Народ, способный хоть на час так объединиться под одним знаменем, — не пропащий народ. И не случайно свою лекцию в тот день в одной из аудиторий Петрограда Мережковский назвал «Россия будет».

Волна крестных ходов прокатилась по всей стране. Не везде они прошли мирно и без эксцессов.

В Омске крестный ход был подвергнут обстрелу.

В Солигаличе, несмотря на грандиозность крестного хода, который, казалось бы, должен был явиться некоторым предупреждением местной власти, советы приступили к осуществлению Декрета.

В ответ на это возбужденный народ окружил помещение исполнительного комитета и потребовал разоружения красной гвардии и свержения советской власти. Председатель комитета Вилузгин выстрелил с балкона в толпу и убил одного человека. Разъяренная этим убийством толпа окружила весь квартал. Были схвачены все шестнадцать членов комитета. Начался самосуд. Избитых, в бесчувственном состоянии, комитетчиков отправили в больницу. Многие из них находились при смерти.

Вилузгина вывели на площадь.

— Смерть ему, — кричала толпа.

Ему завязали глаза и тут же расстреляли. Толпа разорвала его труп буквально на куски. Было образовано новое городское управление.

В Туле проходивший 2 февраля вопреки распоряжениям местной власти крестный ход был расстрелян: 13 человек убито и много раненых. Среди раненых — епископ Корнилий.

Аналогичные события произошли в Харькове. В день крест -ного хода по улицам разъезжали автомобили с пулеметами, броневики, ходили вооруженные патрули. Возле Никольской церкви красногвардейцы открыли по толпе огонь. Несколько человек было ранено.

В Шацке, Тамбовской губернии, крестный ход был остановлен у Троицкой церкви. Началась стрельба. Богомольцы разбежались. Духовенство было арестовано в богослужебных одеждах. По дороге в тюрьму над ними издевались. Среди арестованных:

протоиерей Иоанн Дмитриевский,

протоиерей Павел Богословский,

священник Петр Ципляковский,

священник Василий Кринов,

священник Александр Троицкий,

диакон Лектианов,

псаломщик Рябчиков.

Шацкий собор остался без духовенства.

Столкновения с красногвардейцами произошли также в Саратове, Вятке, Владимире.⁸⁾

Крестные ходы состоялись не только в крупных городах, но и в уездных, и даже в селах. Там почва была еще более горюча и результаты более печальные. По губерниям насчитывались сотни жертв.

Протоиерей Востоков, организатор «Общества Животворящего Креста», предлагал в свое время, при Врангеле, организовать грандиозный крестный ход на Москву через линию фронта. Это, пожалуй, единственная инициатива крестного хода, которая не была осуществлена.

ЗАКОН БОЖИЙ

 

По поводу запрещения преподавания Закона Божия недовольство народа было всеобщим.

Вот резолюция, принятая в январе 1918 года Всероссийской родительской организацией:

«Совет и Центральный исполнительный комитет, объединяющие родительские организации всей России, обсудив совместно с правлением Московского родительского союза декрет народных комиссаров о запрещении преподавания религии в учебных заведениях, признают, основываясь на мнении, ясно выраженном в резолюции по этому вопросу Всероссийского родительского союза, что означенный декрет является явным нарушением основного принципа автономии русской школы, по своему усмотрению определяющей круг преподаваемых в ней предметов, и отрицанием истинной свободы совести, дающей и моральное и юридическое право родителям решать вопрос о религиозном воспитании своих детей, в особенности, в частных учебных заведениях, существующих на средства самих родителей без всякой поддержки со стороны государства».

А вот постановление объединенного собрания родительских и законоучительских организаций:

„Обсудив всесторонне декрет народных комиссаров о недопущении преподавания Закона Божия в учебных заведениях,... собрание Всероссийского Союза родительских организаций, Союза родительских комитетов г. Москвы, в заседании 4/17 февраля единогласно постановило: Признать преподавание Закона Божия во всех учебных заведениях обязательным, а все попытки его изгнания из школы считать посягательством на народную святыню, давлением на совесть родителей и учащихся".

На местах состоялись родительские собрания, на которых тоже были приняты резолюции протеста против отмены преподавания Закона Божия.

