Путь духовного усовершенствования

После возвращения в Герат Абдаллах сильно заинтересовался ирфаном. Некоторое время он жил в ханкахе своего воспитателя шейха Аму и занимался богослужением и учебой. Затем он решил отправится в паломничество в Каабу.

В 423/1031-32 году он отправился в паломничество и по пути заехал в Багдад. Однако там он услышал, что дорога небезопасна и поэтому он возвратился в Хорасан. Но стремление к паломничеству у него не угасло, и через год он опять отправился в Каабу. На этот раз, когда он приехал в Рей, там узнал, что дорога полна грабителями и ворами. Во время этой поездки он встретился с двумя известными арифами - современниками. В Харакане (поблизости от Бистама, в области Кумес, т.е. современного Семнана в Иране) он встретился со знаменитым суфием-арифом шейхом Абу-л-Хасаном Харакани и остался у него на некоторое время. Он учился у него ирфану и суфизму и привязался к нему. В Нишапуре он встретился с Абу Саидом Абу-л-Хайром. Шейх Абу Сайд встретил его тепло и гостеприимно. Он писал об этом:

«Он /Абу Сайд/ намотал чалму на голову и постелил свой египетский палас и клал в рот вареную репу. Когда я приблизился к нему, он встал, чтобы встретить меня, и поклонился. Он клонялся немногим людям».

Но ходжа Абдаллах Ансари не был доволен Абу Саидом Абу-л-Хайром и не одобрял некоторые его действия и поступки.

И ШЕЙХ, И ПИР

Ходжа Абдаллах Ансари вернулся в Герат и постепенно начал организовывать занятия. Соборная мечеть Герата и ханках шейха Аму были местами, где он проводил занятия. Ученики и последователи собирались у него. В основном темой занятий были комментарии Корана. Ученики записывали его выступления, и на основе этого он написал свои комментарии, впоследствии ставшие известными под названием «Тафсир-е ходжа Абдаллах Ансари». Спустя некоторое время Рашид уд-Дин Мейбади на основе этой книги написал свои комментарии «Кашф ул-асрар» ("Открытие тайн'').

Ходжа Абдаллах Ансари постепенно стал известным в Герате и люди уважали его. Его занятия проходили торжественно, в них участвовали многочисленные ученики и последователи. Народ называл его «Шейх ул-ислам» ("Шейх ислама") и «Пир-е Херат» ("Духовный наставник Герата"). Обычно «шейхом» называют великих ученых фикха и хадиса, а «пиром» - великих арифов. Эти титулы показывают, что люди знали ходжа Абдаллаха Ансари и как факиха - религиозного ученого, и как великого арифа и суфия.

НЕВЗГОДЫ С ВРАГАМИ

Ходжа Абдаллах Ансари был последователем ислама ханбалитского толка и факихской школы Ахмад ибн Ханбала. Он был фанатичным и ревностным в своем учении и не одобрял никокого другого мазхаба (толк), кроме ханбалитского толка. Иногда он рассказывал хадисы, где указывается на материальность Бога. Эта тема стала причиной того, что противники обвинили его в вере в материальность Бога. Такая вера считалась одним из видов идолопоклонничества. Его привели во двор султана Масуда Газнави, чтобы он держал ответ. Там он смог защититься, его оправдали, и он опять возвратился в Герат. Однако этим случаем его борьба с противниками не завершилась. Спустя несколько лет опять вспыхнула вражда между ним и его противниками. На этот раз под давлением врагов он был вынужден оставить Герат. Но через несколько месяцев он опять вернулся в Герат и продолжил свои занятия и комментарии. В 438/1046-47 году ссора между Абдаллахом Ансари и его противниками заново достигла апогея. На этот раз ходжа Абдаллах Ансари получил тяжелый удар. Служащие государства Газнавидов арестовали его и в течение года держали в зиндане за городом Гератом.

Когда Сельджукиды взяли власть в свои руки и Амид ул-Молк стал визирем, отношение к ходжа Абдаллаху Ансари улучшилось. Амид ул-Молк, который был фанатиком, в течение десяти лет (с 445/1053-54 по 455/1063-64 годы) враждовал с шафиитами и шиитами и так притеснял их, что многие ученые этих толков ислама уезжали из Хорасана. В такой обстановке ходжа Абдаллах Ансари обрел силу и могущество в Герате и начал оказывать давление на своих религиозных противников. Но в 455/1063-64 году умер ссльджукид Тогрул и на его место сел на престол Алп Арслан. Амид ул-Молка также отстранили от работы, и визирем стал ходжа Низам ул-Молк. Постепенно обстановка изменилась в пользу противников ходжа Абдаллаха Ансари. Противники, обретавшие силу, начали мстить ему за прошлые годы. Они требовали, чтобы он явился на маджлис ходжа Низам ул-Молка на дискуссию, но он отказался от этого предложения. Противники стали давить на Низам ул-молка, и он приказал привести ходжа Абдаллаха Ансари. Ходжа Абдаллаха поймали, заковали руки и ноги и выслали в Балх. В Балхе люди напали на него. Он пишет об этом:

«Меня заковали и повели в Балх.... Когда приехали в центр города, сказали; «Люди приготовили камни на крышах, чтобы бросить на тебя».

