Большевистское подполье в Новониколаевске — КиберПедия 

Историки об Елизавете Петровне: Елизавета попала между двумя встречными культурными течениями, воспитывалась среди новых европейских веяний и преданий...

История развития хранилищ для нефти: Первые склады нефти появились в XVII веке. Они представляли собой землянные ямы-амбара глубиной 4…5 м...

Большевистское подполье в Новониколаевске

2017-11-27 482
Большевистское подполье в Новониколаевске 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

 

М. СУХАЧЕВА-ОВЕЧКИНА — участница боль­шевистского подполья в Новониколаевске в пе­риод колчаковщины 1918—1919 гг.

 

В подпольной большевистской организации в Новониколаевске я начала работать с июня 1918 года, т. е. вско­ре же после чехословацкого мятежа.

В городе происходили повальные обыски. Арестовали А. И. Петухова, Ф. П. Серебренникова, В. И. Шам-шина, Ф. И. Горбаня и много других руководящих пар­тийных и советских работников; арестовывали красно­гвардейцев и просто по всякому доносу—рядовых рабочих и служащих, сочувствующих Советской власти.

Люди в одиночку и группами уходили кто куда, лишь бы не попадаться на глаза озверелой белогвардейской военщине.

Профсоюзы, где я тогда работала, оставались един­ственной легальной организацией. Они объединяли луч­ших рабочих города. Профсоюзами руководили больше­вики, стремившиеся использовать все легальные воз­можности для связи с широкими массами.

Профсоюзы не бездействовали. Для оказания помо­щи политическим заключенным, большевикам, профсо­юзное руководство поручило мне и А. П. Столярову создать Красный Крест. Из представителей всех сою­зов мы образовали группы содействия, которые стали со­бирать по подписным листам деньги. На них мы покупа­ли для заключенных продукты питания и одежду.

В конце июня пьяные белогвардейские офицеры за­стрелили рабочего Акулинкина. Этот случай возмутил весь город. Профсоюзы созвали летучие митинги и соб­рания.


Похороны Акулинкина вылились в политическую де­монстрацию. Многие рабочие организации пришл'и с красными знаменами. В похоронах участвовало около 10 тысяч человек.

Власти, встревоженные таким размахом политиче­ских событий, встретили похоронную процессию с оружи­ем, стянули войсковые части. Не успели похоронить уби­того, как белогвардейцы начали громить профсоюзы. Многие работники вынуждены были тогда перейти на нелегальное положение.

После разгрома профессиональных союзов я всецело отдалась работе в подпольной большевистской органи­зации в Центральном районе и в организации Красного Креста. Со мной находились моя сестра Екатерина Овечкина, Васса Николаевна Жданова и представитель от польских частей — товарищ Иосиф. Работали мы в ис­ключительно тяжелых условиях: сбор средств был сопря­жен с большим риском, но никто из нас не остановился бы даже перед смертельной опасностью.

В нашу организацию Красного Креста вошла Ана­стасия Федоровна Шамшина, мать расстрелянного бело­гвардейцами большевика Василия Шамшина. Несмотря на личное горе и преклонный возраст, Анастасия Федоровна являлась активным и преданным работ­ником.

Осенью заключенных в тюрьмах большевиков стали отправлять дальше на восток — в Иркутск, Благове­щенск. Требовалось снабдить их теплой одеждой, обувью. Не хватало средств, сборы по подписным листам давали небольшие суммы. Тогда мы решили в нашем до­ме открыть пошивочную мастерскую, а у Вассы Ждано­вой — «пивное производство». На вырученные средства от продажи пива и шитья покупали по недорогой цене шапки, поношенные полушубки, валенки, варежки и пе­редавали в тюрьмы товарищам, которые в этом крайне нуждались.

После произведенных повальных арестов весной 1919 года наша группа подпольщиков-большевиков осталась без руководства, связи с партийным комитетом также оказались порванными.

Однажды в начале апреля после работы ко мне за­шел А. П. Столяров, он жил тогда в нашем доме, а вме­сте с ним и молодой человек лет 28—30, высокий, строй-


ный, брюнет. Это был Алексей Степанович Павлов. Пред­ставляя его мне, Столяров, как бы шутя, сказал:

—Вот этот молодой человек ищет Мотю. Хочет с ней познакомиться.