В Рождественском районе резолюция, принятая родительским комитетом за 135 подписями, гласила:

„Родительское собрание, заслушав постановление культурно-просветительной комиссии об отмене преподавания Закона Божия в городских начальных училищах, постановило: Оставить _г преподавание Закона Божия в нашем училище в качестве обяза-, тельного предмета на прежних основаниях, как имеющее большое религиозное и воспитательное значение".

Подобные же резолюции были приняты и родительскими комитетами казенных и частных гимназий.

Председатель Соборного Отдела по проблеме преподавания Закона Божия архиепископ Тамбовский Кирилл огласил на одном из заседаний Собора резолюцию, выработанную Отделом на втором заседании совместно с представителями объединенных родительских организаций.

«Объединенное собрание законоучительских и родительских организаций Москвы и Петрограда 24 февраля, еще раз обсудив совместно с Законоучительским Отделом Священного Собора декрет о воспрещении преподавания в школе Закона Божия, единогласно постановило: кликнуть клич по всей России, по всем приходам и всем родительским организациям — твердо стать на защиту веры православной и ни под каким видом не допускать изгнания из учебных заведений Закона Божия. Вспоминая завет Великого Учителя и Господа Христа — не препятствуйте детям приходить ко Мне, — отцы и метери, во имя счастия своих детей, не позволяйте поднять руку на их и вашу святыню — Слово Божие. Закон Божий был и должен остаться главным предметом школьного преподавания. Родительские комитеты всех учебных заведений приглашаются соответствующие постановления препровождать начальникам и законоучителям учебных заведений, где обучаются их дети, а также направлять в Москву на Всероссийский Церковный Собор».

Соборный Совет одобрил это Постановление и напечатал его в «Церковных ведомостях».

25 февраля в Соборной Палате в Москве под председательством А. Самарина состоялось многолюдное собрание представителей всех церковных приходов Москвы. Первым обсуждался вопрос, волновавший в то время духовенство и всех верующих русских людей — об отношении к декрету, отменяющему преподавание в школах Закона Божия. Собрание представило обширный доклад, в котором указывалось на невозможность допустить изъятие из школы Закона Божия.

Собрание выразило надежду, что отмена преподавания Закона Божия не последует. Вместе с тем, собрание решило перейти к преподаванию Закона Божия в церквах и частных домах лишь тогда, когда законоучители из школы будут изгнаны штыками, причем, было постановлено передать вопрос на обсуждение приходских собраний и в родительские комитеты.

В некоторых школах по инициативе родителей были предприняты попытки продолжать обучение детей Закону Божию в частном порядке.

На собрании Братства православных приходов в Исидоровском епархиальном женском училище в Петрограде по этому поводу подчеркнули:

„Стеснения в преподавании Закона Божия, запрещение всяких религиозных обрядов в стенах школы грозят совершенно оставить детскую массу без воспитательного воздействия религии. Увеличивающаяся детская преступность, соблазнительные и кровавые зрелища на улицах, свидетелями которых постоянно бывают дети, представляют другое важнейшее зло".

Бывали случаи, когда сами дети грозили забастовкой, если им «не вернут батюшку».

В Казани представители приходов и делегаты от родительских организаций при учебных заведениях на совместном собрании решили послать протест против изъятия Закона Божия прямо в СНК. Собрание требовало возвратить Закону Божию его прежнее положение в учебной программе, а в противном случае обещало не посылать детей в школу.

В селах подобные решения принимались на сельских сходах, причем, если городские жители не были столь решительны в исполнении своих «застращиваний» о непосылке детей, то в деревнях население иногда действительно переставало отправлять детей в школу, где не было священника."

Здесь же, в Казани, 16 тысяч рабочих Алафузовского порохового завода решили отстаивать преподавание Закона Божия и взялись содержать законоучителя на свой счет. Не православные рабочие-татары тоже обещали принять участие в расходах.

«Чувствовалось в этой толпе биение народного сердца, — писали по этому поводу «Церковные ведомости», — взволнованного тем, что отнимают у него то, чем он жил много веков, с чем сроднился, — веру христианскую».

2 февраля к комиссару «казанской республики» по народному образованию явилась делегация от 1.00 рабочих с требованием оставить неприкосновенным Закон Божий в школах.

