Духовная, а не душевная действительность

Поскольку христианская община основывается на одном лишь Иисусе Христе, постольку она является «духовной», а не «психической» действительностью. И именно этим она отлича­ется от всех других сообществ. «Духовным» называет Священное Писание то, что совершает один Святой Дух, Который дарует нашему сердцу Иисуса Христа как Господа и Спасителя. «Психическим» («душевным») называет Писание то, что порождается на основе природных позывов, сил и желаний человеческой души.

Основа любой «духовной» действительности — ясное от­кровенное Слово Божье в Иисусе Христе. Основой всякой «душевной» действительности являются темные позывы и стрем­ления человеческой души. Основа духовного единения — исти­на, основа душевного единения — желание. Сущность духовно­го единения — свет: «Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы» (1 Ин. 1:5); «Если же ходим во свете, подобно как Он во свете, то имеем общение друг с другом» (1:7). Сущность душевного об­щения — тьма: «Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы» (Мк. 7:21). Духовное сообщество — это сообще­ство призванных Христом, а душевное сообщество — сообще­ство набожных душ. В духовном сообществе живет светлая лю­бовь братского служения — «агапэ», упорядоченное братское служение, смиренное подчинение брату; в душевном же тлеет темная любовь доброго, но одновременно и злого позыва — «эроса», хаотичное стремление к наслаждению, смиренно-вы­сокомерное подчинение брата собственному желанию.

В духовном сообществе правит Слово Божье, в душевном же наряду со Словом правит и человек, обладающий особыми силами, опытом, суггестивно-магической предрасположеннос­тью. Там связывает Слово Божье, а здесь привязывает, кроме то­го, еще и человек сам к себе. Там вся власть, почесть и господ­ство предоставлены Святому Духу, а здесь ищут власти и сфер влияния личного характера, лелеют их. Конечно, когда речь идет о набожном человеке, считается, что все это делается с на­мерением служить «всевышнему и наилучшему». Но на самом деле все это происходит для того, чтобы уклониться от Святого Духа, отодвинув Его в недействительную даль. Действительным здесь остается только душевное. Так что там правит Дух, здесь — психотехника, метод; там — наивная любовь, помогающая бра­ту; здесь — психологический анализ и конструкция; там — сми­ренное незамысловатое служение брату, а здесь — изучающе-расчетливое обхождение чужого человека.

Может быть, противоположность духовной действитель­ности и душевной реальности будет видна при таком наблюдении: внутри духовного сообщества никогда и ни в какой форме не бывает «непосредственного» отношения одного с другим, в то время как в душевном сообществе живет глубокое изначаль­ное желание воссоединения, непосредственного соприкосно­вения с другими человеческими душами, подобно тому, как в плоти живет желание непосредственного соединения с другой плотью. Это желание человеческой души ищет полного слия­ния понятий «я» и «ты», идет ли речь о воссоединении в любви, или о том (что в сущности одно и то же), что случается при на­силии одного человека над другим в сфере собственной власти и влияния. Здесь более сильный духовно позволяет себе все и внушает слабому восхищение, любовь или страх. Человеческие привязанности, симпатии, послушание являются здесь всем, и в искаженной форме «непосредственного общения» снова дает себя знать то, что является первоосновой и свойством общины, порожденной Христом.

В душевном сообществе имеет место и «душевное» обра­щение. Во всех формах проявления оно встречается там, где один человек сознательно или неосознанно злоупотребляет своей властью над отдельной личностью или же целым сооб­ществом. Здесь одна душа действует непосредственно на дру­гую. Слабый подавляется сильным, сопротивление его разруша­ется под влиянием сильного. Он подвергнут насилию, а вовсе не убежден в данном деле. Это проявится в тот момент, когда от него потребуется по-настоящему взяться за дело и когда это бу­дет происходить независимо от личности, к которой он привя­зан, или, может быть, даже вопреки ей. Душевно обращенный здесь споткнется, и тем самым станет очевидно, что обращение было совершено не Святым Духом, а человеком, и потому было непрочно.

Точно так же обстоит дело с «душевной» любовью к ближнему. Она способна к неслыханным жертвам и зачастую внешне превосходит истинную любовь Христа. Но это именно о ней апостол говорит: «И если я раздам все имение мое и от­дам тело мое на сожжение (это означает «если я свяжу наивыс­шие деяния любви с наивысшей отдачей себя делу»), а любви не имею (т.е. Христовой любви), — нет мне в том никакой пользы» (1 Кор. 13:3). Душевная любовь любит другого ради него самого, а духовная любовь любит его ради Христа. Потому душевная любовь ищет непосредственного соприкосновения с другим, она любит его не в его свободе, а привязывает его к себе; она стремится всеми средствами выигрывать, завоевывать, она тес­нит другого, стремится быть неотразимой, господствовать над ним.

