Раздел III Теория и методы в действии: Северный Кавказ

Глава 10. Горские народы Северного Кавказа как субъекты взаимодействия! ситуации межэтнической напряженности и их динамика

Старинная черкесская пословица гласит: «Два брата делят огород – без скандала не обойтись». Даже родственникам не всегда удается договориться, а если землю делят между собой народы? На Северном Кавказе в настоящее время насчитывается свыше 30 территориальных претензий (см. карту). Здесь это главные источники межэтнической напряженности. Напряженность, возникающая в одном звене общества, как по цепочке передается всем его частям. На примере республик Северного Кавказа мы покажем, что межэтническая напряженность – это не локальный феномен, а общее свойство поликультурной системы, в которой нарушился баланс межэтнических взаимоотношений

С этой целью, а также для того, чтобы у читателя сложилось общее представление о ситуации в республиках Северного Кавказа в 1980–1990 гг кратко представим событийную хронику межэтнической напряженности и попытаемся раскрыть ее психологическую основу в Карачаево-Черкессии, Кабардино-Балкарии, Дагестане, Чечне, Ингушетии и Северной Осетии-Алании. Здесь внимание будет преимущественно сосредоточено на отношениях между северокавказскими народами, так как взаимоотношениям между горцами и русским населением Северного Кавказа посвящена отдельная глава.

За последние годы мы неоднократно были свидетелями того, как социальная напряженность, достигнув высокого уровня, трансформировалась в межэтническую. Это происходило практически во всех регионах бывшего СССР, где были какие-то основания для развития этнических конфликтов. На Северном Кавказе эти процессы активизировались практически синхронно со всем Советским Союзом. Но как бы соблюдая имперский принцип – по старшинству, на северокавказские республики обратили должное внимание лишь после того, как отгремели события в Литве, Молдове, Грузии, Азербайджане.

Оснований для трансформации социальной напряженности в межэтническую на Северном Кавказе оказалось более чем достаточно. Этот регион, очень разнообразный по составу населяющих его этнических групп, отличается еще и тем, что плотность компактного расселения этносов здесь одна из самых высоких в мире. Скученность, сокращение дистанции между группами являются предпосылками роста интенсивности напряженности (Wright, 1990). Картина дополняется, с одной стороны, малоземельем вследствие исторически традиционного здесь дефицита равнинных территорий И с другой – неоднократной перекройкой в недалеком прошлом национально-административных границ.

Исторические взаимоотношения разных северокавказских народов с Россией складывались не только не просто, но и не равнозначно. Это вносило напряженность и в отношения горцев между собой. Важным фактором ее роста оказались перемещения целых народов. В частности, возвращение депортированных народов в конце 1950-х гг. изменило соотношение этнических групп на территории бывшей Чечено-Ингушетии, в Дагестане, Северной Осетии, Карачаево-Черкессии и обострило не только внутриреспубликан-ские, но и межреспубликанские отношения в регионе.

Катализаторами роста социальной напряженности и ее трансформации в этническую в начале 1990-х гг. оказались военные конфликты вблизи южных границ северокавказского региона – в Абхазии, Южной Осетии, Нагорном Карабахе, а потом и непосредственно на территории Северного Кавказа – ингушско-осетинский вооруженный конфликт и чеченский кризис. Кроме того из-за своего геополитического положения Северный Кавказ оказался местом столкновения интересов влиятельных соседей

В 1990 г был провозглашен суверенитет России. Все последующие суверенизации северокавказских республик произошли в период поощрения этого процесса российским руководством. К 1991 г. уже все республики Северного Кавказа повысили свой государственно-политический статус. Дагестан, Кабардино-Балкария, Северная Осетия превратились из автономных республик в суверенные. Стали самостоятельными республиками Чечня и Ингушетия. Вместо автономных областей утвердились новые республики – Адыгея и Карачаево-Черкессия, выделившиеся соответственно из Краснодарского и Ставропольского краев. Между республиками и внутри них обозначилась особая сфера взаимоотношений, обусловленная новоприобретенными статусами. В связи с этим приобрели актуальность межреспубликанские границы.

