседние с Галицией воеводства Холмское, Люблинское, Краковское и Сандомирское, а 9-го Июля заняли Люблин. Австрийцы держали себя очень хитро: они не обнаруживали враждебности относительно поляков, так что последние полагали даже, что войска вошли для защиты Польши от москалей; имея в виду предоставить русским и пруссакам усмирение восстания оружием, а самим только воспользоваться результатами чужих успехов, они ограничивались затруднением (но не совершенным пресечением) подвоза полякам продовольствия и прибытия укомплектований⁵²; при случае они не давали собирать провиант и русским⁵³. Во всяком случае Ферзен считал их союзниками и для марша из-под Варшавы в Литву, на соединение с своим непосредственным начальником кн. Репниным, выбрал путь вверх по левому берегу Вислы, чтобы переправиться в верхнем [32] течении, занятом австрийцами; конечно, этот путь был наиболее безопасным.

По существу дела Ферзен считал кампанию на этот год поконченной. Репнин, притянув к себе отряд Дерфельдена, наносил полякам в Литве последние удары с целью обеспечить себе спокойное пребывание на зимних квартирах, к которым уже начал подготовляться⁵⁴. В это то именно время и появляется на театре войны генерал-аншеф гр. Александр Васильевич Суворов Рымникский, который при помощи своей необычайной энергии дает делу совершенно другой оборот.

 

Примечания

 

 

¹ Соловьев, стр. 326-327-

² Костомаров (стр. 711) считает по польским известиям 7948 чел.; Масловский (стр. 442) считает до 5.000 чел. См. также «Описание дел, хранящихся в архиве Виленского генерал-губернаторства». Сост. Андрей Энгель. Вильно. 1869 и 1870 г. стр. 668. Подробное извлечение из этих документов есть у Масловского на стр. 84 — 96 примечаний ко 2-му выпуску «Записок».

³ Соловьев, стр. 330 — 336. Костомаров, стр. 715 — 743. «Отечественные Записки», 1863 г., Декабрь, стр. 450 — 453.

⁴ Костомаров, стр. 741 и 742. Соловьев, стр. 342.

⁵ Костомаров, стр. 744. В статье «Три раздела Польши» (Отечественные Записки, 1863 г., Декабрь, стр. 453) указывается, что Арсеньев был предупрежден о заговоре и об участии Ясинского. Арсеньев «сам, наконец, сказал ему на одном балу: «ну, возможно ли, чтобы вы участвовали в заговоре?» Ясинский с непоколебимою веселостью отвечал ему, что на свете все возможно, и когда генерал, поддаваясь на шутку, стал потом спрашивать, как же 6ы он справился с ним и с его 2 т. солдат, Ясинский с изумительным хладнокровием ответил ему, между тем как его сообщники не свели дохнуть от ужаса: «А вот как: поздно вечером: заберусь к вам на квартиру, заберу вас, а потом не трудно будет сладить и с солдатами, лишенными начальника и рассеянными по городу. Генерал засмеялся и остался твердо уверен в невинности Ясинского.

⁶ По некоторым известиям Арсеньев захвачен на Антоколе, в доме госпожи, с которую любезничал.

⁷ Костомаров. стр. 744 — 749. Энгель, стр. 889 — 892, в изложении Масловского.

⁸ Московский Архив Гл. Штаба; опись 200 № 148/23, Секр. журнал Салтыкова, лист 57. Письмо Н. И. Салтыкова от 21 Апр.: «Сию ночь приехал сюда гр. Николай Александрович Зубов от Игельстрома»....

⁹ Секрет. журнал Салтыкова, лист 53, письмо Репнину от 20-го Апреля 1794 г.

¹⁰ То же, лист 70: 9-го Мая подтверждено оставаться в Риге. См. еще лист 95.