Крестьянский съезд также постановил признать Закон Божий обязательным в школах, несмотря на угрозы комиссаров смертной казнью тем, кто будет выступать против декретов.

В Спасской обители ежевоскресно в течении двух часов после богослужения велись огласительные чтения религиозного характера. Народу всегда на этих чтениях бывало очень много.

Примечательна резолюция родительского собрания в Станиславовской школе Подольского уезда от 10 декабря 1917 года, т. е. в дни, когда ходили только слухи об отмене Закона Божия.

«Родители учеников Станиславовской земской школы, ознакомившись с вопросами образования детей и с тем, что предполагается отделение школы от Церкви и что Закон Божий не должен быть обязательным предметом в школе, и обсудив этот вопрос, единогласно заявляем, что школа для обучения детей православно-русского народа не может и не должна быть без преподавания Закона Божия, без религиозного воспитания.

Мы все, как русские православные люди, всегда в вере святой находили поддержку в тяжких испытаниях на жизненном пути, а потому желаем, чтобы и молодое поколение росло и духовно укреплялось изучением Закона Божия и заветов веры святой Православной. Наша родина всегда созидалась, расширялась и утверждалась святым Православием.

Поэтому мы постановляем, чтобы в нашей Станиславовской земской школе Закон Божий был обязательным предметом и просим законоучителя священника С. Никитского продолжать дело учения и воспитания наших детей в духе Святой Церкви Православной».

Не было города, не было села, где бы в той или иной форме не были вынесены резолюции родительскими комитетами о сохранении в школе Закона Божия, если не в качестве обязательного предмета, то хотя бы — в виде необязательного предмета.

Многие родители без разговоров забирали своих детей из «антихристовой» (без священника) школы. Число учащихся в некоторых школах заметно сократилось.

В Кимрах родительские комитеты при женской и мужской гимназиях и в других училищах однозначно высказались за обязательное преподавание Закона Божия. В случае насилия со стороны большевистской власти, было решено немедленно забрать учащихся из учебных заведений.

Но у большевиков бойкот не проходит даром. Саратовская «Красная газета», например, сообщала, что Новоспасский исполком постановил штрафовать учеников за неявку без уважительной причины: первый раз — 1 рубль, второй — 2, третий — 5 и даже — предавать виновных суду трибунала (!!!)." Таким вот путем насаждалось бесплатное советское образование.

 

ПРОТИВ НАСИЛИЯ — ЕДИНСТВО

 

В протестах против насилия над Церковью с церковной властью и представителями церковной общественности столицы и крупных городов России были солидарны все православные, а часто и неправославные люди.

Церковное движение перекинулось в провинцию и там развивалось сообразно местным условиям.

В Костромской епархии, например, прихожане Васильевской церкви (Рыбная слобода), зная, что храм и причт лишены декретом содержания, собрали к празднику Святой Пасхи в пользу церкви и причта 784 рубля и 50 копеек. Если принять во внимание, что прихожане — люди, промышляющие исключительно рыбной ловлей и сами нуждающиеся, то нельзя не видеть, что сумма, собранная ими в пользу церкви, — значительная с их стороны жертва.

В г. Галиче произошел аналогичный случай. Сюда, по обычаю, ежегодно привозили из Костромы чудотворную Феодоровскую икону Божией Матери, причем, все расходы по этому случаю городское управление раньше принимало на свой счет. При большевиках, лишивших Церковь всяких средств, городское духовенство обратилось к своим прихожанам с вопросом, желают ли они на свой счет принять икону. Жители Галича живо откликнулись согласием и в короткий срок собрали по подписному листу около.00 рублей.

В Казани протест населения с тысячами подписей печатался даже типографским способом в типографии Казанской духовной академии.

Недолго просуществовавшая в 1918 году «калужская республика» одной из первых своих акций отменила все «церковные» постановления большевиков.

Служащие железнодорожной станции «Липецк» послали на имя Ленина телеграмму такого содержания:

„Мы, служащие ст. Липецк, покорнейше просим вас разрешить поставить иконы в вокзале и во всех дежурных комнатах и совершать богослужения в предпраздничные дни... Покорно просим в возможно скором времени почтить нас ответом, дабы мы успели к празднику Пасхи поставить иконы и освятить пасхи, так как находимся в отдаленности от церквей... Смеем добавить, что поставление икон и совершение богослужения не будет тормозить отправления наших служебных обязанностей".