Душевная любовь не особо нуждается в истине, она объ­являет истину относительной, поскольку ничему, в том числе и истине, не позволено становиться помехой между нею и воз­любленным человеком. Душевная любовь «желает» другого че­ловека, его ощущения, его взаимной любви, но она ему не слу­жит. А там, где ее служение видно другим, она, скорее всего, в самом деле «желает». В двух проявлениях, которые по сути од­но и то же, обнаруживается разница между духовной и душев­ной любовью: душевная любовь ради истинного сообщества не способна перенести отмену сообщества, ставшего неистин­ным; она неспособна любить врага, причем именно такого, ко­торый серьезно и упрямо ей сопротивляется. Оба эти явления одного происхождения: душевная любовь по сути своей явля­ется желанием, причем желанием душевного единения. Она са­ма делает себя самоцелью, объектом, божеством, которому и поклоняется, которому и должна все подчинить. Она лелеет, рассчитывает, любит саму себя и больше никого в мире. И пока она еще как-то может это желание удовлетворять, она не будет от него отказываться даже ради истины, ради истинной любви к другому. Но там, где ей уже никак нельзя ожидать исполнения своего желания, там для нее и «начинается враг». И здесь она превращается в ненависть, презрение и клевету.

Но именно здесь и начинается любовь духовная. И поэто­му душевная любовь становится ненавистью там, где она встре­чается с истинной духовной любовью, которая наполнена не же­ланием, а служением. Духовная любовь даруется Христом, она служит лишь Ему одному, она знает, что у нее нет непосредствен­ного доступа к другим людям.

Христос стоит между нею и другими. Что означает «лю­бовь к другому» — я знаю не с самого начала с точки зрения об­щего понятия «любовь», выросшего из моего душевного стрем­ления. Что есть любовь — мне скажет Своим Словом лишь Сам Христос. Вопреки моим собственным мнениям и убеждениям, Иисус Христос скажет мне, как действительно выглядит любовь к брату. Поэтому духовная любовь привязана только к Слову Христову. Там, где Христос позволит мне ради любви поддер­живать общение, там я и намерен его поддерживать; а где Его истина ради любви повелит мне отказаться от общения, там я от него и откажусь — вопреки всем протестам моей душевной любви. Поскольку духовная любовь движется не желанием, а служением, потому и любит она врага как брата. Она ведь по­рождается не братом или врагом, а Христом и Его Словом. Душевная любовь никогда не будет в состоянии понять любовь духовную, поскольку духовная любовь — явление, данное свы­ше, и для всякой земной любви она остается чем-то чужерод­ным, новым и непостижимым.

Поскольку Христос стоит между мною и другим, я не по­зволяю себе стремиться к «непосредственному общению» с этим другим. И так как лишь один Христос мог говорить со мной так, чтобы это было мне помощью, так и другому может помочь только Сам Христос. Но это означает, что я должен освободить другого от всех своих попыток решать за него, при­нуждать его, господствовать над ним. В своей свободе от меня другой хочет быть любим таким, какой он есть: именно тем, ра­ди кого Христос стал человеком, умер и воскрес, для кого Христос заработал прощение грехов и подготовил вечную жизнь. Так как Христос уже давно воздействовал на моего брата, прежде чем я начал на него воздействовать, поэтому брат и дол­жен быть освобожден для Христа; я же обязан принимать его только таким, какой он уже есть для Христа. В этом смысл заяв­ления, что мы можем принимать другого только через посред­ство Иисуса. Душевная любовь создает свой образ другого, об­раз того, кто он есть, и того, кем он должен стать. Она берет жизнь другого в собственные руки. Духовная же любовь рас­познает истинный образ другого, данный Иисусом Христом, — это образ, на который Иисус Христос повлиял и намерен вли­ять.