Когда кончился срок высылки в Балх, он опять вернулся в Герат. Но прошло не много времени, как его вновь обвинили в воплощении. На этот раз его повели во дворец султан Масуда и он смог защититься. Султан Масуд и ходжа Низам ул-Молк оказали ему почести и возвратили его в Герат.

Основной причиной разногласий и вражды между ходжа Абдаллахом Ансари и его противниками было его отрицательное отношение к гуманитарным наукам. В религиозных делах он сделал своим убеждением послушание и покорность. Он считал веру в разум противоречащей религии и шариату, а иногда впадал в крайность, издевался над своими противниками и настраивал людей и своих последователей против них.

Низами Арузи Самарканди в своей книге «Чахар макале» рассказывал о вражде ходжа Абдаллаха Ансари с лекарем, которая заслуживает немалый интерес, чтобы привести отрывок из этого рассказа:

Он рассказывает, что в Герате жил некий философ, который был искусным в науке лечения до такой степени, что лечил многие неизлечимые болезни, и народ уважал его. Однако шейхул-ислам Абдаллах Ансари (да освятит Аллах его душу!) питал слепую ненависть к этому ходже и лекарю, много раз покушался на него и сжигал его книги.

Но вот однажды шейх ходжа Абдаллах Ансари заболел. И сколько ни лечили его врачи, улучшение не наступало, и они отчаялись. Наконец, в полной безнадежности сосуд с мочой шейха Абдаллаха послали тому ходже-лекарю и попросили у него средство лечения для другого лица.

Врач после анализа мочи сказал человеку, который принес мочу: «Это моча ходжа Абдаллаха Ансари. Скажите ему, пусть растолкут одну меру скорлупы фисташки с одной мерой аскарского сахара и дадут ему, дабы он исцелился. И еще скажите, что науки следует изучать, а книги сжигать не следует».

Ходжа Абдаллах Ансари последовал рекомендациям этого врача и выздоровел. Однако на другие его наставления не обратил внимания и не отказался от некоторых своих суровых поступков в отношении ученых и философов.

В последние 8 лет своей жизни ходжа Абдаллах Ансари потерял зрение, но не прекратил свою деятельность и даже несмотря на то, что ослеп, продолжал полемику со своими противниками.

В месяце рамазане 478/ мае 1085 года, в последние годы жизни ходжа Абдаллаха, в Герат приехал некий проповедник и приступил к наставлению людей. Случайно из его речи подразумевались философские мысли. Ходжа Абдаллах, который имел плохие отношения с философами и философией, подстрекал своих мюридов против того проповедника. Они напали на дом проповедника и сожгли его. Бедный проповедник, опасаясь за свою жизнь, выехал из Герата, поехал в Пушанг (город поблизости от Герата в современном Афганистане) и скрылся в доме кази Абу Сайда, учителя школы Низамие города Пушанга. Но мюриды ходжа Абдаллаха, преследуя его, приехали в Пушанг. В связи с тем, что кази Абу Сайд стал на его защиту, они оскорбили его и покрасили черным цветом наружную дверь его школы. Сторонники и ученики кази также поднялись на защиту своего устада и поднялся мятеж. Наконец, визирь ходжа Низам ул-Молк, чтобы успокоить народ, приказал выслать ходжа Абдаллаха Ансари. На этот раз он около года находился в ссылке.

Ходжа Абдаллах Ансари враждовал не только с философами, но и с мутакаллимами (ученые, которые при помощи разума и аргументов старались отстоять свои принципы и убеждения и защитить религиозные основы своего учения), и не одобрял обучающихся у них. Ходжа Абдаллах написал книгу «Замм ул-калам ва ахлихи» ("В порицание калам и последователей"), в которой резко критиковал эту науку и ее последователей. Даже суфии и дервиши не миновали нападок ходжа Абдаллаха Ансари, и он временами их тоже критиковал.

ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Ходжа Абдаллах Ансари был поэтом, сочинял стихи на персидском и арабском языках и приводил эти стихотворения в своих книгах и трактатах. От него остались прекрасные четверостишия, в том числе рубаи, который приводится ниже:

Вчера пришел я /в этот мир/ и ничего не смог сделать,

Сегодня от меня базар /этого мира/ не стал оживленным.

Завтра уйду /в тот мир/ не зная тайн,

Было бы лучше, если бы я не пришел /в этот мир/.