Подавляющая часть современных территориальных проблем порождена за годы советской власти, когда государственные границы нередко проводились произвольно, без учета этнической истории народов. В XIX в. на Северном Кавказе еще не было государственных образований. Местные народы объединялись в более или менее крупные феодальные владения, а также в «вольные» общества – союзы общин, которые находились относительно друг друга в различного рода политической зависимости и отличались подвижностью границ (Волкова, 1989).

К территориальным проблемам добавились вопросы внутренней суверенизации, то есть государственной самостоятельности народов, проживающих в одной республике, или их перехода в другое национально-административное образование. Кроме того, распад СССР и появление новых государственных границ придали некоторым национальным проблемам теперь уже межгосударственный характер. Например, объединение лезгин, большая часть которых вдруг оказалась в суверенном Азербайджане, объединение Северной и Южной Осетий, поскольку последняя также оказалась в другом государстве – Грузии.

Карачаево-Черкессия

В начале 1990-х гг. наиболее стремительно межэтническая напряженность нарастала в Карачаево-Черкессии. Карачаево-Черкесская автономная область была создана в 1922 г.; в 1926 г – разделена на три части: Карачаевскую автономную область, Черкесский национальный округ и Баталпашинский район. Последний в 1931 г. был разделен между Карачаем, Черкессией, Ставропольским и Краснодарским краями.

Карачаевская АО просуществовала до 2 ноября 1943 г., когда карачаевцы были репрессированы и высланы в Среднюю Азию и Казахстан. Территорию Карачая поделили между Ставропольским, Краснодарским краями и Грузией. В 1957 г Черкесская АО была преобразована в Карачаево-Черкесскую АО в составе Ставропольекого края, куда начали возвращаться после депортации карачаевцы. Но восстановления Карачаевской автономной области так и не произошло.

Относительное большинство в Карачаево-Черкессии составляют карачаевцы и русские. Последние – самая многочисленная этническая группа в республике. По переписи 1989 г. их свыше 40%. Но на социальном уровне они несколько разобщены, так как распадаются на казаков и собственно русских. Карачаевцы, хотя и выделяются по численности среди горских народов республики (свыше 30%), но как репрессированные в прошлом, не имеют той силы, которая должна бы соответствовать их относительному численному превосходству. Черкесы (9%), абазины (7%) и ногайцы (3%) вместе составляют около пятой части населения республики. Черкесы и абазины – близкородственные народы, карачаевцы и ногайцы также родственны по языку, но культурная общность между ними выражена слабее (Смирнова, 1993, с 52). На основе перечисленных пяти наиболее крупных народов республики здесь в течение 1989–1990 гг. возникли и начали активно действовать национальные общества.

В 1990 г. Карачаево-Черкессия из автономной области Ставропольского края стала республикой в Российской Федерации. Вслед за этим в течение 1990–1991 гг были провозглашены: Республика Карачай, Черкессия, Республика Абаза (Абазинская республика), Баталпашинская казачья республика, Зеленчукско-Урупская казачья республика. Это обострило отношения в первую очередь между карачаевцами и казаками, а также между близкородственными черкесами и абазинами. И главной проблемой стали земельные споры.

В случае создания суверенной республики Карачай, казачество Зеленчукского и Урупского районов пригрозило присоединиться со своими землями к Краснодарскому краю. Особый резонанс вызвало провозглашение Зеленчукско-Урупской казачьей республики в конце 1991 г. Именно тогда в г. Карачаевске был созван бессрочный митинг протеста против провозглашения этой республики. Несколько месяцев нарастала напряженность между русскоязычной частью населения и карачаевцами. Однако органам власти в лице «оргкомитета по стабилизации обстановки» и республиканского общества карачаевцев «Джамагъата» удалось не допустить длительного противостояния карачаевцев и казаков в форме этнически разделенных митингов. На общем сходе жители района нашли взаимопонимание (Пчелинцева, Самарина, 1995).

Среди основных требований абазин – возврат абазинским аулам земель, отрезанных у них во времена коллективизации и других административно-территориальных изменений. Кроме того в связи с дисперсным расселением абазины ставят вопрос не только о создании абазинского национального округа, но и «своих» сельсоветов. Абазин беспокоит их ассимиляция черкесами, а также неравноправное положение при распределении административных постов (Смирнова, 1993).

