Глава 11. Встреча с немцами-колонистами

 

Ивану исполнилось 20 лет. Расцвет силы, молодости и добрых намерений. Долгие часы, проведенные молодым человеком среди книг тети Кати, расширяли круг его знаний и запросов. Многое, что он видел в жизни, не соответствовало тем идеалам, которые сложились у него по книгам и размышлениям. Но чтение и познание Евангелия сглаживало углы, производило примирение и помогало находить единство во всем.

 

В воскресенье Ваня с отцом ехали на зеленой одноколке в Рорбах к немцам. Они намечали побыть на их богослужении, а затем спросить совета о крещении Ивана.

— Я часто думаю, - заговорил отец, правя лошадью, - не посещать ли нам всей семьей воскресные собрания немцев? Они знают наш язык и поймут нас. Мы постепенно научимся их языку. Они читают Евангелие, поют, молятся. Ведь лучше на богослужении, не понимая языка, чем быть в православной церкви и выслушивать на родном языке чуждую своей душе евхаристию...

 

— Ты прав, отец. Но кто такие немцы по жизни в сравнении с тем, что исповедуют? Кто-то мне в мастерской рассказывал, что они и в Бога верят, а затем собираются и курят, блудят, пьют вино. Как же нам тогда быть с ними?

 

Вот и Рорбах. Одноколка проехала небольшой мостик через речушку и стала подниматься по мощеной булыжником дороге к селу. Дома стояли по обе стороны дороги, красуясь каменными фронтонами. Только одно большое здание стояло чуть в стороне. Это и был молитвенный дом всей округи. На улице было пусто. Все были в собрании. В просторном дворе молитвенного дома стояло много возков, колясок с запряженными лошадьми, которые мирно жевали подложенную им траву.

 

Федор въехал под тень высокой акации, тоже выпряг лошадь, привязал к коляске, задал овса и вместе с сыном, стараясь ступать тихо, вошли в здание с парадного крыльца.

 

С большим напряжением старались они слушать, что говорят, но не могли ничего понять, ибо все говорили и пели на немецком языке. Во время молитвы все стояли на коленях. В просторном зале рядами стояли длинные скамьи, окрашенные темной краской, вдали, около стены, высокая кафедра. На стенах, в рамках, висели изречения на немецком языке. Кто-то молился за кафедрой высоким голосом на немецком языке. Когда молитва окончилась, все поднялись с колен, сели на скамьи. Сели и Онищенко. На них никто не обратил внимания: посещение незнакомых людей здесь обычное явление. Пения хора не было. Он собирался только по большим праздникам. За кафедрой пастор что-то сказал, и все, раскрыв песенники, что-то запели, запели гладко и слаженно. Затем пастор читал из Евангелия о потерянной и найденной драхме и довольно долго разъяснял. Федор, вращаясь среди немцев, немного понимал, что говорили, и коротко, вполголоса переводил слышанное Ивану. Собрание длилось недолго. Снова пели, молились и окончили молитвой пастора.

 

Местные жители скоро разошлись, а Федор с сыном остались, ожидая, пока освободится пастор. К ним подошли два пожилых немца и спросили, откуда они.

 

— Мы приехали из Основы с сыном, хотим спросить, посоветоваться, - ответил Федор, вид которого, по-видимому, вызвал у немцев уважение. Подошел пастор и, узнав по какому поводу они приехали, почтительно сказал:

 

— Тогда приглашаю вас в свой дом на обед. Кстати, у нас сегодня много гостей из окрестных сел, и мы вместе пообедаем и посоветуемся.