Разумеется, ходжа Абдаллах прославился не стихотворениями, а своими книгами и трактатами. Эти книги и трактаты были написаны его учениками, которые собрали его речи. Он был красноречивым, говорил рифмованной прозой, и, по мнению некоторых это тоже один из видов стихосложения. Ниже приводим образец прозы нз его книги «Канз ус-саликин» ("Сокровищница путников"):

«Любовь сказала: «Я, сумасшедший глоток страсти, приносивший пламя влечения, расческа локона любви, зерно меры сердечности, должность /моя/ в провинции - покорность, опора /моего/ величия - изумление. О разум, кто ты?.. Ты наказанный путем, я - приближенный к Богу».

Среди его книг можно указать на «Зад ул-арифин» (''Провизия арифов"), «Китаб-е асрор» ("Книга тайн"), трактат «Дел-о джан» ("Сердце и душа"). «Эрадат-наме» ("'Книга о преданности"), «Гаяандар-наме» (''Книга о галандаре"), «Илахи-наме» ("Книга о Боге"). Одной из известных его книг считается «Табакат ус-суфие» ("Классы суфиев"). Однако самой важной его книгой является «Маназил ус-саэрин» ("Стоянки путников"). В этой книге описываются стоянки - макамы, которые суфии должны проходить на своем духовном пути. «Мунаджат-наме» ("Книга о молитве наедине") - также одна из известных книг ходжа Абдаллаха Ансари, в которой собраны прекрасные и тревожные мунаджаты. Однако авторитетные ученые убеждены в том, что автором многих из этих мунаджат является не ходжа Абдаллах Ансари. Эти мунаджаты в последующие века написаны от его имени.

Ходжа Абдаллах Ансари умер около 481/1088-89 года в восьмидесятипятилетнем возрасте.

 

ХОДЖА ЙУСУФ ХАМАДАНИ

Абу Йакуб Йусуф ибн Аййуб ибн Йусуф ибн Хусейн Вахре-е Бузанджарди Хамадани родился в 440/1048-49 или в 441/1049-50 году в местности Бузанджард Хамадана, умер в 535/1140-41 году в Бадгисе[1] и похоронен там. Однако через некоторое время один из его последователей перезахоронил тело покойного в Мерве.

Некоторые авторы тазкире приводили его кунйа в форме Абу Йусуф. Это ошибочное мнение дошло и до наших дней благодаря тазкире Доулат-шаха Самарканди.[2] Он пишет: «Абу Йусуф Хамадани по происхождению относится к шейхам суфизма, которые долгое время жили в Хорасане и прославились там. Он сам в основном жил в Мерве и Герате».[3]

Он родился в Бузанджарде, в одном из селений Хамадана, и, наверное, это название является арабской формой слова «Бижангард». Доктор Амин Рийахи в своем исследовании о ходже Йусуфе Хамадани пишет: «Вроде в наши дни там нет селения с таким названием»[4] и продолжает: «Ходжа Йусуф был старательным и ищущим /Истины/ человеком, вышел из какого-то селения, от которого сегодня не осталось никаких признаков. Если /это селение/ не было бы местом рождения ходжа /Йусуфа/, от него не осталось бы и названия».[5]

Эта точка зрения неверна, так как в наши дни это селение существует и известно под названием «Бизани-джард»[6], и доктор Парвиз Азкаи детально исследовал этот вопрос в своей статье «Бузанджард или Бузанджарди».[7] Среди книг, имеющих сведения о ходжа Йусуфе Хамадани, самой древней и достоверной считается «Ал-ансаб» Самъани.

Кроме этой книги имеется еще маленький трактат на персидском языке под названием «Саджийе» о ходжа Йусуфе Хамадани, который относят перу Абд ул-Халык Гидждувани.[8]

Автор в этом произведении пишет, как он в 22 года познакомился с ходжа Иусуфом и приводит такие сведения, которые считаются грубыми историческими ошибками.

Книга полна восхвалений, но ее исторические сведения не достоверны.

Однако книга «Ал-ансаб», во-первых, имеет большое значение и достойна внимания потому, что автор лично встречался с ходжа Йусуфом в его ханкахе в Мерве и слушал у него хадис.

Во-вторых, Самъани [9] умер в 562/1166-67 году, т.е. через 27 лет после смерти ходжа Йусуфа.

Таким образом, его слова считаются достоверным потому, что по времени он более близок к ходжа Йусуфу.

УЧЕБА

Ходжа Йусуфу было 18 лет, когда он в 458/1065-66 или в 459/1066-67 году поехал в Багдад и там посещал занятия Абу Исхак Ширази[10], директора медресе «Низамийе». Он учился у него принципам ислама шафиитского толка и участвовал в дискуссиях, вместе с тем изучал и хадис. Затем оставил Багдад и некоторое время жил в Исфахане, Бухаре и Самарканде. Он добился заметных успехов при изучении фикха и хадисов. О периоде учебы ходжа Йусуфа в Багдаде у нас мало сведений и даже неизвестно когда он уехал из Багдада. Известно, что он в 506/1113-14 году опять отправился в Багдад, но на этот раз не для учебы, а с целью организовать маджлис для проповеди. В его маджлисах учавствовало много народа.