В своем ответе липецким рабочим VIII Отдел НКЮ разъяснил, что их «ходатайство не может подлежать удовлетворению».

Очень «своеобразно» поняли декрет Ново-Николаевские большевики. Они, явившись во время богослужения в местный собор под прикрытием красногвардейцев, начали угрожать, что арестуют священников, сожгут иконы и конфискуют церковные ценности. Миряне убеждали их уйти из храма и не мешать молиться. Красногвардейцы заявили, что храм — «отжившее учреждение». Если народ желает собираться, то может делать это в Доме революции.

Страсти разгорелись, и народ начал выгонять большевиков из храма. Одного чувствительно побили.

В других храмах происходило то же самое, но окончилось более печально. Двое большевиков были убиты.

В приходских церквах 4 февраля состоялись общие собрания прихожан для обсуждения декрета. Все храмы были переполнены. Декрет был единогласно отвергнут. Собрание постановило:

Отделение Церкви от государства считать равносильным отделению души от тела. Русский человек, как православный христианин и как гражданин, не может разделиться. Религия — основа государства. Устраняя религию из своего обихода, государство теряет нравственную основу и из общества разумно-свободных нравственных личностей превращается в звериное стадо.

В Орле в результате осуществления Декрета вышло столкновение с перестрелкой. По сообщению «Правды», один человек убит и один ранен.

В Пензе возбуждение приняло такие масштабы, что местному совету пришлось забаррикадироваться в архиерейском доме. По сообщению той же газеты, большевики, опасаясь за свою безопасность, выселили архиерея из его дома, окруженного каменной стеной, и занялись установкой орудий и пулеметов, надеясь из этого дома устроить нечто вроде крепости-цитадели большевизма.

«Дело народа» сообщало, что в Самаре местное духовенство объявило трехдневный пост, специальные моления и крестный ход в протест Декрету. Местный совет постановил предавать священников суду революционного трибунала за противодействие Декрету и за проповедь против советской власти.

«Самарская учредилка» отменила все декреты советской власти, в том числе и декрет об отделении Церкви от государства.

В Ярославле попытка конфискации церковных зданий и имуществ вызвала такие народные волнения, что местная власть объявила военное положение. Были столкновения и жертвы. Много убитых и раненых.

«Утро России» сообщало, что в Пошехонском уезде в связи с волнениями на почве осуществления декрета было арестовано около 100 человек, трое были расстреляны без суда, 56 человек угодили под революционный трибунал.

В некоторых губернских городах «комиссары по церковным делам» требовали, чтобы все храмы и монастыри представляли им подробные описи церковного имущества и платили в комиссариат налог по многим статьям. Зачем требовалась опись — понятно: по ней потом кое-что потребуют в «народное» распоряжение.

Получено было такое требование и ярославскими храмами. В ответ на общем собрании приходских советов было вынесено такое постановление:

1. Главным распорядителем церковных имуществ является все православное население города, группирующееся вокруг своих приходских храмов. В частности, владельцем имущества каждого храма является приход, т. е. совокупность всех прихожан храма.

2. Никакого постороннего вмешательства в распоряжение церковным имуществом население г. Ярославля не потерпит.

3. Доходы, полученные церквами и монастырями по всем статья-м, должны идти на нужды самих церквей и монастырей, чтобы у церквей и монастырей были источники на покрытие своих расходов.

4. Помещения, принадлежащие приходам и занимаемые причтами, даны им в бесплатное пользование владельцами этих помещений, и никто, кроме этих владельцев, не может требовать спринтов платы за эти помещения.

5.Причты приходских церквей никаких описей церковных имуществ не должны давать никому.

6. Так как главным распорядителем имуществ является не причт и староста церкви, а весь приход в лице своего приходского Совета, то только к нему и могло быть предъявлено требование относительно описей церковного имущества.

Требование комиссаров названо в этой резолюции «злостной попыткой задушить Церковь».

Не менее интенсивным было сопротивление большевикам и во многих других городах и деревнях.