Поэтому духовная любовь оправдывает себя тем, что она во всем, что говорит и делает в отношении другого, предостав­ляет это Христу. Она не будет пытаться достичь душевного со­трясения другого на основе сугубо личного влияния, беспар­донно вторгаясь в его жизнь; она не станет наполняться радос­тью от набожного душевного разогрева и возбуждения, напро­тив, она встретит другого человека ясным Словом Божьим и на­долго оставит его наедине с этим Словом, снова освободит его, чтобы Христос смог воздействовать на него. Таким образом, она будет соблюдать границу, которая поставлена между нами Христом, и находить с каждым человеком полное общение во Христе, Который один нас связывает и соединяет. Таким обра­зом, она будет больше говорить с Христом о брате, чем с бра­том о Христе. Она знает, что ближайший путь к другому челове­ку идет через молитву ко Христу и что любовь к другому совер­шенно связана с истиной во Христе. Вот что с любовью гово­рит Иоанн, ученик Христа: «Я весьма обрадовался... что дети мои ходят в истине» (3 Ин. 3,4).

Душевная любовь живет неконтролируемыми и неподда­ющимися контролю желаниями — духовная любовь живет в яс­ности служения, предписанного истиной. Душевная любовь влечет за собой человеческое порабощение, привязывание, су-дорожность — духовная любовь порождает свободу брата под влиянием слова. Душевная любовь растит искусственные оран­жерейные цветы — духовная любовь порождает плоды здоро­вые, произрастающие под открытым небом Божьим под дож­дем, бурей и солнцем по Его благоволению.

Вот главное условие существования для любой объеди­ненной жизни христиан: совместно овладеть умением разли­чать разницу между человеческим идеалом и божественной действительностью, между духовным и душевным общением.

Для христианской общины вопрос жизни и смерти за­ключается в том, чтобы как можно быстрее понять это. Другими словами: совместная жизнь под Словом только там останется здоровой, где она не будет возносить себя как движение, как ор­ден, как организацию, как объединение набожности; где она понимает себя как часть целой, святой, всеобщей христианской церкви; где она деятельно и со страданием принимает участие в нуждах, борьбе и обетовании всей церкви.

Каждый принцип отбора и каждое связанное с ним отде­ление себя, которое по сути своей не определяется общей рабо­той, местными условиями или семейными взаимосвязями, пред­ставляют величайшую опасность для христианской общины. На пути духовного отбора или отбора духовенства всегда снова возникает душевное, что лишает сообщество силы его духовен­ства и действенности для общины, уводит его в сектантство: ис­ключение из христианского жизненного сообщества слабого, неприглядного и внешне бесполезного члена может означать исключение Христа, Который в этом бедном собрате стучится в дверь. Поэтому нам необходимо быть очень бдительными.

При невнимательном наблюдении можно было бы прий­ти к мнению, что смешение идеала и действительности, душев­ного и духовного происходит скорее всего там, где сообщество в своей структуре является многослойным, что означает, что там — в браке, семье или дружбе — душевное вообще играет первостепенную роль, а духовное лишь присоединяется к плот-ско-душевному. В этих сообществах есть опасность подмены и смешивания обеих сфер, в то время как в сообществах чисто духовного характера такое вряд ли может встретиться. Однако, думая так, мы впадаем в большое заблуждение. С учетом сути и опыта мы видим, что дело обстоит как раз наоборот. Суп­ружество, семья или дружба очень точно определяют границы сил, связывающих их вместе; хорошо знают, когда они здоровы; понимают, где заканчивается душевное и начинается духовное. Они знают о противоположности плотски-душевного общения духовному. И, наоборот, там, где образуется сообщество чисто духовного характера, неизмеримо больше опасность того, что в это сообщество будет привнесено и с ним смешано все душев­ное. Чисто духовное жизненное сообщество не только опасно, но и весьма ненормально как явление. Там, где существует теле­сно-семейное единение или сообщество серьезной работы, где повседневная жизнь со всеми ее требованиями к работающему человеку не вторгается в духовное общение, там необходима особенная бдительность и понимание. Поэтому, как показывает опыт, именно во время краткого досуга легче всего распростра­няются душевные идеи. Нет ничего легче, чем пробудить взвол­нованное общение в немногие дни совместной жизни, и нет ничего более фатального, чем ежедневное братское общение.

Наверняка нет христианина, которому Бог не подарил бы однажды в жизни воодушевляющего опыта настоящего христианского единения. Но такой опыт остается в этом мире ничем иным, как милостивым даром. У нас нет права на него, и мы живем с другими христианами не ради него. Не опыт хри­стианского братства, а крепкая и непоколебимая вера в христи­анское братство держит нас вместе. То, что Бог поддерживает нас и намерен делать это и дальше, мы понимаем в вере как ве­личайший дар Божий. Это наполняет нас радостью и блаженством, дает нам готовность отказаться от всего опыта, если Богу не будет угодно открыть нам этого в надлежащее время. Мы свя­заны в вере, а не в опыте.