Я тоже шутя ответила:

— На белом свете много Моть. Может быть, человек не по адресу попал?

Павлов протянул мне руку и, улыбаясь, сказал:

— Вот вы какая! Совсем девчонка. А я почему-то представлял себе Мотю пожилой солидной женщиной. Ну, будем друзьями. Павлов возглавил нашу подпольную районную груп­пу. По условиям конспирации мы о нем ничего не зна­ли. Это был смелый и энергичный человек. Работа в рай­оне сразу ожила. Начал он с поисков старых связей — ведь не все же провалились, но ничего не нашел и зано­во стал создавать в районе подполье.

Вскоре Павлов сумел установить контакт с товари­щами в частях колчаковской армии, в военном городке.Он организовал там большевистские ячейки — пятерки. Труппы содействия были созданы и в частях польского легиона, стоявшего в городе.

Не раз мне приходилось выполнять задания Павло­ва по связи с Новониколаевским полком, расквартиро­ванным в Бердске. Туда я ездила с листовками и доку­ментами и вместе с товарищами Черным и Знакомым (партийные клички) проводила работу среди солдат. Листовки разбрасывались нами не только в казармах, но и в офицерском клубе. В результате этой деятельности участились случаи дезертирства солдат из колчаковской армии. Проверенных, надежных солдат вместе с их ору­жием мы переправляли в партизанские отряды тт. Зве­рева и Быкова, оперировавших в окрестностях Новониколаевска.

Летом мне поручили работу в польских частях. Связь там я держала с товарищами Иосифом и Юзефом. Поль­ские товарищи настойчиво начали ставить вопрос о воо­руженном восстании в городе. Нона расширенном сове­щании большевиков решили, что такое выступление преждевременно, и по требованию командиров партизан­ских отрядов тт. Быкова и Зверева восстание назначили на сентябрь.

Начался новый этап борьбы. Уже через несколько



дней А. С. Павлов и двое офицеров в квартире В. Жда­новой разрабатывали конкретный план восстания: наме­чали объекты, которые предполагалось захватить в пер­вую очередь.

Хорошо помню, как Павлов вместе с военными в раз­вернутом на столе плане города ставил значки в тех ме­стах, которые должны быть взяты в первую, во вторую и третью очередь. Не раз в хорошем настроении Павлов говорил мне:

— Мы с тобой, Мотя, будем встречать Красную Ар­мию в освобожденном Новониколаевске.

Однажды на нашу квартиру т. Столяров привез ящик с оружием. Мой брат Григорий целый день чистил, сма­зывал и проверял наганы. Все это оружие мы передали в партизанские отряды.

Павлов стал обучать меня реставрации паспортов и разного рода документов для снабжения ими подпольщи­ков. Этим занимались мы в квартире Олениных, на Са­довой улице. Помню, перед самым его арестом мы с ним обработали. 10 паспортов, и все вышли хорошо. В поры­ве радости он схватил мою мать и стал, вальсируя, ее кружить. Каждую удачу и неудачу он глубоко пережи­вал и по-детски умел радоваться малейшему успеху.

Партизанские отряды усилили боевые действия, ча­стенько захватывали у белых подводы с продовольст­вием и фуражом, нападали на их разъезды, вылавлива­ли предателей. Все это серьезно тревожило колчаковское командование Новониколаевского гарнизона. В июне 1919 г. они бросили большие силы на ликвидацию пар­тизанских отрядов.

Павлов строго соблюдал конспирацию и без конца требовал от нас: «Будьте осторожны! Будьте бдительны! Проверяйте друг друга делом и исполнением».

Но, несмотря на все предосторожности, в нашу среду пробрался враг. Помнится, на одном из совещаний впер­вые я увидела так называемую тетю Варю. Сначала она вела себя, как и подобает подпольщику, затем ее поведе­ние всех стало возмущать и вызывать тревогу. Тетя Варя без всякого повода в любое время дня и ночи приходила на конспиративные квартиры со своей приемной дочерью, девочкой лет двенадцати. Тогда решили переменить квартиры и всех товарищей предупредить об изоляции этой женщины. Подпольную типографию поместили в квартире Федора Кузьмича Васина, по улице им. Коль­цова, а паспортный отдел от Олениных переселился ко мне.