В с. Благовещенском Владимирской губернии женщины узнали, что большевики хотят отобрать местную церковь под Совет. Весть быстро облетела село, женщины бросились в проходившее собрание большевиков, разогнали президиум, а бумаги и протокол порвали на мелкие кусочки.

В Костромской епархии в с. Красном, по сообщению «Утра России», 14 февраля на почве осуществления того же Декрета произошли сильные крестьянские волнения.

В октябре с резким сопротивлением Декрету выступили верующие Орловской области.

На станции Ярцево смоленские комиссары ввели военное положение и обложили рабочих мануфактурной фабрики Прохорова (несколько тысяч семей) огромной контрибуцией — в 300 тысяч рублей. В том числе — 60 тысяч на духовенство.

Уплатить обязали в несколько часов, иначе последует арест и отправка в смоленскую тюрьму.

Возмущенные таким беззаконием, женщины-работницы, оставив работу на фабрике, в огромном количестве пошли к дому, в котором остановился комиссар, он же командир отряда в 80 человек, и заявили ему, что церковь и духовенство они тронуть не дадут, а скорее разорвут его и солдат на клочки.

В некоторых местах верующие вообще не хотели составлять никаких договоров с советской властью, тем более — описи церковного имущества.

Такие случаи имели место в Тверской губернии, а в селах Медведкове и Збоеве Ржевского уезда крестьяне даже избили представителей исполкомов, явившихся к ним с «объяснением» значения Декрета.

В обоих случаях большевики обвинили церковников в «контрреволюционной агитации».

Кровавые столкновения, враждебность и сопротивление встретили большевики при осуществлении декрета и во «многих других» городах и селах.

В то время, как в столицах и крупных городах посягательства на церковное достояние прошли кроваво, но быстро, в провинции они затянулись надолго.

Осознание церковными людьми необходимости единства привело их к мысли о создании независимых от приходов самостоятельных организаций.

Союз ревнителей и проповедников православия в своем июльском (1918 г.) обращении призвал всех верующих к созданию «братств православных приходов».

В ряде городов были организованы «Союзы православного духовенства и мирян», призванные всеми приличными мерами охранять церковное достояние.

Снова появились церковные «дружины» — добровольцы, взявшие на себя охрану церковного имущества. У многих церквей и монастырей днем и ночью дежурили миряне, опасаясь прихода исполнителей Декрета.

Каждый день в центральные органы власти поступали от верующих прошения с просьбами не трогать монастыри, оставить в неприкосновенности их имущество, средства, даже земли, имения, особняки, процентные бумаги и т. д., как пожертвованное Богу.

К жалобам самих монастырей (с протестом против закрытия) прилагались резолюции сельских сходов, скрепленные подписями сотен крестьян.

Попытки захватить Александро-Невскую Лавру в Петрограде побудили настоятеля Лавры епископа Прокопия и верующих серьезно подумать относительно организации защиты святынь. Было устроено собрание, посвященное специально этому вопросу. Присутствовали и простолюдины, и интеллигенция, объединенные одним чувством религиозной ревности и решимости защитить святыни. Было решено организовать «Братство защиты Александро-Невской Лавры». Выработан Устав Братства.

Горячие прения вызвало примечание к одной из статей Устава о том, что желающие члены Братства могут давать торжественное обещание перед ракой Александра Невского защищать его Лавру и ее святыни всеми средствами, дозволенными христианину, даже до смерти.

Преосвященный Прокопий разъяснил, что примечание отнюдь не имеет в виду вооруженного сопротивления большевистским нарядам красногвардейцев и матросов. Примечание говорит о таких мерах воздействия, как увещание, молитва, пассивное сопротивление, при полной решимости, если окажется нужным, пострадать за Христа.

Собственно, в понимании этого примечания разногласий на собрании не было Они возникли по вопросу о том, всех ли членов Братства обязывать такого рода торжественным обещанием.

Громадным большинством было принято, что все действительные члены Братства обязаны дать такое обещание. Те же лица, кто его не могут дать по тем или иным причинам, могут быть членами Братства без права голоса.⁹⁾

«События, разыгравшиеся в Александро-Невской Лавре, в связи с новым декретом Смольного, — писал в те дни кадетский «Наш век», — служат достаточным доказательством того, как не следует делать церковную политику».

Опасность, грозившая церковным святыням, и откровенно наглые действия представителей Смольного вызвали дружный отпор со стороны православного населения Петрограда.