«Как хорошо и как приятно жить братьям вместе!» — вос­хваляет Священное Писание совместную жизнь под Словом Божьим. В правильном толковании слово «вместе» должно под-разумывать: «когда братья через Христа живут вместе», ибо один лишь Иисус Христос есть единение для нас. «Он мир наш». Только через Него мы имеем доступ друг к другу, радость друг от друга, общение друг с другом.

 

 

Глава 2 Совсместный день

 

Тебе песнь утренней хвалы, К Тебе вечерняя молитва, Дай в славу нам Твою войти, И дай с Тобой навеки слиться.

Св. Амброзии

Начало дня

«Слово Христово да вселяется в вас обильно» (Кол. 3:16). Ветхозаветный день начинается и заканчивается с заходом солнца — это время ожидания. День новозаветной общины на­чинается ранним часом восхода солнца и заканчивается рассве­том нового утра — это время исполнения, Воскресения Господня. Ночью Христос был рожден, «Свет во тьме», обеден­ное время превратилось в ночь, когда Христос страдал и умер на кресте, но в раннее пасхальное утро Христос восстал из могилы как Победитель.

«Ранним утром, когда восходит солнце, Спаситель мой Христос воскрес; изгнал Он ночь греха; свет, свет принес и спас. Аллилуйя!»

Так пела община Реформации. Христос есть «Солнце правды» (Мал. 4:2), которое взошло для ожидающей общины, «Любящие же Его да будут как солнце, восходящее во всей силе своей!» (Суд. 5:31). Раннее утро принадлежит общине воскрес­шего Христа. При начале рассвета община поминает утро, в ко­торое были поражены смерть, Сатана и грех, а людям были да­рованы новая жизнь и спасение.

Что еще мы знаем о великой радости отцов и древнего христианства при утреннем возвращении света? Бог Отец и Создатель сохранил нашу жизнь в темной ночи и пробудил нас для нового дня; Бог Сын и Спаситель преодолел ради нас моги­лу и преисподнюю и пребывает среди нас Победителем; Бог Святой Дух ранним утром вложил в наши сердца Слово Божье как светлый солнечный луч, прогоняющий всякую тьму и обу­чающий нас истинной молитве. Если мы хотим снова чему-то научиться от восхваления, предназначенного ранним утром триединому Богу, тогда мы сможем представить себе эту ра­дость, когда после прошедшей ночи братья, живущие в един­стве, снова соберутся для совместного восхваления Бога своего,

36

совместного слушания Слова и совместной молитвы. Утро при­надлежит не каждому в отдельности, а общине триединого Бога, христианскому домашнему сообществу, братству. Существует множество древних песнен, которые община воз­носит ранним утром для совместной хвалы Богу. Так, «Богемские братья» поют на рассвете

«День изгонит темную ночь.

Христиане, проснитесь и бдите,

хвалите Господа Бога.

Помни, что тебя Господь создал по Своему образу,

чтобы ты Его познал.

День начинается и являет себя, Господь наш и Бог, хвала Тебе, благодарим Тебя, о благодетель, за то, что нас в ночи Ты сохранил.

Молим Тебя, храни нас впредь, храни нас, бедных странников, так будь же с нами, помоги и сохрани от всякого зла.

Восходит свет дневной, о братья, возблагодарим милосердие Бога, Который нас всех в ночи Своею милостью сохранил.

Прими же нас как дар, о Боже, наш Господь, чтоб наше слово, дело и желание вел Ты, как хочешь Сам, тогда добром будет наше дело».

Совместная жизнь под Словом начинается совместным богослужением ранним утром. Домашнее сообщество собира­ется для хвалы и благодарения, чтения Писания и молитвы. Глубокая утренняя тишина нарушается только молитвою и пе­нием общины. Тем благороднее звучат песня и Слово Божье по­сле молчания ночи и раннего утра. Священное Писание гово­рит по этому поводу, что поутру первая мысль и первое слово должны предназначаться Богу: «Господи! рано услышь голос мой, — рано предстану пред Тобою» (Пс. 5:4), «И рано утром мо­литва моя предваряет Тебя» (Пс. 87:14), «Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое: буду петь и славить. Воспрянь, слава моя, воспрянь, псалтирь и гусли! Я встану рано» (Пс. 56:8-9). С наступлением утра жаждет верующий Бога и ищет Его: «Предваряю рассвет, и взываю; на слово Твое уповаю» (Пс. 118:147). «Боже! Ты Бог мой, Тебя от ранней зари ищу я; Тебя жаждет душа моя, по Тебе томится плоть моя в земле пустой, ис­сохшей и безводной» (Пс. 62:2). Премудрость Соломонова ука­зывает на то, «дабы известно было, что должно предупреждать солнце благодарением Тебе и обращаться к Тебе на восток све­та» (Прем. 16:28), а Иисус, сын Сирахов, говорит о книжнике таю «Сердце свое он направит к тому, чтобы с раннего утра об­ращаться к Господу, сотворившему его, и будет молиться пред Всевышним» (Сир. 39:6). Священное Писание говорит об утрен­нем часе как о времени особенной помощи Божьей. Граду Божьему обещано: «Бог поможет ему с раннего утра» (Пс. 45:6) и снова: «...милосердие Его... обновляется каждое утро» (Плач.