В июне 1919 г. контрразведка арестовала Анастасию Федоровну Шамшину и ее сына Ивана (впоследствии мы узнали, что они были зверски замучены и расстреляны). В этом же месяце арестовали и Алексея Степановича Павлова.

Помню, я и Павлов обрабатывали у меня на кварти­ре документы: я смывала, сушила, гладила, а он делал подписи и печати. Мать дежурила у окна. Когда дело было сделано, я проводила его. Прощаясь, он ска­зал:

— Уж два вечера меня преследует какой-то тип.

Утром на другой день, в воскресенье, я, по заданию Павлова, уехала в Бердск. А с ним в этот день случи­лась беда. В 4 часа дня к нему на квартиру пришли бе­логвардейские контрразведчики. Убедившись, что Пав­лова дома нет, они устроили ему засаду. Из дома нико­го не выпускали. Вскоре пришел Павлов, сразу у калит­ки его и схватили. При обыске в карманах у него нашли два паспортных бланка с подписями и печатями. Павло­ва увезли в колчаковскую контрразведку, откуда на тре­тий день передали чехословацкой,— там он и был рас­стрелян.

В районе начались повальные обыски и аресты на квартирах подпольщиков. Нашу связистку Шуру схва­тили 9 июля утром. Ее избивали до потери сознания, но девушка устояла, никого не выдала. Она умерла в Том­ской тюрьмы. В тот же день арестовали и меня.

Мне хочется еще поподробнее рассказать о наших по­мощниках — товарищах, содержавших явочные кварти­ры. Эти скромные люди жертвовали всем ради победы Советской власти.

На берегу Каменки по Ядринцевскому спуску нахо­дилась явочная квартира в доме многодетной семьи Не­федовых. Глава семьи Григорий Нефедов был рабочим, плотником, его жена — домохозяйкой. В их квартире мы встречались с командирами партизанских отрядов тт. Зверевым и Быковым. Здесь укрывались дезертиро­вавшие из колчаковской армии солдаты. Нефедовы с от­крытым сердцем принимали каждого большевика. Хра­нилось у них и оружие, предназначавшееся для партизан.


 



Григорий Нефедов для оружия сделал в доме тай­ник, об этом тайнике никто в его семье не знал. В саду было устроено место для ночлега наших товарищей и предусмотрено, как быстрее скрыться в случае налета контрразведчиков. Нет нужды говорить о той огромной опасности, которой подвергали себя и детей Нефедовы, но они никогда не знали страха. Мальчики и девочки Нефедовых часто выполняли роль дежурной охраны. Ро­дители и дети умели свято хранить тайну дома. Помогая подпольщикам, Нефедовы вносили свой вклад а общее дело героической борьбы народа против Колчака. Гри­гория Нефедова арестовали контрразведчики по доносу провокатора тети Вари.

Среди многих активных участников подполья, боров­шихся за освобождение Новоннколаевска, мне хочется особо отметить Вассу Николаевну Жданову. Она вклю­чилась в работу подпольной организации Красного Кре­ста еще в июле 1918 года и работала в ней по день аре­ста.

У Вассы Ждановой был порок сердца, но, несмотря на тяжелую болезнь, она безотказно посещала рабочие организации, собирала средства по подписным листам, ежедневно подвергала себя опасности. Много делала эта. женщина для подпольщиков и всегда беспрекословно, без лишних слов, жалоб и страха.

В доме Ждановых находилась наша явочная кварти­ра, где укрывались преследуемые товарищи. Муж Вас­сы Николаевны, столяр Аким Андреевич, для удобства и безопасности сделал в доме второе- подполье, куда по­ставили кровать. Чтобы проникнуть туда, надо было под­нять две доски во весь пол. Доски он хорошо подогнал, и они ничем не отличались от других.

В. Н. Жданову арестовали 10 июля 1919 г. Находи­лась она в тюрьме до прихода частей Красной Армии и вышла оттуда с подорванным здоровьем. В марте 1920 года Васса Николаевна умерла.

Наша подпольная типография все лето 1919 года по­мещалась в доме по улице имени Кольцова, где жил со своей многодетной семьей Ф. К. Васин. В типографии ре­гулярно печатались листовки, которые распространялись по городу. Федор Кузьмич Васин и его жена Агафья Олимписвна занимались огородничеством. Вместе с детьми они с утра до вечера трудились на своем огородишке, выращивали лук, помидоры, огурцы. Овощи про­давали на базаре, тем и жили.