После крестного хода в Лавру столичное духовенство обратилось к своим прихожанам с призывом организовывать специальные духовные приходские союзы для защиты петроградских святынь. Прихожане, особенно женщины, горячо отнеслись к этому призыву и целыми семьями стали записываться в ряды лаврских защитников. Только два прихода — Скорбященской иконы Божией Матери на стеклянном заводе и Иоанна Предтечи на Лиговке — дали за четыре дня 2.00 членов духовного союза.

Всего в «Союз защиты храмов и церковного имущества» в короткое время записалось около 6.00 человек. Аналогичное общество, которое организовал профессор Чуриков, большевики признали «контрреволюционным».

Совет Петербургской духовной академии, ознакомившись при полном собрании профессоров и преподавателей с известным посланием Патриарха Тихона, постановил довести до сведения высшей церковной власти такое определение Совета:

„С чувством благоговения выслушав мужественный голос Святейшего Патриарха в защиту Святой Матери-Церкви и основных устоев христианского устроения жизни, Совет с сыновней преданностью вверяет судьбу Академии водительству Церкви и принимает готовность предоставить силы Академии на служение ее великим нуждам".

Несмотря на то, что в Москве с марта 1918 года дислоцировалось советское правительство, и руководство национализацией церковных имуществ было достаточно решительным, ввиду упорного сопротивления верующих процесс национализации затянулся до июля 1920 года.

Еще в ноябре предыдущего года был создан «Всероссийский Союз объединенных приходов Православной Церкви», который возглавил б. обер-прокурор Синода А. Самарин. Союз разработал целую систему мероприятий по сопротивлению осуществлению надвигавшегося Декрета.

В конце 1918 года профессора духовной академии — члены Собора — организовали общество защиты Троице-Сергиевой Лавры. Эти действия большевики, разумеется, расценили как «контрреволюционные».^

В печати был отражен протест насельников Николо-Угрешского монастыря (Московская область), в котором в то время жил известный митрополит Макарий.

Население многих окрестных сел и деревень объединилось в Братство для защиты Воскресенского монастыря в Новом Иерусалиме.

В Воронежской губернии мероприятия советов по национализации монастырских имуществ встретили очень активное сопротивление православного населения.

В Митрофаниевском монастыре в самом городе в ночь на 25 января и весь следующий день продолжалось многолюдное паломничество к мощам святителя Митрофана. На улицах, ведущих к монастырю и Смоленскому собору, всюду толпился трудящийся городской люд. Говорили о запечатанных церквах, о покушениях на церковное достояние, об издевательстве над верой, о кощунственных речах большевиков.

Утром 25 января тысячные толпы, собранные зловещими слухами, стеклись в монастырь к литургии, заполнив и храм и церковный двор. Никакие манифестации, никакие подготовленные демонстрации протеста не могли сравниться по силе впечатления с этим непосредственным проявлением народной печали и скорбного гнева.

«Кабы деревня знала, валом валила бы», — слышалось в толпе. И весь день по городу двигались, сходились и расходились ремесленники, рабочие, женщины, звучали полные боли слова.

Попытка описать монастырь кончилась избиением комиссара и многолюдными церковными манифестациями.

В Казани, сразу же после опубликования декрета, епископ Иаков организовал «Братство защиты православной веры града Казани». Братство устраивало собрания, издавало листовки, использовало другие меры сопротивления Декрету. Вокруг казанского мужского монастыря в конце 1920 года была организована община для защиты монастырского имущества из 700 человек.

На Кубани в 1918-1919 гг. существовало несколько обществ на религиозной основе, имевших специальные цели, но одновременно выступавших и против осуществления декрета:

«Кубанский союз христиан-трезвенников»,

«Успенское общество православного братолюбия»,

«Церковное братство христианской песни»,

«Екатеринодарский библейский кружок».

В Нижегородской губернии большевики решили всю обстановку монастырских помещений продать с аукциона в пользу государства. Верующие справедливо заметили, что этот инвентарь, как и дома, приобретен на пожертвования православных христиан и что он должен или остаться в их ведении, или, уж если продавать, то не в пользу государства, а в пользу Церкви. Разумеется, голос народа не был услышан. Возникло сопротивление. В процессе национализации оно приобрело ожесточенный характер.