Когда вошли в дом, хозяйка уже рассаживала гостей за большой стол, уставленный яствами. Хозяин представил немцам отца и сына Онищенко и произнес краткую молитву. Молитва, даже на языке, который не все знают, сразу сближает людей. Все, как есть, предстают пред лицо единого для всех Отца небесного. Ели спокойно, молча, общий стол не место для разговоров. После обеда все спели благодарственный псалом и поднялись, благодаря хозяйку. Хозяин пригласил всех в большой зал, обставленный простой, но добротной деревянной мебелью. Посреди стоял большой круглый стол. Гостей было более десяти человек. Когда все расселись по местам, хозяин дома, пастор церкви немецких колоний в округе Рорбаха, торжественно поднялся и стал говорить по-русски, поднимая руку вверх:

 

— О, слава Богу, как мы сегодня богаты, милые братья! Сегодня, как дар, у меня три брата Классен из лютеран, брат Тиссен с сыном - менониты, три брата - протестанты. И вот еще два брата Онищенко. О них мы уже все слыхали. Давайте попросим у Господа благословения!

 

После молитвы брат Шенейман сказал:

 

— Сегодня у нас русские гости. Времени у нас немного, надо отдохнуть всем перед вечерним служением, а многие ехали еще с ночи. Давайте посвятим наш час вопросу, с которым приехали. И все скажем наше мнение. Брат Онищенко, расскажи вашу нужду!

 

Федор посмотрел на сына, он был красноречивее его, но по возрасту он, Федор, старший.

— Дорогие господа! - обратился он к присутствующим. - Жила наша семья, как

 

и все православные в нашей Основе. Верили, как все, в Бога, ходили в церковь, говели, причащались, назывались христианами, но чему учил Христос и как верно и свято жить, мы не знали. Как все ели, пили, зло не считая злом, и от этого зла страдали и мучили один другого. А потом сыну моему, вот он, Ваня, ваш брат подарил Евангелие на русском языке. И Ваня духовно прозрел. И сейчас, подобно Иисусу Христу, хочет принять крещение. Понял он его очень просто: исполнить всякую правду. Мы хотели бы услышать от вас и разъяснение этого вопроса, и совета, кто и как может крестить его.

 

Сказав это, Федор умолк и посмотрел на сына. Он поднялся, окинул всех добрым взглядом и горячо заговорил:

 

— Дорогие братья! Всей душой я благодарю ваше братство за книгу Нового Завета, подаренную мне. Она раскрыла мне глаза, пробудила к новой жизни и теперь требует отдачи; я должен идти и проповедовать Евангелие. Иисус крестился и тогда пошел. Я должен поступить так же. Но кто совершит это? Вы можете, но это грозит вам высылкой, вы нужны здесь. Кто может, не опасаясь, сделать это? Наверное, только оттуда, издалека. Кто может прислать их? Только Бог! - и Иван поднял глаза кверху и сложил молитвенно руки.

После молитвы хозяин дома рассказал о своем пребывании в Базеле, об известной многим Базелевской миссии и сказал:

 

— Братья! Будем просить миссию приехать к нам. Но, - замедлил голос Шенейман, - кто приедет? Будем молиться и Бог укажет, кого вызвать на Его ниву. И, братья, будем помнить одно: это должно совершиться в тишине, в покое душ, будем благоразумны. Вы сами знаете русское духовенство... Бог укажет каждому, в чем благоразумие. А теперь, - обратился он к присутствующим, - кто устал, ему необходимо хотя бы час передохнуть. Пройдите в комнату отдыха, там жена все приготовила. А вы, Федор Петрович и Ваня, останьтесь еще со мной, я кратко расскажу вам то, что может интересовать вас. Да и у вас, наверное, есть вопросы.

 

И Шенейман рассказал Онищенко краткую историю возникновения и развития баптизма.

 

Впервые баптизм появился в 1609 году в Голландии. В Англию он проник в 1612 году. В 1630 годах Роджер Вильямс распространил баптизм в Америке. Он основал там небольшой штат Род-Эйланд, все жители которого первоначально примкнули к лому ученню. В Америке организовывались особые «цветные церкви» для негров. В 1845 году баптисты юга, сторонники рабства, отделились от баптистов севера и создали Южную баптистскую конвенцию.