Федор Кузьмич и Агафья Олимпиевна искренне, сер­дечно и бесстрашно укрывали у себя бежавших из колчаковских тюрем товарищей и всячески помогали им из­бежать новых арестов. Эти скромные люди хотели од­ного— как можно скорее сбросить ненавистное иго кол­чаковщины.

— Скоро ли наши придут? Скоро ли прогонит кол­чаковцев? — часто задавала мне вопросы Агафья Олим­пиевна. Ныне Ф. К. Васина нет в живых, он умер в 1933 году, Агафья Олимпиевна и сейчас живет в Новосибир­ске у своей дочери.

Иван Прокопьевич Оленин и его жена Мария Иванов­на жили за рекой Каменкой, на Садовой улице. У них в доме находилась явочная квартира, где часто происхо­дили совещания подпольщиков и до появления в нашей организации тети Вари помещался паспортный отдел. В дни повальных обысков Олениных сумели предупредить о том, что они попали в списки контрразведки, и семья вовремя успела уехать из города.

Много было таких простых, порой незаметных, бес­корыстных людей, которые с чистым сердцем помогали большевикам, шли за ними и сыграли большую роль в победе над Колчаком.

 


 


А. М. ЧИКОВ

ПО ЗАДАНИЮ ПАРТИИ

 

А. М. ЧИКОВ — член КПСС, рабочий-печат­ник. В 1919 году принимал участие в работе под­польной большевистской типографии в Новониколаевске. Умер в 1959 году.

 

Осенью 1918 года, когда в Сибири хозяйничали кол­чаковцы, в Новониколаевской городской типографии воз­никла подпольная большевистская организация. Инициа­тором ее создания явился наборщик Журинов. Кроме не­го, в организацию вошли наборщики Василий Леонтьев, Александр Лаврентьев, Вениамин Шамонтьев и я. Это была одна из многих «пятерок», действовавших в городе по заданиям подпольного комитета большевиков.

Журинов представил и познакомил нас с одним това­рищем, назвавшимся Павловым. По соображениям кон­спирации, мы не расспрашивали, где он живет и рабо­тает. В моем представлении Павлов был одним из руко­водителей большевистского подполья в Новониколаевске.

Павлов собирал нашу «пятерку», на старом кладбище (ныне стадион «Спартак») или в каком-либо другом укромном месте города, информировал о положении на территории, занятой белыми, о событиях за пределами фронта, в центральных районах России, где жила и боро­лась с белыми и шла на освобождение Сибири Красная Армия. На этих встречах мы получали инструктаж, что делать, предупреждались о провокаторах, о том, как ве­сти себя в случае провала.

Павлов вручал нам тексты листовок. В обязанность нашей «пятерки» входило набрать и отпечатать их. Обыч­но оригинал листовки мы дробили на несколько частей и по частям набирали, тщательно маскируясь. Затем, улу­чив удобный момент, верстали и ночью печатали на тис­кальном станке.


Появление в Новониколаевске большевистских листо­вок встревожило белых. Усилилась слежка за типогра­фией. В ней все чаще стали появляться офицеры контр­разведки, вокруг завертелись шпики. Это заставило нас насторожиться. К тому же колчаковцы организовали в типографии выпуск своей газеты «Военные ведомости». Весь состав ее редакции, от корректора до редактора, был укомплектован из колчаковского офицерства. Типо­графия наводнилась военными.

Возникли серьезные затруднения с печатью нелегаль­ной литературы. Продолжение работы в этих условиях грозило провалом. Встал вопрос: что делать?

По предложению Павлова решили организовать свою подпольную типографию. Поручили это дело нашей «пя­терке». В несколько приемов мы вынесли из типографии шрифт, материалы. Большие трудности составила вынос­ка в разобранном виде тискального станка. Но и его по частям, по винтику вынесли, а более крупные части стан­ка под видом лома выбросили из типографии.

Все это «оборудование» постепенно перетаскали на квартиру к Журинову. Журинов жил с сестрой в домике, расположенном на тихой и незаметной в то время улице (теперь ул. Журинская). Его квартира и была определе­на под типографию. Но вскоре стали замечать, что колчаковской контрразведкой установлена слежка за кварти­рой. Пришлось перенести типографию к одному из членов нашей группы, печатнику, жившему на улице Кольцова. На этой улице типография действовала до апреля 1919 года.