¹¹ То же, лист 58: «Государыня назначает Ферзена, чтобы он как можно скорее через Пруссию к тем войскам ехал и взяв команду зависел от вашего распоряжения». — Относительно Игельстрома надобно заметить, что Н. И. Салтыков к нему благоволил и старался выгородить в деле о Варшавской резне, вину же всю взвалил на генерал-майора Апраксина, который был в Варшаве старшим после Игельстрома; последнему же, по мнению Салтыкова, было некогда. См. Секр. журнал, лист 104 и 60.

¹² Масловский, стр. 446.

¹³ Секрет. Журн. Салтыкова, лист 55, письмо от 20 Апр.: …«стараясь соединить все малые отряды вместе и действовать против мятежников большим и надежным числом, имея первым предметом, прикрытие наших границ и отдаление от оных скопище тех мятежников»…; лист 64, письмо от 25 Апреля: «…Ничего так теперь не желаю, как узнать, что вы все рассеянные части войск наших уже собрали, тогда щитаю быть спокойну и надежну».

¹⁴ То же, лист 61.

¹⁵ То же, лист 91. Письмо Салтыкова к Румянцеву-Задунайскому от 18-го Июня: «Ферзен вышел из управления Репнина сам собою»…

¹⁶ Там же: «…король Прусский наши войска не скоро отпустит. У короля вместо обещанных 40 т., всего 12 батальонов». Также см.. Neue Militarische Blаtter. Mаi, 1892.

¹⁷ Московский Арх. Гл. Штаба, опись 200, связка 52, №17 (красным), рапорт Суворова из Очакова от 11 Мая.

¹⁸ «Энциклопедия военных и морских наук», С.-Петербург, 1892 г., т. VI, стр. 99.

¹⁹ Секретный жур. Салтыкова, лист 118.

²⁰ Масловский, стр. 447 — 456.

²¹ Секретный журнал Н. И. Салтыкова, лист 07, письмо к Репнину от 30-го Июня; «Австрийские войска вошли под командой генерала Гарнокура в Польшу и занимают Краковское, Сендомирское, Люблинское и Хельмское воеводства, а посему и велено фельдмаршалу (т.е. Румянцеву) войсками его начальства занять остаток Волыни и часть Хельмского Воеводства, лежащую по сей стороне Буга, простираясь вниз по сей реке до Бреста Литовского, сделав оттуда связь с войсками вашего начальства, а вам чтоб от Бреста до Гродни и от Гродни по реке Неману чрез Самогитию и до Полангена. Из сего вы рассудите к чему идет, и сими днями считаю начнутся о сем и негоциации; а потому и нужно чтоб сказанные места к занятию нашими войсками скорее в руках наших были».

²² То же, лист 110, письмо Репнину от 8-го Августа 1794 г.

²³ То же, лист 120.

²⁴ То же, листы 88, 89, письмо Репнину от 12-го Июня: «Конечно весьма полезнее, так как вы и назначивали, сделать посты в некоторых местах и в числе таком, чтоб оное в почтении быть могло», гораздо удобнее спокойствие внутри земли сохранено быть может, чем вящше, когда везде наши вне границ наших действия с успехом производимы будут: и для того думаю я весьма для вас самих покойнее будет учредить с генералом Тутолминым (генерал-поручик правивший должность Минского генерал-губернатора), ему дать часть войск, какую вы положите достаточною к удержанию внутреннего спокойствия, без помешательства наступательных действий, в его точное уже распоряжение, отделив оную совсем от действующих за Границею войск, и чтоб уже он до других войск не касался, и с теми Генералами ему не будет дела, а инако вечно они будут в спорах и жалобах друг на друга, а между тем везде самое дело из того потерпит». Таким образом, устанавливалось единство командования, которого до того времени не было, и упорядоточивались военные действия.

²⁵ Моск. Архив Гл. Штаба, опись 196, связка 4, №216, копия письма генерал-майора Кноринга к Тутолмину, что Вильна сдалась 1-го Августа после упорного боя, бывшего 31-го Июля; урон поляков 5 т. и несколько тысяч разбежавшихся; поляков считали до 30 т. под начальством Хлевинского, Грабовского, Корсака и Майена; взято 9 пушок большого калибра.