 

В начале 19 века, баптизм возник в Германии (в 1834 году Онкен основал первую общину баптистов в Гамбурге) и в других европейских странах, но под влиянием различных течений в нем появились разные понятия в отношении обрядностей. Так, одни считали, что на служениях надо омывать ноги друг другу, другие это не принимали. Так же было и относительно соблюдения субботнего дня и крещения. Одни погружались в воду трижды, другие только один раз. Одни признавали возложение рук только на служителей, а вся церковь в этот момент только поднимала руки, другие считали, что возлагать руки нужно на каждого из крещенных и возлагать должен пресвитер. Одни преломляли хлеб только на две или три части, а затем принимающие сами отламывали себе кусочек, а другие ломали весь хлеб на мелкие части и потом раздавали. Как и теперь, так и тогда верующие часто говорили: я - Павлов, я - Аполлосов. А другие жили спокойно.

 

В 1849 году в Германии был создан Союз объединенных церквей крещенных христиан, что должно было предотвратить дальнейшее дробление и раскол. С целью объединить все евангельские исповедания в одно был создан так называемый Евангельский Альянс, который принимал живейшее участие в общеполезных делах, например, в уничтожении невольничества и торговли неграми. Участие Альянса сказывалось в миссионерских обществах, в распространении Библий.

 

— Евангелисты - это родственное баптистам течение, - убежденно закончил беседу пастор Шенейман. - Кто берет за основу познания веры учение Христа,

тот может даже не замечать различия между ними. Но кто придает значение обрядности, тот не может не видеть многих пунктов, по которым они разнятся. И это печально.

 

Через час Федор и сын ехали домой.

 

Солнце было уже низко над землей, в небе трепетал жаворонок. Теплое дыхание полей освежало лица и было наполнено ароматом и силой жизни.

 

— Мне понравилось у немцев, - сказал Федор, который был уже готов влиться

к этим людям, где был дух братства, порядочности и порядка.

 

— Да, неплохо было. Я ничего не могу сказать против них. Но видишь, тато, у каждого народа есть свой язык, свои обычаи и обряды. Мы выросли среди украинцев, у нас нет той добродушной чопорности, что так выражено у немцев. Нам, украинцам, надо свои хатки, свои часы чтений, свой язык. Скорее бы приехали и крестили, чтобы быстрее выйти на дорогу. Ax, тато, какие мы с тобой счастливые и богатые!

 

— Да-а, - задумчиво протянул отец, - богатые и счастливые. А ты не торопись, не торопись, все будет. А пока приедут, ты готовь себя. Помни слова Писания: «Вникай в себя и в учение. Так поступая, и себя спасешь и слушающих тебя».

 

Глава 12. Благовестник

 

Решение вопроса о крещении как-то сразу сделало Ивана Онищенко взрослым. Он почувствовал ответственность перед Богом, перед людьми и собой. Теперь его приглашали читать Евангелие в часовню, которые ввелись в

 

России еще при Петре I. Он читал Евангелие, разъяснял прочитанное и отвечал на вопросы. Он шел своим путем, черпая силы для разумения от Самого Бога. Когда он прочел Евангелие первый раз, перед ним раскрылся новый, поразительный мир. Он думал, что теперь он знает все. Но когда стал читать Евангелие еще и еще, стал углубляться, стал останавливаться перед непонятным для его разумения, он понял, что очень многого еще не знает. Но он бодро шел вперед, полюбив слова ап. Павла: «Кто любит Бога, тому дано знание от Него».

 

Aп. Павел, когда шел проповедовать в другие места, не мог допустить, чтобы он обременял других. Кто не трудится, тот да не ест. Когда он жил в семьях верующих, то вместе с ними занимался различным трудом, в том числе, изготавливал палатки. Так стал поступать и Иван. Его всюду звали, приглашали, обещали кормить и поить, только чтобы послушать о спасении. Но он в этом был тверд. И дома, и куда он ехал - везде трудился, делая сапожные работы, чтобы не только самому прокормиться, но и помочь другим.