Такой же характер носило сопротивление большевистскому насилию и во всей Озерной зоне (Петроградская, Новгородская и Псковская губернии). Кровавыми эксцессами сопровождалась национализация имуществ Ферапонтова монастыря (Кирилловский уезд).

Вокруг монахов Троицкого Александро-Свирского монастыря в Олонецкой губернии население окрестных деревень объединилось в «Союз защиты Александро-Свирского монастыря».

Взрывом народного негодования и протеста сопровождалось осуществление декрета в Яковлевском женском монастыре (Орловская область).

В Раифской пустыни (Соловецкий округ) толпа крестьян бросила в огонь шестерых коммунистов, пришедших «национализировать церковное имущество».

В Тверской епархии Осташковскую Нилову пустынь «какие-то неизвестные» пытались ограбить дважды. После второй попытки для защиты обители установлена постоянная охрана.

В столкновениях между православным населением и проводившими осуществление декрета красногвардейцами чаще всего погибали верующие, но случались жертвы и со стороны «лучших советских работников». Так было в Звенигороде, Нижнем Новгороде, уже упоминавшейся Петроградской Александро-Невской Лавре.

 

ЦЕРКОВНАЯ ЖИЗНЬ

 

Несмотря на жесткое до жестокости законодательство, до предела ограничивавшее деятельность Церкви, некоторое время Она все же могла по инерции жить и руководствоваться здоровыми церковными принципами.

В ведении Церкви еще находились (уже в качестве полулегальных или даже нелегальных учреждений) культурно-просветительные организации, школьные сады различных типов и наименований, дошкольные детские площадки, внешкольные курсы и библиотеки, читальни и благотворительные заведения, приюты и столовые, учреждения помощи и взаимопомощи.

Против беззаконий советской власти по отношению к Церкви возвысил свой голос Пермский Владыка Андроник. Его горячо поддержал верующий народ. Было разослано строгое архипастырское послание. Сочувствия большевикам не было.

Высшее церковное управление Сибири обратилось 7 февраля 1919 года с посланием ко всем крупнейшим христианским организациям:

в Лондон — к архиепископу Кентерберийскому,

в Париж — к архиепископу Парижскому,

в Нью-Йорк — к архиепископу католическому и главе епископального объединения,

в Рим — к Папе Римскому Бенедикту XV,

в Афины — к митрополиту Афинскому, с просьбой сообщить текст послания другим восточным Патриархам,

в Белград — к митрополиту Сербскому,

в Бухарест — к митрополиту Бухарестскому.

Послание было подписано председателем Управления архиепископом Омским Сильвестром и членами:

Вениамин, архиепископ Сибирский,

протоиерей Владимир Садовский,

профессор Леонид Писарев.

Епископ Сильвестр обратился также к солдатам с особым воззванием, в котором содержался призыв дать отпор комиссарам, «отбирающим храмы и обращающим их в конюшни и кинематографы с развратными картинами, срывающим ризы со священных образов, а сами иконы бросающим в воду».

Многие архиереи выступили со словами горькой правды.

Архиепископ Донской и Новочеркасский Митрофан в своем послании Константинопольскому Патриарху, в частности, писал:

«Переживаемые попущением Божиим страдания моих духовных чад слишком велики, чтобы полагаться в избавлении от него только на силы человеческие. И я, смиренный во Христе собрат, прошу молитв вашего Святейшества об избавлении донской и всей Русской Православной Церкви и земли от ужасов междоусобной брани, от голода, болезней, страданий и мучений.

Да найдет мой голос живой отклик в вашем архипастырском сердце и в сердцах всех, кому дорого достопокланяемое имя Господа Иисуса Христа, Единородного Сына Божия, и близка святыня жизни Православной Церкви Христовой, одним из членов тела которой, милостью Божией, является и Русская Православная Церковь, насчитывающая в своей среде 117 миллионов населения бывшего Российского государства».

В апреле 1920 года из 18 членов и кандидатов в члены временного высшего церковного управления на юго-востоке России 14 находились в поездках по Европе с ознакомлением европейцев с положением Церкви в Советской стране.