Достаточно активно в Карачаево-Черкессии выступали и ногайцы. Здесь их проживает около 13 тыс. человек – меньше четверти всех ногайцев Северного Кавказа. Но, судя по тому, что Карачаево-Черкессия первенствовала в развитии межэтнической напряженности в этом регионе, именно здесь зародилась идея о создании на основе Ногайской степи самостоятельного национально-территориального образования. Этому способствовали недовольство ногайцев крайне запущенными социально-бытовыми проблемами и их дискриминация при решении кадровых вопросов.

Пик обострения ситуации в Карачаево-Черкессии пришелся на 1991 г., когда активно обсуждались новопровозглашенные национально-территориальные образования, проводились выборы в парламент республики, разгорелись споры о правомерности ее названия. Однако характерная для республики национальная чересполосица, относительная этнодемографическая сбалансированность горских народов при доминировании русских, много-позиционность и пропорциональность нарастания межэтнической напряженности в конечном итоге уравновесили ситуацию. В результате на общереспубликанском референдуме в марте 1992г. 76% населения республики все же проголосовали за ее сохранение, в том числе и жители районов с преимущественно карачаевским населением. Но в районах с преобладанием русского населения – Зеленчукском и Урупском, положительно проголосовали менее трети населения (Пчелинцева, Самарина, 1995).

Несмотря на то, что к середине 1990-х гг. межэтническая напряженность в Карачаево-Черкессии снизилась, ее мотивационная основа сохранилась в форме устойчивой аффективно-когнитивной структуры этнического самосознания: чувства ущемленности, возникшего у карачаевцев в результате репрессий, у ногайцев – на основе разделенности народа; у абазин оно связано с низким этносоциальным статусом. У последних ущемленность сочетается также со страхом этнокультурной ассимиляции.

Дагестан

Несмотря на то, что история Дагестана не знает серьезных внутренних межэтнических конфликтов, без противоречий не обходилось. Случались и военные столкновения, происходившие в основном из-за спорных пастбищ. И все же, и в досоветский, и в советский период в этой горной стране свыше 30 народов, говорящих на различных языках, достаточно мирно жили, прекрасно дополняя друг друга.

Современное состояние отношений между народами Дагестана в целом можно определить как ситуацию фрустрационной межэтнической напряженности. Но, естественно, она не может быть квалифицирована однозначно для самой многонациональной республики региона. В начале 1990-х гг. обострились наиболее болезненные области межэтнических отношений. Получили известность аваро-кумыкский спор (1991 г.), чечено-лакские столкновения (осень 1992 г.), лезгино-азербайджанский конфликт в Дербенте (1992 г.). Города Махачкала, Хасавюрт, Кизляр также стали аренами этнических конфликтов.

Ни один из народов Дагестана, хотя они существенно различаются по численности, не обладает демографическим превосходством, дающим основания почувствовать себя явным большинством и выступать в роли старшего брата. В то же время наиболее многочисленные дагестанские народы – аварцы и даргинцы составляют почти половину всего населения республики. По результатам переписи 1989 г. их было соответственно 27,6 и 18,8%. Но высокая этническая мозаичность второй половины населения республики уравновешивает относительное численное превосходство аварцев и даргинцев. Можно сказать, что все население Дагестана состоит из этнических меньшинств. Поэтому чувство ущемленности, характерное для представителей этнического меньшинства, даже самые малочисленные народы Дагестана испытывают в меньшей степени, чем горские народы других республик Северного Кавказа.

На политическом уровне этнодемографическое соотношение народов Дагестана получило адекватное отражение: квотное (пропорциональное) представительство в Народном Собрании Дагестана и паритетное представительство в Госсовете республики. Председатель и заместитель Госсовета, а также 12 его членов представляют 14 наиболее многочисленных народов республики: аварцев, агулов, азербайджанцев, даргинцев, кумыков, лакцев, лезгинов, ногайцев, русских, рутульцев, табасаранцев, татов, ца-хуров и чеченцев.

Внутренние политические проблемы, этнодемографическая пропорция, история отношений между народами Дагестана, психокультурные различия между ними нельзя рассматривать в качестве определяющих причин роста межэтнической напряженности в республике во второй половине 1990-х гг. Ситуацию фрустрационной межэтнической напряженности к критическим рубежам неумолимо подталкивали рост социальной напряженности и чеченский кризис. Приграничное положение Дагестана также оказало влияние на ситуацию. Из-за событий в Чечне республика оказалась практически заблокирована. С юга жесткая граница с Азербайджаном прервала важные экономические связи.