3:23).

Для христианина начало дня не должно быть загружено и заморочено суетой буднего дня. Над новым днем стоит Господь, создавший его. Вся тьма и путаница ночи с ее снами отступает перед ясным светом Иисуса Христа и Его пробуждаю­щего Слова. От него бежит все беспокойство, вся нечистота, все заботы и страхи. Поэтому пусть исчезнут на рассвете дня всяческие мысли и умолкнут массы бесполезных слов, пусть первое слово и первая мысль будут направлены Тому, Кому принадле­жит вся наша жизнь. «Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос» (Еф. 5:14).

Часто Священное Писание напоминает о том, что мужи Божий вставали рано, чтобы искать Бога и выполнять Его пове­ление. Так делали Авраам, Иаков, Моисей, Иисус Навин (см. Быт. 19:27; 22:3; Исх. 8:16; 9:13; 24:4; ИисН. 3:1; 6:12 и т.д.). О Самом Иисусе Евангелие сообщает без лишних слов: «А утром, встав весьма рано, вышел и удалился в пустынное место, и там молил­ся» (Мк. 1:35). Иногда человек встает рано и из-за беспокойства и забот. Писание называет это бесполезным: «Напрасно вы ра­но встаете... ядите хлеб печали» (Пс. 126:2). Мужи Священного Писания вставали рано из любви к Богу.

В совместное утреннее богослужение входит чтение Писания, песня и молитва. Насколько многообразны сообще­ства, настолько по-разному проводятся и утренние богослу­жения. Так и должно быть. Домашней общине с детьми необ­ходимо иное богослужение, нежели сообществу богословов, и неправильно пытаться уподобить одно другому. Но в каждое совместное богослужение входит слово Писания, церковная песня и молитва общины. Ниже поговорим об отдельных ча­стях совместного богослужения.

Секрет Псалтиря

«Назидая самих себя псалмами» (Еф. 5:19); «Научайте и вразумляйте друг друга псалмами» (Кол. 3:16). Исстари церковь придает особое значение совместному молению псалмами. Во многих церквях до настоящего времени это практикуется в на­чале каждого совместного богослужения. Мы это по большому счету утеряли и должны сначала найти обратный путь к молит-ие-псалму. Псалтирь занимает уникальное место во всем

Священном Писании. Он является Словом Божьим и — не счи­тая немногих исключений — молитвой человека. Как это пони­мать? Как может Слово Божье быть одновременно и молитвой к Богу?

Каждый, кто начинает молиться псалмами, поначалу пы­тается произносить их в личной форме, как собственную мо­литву. Но вскоре наталкивается на места, которые он от себя выговорить не может. Таковы, скажем, псалмы о невиновности, о мести и частично псалмы страдания. И, тем не менее, эти мо­литвы являются словами Священного Писания, которые верую­щий христианин не может отодвинуть в сторону, говоря, что они несовременны, устарели, «стоят на религиозно низшей сту­пени». Человек не может изменять слова Писания, но понимает, что и молиться этими словами он не может. Он способен их чи­тать и слушать как молитву другого человека, удивляться им, ис­пользовать как подспорье — но не в состоянии ни молиться ими, ни вычеркнуть их из Священного Писания.

Конечно, здесь практически в любом случае стоило бы сказать, что в такой ситуации каждый христианин должен для начала браться за те псалмы, которые он понимает и которыми может молиться, и что при чтении других псалмов ему необходимо научиться попросту оставлять непонятное и труд­ное в Священном Писании и возвращаться к простому и понят­ному. Но фактически молитва псалмами, трудная для нас, на ко­торой мы запинаемся, которая нас страшит, дает нам понять, что здесь молящимся является Кто-то другой, но не мы сами; что Тот, Кто здесь уверяет в Своей невиновности, Кто призыва­ет суд Божий, Кто впал в глубочайшее страдание, является ни­кем иным, как Самим Христом. Это Он здесь молится и не толь­ко здесь, но и во всех псалмах.