Ходжа Иусуф через некоторое время, особенно после знакомства с такими суфиями, как Абу Али Фармади, Абдаллах Джувейни, Хасан Семнани, обратился к суфизму, через несколько лет оставил преподавательскую деятельность и начал заниматься богослужением.[11]

ЕГО ШЕЙХИ В МИСТИЦИЗМЕ

Как было отмечено выше духовным наставником Абу Иусуфа был Абу Али Фармади.[12] Кроме того он общался еще с такими личностями, как Абдаллах Джувейни, Хасан Семнани. Так как каждый суфий имел право учиться у нескольких пиров, его общение с ними выглядит естественным. [13]

Сам Абу Али Фармади также учился в медресе Кушайрийе и был последователем имама Кушайри. Это сильно повлияло на ходжа Иусуфа, в результате чего он познакомился с суфизмом и стал путником, ищущим Истину.

Ходжа Иусуф был последователем ислама ханифитского толка, но его шейх Абу Али Фармади придерживался шафиитского толка и считался одним из шейхов рассказчиков хадиса.[14] Доктор Амин Рийахи убежден в том, что ходжа Йусуф выбрал для проживания Восточный Иран потому, что жители Западного Ирана были шафиитами, а жители Герата и Мерва - ханифитами.[15]

УЧЕНИКИ

Ходжа Иусуф в свое время очень прославился, и причиной упадка его славы в последние столетия, наверное, было то, что от него осталось мало произведений. Его слава при жизни стала причиной путешествия многочисленных ученых и выдающихся личностей в Хорасан, чтобы повидаться с ним в Мерве и воспользоваться его знаниями. Среди них встречаются имена таких известных личностей, как Санаи Газнави, Самъани, Абу Бакр Хатиб, Абу-л-Касим Казвини, Абу Хафс Захид Хамадани, Абу-л-Махасен Халили.[16] Таким образом, суфиев, которые стали его учениками и ознакомились с его мистическими взглядами, а также как его духовные приемники получили от него хирку, насчитывается немного.

В источниках названы следующие суфии:

1. Ходжа Абдаллах Баркы Хорезми.[17]

2. Ходжа Хасан Андакы Бухарайы.[18]

3 Ходжа Ахмед Йасави.[19]

4. Ходжа Абд ул-Халык Гидждувани.[20]

В том, что великого поэта и мистика Санаи также считают одним из его учеников, сомневается Мударрис Разави, подготовивший его диван к печати.[21] Так как Санаи не упоминает ходжа Йусуфа и в то же время Таги уд-Дин Оухади Исфахани пишет: «Однако /Санаи/ нашел истинное напутствие у шейха Абу Йусуф Хамадани, ханках которого называли Каабой Хорасана».[22]

ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Единственная книга, оставшаяся от ходжа Иусуфа, называется «Рутбат ул-хайат» ("Ступени жизни"). У ходжа Иусуфа была и другая книга «Кашф» ("Открытие"), от которой до наших дней дошло только ее название, упоминаемое в источниках. Недавно уважаемый ученый Майел Херави сообщил автору этих строк, что нашел вторую часть книги и в настоящее время изучает ее. Таким образом, если это действительно книга ходжа Иусуфа, тогда можно сказать, что это большая удача для литературоведов.

Книга «Рутбат ул-хайат» на персидском языке, по объему небольшая, в ней описаны мысли и взгляды ходжа Иусуфа, Эта книга вышла из печати с подробным предисловием доктора Мухаммед Амина Рийахи.

Книга написана выразительной и увлекательной прозой и имеет особенности персидской прозы XI-XII веков. Одной из особенностей, достойной внимания, является то, что предложения в тексте ритмичны, как стихи. Может быть, это и есть образцы фахлавийат на рейском диалекте, распространенном в Хамадане и в Бузанджарде, где родился автор книги.[23] Разумеется, иногда встречаются такие выражения, которые можно рассматривать как стихотворные строки. И объем строк, и повторение некоторых слов напоминает поэтическое произведение, хотя не чувствуется размер стиха [24]

Ниже приводим образец текста из книги «Рутбат ул-хайат»:

Когда я видел твое лицо, /больше/ не смотрю на другую,

кроме тебя,

Собралось много народа вокруг меня, но я не заметил другую, кроме тебя.

Известно место /где находится/, но я не знаю никого, кроме тебя.

Известно время /когда придет/, но я не знаю никого, кроме тебя.

Когда видят тебя мои глаза, тысячами станут /от радости/,

Завяжите /мои глаза/, не хочу видеть никого, кроме тебя.