 

Евангелие, появившись в Основе, зажгло огонь жажды Слова Божьего и в других селениях. Через немцев стали доставать Новый Завет и другие. Но какую пользу дает книга неграмотному человеку? И сапожная комната Онищенко

превратилась в часовню, где читалось Евангелие, и в школу, где немолодые уже люди учились грамоте и по слогам читали Евангелие.

 

Помощником и другом Ивана продолжал быть Миша Ратушный. Миша был разумным, деятельным юношей. Он любил своего друга, но то, что он был малограмотный, что не читал того, что прочел Иван, что не имел такого дара смелости, - все это вызывало в нем тайную зависть и скрытое недоброжелательство к другу. Он боролся с этим чувством, которое было, как он понимал, не от Бога, но пересилить его не мог. Нужна была большая работа над собой, а Михаил к ней еще не был готов.

 

Иван, чуткий и наблюдательный, заметил, что происходило в душе друга, и всячески старался помочь ему: и в грамотности, и в том, что читал сам, и Ратушный, постепенно преодолевая себя, активно помогал Ивану.

 

Миша долго не мог погасить в себе то, чему научился с детства в семье православного отца. Он ходил в церковь, молился заученными молитвами, говел и причащался.

 

По воскресным дням Иван иногда ходил в Рорбах на утренние молитвенные собрания немцев и там после собрания подолгу беседовал с ними. Одаренный и любознательный, хорошо разбиравшийся в Писании, много читавший исторические и в религиозном духе написанные книги, он вызывал у немцев удивление и глубокое уважение.

 

Пастору Шенейману очень хотелось поставить Ивана на проповедь, его не смущало, что юноша по убеждениям ближе подходит к евангелистам, к тому же сюда приходили слушать и украинцы, но Онищенко не был крещен. А поскольку пастор по убеждению был строг к церковным порядкам, то таким поставить его на проповедь он не мог.

 

Иван и не обижался, он сам хотел крещения, как определенной вехи в своей жизни, и понимал пастора. Немцы беседовали с ним охотно. Ивана очень интересовали чисто евангельские вопросы: как жить, как понимать некоторые положения, как относиться к некоторым явлениям жизни, т. е. учился понимать истину, суть жизни. Он знал, что Иисус ничего не упустил, сказал все что надо для спасения от греха и погибели, но многие места ему были не ясны, вызывали протест его, Иванова, разумения, и он спрашивал. Общего, единого ответа, как правило, не было, но все становились пищей для его последующих размышлений.

 

Из Рорбаха двенадцать верст он обычно шел пешком, размышляя, радуясь степным просторам, напевая слышанные им мелодии псалмов.

 

Время шло. Он чувствовал себя все более и более готовым к крещению, а вестей из Базеля все не было. Он верил, знал, что приедут, но знать день и час не мог. И он ждал, исполненный веры, надежды, любви.

Глава 13. Первое крещение на юге Украины

 

Наконец в Рорбах приехали из Базелевской миссии два миссионера. В Основу

 

к сапожнику приехал из Рорбаха пастор Шенейман и привез целый мешок товара для заказа обуви и радостно известил семью Федора о приезде братьев.

 

Миссионеры привезли такое решение миссии: крещение открыто не проводить, это вызовет протест законников (духовенства) России, и въезд миссии будет закрыт. Крестить негласно одного мужественного, молодого человека, горящего огнем для евангелизации.

 

Крестить кому бы то ни было в другую веру из православия в России было строго запрещено. Все крестятся в церкви младенцами и считаются православными. А распад веры в православии идет, появляются и зреют протестанты, рождается новое разумение жизни. Можно ли остановить поток воды, идущей с гор?

