Рассказ «Пять рублей. О прощении длиною в жизнь»

Однажды ко мне на исповедь пришла женщина примерно пятидесяти лет.

Когда она была двенадцатилетней девочкой, из их семьи ушел отец, и на протяжении всей жизни она его за это ненавидела, не общалась с ним.

Он пытался наладить связь с дочерью, но та не хотела идти на контакт, проклинала его, не желала видеть.

Прошло около сорока лет, и её отец умер.

И вот она пришла, стала объяснять: «Я, конечно, понимаю, что это плохо, но до сих пор продолжаю обижаться на него».

Я ей отвечаю стандартно: «Старайтесь молиться, каяться, всё-таки злопамятство — это не очень хорошо».

Рассказав про отца, она начала вспоминать своё детство, и в той же исповеди между делом упомянула, что как раз в двенадцатилетнем возрасте украла у мамы пять рублей.

А я, сам не зная, что меня заставило спросить, говорю ей:

— А Вы прощения-то у неё за это попросили?

— Нет, не просила, — отвечает она.

— Надо попросить! — настаиваю я.

Она возражает:

— Мама в деревне живет, ей восемьдесят с лишним лет, она уже, наверное, не помнит ничего.

А я все равно убеждаю:

— Нет, надо съездить, прощения попросить.

Потом я над ней прочел разрешительную молитву, и мы расстались.

Через несколько недель я снова увидел эту женщину.

Та пришла ко мне в ужасном состоянии: вся зарёванная, её буквально трясло.

Она долго рыдала, но, наконец, успокоилась и рассказала, что приехала к матери в деревню, и между делом вспомнила:

«Ты знаешь, мама, когда мне было двенадцать лет, я у тебя взяла пять рублей из кошелька, и ничего не сказала, а недавно к батюшке на исповедь приходила, и он велел попросить у тебя прощения».

Мама заплакала и рассказала:

«Когда-то твой отец сильно пил — так сильно, что стал воровать деньги.

Когда тебе было девять, я не выдержала и решила его выгнать.

Он просил прощения, стоял на коленях, и я дала ему последний шанс.

После этого он завязал, устроился на работу.

Но, когда тебе было двенадцать лет, мы не досчитались пяти рублей.

Я спросила у тебя — ты ответила, что не брала.

Тогда я обвинила во всём мужа, и мы поссорились.

После этого он ушёл, и больше не возвращался».

Когда женщина все узнала, у нее пропала вся ненависть к отцу, и вместо нее подкатил целый товарный поезд вины — хотя, если взглянуть объективно, её вина тут невелика.

Что такое пять рублей? Мелочь.

Но через такие мелочи Господь открывает нам глаза.

 

***

Такое бывает сплошь и рядом – мы видим в человеке одно, а Господь может видеть и совсем другое.

Есть такой святой – преподобный ПаисийСвятогорец. Это наш современник в полном смысле слова – он отошёл ко Господу в 1994 году.

Канонизирован в 2015-м.

По национальности – грек; схимонах, Афонскийстарец.

В житии преподобногоПаисия приводится удивительный рассказ под названием

 

«Монах-пьяница».

На Святой Горе был один монах, который жил в Карее.

Он пил каждый день, а выпив, становился причиной скандалов с паломниками.

Когда он умер, группа верующих поспешила к старцу ПаисиюСвятогорцу- поделиться радостью о том, что, наконец, проблема отпала.

ОтецПаисий ответил им:

- Я знаю о смерти этого монаха, и видел, как всё ангельское воинство пришло забрать его душу.

Удивились паломники, думая, что старец не понял, о каком монахе идёт речь.

И тогда старец Паисий рассказал им следущее:

Этот монах родился в Малой Азии, незадолго до Катастрофы.

Здесь следует объяснить, что это за Катастрофа.

Это – изгнание православных греков из Турции (или Малой Азии) в 20-е годы прошлого столетия.

Малоази́йскаякатастро́фа —это самое трагическое для греков событие— конец трёхтысячелетней греческой истории Малой Азии, и«Исход» — изгнание коренного православного греческого населения.

Геноцид православных греков (этническая чистка), был начат турками в годы Первой мировой войны (1914—1918).

А кульминацииэта Катастрофа достигла в 1919-1922 годах.

По мнению историков, Малоазийская катастрофа была более масштабной и ужасной, нежели падение Константинополя.

Французский эллинист ОктавийМерлье писал, что «Потеря Малой Азии означала конец истории двадцати веков.

1453 год ознаменовал конец Византии.

1922 год был более трагическим, поскольку ознаменовал конец малоазийского эллинизма».

Малоазийская катастрофа является не только политическим, дипломатическим или военным событием.

Она глубоко затронула коллективную память греческого народа, и создала раны, которые продолжают зиять в греческом обществе, через наследников поколения Катастрофы.

Турки убивали детей православных греков; и как раз в это время родился тот самый монах.

Чтобы не оставлять младенца дома одного, родители брали его с собой на уборку урожая.

А чтобы он не плакал, и их не вычислили, - добавляли немного крепкого алкоголя в молоко.

Тогда он засыпал.

Из-за этого, когда он вырос, пристрастился к алкоголю.

Врачи посоветовали ему не создавать семьи, - так он оказался на Афоне и стал монахом.

Там он нашёл старца и поведал ему, что он - алкоголик.

Старец определил ему правило:

«Совершать поклоны, и творить молитвы ко Пресвятой Богородице - с просьбой сократить количество алкоголя на одну рюмку».

После года борьбы и покаяния ему удалось снизить меру выпивки с 20-ти до 19-ти рюмок в день.

Борьба продолжалась, и за все годы монашества он достиг уровня двух-трёх рюмок в день.

Люди годами видели лишь монаха-пьяницу и скандалиста,а Бог видел воина, который сражается с большим рвением и усердием для преодоления страсти.

***

Архимандрит Тихон Шевкунов