Выполняя поручения подпольного комитета, мы выпу­скали воззвания, призывавшие рабочих и крестьян к свер­жению колчаковской власти, обращения к молодежи с призывом не идти в белую армию, листовки с информаци­ей о международном и внутреннем положении Советской республики. В подпольной типографии было отпечатано несколько тысяч экземпляров различных листовок и воз­званий.

В марте—апреле 1919 года в Новониколаевске нача­лись массовые аресты. Пребывание подпольной типогра­фии в городе становилось небезопасным. По предложению комитета, типографию решено было перебросить в село Малые Чемы к крестьянину-бедняку т. Рябчнкову, бойцу


 



партизанского отряда Быкова. Там все наше хозяйство хранилось замаскированным в стоге сена.

В село М. Чемы мы выезжали под видом проведения отдыха и продолжали печатать листовки и воззвания. Впоследствии в М. Чемы в отряд Быкова для работы в типографии направились по очереди на месяц Г. Постни­ков, А. Лаврентьев и В. Шамонтьев.

Работа с выпуском листовок снова наладилась. Рас­ширились связи с солдатами частей Новониколаевского гарнизона. Большевики-подпольщики усиленно готовили вооруженное восстание. Через бывших красногвардейцев, оказавшихся в польском кавалерийском дивизионе, рас­положенном в казармах за вокзалом, доставали оружие, которое переотправляли к партизанам. В дивизоне дей­ствовала большевистская ячейка, созданная из бывших красногвардейцев.

В июле солдаты-подпольщики собрались в лесу, около лесозавода. Присутствовали на этой сходке и печатники Шамонтьев, Лаврентьев, Леонтьев, которые по поручению подпольного комитета держали связь с большевистской ячейкой дивизиона. Был разработан план дальнейших действии, но осуществить его не удалось. Всех участни­ков совещания арестовали и позднее расстреляли, в том числе погибли наши товарищи Шамонтьев, Лаврентьев и Леонтьев.

Из участников подпольной типографии остались толь­ко мы с Журиновым. Но работать нам пришлось после этого недолго: типографию обнаружили. Позднее выясни­лось, что предателем оказался П. Варлаков, хозяин явочной квартиры на Нерчинской улице, где происходили встречи с солдатами польского кавалерийского дивизиона. Варлаковым были выданы контрразведке командир пар­тизан Быков и хранившаяся в М. Чемах подпольная типо­графия.

После допроса и следствия в контрразведке нас, в чис­ле одиннадцати человек, погрузили в вагон и отправили в Томск, в штаб чешской дивизии. Там, в штабе, после повторного допроса всех передали в русскую комендату­ру. Комендант, не вдаваясь в подробности, направил нас прямо в тюрьму.

Вот тут-то и произошел «казус». Чехи подсунули в на­шу группу своих помощников по доносу и предательству П. Варлакова и В. Сазонову (по кличке тетя Варя).


Вместо обещанной им свободы они очутились в тюрьме, в одной камере с теми, кого предали. Там, в тюрьме, со­стоялся суд над провокатором Варлаковым. Он признал­ся, что не вынес пыток в контрразведке и, польстившись на посулы получить свободу, выдал подпольщиков. При­говор за предательство был суровым.

В декабре 1919 года Красная Армия заняла Томск и освободила нас из тюрьмы.

 



 

 

С. А. ШВАРЦ

ЗА ВЛАСТЬ СОВЕТОВ

 

С. А. ШВАРЦ — член КПСС с 1912 года, рабочий, член Новониколаевского городского Совдепа в 1917—1918 гг. В годы гражданской войны сидел в колчаковских тюрьмах, участво­вал в работе большевистского подполья, парти­занском отряде. Позднее находился на руково­дящей партийной и советской работе в Новониколаевской губернии (Новосибирской области). Умер в 1938 году.

 

 

С. А. Шварц.

 

Свою революционную деятельность я начал в 1911 го­ду в нелегальной организации РСДРП города Новониколаевска. К этой работе меня привлек отец. Он принимал активное участие в партийной жизни. В ноябре 1912 года меня приняли в партию. Крупных заданий я не получал до 1914 года, выполнял отдельные поручения, которые мне передавали Василий Романович Романов и Селиверст Иванович Якушев. С Романовым я познакомился, рабо­тая грузчиком на складах общества потребителей «Эко­номия». С ним я встречался почти ежедневно, получал поддержку и помощь в проведении бесед на политические темы с грузчиками и мельничными рабочими.