Слышу отлично, когда ты говоришь сема',

Если кто-нибудь скажет сема', мои уши не слышат

Никого, кроме тебя.

Язык мой красноречивый, когда воспевает тебя,

/Язык мой/ становится коротким, когда воспеваю

другую, кроме тебя.

Душа моя становится жизнерадостной, когда

обоняю твой наргис,

У меня появляется апатия, когда обоняю другую, кроме тебя [25]

Книга «Рутбат ул-хапат» написана в форме вопросов и ответов о человеческой жизни и о ее различных обстоятельствах. Высказывания автора, в основном, аргументированные, и в связи с тем, что вопросы, описываемые в книге, освещены впервые, она читается с интересом.

ВЗГЛЯДЫ ХОДЖА ЙУСУФА

Ходжа Иусуф входит в число тех мистиков, которые являются сторонниками шариата, но на самом деле его тарикат не очень отдаляется от шариата. Он считает выполнение всех предписаний шариата для путника /тариката/ необходимым. Кроме того, он убежден в том, что «питание, одежда, жилище и семья должны быть по мере необходимости. Все это - религия, и она не должна противоречить истинному исламу. Это происходит тогда, когда религиозные дела, обязанности шариата и столпы ислама помогают взаимопониманию мусульман».[26] Ходжа Йусуф в «Рутбат ул-хайат», состоящий из 41 страниц 57 раз процитировал стихи из Корана и неоднократно ссылался на хадисы о Пророке. Это подтверждает мнение о том, что ходжа Йусуф уделяет большое внимание шариату. То, что он уменьшил расстояние между шариатом и тарикатом, может быть, происходило под влиянием учения его учителя Абу Исхака Ширази. Так как он хотя и написал с порицанием о ходже Низам ул-Молке, «Хасан хайра-з-заллама» ("Хасан Низам ул-Молк самый лучший из угнетателей"), однако тот же Абу Исхак, когда хотел получить письмо от ученых в подтверждение знания во время своей поездки в Хорасан, припадал к ногам Саламаки, суфия из Бистама.[27] Таким образом, он уменьшил расстояние между шариатом и тарикатом.

Уменьшение расстояния между тарикатом и шариатом можно найти и во взглядах его последователя шейха Ахмед Иасави. По Ахмеду Иасави, «хилват» (''уединение'') бывает двух видов: первый - «хилват-е шариат» (''уединение шариата"), второй - «хилват-е тарикат» ("уединение тариката"), и тот путник, который не смог довести до конца «хилват-е шариат», ему нельзя приступать к выполнению «хилват-е тарикат».[28] В то же время ходжа Йусуф думает о зикре (упоминание), который завершается забытьём, отчуждением и освещением сердца. «Зикр - ослабляющий и осветляющий глаз сердца, а само сердце - ключ к открытию мыслей».[29]

«Пример зикра с сердцем подобен воде с деревом, и пример мысли с сердцем подобен фруктам с дерева. Требовать фрукты с дерева, прежде чем дать воды, прежде чем оно покроется листьями, расцветет, будет ошибкой. Если и потребуешь, никогда не получишь, так как еще не пришло время урожая».[30]

Ходжа в этом изречении не считает сердце без зикра совершенным и чистым. Когда зикр «орошает» окружение сердца, появляется плод доброго дела. «Пока женитьба не будет правильной, дитя сияния сердца не даст плода доброго дела. Поэтому пиры тариката достигали во всех областях жизни счастья».[31] По мнению ходжа Йусуфа, место для веры - это сердце человека, а сияние сердца связано с верой во Всевышнего. «Так как тело является домом воспитания и сияния ислама, а сердце - дом воспитания и сияния веры».[32]