С древних времен Новый Завет и церковь это положение распознали и подтвердили. Человек Иисус Христос, Которому не чужда никакая нужда, никакая болезнь, никакое страдание и Который был совершенно невиновен и праведен, молится в Псалтире устами Своей общины. Псалтирь — это молитвенник Иисуса Христа. Его молитвы составили Псалтирь, который стал Его молитвой на веки веков. Вот так Псалтирь может быть од­новременно молитвой к Богу и Словом Самого Бога, именно здесь мы встречаемся с молящимся Христом. Иисус Христос молится псалмами в Своей общине. И Его община, и каждый в отдельности молится, но молится именно потому, что в нем мо­лится Христос; молится во имя Иисуса Христа; молится не по естественному позыву своего сердца, а из принятого человече­ского естества Христа; молится на основе молитвы человека Иисуса Христа. Но именно потому и обретает его молитва обе­тование быть услышанной. Поскольку в псалмах Христос мо­лится вместе с каждым и с общиной перед престолом Бога, по­скольку голоса молящихся звучат здесь вместе с молитвой Иисуса Христа, то и достигает их молитва слуха Божьего. Тут Христос стал их Ходатаем.

Псалтирь — это молитва Христа, представляющая Его об­щину. Но, поскольку Христос пребывает у Отца, то новое чело­веческое естество Христово — Тело Его на земле — молится Его молитвой до завершения времен. И не отдельному члену, но всему Телу Христову принадлежит эта молитва. Только в Нем как в целом живет все то, о чем говорит Псалтирь, чего никогда не сможет полностью понять и назвать своим собственным каждый в отдельности. Поэтому молитва псалмами особенным образом должна быть представлена в общине. Ни строфа, ни псалом не являются моими собственными, они являются и мо­литвой кого-то другого из общины, и наверняка молитвой ис­тинного человека Иисуса Христа и Его Тела на земле.

В Псалтире мы учимся молиться на основе молитвы Христа. Псалтирь является великой школой моления.

Во-первых, здесь мы учимся, что вообще означает «мо­литься», молиться на основе Слова Божьего, молиться на основе обетовании. Христианская молитва зиждется на прочном осно­вании Слова откровения и не имеет ничего общего с неопреде­ленными страстными желаниями. Мы молимся на основе мо­литвы истинного человека — Иисуса Христа. Это и имеет в виду Писание, когда говорит о том, что Святой Дух молится в нас и за нас, что Христос молится за нас, что мы только во имя Иисуса Христа можем праведно молиться Богу.

Во-вторых, молясь псалмами, мы учимся тому, как нужно молиться. Мы произносим всю молитву Христову, которая явля­лась молитвой Того, Кто был истинным человеком и Кто един­ственный обладает полной мерой этих молитв.

Значит, нам позволено произносить и псалмы мести? Нам как грешникам, связывающим эти псалмы с плохими мыс­лями, не позволено этого делать; но нам, в ком пребывает Христос, Который все возмездие Божье принял на Себя, Которого вместо нас настигла Божья кара, Который, будучи на­стигнутым возмездием Божьим, смог простить врагам, Который Сам принял возмездие, чтобы враги Его смогли освободиться, — нам как членам сообщества Иисуса Христа позволено произ­носить и эти псалмы, произносить их в молитве через Иисуса Христа, из сердца Иисуса Христа.

Позволено ли нам вслед за псалмопевцем называть себя «безвинными», «богобоязненными» и «праведными»? Нам не по­зволено это, потому что мы «сами по себе», нам нельзя этого де­лать из своего превратного сердца; но мы можем и должны де­лать это из сердца Иисуса Христа, которое было безгрешно и чисто, это позволено нам из безвинности Христовой, в кото­рой Он дал нам соучастие через нашу веру; мы, которым «Христова кровь и праведность стали украшением и почетным одеянием», можем и должны произносить псалмы безвинности, которые являются молитвой Христа за нас и Его даром нам. И эти псалмы принадлежат нам через Него.

А как произносить нам молитвы несказанной нужды и страдания, с которыми мы вряд ли сталкивались и которые мы даже отдаленно не можем себе представить? Произносить не для того, чтобы вникнуть в то, чего мы по собственному опыту не знаем, не для того, чтобы самих себя пожалеть? Но посколь­ку все это истинно и действительно было во Христе, поскольку человек Иисус Христос принял недуг, боль, позор и смерть, по­скольку Он в Своем страдании и смерти умер за всю плоть — поэтому мы можем и должны произносить псалмы страдания. Смерть нашего ветхого человека через смерть Иисуса на кресте дает нам право на эти молитвы. Через крест Иисуса эти псалмы стали уделом и молитвой из Его сердца Тела Его на земле.