 

Крещенный должен стать крестителем, готовым взять на себя всю ответственность за совершаемое. Готовый, как зерно, лечь в землю, умереть и принести плод. Иван Онищенко сам добровольно, по собственному побуждению пошел на это. Можно ли ожидать кого другого? И Шенейман предложил, не откладывая, совершить это завтра, 28 мая, в реке Буг, в укромном заливе, который он хорошо знал, где совершали крещение немецкие братья. Совершить, когда стемнеет. Пусть от Ивана едут только отец, мать и младшая сестра Надя.

 

— А приезжайте к обеду. Братья побеседуют с Иваном, зададут ему вопросы, - сказал добрый немец, уезжая в Рорбах.

 

На другой день из Основы по направлению в Рорбах выехали дрожки, запряженные старой, но еще резвой лошадью. На дрожках сидели Федор Петрович с женой и Иван с сестрой Надей. К Шенейману приехали к обеду. В комнате сидели два миссионера из Базеля. Они поднялись, стали улыбаться. Этим заменяли незнание ими русского языка, чтобы сказать доброе слово. Федор сдержанно, но тепло протянул руку, которую те усердно и долго трясли. Затем подошел Иван, потом мать и дочка.

 

— Хорошо! - часто повторял один из них, через очки всматриваясь в открытое, умное лицо Ивана. Хозяйка пригласила всех к столу. Хозяин немного знал английский язык, на котором изъяснялся миссионер в очках, и служил всем переводчиком. Но имея впереди беседу, все ели молча, сосредоточенно, только глазами изучая друг друга. После обеда все пошли в другую, знакомую уже Федору и Ивану комнату с круглым столом. Хозяин помолился, и все сели.

 

Чтобы сблизить этих людей, собравшихся у него в такой день, хозяин обратился к англичанину в очках с просьбой поделиться с ними о своем крещении. Тот начал рассказывать. И хотя никто его сначала не мог понять, но по его топу, манере говорить задушевно, мягко и по немногим словам перевода все поняли, о чем шла речь. Этот уже немолодой человек рассказывал о своей

жизни: как он стал читать Евангелие, как он обратился, как принял крещение. Все это было в другой стране, в других условиях, но как это одинаково совершается в душах людей. Шенейман узнавал во всем свое обращение: и он так жил, так каялся и его также крестили в маленькой речке, притоке большого Рейна. Не мог удержаться и не рассказать о себе другой миссионер, швейцарец. Но у него была более суровая школа. Незаметно прошло время и стало темнеть.

 

— А теперь, брат, - сказал англичанин, - мы зададим вам несколько вопросов. Надеемся, что вы знакомились с историей развития баптизма?

 

— О да! - воскликнул Шенейман. - Я неоднократно рассказывал братьям, как все возникло и в Голландии, и в Германии.

 

— Вот и хорошо. Это важно. Но важнее все же, как вы понимаете само крещение?

 

Иван поднялся и, поощряемый глазами матери, стал рассказывать:

 

— Крещение я хочу принять так, как его принял Иисус Христос: «Ибо так надлежит нам исполнить всякую правду». Это не плотской нечистоты омытие, хотя может быть и как омытие. Вот я вхожу в воду старый, а выхожу новый, другой, чистый, готовый служить Богу чистой совестью.

 

— Верно, - сказал швейцарец, - верно, брат, говоришь.

 

— А как ты думаешь, Иван, - сказал Шенейман, - а если бы не креститься, что было бы? Можно ли так служить Богу?

 

— Нет, - твердо сказал Онищенко, - ведь Иисус Христос для нас образ совершенный. «Кто Мне служит, Мне да последует». Почему же я не должен так делать? Иоанн крестил в покаяние. И люди шли, крестились и становились новыми. И я должен веровать и креститься во имя Отца и Сына, и Святого Духа.

 

— Братья, - торжественно сказал англичанин, - брат Иван подготовлен для принятия крещения, и я со всей ответственностью перед Богом также готов совершить его.

 

Все встали на колени. В глазах Ивана показались слезы, но он сдержал себя и, вытирая лицо, стал молиться. Вытирал слезы отец, плакала мать. Молились по очереди все.