Во время войны в приграничных районах с Чечней – Хасавюртовском, Новолакском, Ботлихском – велись боевые действия, федералы обстреливали чеченские села, чеченцы отвечали. На территории Новолакского района длительное время никто не работал, люди лишились всего подсобного хозяйства, и единственным источником существования являлись пенсии и детские пособия. Для гибнущих на войне дагестанцев меры компенсации, как для чеченцев, не были предусмотрены. В марте 1995 г. заместитель председателя Народного собрания Дагестана Абакар Алиев в интервью «Независимой газете» заявил, что Дагестан находится почти в состоянии войны (Независимая газета. 1995. 2 март.). В период войны на территории Чечни, в Дагестане работали с большими перебоями или не работали вообще железная дорога, кабельные сети, линии электропередач и нефтепровода. Даже сельскохозяйственные самолеты нельзя было поднять в воздух без согласования с военными. Безработица стала одной из главных проблем Дагестана, который за короткое время из донора превратился фактически в дотационную республику (Независимая газета. 1996. 12 окт.).

В условиях ухудшения положения в экономике и социальной сфере (падение производства во всех областях, отсутствие социальной защищенности) продолжалось стихийное переселение горцев на равнину. Это обостряло отношения между кумыками и аварцами, кумыками и даргинцами, лезгинами и азербайджанцами, горцами и русскими.

Властные структуры, поддерживаемые большинством общественных и национальных движений, выступают за сохранение государственно-территориальной целостности и единства республики Дагестан (Кисриев, 1994). Дагестанцы любят повторять: «Мы добровольно в Россию не входили и добровольно из нее не выйдем». Такая позиция отражена и в Конституции Дагестана, в которой нет упоминания о независимости и институте президентства.

Тем не менее сепаратизм как национализм этнических меньшинств проявляется также и в Дагестане. Почти треть общественных организаций, зарегистрированных Минюстом РФ, носят характер моноэтнических объединений. Такие национальные движения как «Тенглик» (кумыкское), «Садвал» (лезгинское), «Бир-лик» (ногайское) отстаивают модель территориального разделения Дагестана по этническому признаку. Именно эти народы проявляют наибольшую коллективную волю в стремлении к этнической независимости.

Достаточно рано и очень активно стали действовать кумыки, составляющие около 13% населения республики. На первом съезде Кумыкского народного движения в ноябре 1989 г. была поставлена цель – создание национального государственного образования кумыкского народа. Второй съезд (ноябрь 1990 г.) принял декларацию о самоопределении кумыкского народа. Было провозглашено образование Кумыкстана «...с охватом исторической территории кумыкского народа», который «добровольно входит в состав СССР и РСФСР» и готов объединиться в «Федерацию дагестанских государств». Третий Чрезвычайный съезд кумыкского народа состоялся в январе 1991 г. На нем был сформирован Кумыкский Национальный Совет из числа народных депутатов кумыкской национальности и представителей кумыкского движения «Тенглик», которому было поручено приступить к поэтапной реализации задач по созданию Кумыкской Народной Республики в составе РСФСР. В дальнейшем Совет стал вести самостоятельную политическую линию, выступая с более умеренных позиций, чем радикальный «Тенглик» (см. Дагестан: эт-нополитический портрет. Этнополитическая ситуация в очерках и документах государственных органов. 1993. Т. 1; Дагестан: этнопо-литический портрет. Очерки, документы, хроника. 1994. Т. 2).

Одна из самых обостренных проблем в Дагестане – лезгино-азербайджанская. Государственная граница между Азербайджаном и Россией разделила лезгинский народ на две части. В результате около 300 тыс. лезгин осталось в Дагестане, а свыше 400 тыс. человек – в соседнем Азербайджане. Недостаточно плотно перекрытая для проникновения контрабанды и преступных элементов российско-азербайджанская граница оказалась серьезным барьером для общения разделенного народа. Из-за строгих пограничных правил из одной республики в другую не могут переправиться похоронные и свадебные церемонии, возникают большие трудности в контакте с родственниками, в товарообмене, таможенные проблемы. Азербайджанская сторона негативно относится к активной деятельности лезгинской организации «Садвал», обвиняя ее членов в организации террористических актов на территории Азербайджана.