В 1914 году я выполнял первое крупное задание по организации забастовки грузчиков. Дело в том, что хозя­ин решил в связи с началом войны увеличить рабочий день и снизить зарплату. Забастовка увенчалась победой рабочих.

Через год я был призван в царскую армию и зачислен в Томский запасной батальон. Когда мы прибыли на фронт, я вместе с другими большевиками развернул аги­тационную работу среди солдат, в результате которой: солдаты отказались идти в бой. Командование отвело на­шу часть с позиций. Воспользовавшись этим случаем, я дезертировал и через пять месяцев прибыл в Новониколаевск.

Нелегальная партийная организация в Новониколаевске значительно выросла. Она пополнилась товарищами, возвратившимися из нарымской ссылки. Здесь рабо-


тали Федор Горбань, Адольф Клеппер, Але­ксандр Петухов, Фе­дор Серебренников и другие. Я вошел в состав подполь­ного комитета пар­тии, тогда еще объе­диненного (вместе с меньшевиками), и по поручению больше­вистской части орга­низовал из старых кадровых рабочих, грузчиков революци­онную группу в 30-40 человек.

С победой фев­ральской революции большевики вышли из подполья. Меня избрали в Совдеп и членом его исполни­тельного комитета.

После Октября В Совет избрали тт. Петухова, Серебренникова, моего брата Дмитрия и дру­гих. Председателем исполкома был В. Р. Романов, се­кретарем — т. Полуэктов.

В ночь на 26 мая 1918 года чехословацкие войска, двигавшиеся на восток, вкупе с белогвардейщиной, эсе­рами и меньшевиками свергли Советскую власть в Новониколаевске и начали кровавую расправу над членам» Совдепа, над всеми большевиками и им сочувствующими. Арестован был и я. Сидели мы в арестном доме по Бар­наульской, 40 (ныне улица Щетинкина). Нашего брата там оказалось, как сельдей в бочке. Охрану несли мень­шевики и эсеры. Они поздравляли друг друга с победой, злорадно улыбаясь, выкрикивали в наш адрес:

— Отцарствовали! Будет! Теперь наша власть!

4 июня в три часа ночи нас вывели в ограду арестно­го дома. Пришел офицер с клочком бумажки и вызвал пятерых наших товарищей: Серебренникова, Петухова,


 



Горбаня, Шмурыгина и Полковникова, а примерно минут через 15 скомандовал выходить и остальным. Повели нас по направлению к тюрьме, потом свернули на Ядринцовскую улицу, к военному городку. Конвоирующих было человек 100 — конные, пешие и на велосипедах. Когда мы спускались к речке Каменке, впереди послышались выстрелы и взрыв гранаты. Один из конвоирующих нас офицеров куда-то побежал и по возвращении сообщил, что стреляли по убегающим. Вскоре мы узнали, что рас­стреляли наших товарищей — «пятерку».

В военном городке нас посадили на гауптвахту, ото­брали книги, табак, деньги. Стало известно, что офицеры охраны собираются прикончить меня, как только выйду из камеры. В 10 часов вечера, когда уже легли спать вдруг раздался взрыв гранаты. Мы вскочили с нар. Нам тут же объяснили, что это один офицер уронил гранату. Мы были уверены, что граната была брошена в нашу ка­меру, но случайно отскочила от решетки и упала в кара­ульное помещение.

Как я помню, 22 сентября 1918 года стояла плохая погода. Лил дождь как из ведра. Часов в девять вечера пришел комендант военного городка Лодэ, славившийся своей жестокостью, и с ним несколько человек конвоя. Он встал посреди коридора и по списку вызвал вторую «пятерку», в том числе А. Клеппера, В. Шамшина и дру­гих. Товарищ Клеппер стал возражать, что, на основании постановления следственной комиссии, ночью никаких переводов арестованных в другие тюрьмы не полагает­ся. Лодэ грубо ответил:

— Это дело наше. Когда хотим, тогда и переводим. Приказано одеваться — ну, и без разговоров.