В-третьих, молитва псалмами учит нас молиться вместе. Молится Тело Христово — и я, как один из его членов, пони­маю, что моя молитва является только маленькой частью всей молитвы общины. Я учусь молиться молитвой Тела Христова. Это поднимает меня над моей ограниченностью и заставляет меня молиться не только за себя. Весьма вероятно, что в ветхо­заветной общине многие псалмы произносились попеременно. Так называемый «parallelismus membrontm» — странное повто­рение одного и того же разными словами во второй строчке строфы — наверняка не только литературная фигура, но и об­раз, который имеет церковно-теологический смысл. Стоило бы исследовать этот вопрос основательно.

В этом отношении особенно ясным примером является Псалом 5. Его поют два голоса, которые разными словами пред­ставляют перед Богом одну и ту же причину моления. Не явля­ется ли это указанием на то, что молящийся молится не один и что всегда должен молиться кто-то другой — член общины, член Тела Христова или Сам Иисус Христос, — чтобы молитва отдельного человека становилась истинной молитвой? Повторение одного и того же, выходящее в Псалме 118 даже на уровень «недоступно-неистолковываемо-простого», «нежела-

ния подвести черту», не должно ли точно так же указывать на то, что каждое слово молитвы стремится проникнуть в такую глубину сердца, которая может быть достигнута только непре­рывным повторением? Что в молитве речь идет не об одноразо­вом, полном нужды или радости «выворачивании» человеческо­го сердца, но о непрерывном, постоянном обучении, преклоне­нии, запоминании и принятии воли Божьей в Иисусе Христе? Ётингер в своем толковании псалмов открыл глубокую истину, когда включил весь Псалтирь в семь просьб молитвы «Отче наш». Тем самым он хотел сказать, что в объемной, большой книге речь идет о том же, что и в кратких просьбах молитвы Господней. Во всех наших молитвах всегда остается только мо­литва Иисуса Христа, являющаяся обетованием и освобождаю­щая нас от языческой болтовни. Чем глубже вникнем мы в псал­мы, чем чаще будем использовать их как молитву, тем проще и богаче будет наша молитва.

Читая Писание

«Занимайся чтением» (1 Тим. 4:13). После моления псал­мами следует чтение Писания, прерываемое песней домашней общины. И прежде чем мы приступим к правильному совмест­ному чтению Писания, нам необходимо преодолеть некоторые предубеждения. Почти все мы выросли в убеждении, что читаем Писание для того, чтобы услышать Слово Божье для сегодняш­него дня. Поэтому у многих чтение состоит лишь из некоторых коротких избранных фраз, которые должны образовать слово-девиз на предстоящий день. Не вызывает сомнения, что девиз общины и всех, кто его применяет, — это благословение. Именно во времена борьбы церкви многие поняли это к своему большому удивлению. Также не стоит сомневаться в том, что короткие лозунги и девизы не могут и не должны заменять со­бой чтение Писания. Священное Писание не является лозунгом

дня, оно предназначено для всех времен до самого последнего дня. Священное Писание — это больше, чем лозунг, и больше, чем «хлеб на один день». Оно является откровением Бога для всех людей и всех времен. Священное Писание — книга, содер­жащая отдельные высказывания, это нечто целое, и раскрыться оно может только как целое.

Будучи целым, Писание является Божьим Словом откро­вения. Лишь во взаимосвязях Ветхого и Нового Заветов, обето­вания и его исполнения, жертвы и закона, закона и Евангелия, креста и Воскресения, веры и покорности, обладания и надеж­ды становится возможным восприятие полного свидетельства о Господе Иисусе Христе. Поэтому совместная молитва кроме мо­ления псалмами обязана содержать еще и длительное чтение Ветхого и Нового Заветов.

Христианская домашняя община наверняка должна быть в состоянии прочитывать и прослушивать утром и вечером по одной главе из Ветхого Завета и по полглаве из Нового Завета. При первой попытке, однако, окажется, что даже этот неболь­шой объем большинство прочесть не сможет. Многие считают, что нельзя действительно воспринять и усвоить такое большое количество мыслей и взаимосвязей и что не стоит прочиты­вать больше, чем человек способен серьезно переработать, иначе это будет пренебрежением Словом Божьим. И, высказав это мнение, человек будет снова удовлетворяться чтением ло­зунгов.