Ходжа Йусуф делит жизнь на три степени: жизнь в исламе, жизнь в вере и жизнь в благодеянии (ихсан). Высшей степенью жизни он считает жизнь в благодеянии и отмечает, что оно состоит из двух ступеней: первая - служение Всевышнему, такое, как его созерцаешь, и называет это состояние «нахождение на ступени встречи с Истиной»; вторая - служение Всевышнему, такое, как его не замечаешь, однако знаешь, что Всевышний видит тебя. Ходжа Иусуф называет это состояние «нахождение на ступени знающего о встрече с Истиной». Первую ступень он считает выше, чем вторую. Путнику тариката на второй ступени благодеяния угрожает опасность, и он сопоставляет это состояние с тем, как султан смотрит на своего подданного, и подданный перед взором султана никогда не сможет нарушить дозволенное, также, когда путник знает, что Всевышний смотрит на него, он успокаивается».[33] Ходжа убежден в том, что нет противоречий, разбросанности, застенчивости, скрытости, тайного язычества в обхождении вокруг дома благодеяния. В целом, как было сказано: «Служи Аллаху, как будто /ты/ его видишь»: утопление в единстве, уничтожение в одиночестве, сгорание в божестве».[34] На самом деле, когда путник достигает этой степени, «растворяется» в Боге и после этого никогда не видит себя. Перед его глазами только Бог и атрибуты божества. Другими словами, на этом этапе Бог видит все, что происходит с рабом божьим, и с головы до ног раб божий существует с Богом. Его глаза зоркие с Богом, уши его слышат благодаря Богу, язык говорит благодаря ему, рука держит благодаря Богу, сердце знает благодаря ему, каждая видимая и не видимая частица его тела становится светлее и свежее благодаря Богу»[35]. Ходжа Йусуф описывает путника достигшего этой степени таким образом: «Когда последователь (мюрид), идущий к Всевышнему достигнет такого высшего этапа, туда, где он проживает, придет /известие/ «Как будто /ты/ его видишь», затем муфтии тариката дадут фатву (решение) о том, что он жив с благодеянием и живой с душой. Так как место его успокоения находится здесь, где сказано «Знай: он тебя видит», и дадут фатву, что он жив с благодеянием и живой с тайной. Если сказать покороче, спокойный /путник/, знающий о встрече с Истиной, живой с тайной, а спокойно /ожидающий/ встречу с Истиной /путник/ живой душой, и обоим поступает помощь из моря жизни благодеяния. Если сказать, что находящийся на ступени знающего о встрече с Истиной оба живы с благодеянием, хотя и у них разные пути, но /цель их/ одна»[36].

Таким образом, ходжа Йусуф считает, что оба путника, несмотря на «нахождение на ступени встречи с Истиной» или на «нахождение на ступени знающего о встрече с Истиной», идут к одной цели, но разными путями, он восхваляет их за достижение цели. Основное внимание ходжа Йусуфа уделено достижению страха и небытия в сердце, избавлению от них при помощи соблюдения законов шариата.

САНАИ ГАЗНАВИ

Абу-л-Маджд ибн Адам Санаи - известный поэт и ариф конца XI века и начала XII века - родился примерно в 473/1081 году в Газне. Он прожил 62 года и умер там же в 535/1140-41 году. Он был современником Масуд ибн Ибрахима (ум. в 508/1114-15 г.) и его сына Бахрам-шаха Газнави (ум. в 552/1157-58 г.). Его отец Адам был из благородной и великодушной семьи, и, по утверждению поэта и арифа XV века Джами в «Нафахат ул-унс», он был родственником отца шейха Рази ибн Лала, одного из великих арифов и ученых, а также был учителем детей известного визиря Сакат ул-Малик Тахир ибн Али.

Санаи не только в свое время, но и в последующие столетия был воспет разными поэтами, литераторами, историками и авторами тазкире, и даже после смерти он остался очень авторитетным и глубокоуважаемым поэтом. Многие поэты-современники Санаи, а также поэты, жившие после него, приводили цитаты из его стихотворений и считали его равным Унсури, Муиззи, Рудаки, а иногда ставили его выше этих поэтов.

Садид уд-Дин Мухаммед Оуфи в своем известном тазкире «Лубаб ул-албаб» так описывает Санаи:

«Учитель мудрецов, последний из поэтов Маджд уд-Дин Адам Санаи Газнави. «Санаи», по выражению мудрецов, означает «свет» в саду проницательности Санаи, так как его сердце /принадлежало/ людям, сердца людские наполнились «светом» (сана), он из глубин своей души вытащил сокровища и через описание рассыпал жемчужины /слов/ мирянам...» Джами в «Нафахат ул-унс» писал о Санаи такие слова;

«Хаким Санан Газнави (да освятит Аллах его могилу!), кунйа (прозвание по имени сына) и имя его Абу-л-Мадждуд нбн Адам... /Он/ из великих /личностей/ суфиев, и его стихотворения поэты приводили как письменное свидетельство в своих произведениях. Книга «Хадикат ул-хакаик» - решительное и окончательное доказательство его совершенства, в описании страстей путников маарифета и тоухида. Он был последователем ходжа Мусу фа Хамадани...»

На самом деле в начале своего творчества Санаи занимался восхвалением султанов и вел беззаботный образ жизни. Но прошло немного времени, и он устал от такой жизни. Он обратился к суфийским и мистическим учениям, отдалился от притеснителей и богатых. Как пишет Доулат-шах: «От мира и от того, что в нем было /он/ далек до такой степени, что султан Бахрам-шах Газнави хотел выдать за него замуж свою сестру. Он отказался и отправился в паломничество и приехал в Хорасан... и стал последователем «шейха всех шейхов» Абу Йусуф Хамадани (да освятит Аллах его могилу!), затем уединился».