²⁶ Московск. Арх. Гл. Штаба, опись 196, связка 8, «Повеление староству Ковельскому от полковника Игната Васютинского».

²⁷ Костомаров, стр. 756 — 764. Соловьев, стр. 343. «Отечественные Записки», 1863 г., Декабрь, стр. 459.

²⁸ Московск. арх. Гл. Штаба опись 196, св. 8, документ (подлинник и перевод) лежит вслед за крупчицкой реляцией и озаглавлен: «Тадеуш Костюшко верховый начальник народной военной силы. К обывателям волынского воеводства и к другим пародам в последний раз насильно отобранным от Речи Посполитой».

²⁹ «Отечественные записки», 1863 г., Декабрь, стр. 454. Костомаров, стр. 753.

³⁰ Костомаров, стр. 754, 812, 813. А. Петрушевский «Генералиссимус князь Суворов», С.-Петербург, 1884 г. т. II, стр. 36 — 37. Сначала после второго раздела оставили польские войска в новоприсоединенных от Польши областях в неопределенном положении; так в одном документе «Изъяснение о присоединенных от республики польской войсках» (Московск. Ар. Гл. Штаба опись 200, связка 52, №5) говорится: «По манифесту в 1793 г. марта 27 с присоединением от республики польской земель присоединены и находившиеся там войска. По именному Ей И. В. указу майя 6 дня 1793 г. повелено: доколе не последует надлежащего для войск положения оставить их во всем на прежнем основании». Революция 1794 г. немедленно отозвалась в польских войсках. Командовавший войсками в новоприсоединенных областях ген.-аншеф гр. И. П. Салтыков, уже 21 апреля (Московск Арх. Гл. Штаба опись 196, связка 2, №507) просит Суворова прислать из его команды хотя 2 казачьих полка для недопущения возмущения польских войск и говорит: «Всеобщее возмущение в Польше и в Литве до того усилилось, что деташементы рассеянных тамо войск наших все мятежниками разрезаны и никакого не имеют между собою сообщения. Зло сие простерлось и в присоединенный области. Кроме тех бывших польских войск, о которых уведомил я ваше Сиятельство от 13-го сего месяца, взбунтовались еще бригады Волынская и Брацлавская. Первая ушла за Днестр в Молдавию, переправившись в Цыкиновке и Ямполе, другая от Погребища пошла через Илков и Хмельник к границе Польской. Вчерашнего дня бывши встречена батальоном Екатеринославского Гранодерского полку, с отчаянностию сражалась, и хотя с уроном, но разделившись на две части пошла далее к границе».

Теперь-то схватилась военная коллегия за расформирование польских войск. Гр. Н. И. Салтыков пишет из Петербурга к гр. И. и Салтыкову от 25 апреля (Московск. Арх. Гл. Штаба, опись 200, св. 52, № 19 — красным): «Вследствие колеблемости новоприсоединенных войск… желающих остаться распределить полки и команды во внутренние губернии: из изъяславской (т.е. в ведении И. Салтыкова) в корпус оренбургской, а брацлавской (т. е. находившейся в ведении Суворова) — на Кавказ, прочих распустить по домам»; но 2 Мая последовало изменение этого распоряжения — назначать в Киевские и вообще Малороссийские полки, но тех, которые клонились к мятежникам, — на Кавказ.

³¹ Костомаров, стр. 776.

³² Этот генерал, вероятно, побочный сын маршала Саксонского, отличался большой физической силой и незначительным военным талантом; он представлял настоящий тип кондотьери того времени: служил в Испании, Италии, Австрии и два раза поступал на службу Пруссии; пытался служить даже в Турции и Египте. — Neue Militаrische Blаtter, 1892, Mаi.

³³ На предложение Денисова совместно атаковать Косцюшку Фаврат без всякого стеснения отвечал, что «королю, своему повелителю, прибытие которого на театр войны ожидается, он не смеет забегать вперед», а напротив должен предоставить ему честь победы». — Неue Militаrische Blаtter, 1892, Juni.