 

Когда стало темнеть, запрягли лошадей и поехали к речке. Впереди ехал Шенейман и с ним двое приезжих, за ними поодаль следовали дрожки Онищенко. Все молчали. Когда приехали к косогору у реки, было уже темно, но луна еще не всходила. Небо было чистое, звездное. Лошадей привязали к стоящим у воды развесистым вербам. Все подошли к реке и остановились. Мужчины сняли шапки, а Шенейман помолился на русском языке. Затем Ивану и Шенейману подали узелки с бельем. Все трое: Иван, миссионер-англичанин и Шенейман - встали за бричкой и, невольно торопясь, стали переодеваться. Швейцарец, Федор, мать и сестра стояли в ожидании и с волнением смотрели на воду. Самой реки видно не было. Берег у места крещения был песчаный и пологий. По бокам

росли камыши. В камышах кричала какая-то птица, квакали лягушки, иногда всплескивала большая рыба. Была тихая, теплая украинская ночь.

 

Необычно было видеть эти белые фигуры, входящие в воду. Но цель всем была известна, и все казалось до слез торжественно и... нормально. Вперед пошел пастор, который знал это место, за ним шел Иван, держа за руку грузного англичанина. Войдя в воду по грудь, Шенейман остановился, к нему подошли и остальные. Англичанин положил левую руку на сложенные на груди руки Ивана,

 

а правую положил на спину, сказав: «Крестится Иван Федорович Онищенко во имя Отца и Сына, и Святого Духа», - и трижды погрузил его в воду, запрокинув голову.

 

Переодевшись, все встали на молитву. Швейцарец помолился, вручая крещенного в руки Отца всемогущего. Теперь было все совершено, можно было громко разговаривать и даже петь, но все молчали. Каждый думал о совершившемся, переживал его по-своему. Но одно у всех было одинаково - удовлетворение.

 

Вместе доехали, до Рорбаха. У поворота на Основу сердечно распрощались. «С Богом!» - сказал один. «С Богом!» - ответили другие.

 

Глава 14. Миссионер

 

Для Ивана Онищенко началась новая жизнь. Совсем новая. И он глубоко призадумался о себе. Он теперь не просто Иван Онищенко, не просто личность, могущая жить для себя, он теперь слуга Бога. Он ответственен теперь не только за свою душу, но и за других людей. Познав истину сам, применив ее к своей жизни, он должен нести ее другим, чтобы и они познали, чтобы применили, чтобы жили ею.

 

Все, что он слышал от пастора, от братьев, которые крестили его, он вспоминал и записывал себе в тетрадь. Все должно быть уяснено, все должно быть на своем месте. Но это крохи по сравнению с тем, что надо взять извне. Можно много спросить, взять опыт Базеля, но это далеко. Связь с ними должна идти или через цензуру, или ждать, когда кто-нибудь приедет.

 

Иван весь отдался внутреннему голосу: надо быть в Боге, и все будет, как захочет Бог. Он этому твердо верил. Во-первых, он будет читать Евангелие людям где придется и куда пойдет его нога; будет проповедовать людям покаяние, перемену жизни в свете учения Христа, проповедовать веру в жизнь вечную. Покаявшихся он будет крестить в знак перемены жизни. Он будет способствовать обновившимся людям собираться в собрания, чтобы находить там поддержку, разъяснения, напоминания. Сам Иван будет жить не плотью, а духом. Жизнь его не должна быть соблазном, а, наоборот, добрым, святым примером. Он, при всей отдаче себя служению: своего времени, своего отдыха, - не должен есть хлеба, отнятого у страдальцев. Где он ни будет: дома ли, в селах ли, в пути - он должен трудиться своими руками. Ящик с сапожными

инструментами должен быть его ношей. Ноша эта непременно будет благо. «Ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко». Миссионер ли он? И какими являются труженники миссий, скажем, Базелевской? Или его миссия другая, самобытная, личная, трудовая? И он часто думал о своей миссии.