Два-три его сатирических и вульгарных стихотворения, по-видимому, относятся к тому периоду, когда он поступил на службу к газнавидским султанам, познакомился с государственными чиновниками и, как Фаррухи Систани, проводил свою жизнь в восхвалении и веселье. Однако перед отправлением в паломничество и после у Санаи появились душевные изменения, и жизнь его пошла в другом направлении. Он оставил восхваление шахов и великих личностей и начал заниматься вместе с суфийскими шейхами аскетизмом и богослужением. Как пишет Доулат-шах Самарканди: «Причина раскаяния Санаи была в том, что он однажды в Газне хотел воспеть султана Абу Исхак Ибрахим Газнави, а султан отправлялся в Индию, чтобы покорить тамошние крепости неверных /ради богатства той страны/, и Санаи хотел быстро прочитать свою касыду и торопился на его прием. В Газне был один сумасшедший, которого называли "Лайхар". Он иногда высказывал слова с глубоким смыслом /на самом деле он показывал себя сумасшедшим/, постоянно в питейных домах собирал остатки вина и выпивал по глоткам в топках при бане. Когда хаким Санаи подошел к топке, то услышал, что Лайхар говорил своему виночерпию (саки): "Наполни бокал, и выпьем! Пусть ослепнут глаза /от зависти/ Ибрахимчика Газнави". Виночерпий сказал: "Почему говоришь неправду?! Ибрахим же справедливый и благородный падишах, не ругай его!" Сумасшедший сказал: "Он-дурак, к тому же грубый и несправедливый. Он еще не покорил как следует Газну, а в такую суровую зиму хочет отправиться в поход в другую область. А когда он сделает жителей той области мусульманами, захочет пойти в поход в другую область"'. - Он взял бокал, выпил и продолжил: "Наполни этот бокал, и выпьем! Путь ослепнут глаза /от зависти/ ничтожного поэта Санаи!" Виночерпий опять возразил: "О, друг мой! Не ругай Санаи! Он остроумный, жизнерадостный. Его уважает и знатный и плебей!" Он ответил: "Не заблуждайся! Он полный глупец, занимается болтовней и пустословием, и называет это стихотворением. Из-за корысти ежедневно стоит перед дураком и приветствует его. Он даже не знает, что его сотворили не ради болтовни и пустословия. Если в великий день /т.е. в день страшного суда/ у него спросят: "Что ты принес /из благих дел/?" Что ответит Санаи перед Всевышним?! Что скажешь такому человеку, кроме того, что он невежественный!"

Когда хаким услышал эти слова, то потерял сознание, и эти слова так повлияли на него, что он отказался от службы /во дворце/, остыл ко всему на свете, выбросил свой диван стихотворений в воду, и стал заниматься аскетизмом и богослужением».

Этот рассказ хотя и похож на предание, но в нем есть доля правды и рассказ свидетельствует о том, что в те времена были просвещенные люди, которые в различных кругах критиковали правителей-притеснителей. Народ уважал Санаи, и когда он ходил к простым людям, то слышал такие разговоры, и они оказывали на него влияние.

Он в своем «Диване», обращаясь к ищущим истины, говорит:

Если говоришь на основании религии,

хоть еврейской, хоть сирийской /какая разница!/

Если ищешь место для/поклонения/Богу,

где бы это ни было /какая разница!/

Если сегодня тебя убил огонь страсти,

несомненно, освободился,

За то жар этого огня завтра сделает тебя,

как дрова /и сожжет!/

Если учился, тогда бойся корыстолюбия, в ночь.

Когда вор придет с лампой в руке, возьмет вещи выборочно.

Санаи после того, как стал последователем мистицизма и суфизма, начал резко критиковать жестоких правителей, агрессивных завоевателей и насильников и старался разбудить своими резкими протестами и непримиримостью надменных эгоистов, потерявших рассудок от гнева, ярости и беспочвенной страсти.

Санаи в молодости путешествовал из Газны в Хорасан и несколько лет жил в Балхе, Серахсе, Мерве, Герате и Нишапуре. В этих городах участвовал в собраниях великих личностей, ученых, шейхов. Примерно в 518/1123-24 году он вернулся в Газну и до конца своей жизни остался там. В предисловии к своему «Дивану» он пишет: «Когда я приехал в Газну, один из великих личностей Ходжа Амид Ахмед ибн Масуд Таше предложил мне, чтобы я собрал свои стихотворения в «Диван» и навел порядок. У меня даже не было дома, где можно было бы писать. Этот великодушный человек обеспечил меня всем необходимым и домом на год».

В конце своей жизни Санаи жил в уединении в Газне и умер около 535/1140-41 года. Мавзолей Санаи в Газне является местом паломничества почитателей его творчества.

 

АНВАРИ

Оухад уд-Дин Анвари Абиверди - один из великих персоязычных поэтов и знаменитых мастеров слова - родился в начале XII века.

Авторы тазкире придерживаются единого мнения в том, что Анвари происходил из Абиверда (один из городов Хорасана между Нисой и Серахсом в современном Туркменистане), который был известен как «дашт-е Хаваран» ("Хаваранская степь"). По этой причине Казвини в своей книге «Асар ул-билад» относит его к Хаварану.