³⁴ Neue Militаrische Blаtter, 892, Juni. «Отечественные записки», 3863 г., Декабрь, стр. 467. Костомаров, стр. 777 — 781.

³⁵ Секретный журнал Салтыкова, лист 93. Масловский стр. 457 — 458 и стр. 91 примечаний. Энгель, стр. 290, 299.

³⁶ Статья Натцмера в Неue Militаrische Blаtter, 1892, Juni, показывает всего польских войск в Варшаве и около нее 50 т., по них 18 т. крестьян и 15 т. горожан; пушек 415. Цифры эти весьма гадательны.

³⁷ Костомаров, стр. 791. Масловский, стр. 458.

³⁸ Московский Архив Гл. Штаба, опись 196, связка 8, показание Ивана Гузы.

³⁹ То же, связка 4, №112, сведения камергера Прилуцкого.

⁴⁰ «Записки Яна Дуклана Охоцкого», С.-Петербург, 1873 г.

⁴¹ Московский архив Гл. Штаба, опись 196, связка 4, №112.

⁴² Соловьев, стр. 344.

⁴³ То же, стр. 387.

⁴⁴ То же, стр. 345 — 346

⁴⁵ «Отечественные записки», 1863 г., Декабрь, стр. 474. Ферзен, по выражению короля, с каждым днем devenаit moins trаitаble.

⁴⁶ При прусском дворе было две партии — маркиза Люкезини и Бишофсвердера. Люкезини советовал действовать энергически, взять Варшаву, перейти Вислу, вступить в Литву, чтобы после, при разделе, можно было хвалиться умеренностью, ограничившись линиею Вислы с Варшавою, Сандомиром и Краковым. Бишофсвердер говорил, что не следует тратить прусских солдат в кровопролитном деле взятия Варшавы, которая должна сдаться сама, когда жители увидят серьезные приготовления к осаде; штурмовать Варшаву — значит разрушать город, который впоследствии будет принадлежать Пруссии. Король склонялся то на сторону одного, то на сторону другого, смотря с кем последним поговорит. «Отечественные записки» 1863 г., Декабрь, стр. 474 — 475. Соловьев, стр. 346.

⁴⁷ Петрушевский, т. II, стр. 76.

⁴⁸ Костомаров, стр. 793.

⁴⁹ Neue Militаrische Blаtter, 1892, Juni. Соловьев, стр. 347. Моск. Арх. Гл. Штаба, опись 196, связка 8, «известия из Варшавы».

⁵⁰ Сами немцы говорят, что они «отступали, к удивлению Европы, с поспешностию, похожею на бегство». Так как Касцюшко для распространения восстания направил вниз по Висле отряды искусных, а еще более энергичных, генералов Домбровского и Мадалинского, то Король, уезжая в Берлин, передал команду над войсками генералу графу Шверину с приказанием: 1) наблюдать за Варшавой, 2) удерживать Сандомир и Краков, 3) уничтожить корпус Домбровского и 4) потушить восстание в Южной Пруссии. Задачи многочисленные и нелегкие. Шверин растянулся кордоном вдоль прусских границ с Польшею и ничего серьезного не предпринимал; — пруссаки как бы перестали действовать на театре войны. Neue Militаrische Blаtter, 1892, Juni. «Отечественные Записки», 1863 г., Декабрь, стр. 477. Соловьев, стр. 347 — 348. Московск. Арх. Гл. Штаба, опись 196, связка 8, № 58, письмо Репнина Суворову и №85, рапорт Ферзена от 29-го Августа за № 134.

⁵¹ Соловьев, стр. 314.

⁵² Московск. Арх. Гл. Штаба, опись 200, №148/23, секретный журнал Салтыкова, лист 97, письмо Репнину. Костомаров, стр. 788.

⁵³ Ферзен доносил от 8 октября о таковом действии австрийского отряда графа Орелле. Московский Арх. Гл. Штаба, опись 196, связка 8, №13.

⁵⁴ Секретный журнал Н. И. Салтыкова, лист 129.