Стоит остановиться также на проблеме ногайского народа. В республиках Северного Кавказа ногайцев около 60 тыс. человек. Из них половина проживает в Дагестане. При советской власти им так и не удалось обрести хотя бы некоторую степень самостоятельности и права на решение своей судьбы. Кизлярский округ Ставропольского края, где в основном проживали ногайцы, несколько раз передавался из Ставрополья в Дагестан и обратно, при этом мнение ногайского народа не учитывалось. После упразднения в 1944 г. Чечено-Ингушетии и образования Грозненской области, в ее состав была включена вся территория Ногайской степи. Попытка восстановить справедливость в отношении репрессированных народов в 1957 г. серьезно усугубила ногайский вопрос. В результате очередной перекройки границ часть ногайцев осталась в Дагестане, вторая – в составе Ставрополья, а третья часть – в Шелковском районе, который в порядке компенсации за Ауховский район был передан бывшей Чечено-Ингушетии и сегодня принадлежит Чеченской республике.

Главными темами курултаев ногайского народа в 1988–1992 гг. были проблемы национального самоопределения и воссоединения. На третьем съезде (1992 г.) была провозглашена Ногайская республика в составе Российской Федерации. Чечня, Дагестан и Ставрополье категорически отказались предоставить ногайцам право на отделение и образование самостоятельной области или республики. Было бы наивно предположить, что Чечня или Дагестан согласятся передать свою часть Ногайской степи в Ставрополье или друг другу.

С каждым годом все больше внимания требует к себе проблема чеченцев-аккинцев. В 1944 г. после отправки в ссылку чеченцев и ингушей один из их районов – Ауховский был передан Дагестану. Предварительно из него было депортировано около 14,5 тыс. чеченцев-аккинцев. На их места насильственно переселялись жители нескольких десятков аулов горного Дагестана – семьи аварцев и лакцев. Район переименовали в Новолакский, и он до сих пор остается в административном подчинении Дагестана. В 1957 г. чеченцы-аккинцы начали возвращаться на родину и требовать поселения на прежних местах жительства. Хотя им оказывалась соответствующая помощь (земельные участки, кредиты и т.д.), это была частичная реабилитация. Не всем желающим разрешили вернуться в родные места, не были восстановлены прежние исторические названия. Требования по полной реабилитации чеченцев-аккинцев безусловно затрагивают права и интересы лакцев, аварцев и кумыков, принудительно переселенных на эти земли и проживающих там уже более полувека.

Численность чеченцев в Дагестане стремительно увеличивалась. В 1993 г. их число превысило 62 тыс. человек (Кисриев, 1994). Пропорционально росту численности чеченцев росла также напряженность между ними, с одной стороны, и аварцами и лакцами – с другой. Она, то затухая, то усиливаясь, достигла в целом достаточно высокого уровня. Особую остроту проблема стала приобретать в связи с процессами суверенизации и милитаризации Чечни. В 1992 г. в паспортах взрослого населения чеченцев-аккинцев были проставлены штампы о гражданстве Чечни, щит-указатель при въезде в Новолакский район неоднократно заменялся щитом со старым названием и эмблемой Чеченской республики. Стало оказываться психологическое давление на местное аварское и лакское население с целью принуждения его к переселению.

Позиции сторон по поводу решения этого вопроса на начальном этапе казались в целом вполне взаимоприемлемыми. В 1991 г. подавляющее большинство лакского населения, испытывая чувство вины и признавая справедливость требований чеченцев-аккинцев, решилось на безусловно мужественный и благородный шаг – высказалось за переселение севернее г. Махачкала. Однако возможность такого решения вопроса вызвала возражения со стороны кумыков, которые оказались против «...необдуманного заселения плоскостных земель, где традиционно проживали кумыки» (Дагестанская правда. 1991. 24 июля). Проще складывались взаимоотношения аварцев и чеченцев-аккинцев, которые испокон веков жили рядом, и ни одна из аварских семей Новолакского района не занимала дома чеченцев-аккинцев.