Доулат-шах в своем тазкире и Амин Ахмед Рази в «Хафт иклим» отметили, что Анвари родился в селении Бадане, поблизости от Мехне.

Автор «Тазкире-е ботхане», следуя за Амин Ахмед Рази, тоже считает, что он из селения Бадане. Фасихи Хафи в своей книге «Муджмал ym-maвapux» пишет: «Анвари Хаварани родом из Бадане, которое является одним из селений Хаварана».

На основании вышесказанного становится ясным, что местом рождения Анвари является не сам Абиверд, а одно из селений Абиверда - Бадане или Бедене.

Таким образом, как было отмечено, Анвари родился в Абиверде или Баварде. Абиверд находится в области, известной как Хаваранская степь. Поэт в своих стихотворениях говорит, что он из Хаварана, а название Абиверд он нигде не упоминает. Поэтому когда он начал писать стихотворения принял тахаллус Хавари. Через некоторое время по совету известных личностей он поменял свой тахаллус на Анвари.

Доулат-шах Самарканди и вслед за ним многие авторы тазкире так описывают начало его поэтической деятельности:

«Анвари учился в медресе «Мансурийе» Туса. Как было установлено, во время учебы он жил в бедности и в нищете и с трудом находил ежедневное пропитание. В тот день, когда свита Санджара изволила остановиться в Радкане, Анвари сидел у двери медресе. Он видел, как проезжает человек, окруженный пышной свитой и многочисленными гуламами. Спросил: «Кто этот человек?». Ответили: «Поэт султана». Анвари сказал про себя: «Удивительно! Профессия поэта - такая низкая, однако, этот человек такой помпезный! Наука у нас на такой высоте, а я такой бедный и беспомощный». После этого он серьезно подумал, чтобы жить нормально, надо стать поэтом. В ту же ночь он сочинил касыду, начинающуюся следующими строками:

Если сердце и руки были /бы/ морем и рудником,

/Это/ были /бы/ сердце и руки владыки.

На другой день с утра, чтобы прочесть свою касыду правителю, он направился к месту стоянки войск султана Санджара и прочитал ему касыду. Султану очень понравилась эта касыда, и он сделал его одним из приближенных к дворцу людей. Он определил для него жалованье и Анвари поехал в свите султана в Мерв».

После того, как Анвари стал приближенным к султану, он долгое время был у него на службе и находился рядом с ним и в походе, и при дворе.

Доулат-шах пишет об этом:

«После того, как султан послушал касыду Анвари и одобрил его слова, он сделал ему подарки, назначил на работу и приблизил к себе. Анвари после поклона и почестей заявил ему:

Для меня нет убежища, кроме твоего порога,

Моей голове сдаваться негде, кроме /как/у этой двери.

Султан дал ему подходящую работу, назначил хорошее жалованье и принял в свиту. Когда они двинулись из Радкана, он также был в султанской свите».

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРОИЗВЕДЕНИЯ АНВАРИ

Анвари прославился как поэт, и многие знают его по «Дивану» стихотворений, дошедшему до наших дней. Но главное, что его отличает от других поэтов того периода, и то, что сделало его уважаемым правителями, визирями, известными личностями, были его глубокие знания по современным наукам своего времени. Как пишут некоторые авторы тазкире и как видно из его стихотворений, он считается знатоком философии, астрономии, геометрии, а также литературы, фикх, комментариев, хадисов и других наук. Он обучался этим наукам у известных учителей. В наши дни нет такого интереса к астраномии, как раньше, и поэтому никто не хочет заниматься этой наукой. В то время астрономия имела большое значение, и желающих изучать ее было много. Мыслители и философы изучали эту науку с рвением. Анвари также в то время считался одним из ведущих специалистов в этой области, и об этом он неоднократно вспоминает в своих стихотворениях и подчеркивает, что пишет в насибе (лирическое вступление к касыде) и в стихотворном метре аруза вафир. Он пишет:

Хотя я и занимаюсь сочинением восхвалений и газелей,

Не думай, что я в сочинении слов и значении слабый.

Логику, музыку, астрономию знаю понемногу.

По правде должен сказать: /пишу/ в насибе и вафир.

В теологии то, что подтвердит здравый смысл,

Если ты подтвердишь, тогда я мастер комментирования.

Если по математике несколько трудных /задач/я решил

в одиночку.

В том, кроме Бога, никто не помог/мне/!

По естествознанию /изучал/ тайны с интересом,

Если завистник не помешает, сделаю открытие.

Я не чужд науке о звездах и их действиях,

В описании их я очень сведущий и ученый.

Я не хуже, чем Лукман и Платон в философии.

Если не веришь, испытай /меня/,я готов!

Его интерес к изучению книг по философии, теологии, естествознанию, математике отражен в его стихотворениях.