На самом деле под этими соображениями скрывается тяжкая вина. Если нам, взрослым христианам, уже тяжело вос­принять целиком одну главу из Ветхого Завета, то это должно наполнить нас чувством глубокого стыда: ведь если была из­вестна суть того, что мы читаем, то чтение главы не давалось бы нам с трудом. Значит, нам нужно признаться, что Священное Писание по большому счету все еще нам незнакомо. Разве мож­но не испытывать вины за наше незнание Слова Божьего и не

стараться серьезно и верно наверстать упущенное? И не долж­ны ли быть впереди всех в этом деле именно теолога?

А возражения, что, мол, совместное богослужение пред­назначено не для того, чтобы знакомиться с Писанием, и что это обыденная цель, которая должна быть достигнута вне бо­гослужения, не заслуживают серьезного отношения. Основание для таких отговорок — полностью превратное понимание мо­литвы. Слово Божье каждый должен слышать по-своему, в меру своего понимания. Дитя слышит и изучает в молитве библей­скую историю в первый раз, совершеннолетний христианин исследует ее снова и снова и все лучше и лучше, но он никогда не сможет выучить ее до конца.

Но и ребенок, и взрослый будут жаловаться на то, что для них чтение Писания зачастую слишком длинно и что многого они не улавливают. Но парадокс состоит в том, что как раз для зрелого христианина каждое чтение Писания «слишком длин­но». Что это значит? Писание - это нечто целое, и каждое сло­во, каждое предложение находится в таких разнообразных от­ношениях к целому, что на фоне отдельного отрезка невозмож­но держать в поле зрения все целое. Очевидно, что вся целост­ность Писания, а потому и каждое его слово намного превос­ходят наше понимание, и хорошо, если мы каждый день будем напоминать себе об этом факте. Это поможет нам приближать­ся к Самому Иисусу Христу, в «Котором сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол. 2:3). Наверное, можно сказать, что каждое чтение Писания как раз и должно быть «слишком длинным», чтобы оно не опускалось до уровня поговорок и ба­нальных премудростей, но оставалось божественным Откровением в Иисусе Христе.

Поскольку Писание представляет собой одно тело, одну живую целостность, то чтение его в домашней общине стано­вится прежде всего «чтением с продолжением». Исторические книги, книги пророков, евангелия, послания, Откровение чита-

ются и слушаются во взаимосвязи как Слово Божье. Они пере­мещают членов общины в чудесный мир откровения народа Израиля с его пророками, судьями, царями и священниками, войнами, праздниками, жертвами и страданиями; община вво­дится в рождественскую историю, крещение, чудеса и речи, страдания, смерть и воскресение Иисуса Христа; верующие уча­ствуют в том, что однажды произошло на земле во спасение всего мира, и сами принимают здесь и во всем этом спасение в Иисусе Христе.

Непрерывное чтение Библии призывает каждого желаю­щего переместиться туда, чтобы быть там, где Бог однажды и навсегда проявил Себя во спасение людей. Именно в чтении как богослужении предстают перед нами совершенно новыми исторические книги Священного Писания. Мы участвуем в том, что однажды случилось нам во спасение, мы тоже самозабвен­но идем через Чермное море, через Иордан в Землю обетован­ную, мы сомневаемся вместе с Израилем, впадаем в неверие и снова познаем через наказание и покаяние Божью помощь и верность. Все это происходит не в снах, а в святой божествен­ной действительности. Мы вырываемся из своего рутинного бытия и оказываемся в святой истории Бога на земле. И важно не то, то Бог является созерцателем и участником нашей сегод­няшней жизни, а то, что мы являемся благоговейными слушате­лями и участниками божественных деяний в святой истории, в истории Христа на земле. И в зависимости от того, в какой ме­ре мы там находимся, пребывает Бог сегодня с нами.

Здесь происходит полное обращение. Богу не нужно еще только начинать проявлять Свою помощь и присутствие в на­шей жизни, ибо Божья помощь уже проявилась для нас в жизни Иисуса Христа. И нам действительно важнее знать, что Бог со­вершил для народа Израиля и в Сыне Своем, чем исследовать, каковы сегодня Его намерения в отношении нас. То, что Иисус Христос умер, важнее, чем то, что умру я; и то, что Иисус

Христос был воскрешен из мертвых, является единственным основанием моей надежды, что и я буду воскрешен в последний день. Наше спасение является «вне нас самих», его я нахожу не в истории своей жизни, а в истории Иисуса Христа. Только тот, кто находи