Теоретические основы изучения модернизации

Таким образом, риторика вокруг модернизации и сопутствующих ей процессов является одним из ключевых моментов в российской политической повестке дня. Для начала представляется целесообразным разобраться с определением понятия «модернизация».

Обычно выделяется три значения данного понятия: 1) модернизация это синоним всех прогрессивных социальных изменений, любой переход от традиционности к инновационности; 2) это синоним «современности» 3) это комплекс социальных, политических, экономических, культурных и интеллектуальных трансформаций, происходивших на Западе с XVI-го века и достигших своего апогея в XIX-XX веках.[4]

П. Штомпка отдельно выделяет еще одно определение: модернизация как движение от периферии к центру современного общества. Данный процесс относится к отсталым или слаборазвитым обществам и описывает их усилия, направленные на то, чтобы догнать ведущие, наиболее развитые страны, которые сосуществуют с ними в одном историческом времени, в рамках единого глобального общества[5].

Так или иначе, модернизация – стадиальный процесс трансформации традиционного общества в индустриальное, затем в постиндустриальное, для которого характерны новые технологии рациональные, секуляризованные отношения, высоко дифференцированные социальные структуры[6].

Процесс модернизации не является сугубо экономическим. Технологические инновации, профессиональная специализация, развитие отношений договора и торга, доминирующее влияние капитализма сопровождается изменениями и в других сферах. В политике - бюрократизация и демократизация, в демографии – урбанизация, увеличение продолжительности жизни, в отношениях полов – эмансипация. В конце двадцатого века сюда добавился процесс глобализации - процесс всевозрастающего воздействия на социальную действительность отдельных стран различных факторов международного значения: экономических и политических связей, культурного и информационного обмена и т.п[7].

Ключевыми категориями в модернизме являются понятия «традиция» (традиционное общество) и «современность» (современное общество). Первые теории модернизации сводились к трактовке этих категорий как абсолютных противоположностей, а переход от традиции к современности происходит через «революционные», системные и необратимые изменения в моделях социальной жизни. Традиция толковалась как консервативная сила, противостоящая новому и которую необходимо преодолеть, чтобы обеспечить условия для внедрения всего нового[8]. Подобные взгляды на традицию были продолжением точки зрения ученых 19-начала 20 века, например Макса Вебера, на концептуальном уровне противопоставившего традиционный и рациональный способы социальной организации. Традиционное общество соответственно понимается как тип социальной организации, радикально отличной от общества современного, характеризуемый замедленностью изменений, если не полным их отсутствием.

Однако в 60е годы противопоставление «традиция - современность» также подверглось резкой критике, в которой упор делался на неисторичность и западноцентричность этой модели. Вызвано это было тем, что в некоторых социумах, переживающих трансформацию (например в Японии) традиция показала высокий уровень устойчивости и адаптации. Актуальным стал тезис о том, что модернизация традиционного общества может протекать в рамках национальной традиции и необязательно сопровождаться ее ломкой. Более того, началась резкая критика процесса, получившего название вестернизации - превращения многих ценностей западного образца в общечеловеческие ценности современной цивилизации, бездумного заимствования западноевропейского и североамериканского образа жизни. Также была поставлена под сомнение и строгая последовательность стадий модернизации.

Так, Дж. Гасфилд полагал, что традиционные символы и формы лидерства могут оказаться жизненно важной частью ценностной системы, на которой основывается модернизация[9]. Даже С. Хантингтон, поначалу приверженец линейной и унифицированной модели модернизации, в своих более поздних работах отмечает, что препятствия, возникающие перед незападными культурами в ходе модернизации, не сравнятся с теми, которые возникают в отношении вестернизации[10].

В 80х годах, казалось бы уже не выдерживающая критики теория модернизации переживает второе рождение. Произошло это в связи с возросшим политическим спросом на идеи теории модернизации после распада коммунистического блока и перехода бывших социалистических стран на капитализм. Появляется неомодернизм, теоретики которого учли «опыт посткоммунистического мира и видоизменили, смягчили свои ключевые понятия»[11]. Именно парадигма неомодернизма наиболее применима к изучению этнополитических аспектов модернизации.

Cогласно неомодернистскому подходу, темп, ритм и последствия модернизации отличаются в разных странах и в разных сферах общественной жизни. Западноцентричная модель современности больше не является единственно возможной, вводится идея "движущихся эпицентров современности". Движущей силой модернизации признаются не только политическая элита, но и общественные движения. Cчитается необходимым учет не только эндогенных, но и экзогенных факторов развития (например, мировой геополитической расстановки сил, открытости международных рынков и др.). Также, неомодернизм отказывается от идеи о том, что эффективность модернизации зависит почти исключительно от экономического роста, признается важная роль ценностей, культурных отношений; повышается роль местных традиций, которые могут таить в себе важный модернизационный потенциал.

Наконец модернизация в данной теории рассматривается не как однозначно позитивный процесс, а как движение, связанное с неизбежными трудностями, преградами, отступлениями.

Важной частью процесса модернизации является ее этнополитический аспект. Так, например, движение по направлению от этнократии к государству-нации, является таким же знаковым признаком модернизации, как демократизация или урбанизация[12], а этнополитические процессы явились одной из наиболее важных составляющих процессов трансформации постсоветской России.