У республики не оказалось возможности отвода «ничьих» земель для переселения людей. В результате федеральная программа переселения лакского населения оказалась полностью сорвана (Независимая газета. 1996. 12 окт.). Лакцы, находясь под давлением чеченцев-аккинцев и вынужденные бросать обжитые дома, начали организовываться с целью отказа от переселения. По мере усиления напряженности в регионе в связи с развитием событий в Чечне, лакцы и аварцы, проживающие на территориях репрессированных чеченцев-аккинцев, стали требовать принятия мер, гарантирующих их законные интересы.

Проблему чеченцев-аккинцев в Дагестане невозможно рассматривать как вне контекста чеченского кризиса, так и вне исторических отношений между Чечней и Дагестаном. Известно, что существуют претензии Чечни на все дагестанские земли севернее реки Сулак. С другой стороны, между дагестанцами и чеченцами всегда существовало взаимопонимание и приязнь. После событий в Кизляре и Первомайском (массовые захваты заложников) была отмечена кратковременная вспышка античеченских настроений, но вскоре дагестанцы уже оправдывали чеченцев: «Горцы сами разберутся между собой», «Целый народ не может быть преступным», «Чеченцы воюют и вынуждены делать несдержанные заявления». Дагестанцы считают, что конфликты с чеченцами маловероятны. Национальные движения поддерживают чеченцев как своих братьев. В то же время печально известная «операция по освобождению заложников» в Первомайском однозначно осуждается.

Основные психологические оси межэтнической напряженности, вдоль которых наиболее вероятны политические спекуляции и обострение ситуации в Дагестане – это, во-первых, чувство ущемленности, в наибольшей степени выраженное у лезгин и ногайцев как разделенных народов, и у чеченцев-аккинцев как репрессированного народа, и, во-вторых, сложная смесь чувств ущемленности, виновности и страха у насильственно переселенных аварцев и лакцев.

Кабардино-Балкария

В 1922 г. кабардинский и балкарский народы были объединены в единое государственно-административное образование – автономную Кабардино-Балкарскую область. Ее образование расценивается сегодня представителями национальных движений республики как акт насильственного объединения (Гучев, 1992). В 1936 г. область получила статус автономной республики. После депортации балкарцев она с 1944 г. стала называться Кабардинской АССР.

С начала 1990-х гг. отношения между кабардинцами и балкарцами дважды достигали критических рубежей фрустрационной напряженности. Однако и в первом, и во втором случае руководству и общественности республики удавалось гасить конфликты. Этому в большой степени способствовало и то, что балкарский народ, в прошлом один из пяти горских общин Кабарды, значительно уступает кабардинцам и по численности, и по социальному статусу.

По переписи 1989 г. кабардинцы составляли практически половину населения республики (48,2%), русские – почти треть (32%), в то время как балкарцы представляли явное меньшинство. Их чуть более 9% – немногим больше 70 тыс. человек. Депортация свыше 40 тыс. балкарцев в Киргизию и Казахстан в марте 1944 г. даже по прошествию более полувека продолжает отражаться на их статусном положении. Ключевые позиции в республике занимают главным образом кабардинцы. Кроме того балкарцы территориально разобщены. Их удельный вес в разбросанных по территории республики населенных пунктах (за исключением одного из районов) составляет от 1–2 до 30%.

Первое обострение напряженности между кабардинцами и балкарцами пришлось на 1991 – 1992 гг. Тогда балкарцы выдвинули требования о преобразовании Кабардино-Балкарской автономной республики в Конфедерацию Кабарды и Бал карий. Съезд балкарского народа, состоявшийся в конце марта 1991 г., избрал Национальный Совет балкарского народа и принял резолюцию, в которой, в частности, говорилось о восстановлении районов Балкарии в границах, существовавших на момент выселения балкарцев в марте 1944 г. Прошедшая следом конференция кабардинского народа выразила несогласие с этим решением. А Первый съезд кабардинского народа (январь 1992 г.) принял решение «О восстановлении Кабардинской Республики» и избрал Конгресс Кабардинского Народа (Аккиева, 1994).