Минут через двадцать вызванную «пятерку» увели. После этого не прошло и десяти минут, как послышались выстрелы. Мы поняли: расстреляли. И действительно, А. Клеппера и В. Шамшина расстреляли, а троим удалось бежать, воспользовавшись темнотой и плохой погодой.

Вскоре нас перевели в Томскую тюрьму и посадили всех в камеру № 5. Здесь мы вели оживленный разговор. Больше всех говорил С. И. Якушев, которому впоследст­вии мы даже дали прозвище «ТТАЯ» (Тюремное теле­графное агентство Якушева). С. И. Якушев был самым осведомленным человеком. Дело в том, что он получал булки, а в них посылались записки с воли.


Так мы просидели до 5 мая 1919 года. Затем нас ста­ли очень часто переводить с места на место — из Томска в Красноярскую тюрьму, в Иркутскую, потом на станцию Ангара и, наконец, в Александровский централ.

Здесь мы усиленно начали готовиться к побегу. Созда­ли штаб, которому дали большие полномочия, и решили, что первым будет действовать барак № 2. Всех заклю­ченных барака разбили на «десятки», в каждом «десят­ке» имелся свой военный и политический руководитель. Меня назначили политическим руководителем одного «де­сятка».

После вечерней проверки 11 сентября штаб объявил, что завтра, то есть 12 сентября в 3 часа утра, будем выступать. Все должны быть готовы.

Делились друг с другом одеждой и бельем, уклады­вали вещи. Чтобы не вызвать подозрения, все улеглись на нары. В бараке наступила тишина. Все переживали эти мучительные минуты. Вот на Александровской церк­ви бьет два Часа ночи. Остался один час, который решит нашу судьбу. Смерть или жизнь и свобода. И вот бьет три часа. Мерно раздаются шаги надзирателя. Дверь в барак отворилась. Не успел надзиратель выговорить и слова, как его скрутили, сняли шинель и шапку, отобрали ключи. Один из заключенных, Николай Чепурных, надел на себя шинель, вышел из барака и отпер дверь во двор. Послышалась команда: «Такие-то «десятки» делайте то-то и то-то». Все кинулись по местам назначения. Надзира­телей перевязали, караульные солдаты сами оставили посты. Через полчаса все товарищи были на воле.

Решили наступать на казармы. Первыми туда ворва­лись Иванов, Чепурных и я. Здесь разыгралась комедия: Чепурных в дверях казармы с фальшивой бомбой в ру­ках выкрикнул:

— Село Александровское занято партизанским отря­дом Каландарашвили, а поэтому, кто окажет сопротив­ление, будет немедленно расстрелян.

Старший унтер-офицер подает команду: «Под нары!» Солдаты мигом спрятались. Мы быстро берем винтовки из пирамиды, вооружаемся и наступаем на склад, где хранилось оружие. Таким путем мы вооружили около двухсот человек. Однако наша попытка наступления на централ была отбита. Решили уходить врассыпную, кто куда. Я ушел в тайгу.


 




В одной из деревень Иркутской губернии я организо­вал отряд красных партизан для борьбы за Советскую власть. В скором времени наш отряд «Митьки лесного», как его стали называть, влился в отряд лесного дедушки Нестора Александровича Каландарашвили, где провое­вал до освобождения города Иркутска Красной Армией.

В последних числах декабря 1919 года Иркутский губком РКП (б) отозвал меня из партизанского отряда и направил в регулярную Красную Армию. Я участвовал в ликвидации остатков колчаковской армии, а затем в боях с японо-семеновскими частями.

В 1921 году на первом Всеармейском съезде комис­саров и политработников Дальневосточной республики я был избран делегатом на X съезд партии. Возвратившись со съезда, по указанию Реввоенсовета, остался для по­стоянной работы в Новониколаевске.

 


П.Р. СЕМЕНИХИН


Поделиться с друзьями:

Типы оградительных сооружений в морском порту: По расположению оградительных сооружений в плане различают волноломы, обе оконечности...

Типы сооружений для обработки осадков: Септиками называются сооружения, в которых одновременно происходят осветление сточной жидкости...

История развития хранилищ для нефти: Первые склады нефти появились в XVII веке. Они представляли собой землянные ямы-амбара глубиной 4…5 м...

Общие условия выбора системы дренажа: Система дренажа выбирается в зависимости от характера защищаемого...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.071 с.