Особенно неутомим был одесский митрополит Платон. Он посетил почти все европейские столицы, США, выступал с речами, докладами, статьями в газетах, наносил визиты европейским правителям, беседовал с президентом США Вильсоном.

Смелое и правдивое обращение к сознательным и разумным человеческим силам перед кровавой опасностью большевизма приняло общее собрание приходских советов градочитинских церквей, состоявшееся 30 апреля 1920 года в Чите под председательством епископа Забайкальского Мелетия.

Юго-Восточный церковный Собор, состоявшийся в Ставрополе еще в мае предыдущего года, обратился с посланием к христианам всего мира, в котором подробно описывались факты преступной по отношению к Церкви деятельности революционеров.

В 1922 году, во время особенного разгула бандитизма советской власти в связи с изъятием церковных ценностей, Нижегородский епископ Евдоким открыто заявил о создании самостоятельной церковной группы с программой, предусматривающей «полное отделение Церкви от государства по примеру первых трех веков христианства и полное невмешательство Церкви в дела государства».

Священник Иоанн Борисов во время грандиозного диспута в московском театре ГИТИС 27 сентября смело говорил о гонениях, которым подвергается Православная Церковь, и заявил, что он и его единомышленники скорее уйдут в катакомбы, но не пойдут на поводу у советской власти и не сдадутся.

В июле 1923 года Патриарх Тихон категорически отказался признать навязываемый ему принцип регистрации священнослужителей и церковных общин, и согласования с властью назначения епископов и вообще от каких бы то ни было мероприятий, которые означали вмешательство государства во внутренние дела Церкви.

Патриарха поддержал епископ Верейский Иларион (Троицкий), викарий Московской епархии, который в беседе с известным представителем ГПУ Тучковым также категорически отказался от регистрации набиравшей силу православной общины после освобождения Патриарха Тихона из заключения. Тучков, видя непоколебимость и решимость епископа Илариона отстаивать свои позиции не взирая ни на что, отступил.

Активный и решительный протест Церкви в 1923 году показал ничтожность всяких «регистрационных удостоверений» и прочих канцелярских бумаг, которые гипнотизируют трусов и слабовольных. Регистрационная государственная политика в результате дружного отпора кончилась полным провалом: народные массы, объединившиеся вокруг Патриарха Тихона, не обращали внимания на все эти официальные циркуляры, разъяснения и инструкции, и с этой мощной волной протеста власти не могли ничего сделать.

Епископ Антонин (Грановский) 17 июня 1923 года опубликовал «Азбуку церковной реформы», в которой вопрос церковно-го-сударственных отношений в советских условиях решался так: свободная Церковь в социалистическом государстве, при этом свобода Церкви предусматривала свободу религиозной пропаганды.

В конце 1923 года тысячи жалоб и просьб со стороны простых верующих рабочих и служащих были направлены в Наркомтруд. В них — просьба и требование, чтобы дни великих христианских праздников были выходными. И власти пошли на уступку.

«Учитывая поступившие в НКТ ходатайства и заявления, рекомендуется соответствующие дни отдыха приурочивать в 1924 году к следующим числам:

Пасха — 27-28 апреля,

Вознесение — 5 июня,

Троица —15-16 июня».

Конечно, церковная активность чаще всего наталкивалась на грубую силу, была наполнена неудачами и жертвами, но верующие жили, они проявляли себя в жизни. И одно это уже было достойно одобрения и сочувствия.

 

ЧЕГО ИЗВОЛИТЕ?

 

Картина «ленинского» периода истории Церкви была бы неполной и лживой, если бы мы поставили точку после иллюстрации сопротивления Церкви поползновениям большевиков на церковные интересы.

Крестный путь — тяжелый путь. Нелегко идти по нему, даже если он устлан архиерейскими орлецами.

Тем более нелегко идти по нему рядовым священнослужителям, обремененным многочисленными семьями и бытовыми заботами.

И уже в 1918 году находились церковные представители, которые предвосхитили «мудрость» митрополита Сергия, и которые за цену жизни или хлеба насущного шли на любую ложь.

Епископ Тобольский Инирарх (Синеоков-Андреевский) в беседе с сотрудником газеты «Тобольская коммуна» заявил, что он, как и все духовенство, с ужасом ждал прихода красных и грядущих с ними расправ над церковными служителями.