В ответ 8 февраля 1992 г. была в первый раз провозглашена Республика Балкария. В обращении Национального Совета балкарского народа к Верховному Совету РСФСР были перечислены основные претензии балкарцев. Среди них главная – территориальная: «Балкарским хозяйствам не были возвращены сельхозугодья, которыми они пользовались на момент их насильственного выселения, часть территории Балкарии превращена в заповедники, зоны массового отдыха, туризма и альпинизма. В пределах этих территорий балкарцам запрещено пользоваться сельхозугодьями, селиться, строить и даже обновлять жилье» (Обращение Национального Совета Балкарского народа к ВС РСФСР в связи с провозглашением Республики Балкария 8 февраля 1992 // Тере. 1992.

№ 14). К числу территориальных проблем относится также вопрос о Баксанском ущелье (юго-западной части Эльбрусского и Нагорного районов) – той территории Бал карий, которая в 1944 г. была передана Грузии и заселена сванами.

На фоне этих событий в конце 1991 г. и в мае 1992 г. в сельской местности республики произошли локальные конфликты на почве уголовных преступлений, получивших национальную окраску. Межэтническая напряженность нарастала. Но события, связанные с деятельностью в Абхазии Конфедерации народов Кавказа, штаб-квартира которой находилась в Нальчике (арест Ю.Шанибова, возбуждение уголовных дел и преследование лиц, принимавших участие в событиях в Абхазии, а также введение чрезвычайного положения в республике) повысили социально-политическую напряженность в республике и «перевели» полюс концентрации внимания ее населения.

Урегулирование проблемы кабардино-балкарских отношений внутриреспубликанскими силами, путем принятия ряда мер по решению требований балкарского народа, определило снижение межэтнической напряженности в республике. Позитивное влияние на урегулирование ситуации оказало также создание Двухпалатного Верховного Совета на основе соблюдения принципа адекватного соотношения представительства различных национальностей в руководстве республики.

О позитивной динамике межэтнической напряженности в Кабардино-Балкарии говорят данные двух референдумов, проведенных с разницей в 3 года. Если в 1991 г. почти 95% балкарцев высказались за выделение Республики Балкария, то на референдуме в ноябре 1994 г. более 90% балкарцев отдали свои голоса за единую Кабардино-Балкарию. Лидеры балкарского народа указывают на неправомочность рассмотрения последних результатов как итога референдума. По их мнению, была нарушена процедура – не проводилось тайное голосование. Поэтому то, что было названо референдумом, может быть определено лишь как опрос (Балкарский Форум 1997, январь). Тем не менее его итоги красноречиво свидетельствуют о снижении напряженности между балкарцами и кабардинцами.

Второй раз ситуация межэтнической напряженности обострилась в Кабардино-Балкарии в ноябре 1996 г. Съезд балкарского народа вновь провозгласил создание суверенной республики Балкария, принял постановление об атрибутах государственной власти и государственных языках, учредил на переходный период высший орган власти – Госсовет (Балкарский Форум. 1997, январь).

Психологическая основа роста межэтнической напряженности в Кабардино-Балкарии – это чувство ущемленности балкарского народа, неудовлетворенного результатами реабилитации. Спекуляции на этом чувстве усиливают стремления балкарцев поднять свою самооценку и достоинство через повышение статуса народа.

Чечня и Ингушетия

Одной из самых взрывоопасных республик Северного Кавказа была бывшая Чечено-Ингушетия. По численности населения это вторая после Дагестана республика региона. В самом начале 1990-х гг. здесь уже были серьезно обострены отношения между титульным и русским населением. Одновременно нарастала напряженность между самими титульными народами – чеченцами и ингушами. Тенденции политической суверенизации в бывшей Чечено-Ингушетии сразу же набрали высокий темп. Уже в ноябре

1990 г. сессия ВС Чечено-Ингушской АССР под председательством Доку Завгаева приняла декларацию о суверенитете, в которой не было даже упоминания о Российской Федерации. В июне

1991 г. на Общенациональном Конгрессе чеченского народа было принято политическое заявление, что чеченская республика Нох-чичьо не входит ни в СССР, ни в РСФСР (Независимая газета. 1996. 13 сент.).

Первые законодательные акты Чечни, например, некоторые положения закона о гражданстве Чеченской республики (в частности, относительно того, что жители Чечни, не имеющие чеченского гражданства, будут смещены с административных должностей) непосредственно затрагивали интересы представителей других этнических групп, причем не только русскоязычное население, но и ингушей.

Бывшая Чечено-Ингушетия с самого начала была зоной повышенного риска еще по той причине, что не лучшим образом складывались отношения с тремя ближайшими соседями. С конца 1950-х гг. на границах республики существовали три области повышенной напряженности: чеченско-дагестанская (территория Дагестана, прилегающая к Чечне), чеченско-ногайская (территориально – на стыке Дагестана, Ставрополья и Чечни) и осетино-ингушская (Пригородный район Северной Осетии). После распада Чечено-Ингушетии противоречия с осетинами стали только ингушской проблемой, а старые противоречия с Дагестаном и ногайцами на фоне российско-чеченских взаимоотношений отошли на задний план.

Нередко чеченский кризис определяют не как этнический конфликт, а скорее как войну с криминальным режимом, стремящимся к легитимизации на государственном уровне. Помимо этого В.А.Тишков выделил еще несколько интерпретаций природы чеченского кризиса: как неудавшийся вариант «маленькой победоносной войны» против независимой Чечни, затеянной Центром; как заговор, имеющий мощную финансовую основу; как результат частных стратегий, мотиваций и меняющихся диспозиций, влияющих на механизм принятия решения в системе властных взаимоотношений; как проявление национально-освободительного движения чеченского народа и попытка его подавления имперскими силами. В качестве варианта последней интерпретации рассматривается так называемый «цивилизацион-но-этнографический романтизм», исповедуемый некоторыми учеными и зачастую заимствуемый политиками. Его суть либо «в конфликте цивилизаций», исламской и христианской, либо в несовместимости этнических систем и непонимании российскими политиками глубинной специфики российского общества (Чеченский кризис, 1995).

Но по мере развертывания военных действий кризис в Чечне все больше превращался в войну между чеченским народом и федеральными войсками, то есть российской правящей властью. Именно после декабря 1994 г. (начала войны) Джохар Дудаев для значительной части чеченцев стал национальным символом, хотя до этого он контролировал лишь чуть больше половины Чечни.

Вне зависимости от политических интерпретаций, чеченская война – ситуация кризисной межэтнической напряженности, так как в жестоком противостоянии одна сторона совершенно определенно была организована по этническому признаку, а вторая – олицетворяла в первую очередь русский народ.

Уровень межэтнической напряженности в Чечне достиг максимальной степени насилия – кровопролитная война длилась почти два года. Россия проявила здесь себя не с лучшей стороны. Главная цель – подавление неугодного режима – совершенно заслонила права и отдельного человека, и целых народов, не только чеченцев, но и русских, погибавших в Чечне от российских снарядов.

Несмотря на то, что в 1781 г. Чечня и Ингушетия добровольно вошли в состав России, более чем двухсотлетнюю российско-чеченскую историю взаимоотношений никак нельзя назвать мирным сосуществованием. Низкий уровень этнической толерантности вайнахов по отношению к русским – это печальный результат не только современной политики России на Кавказе, но и исторического опыта взаимодействия этих народов с Россией. В этом процессе вайнахи получили серию мощных инъекций против возможной русификации. Начало их регулярных отношений с Россией оказалось по сути началом Кавказской войны, длившейся почти полвека и проходившей со стороны коренных мусульманских народов Кавказа под флагом газавата. Далее последовала полувековая колонизация Кавказа царской Россией, потом – смутное время революций и период установления в непримиримой борьбе с местными верованиями и традициями советской власти, ассоциируемой с властью русских. История вайнахов уже в рамках СССР также не могла послужить залогом укрепления отношений не только с русским народом, но и с некоторыми народами Кавказа. С лета 1922 г. по 1944 г было проведено, в частности, 6 крупных «усмирений» чеченцев (Чеченский кризис, 1995, с.8), потом последовали беспрецедентные депортации целых народов.

Неудивительно, что идея национальной независимости, провозглашенная еще в годы Кавказской войны, так глубоко укоренилась в сознании чеченцев. И чеченский, и ингушский народы так и не удалось сломить, обуздать их независимый нрав и искоренить любовь к свободе. Опыт чеченского кризиса показывает, что именно идея освобождения остается наиболее мощной побудительной силой для чеченцев и в наше время. Она подпитывает-ся архетипом героического прошлого сплотивше