Тема 13. История советского суда в 1930-е гг. — 1941 г.

История суда с конца 1920-х и в 1930-е гг. зеркально отражает процессы кардинальных изменений в советском обществе и госу­дарстве. Индустриализация, коллективизация, построение социа­лизма в СССР, реалии внутренней и внешней политики не могли не отразиться на изменении судебной системы, процессуального права, системы исполнения наказаний.

Образование СССР, изменение административно-террито­риального устройства вносили новшества в систему судоустрой­ства. Так, согласно постановлениям ВЦИК и СНК РСФСР от 10 октября 1930 г. и от 20 июля 1934 г. произошла реорганизация органов юстиции. В связи с ликвидацией округов упразднялись окружные суды и прокуратуры округов, определялась структура органов юстиции по территориальному признаку.

В 1930-х гг. продолжилась начатая с установления советской власти практика определения вопросов судоустройства и судопро­изводства не только на уровне законов, но и на уровне постановле­ний ЦИК, Наркомюста, Пленума Верховного Суда СССР, прика­зов НКВД, даже решений ЦК ВКП(б). С позиции советской власти такая практика была вполне закономерна, отражала руководящую роль партии, сущность советской государственности и права, отра­жала политические интересы диктатуры пролетариата, позволяла администрации оперативно влиять на деятельность судов.

Ужесточение уголовного законодательства на рубеже 1920- 1930-х гг. было основной тенденцией того времени, оно было на­прямую связано с проводившейся политикой сплошной коллекти­визации, с условиями индустриализации первой пятилетки 1928— 1932 гг. и последующих двух пятилеток 1933-1941 гг.

В условиях коллективизации наблюдался нелегальный отток сельского населения в города, в колхозах и совхозах был дефицит рабочей силы. Индустриализация также требовала привлечения огромных человеческих ресурсов. Но парадокс заключался в том, что методы осуществления грандиозных планов первых пятилеток были волюнтаристскими и не учитывали интересы пролетариа­та и крестьянства. Крестьяне бежали от коллективизации, хотели скрыться от беззаконий и голода на селе, а горожане, особенно пред­приниматели (нэпманы), старались сохранить свой бизнес, укло­нялись от труда на всесоюзных стройках, государственных пред­приятиях, старались скрыться со своими сбережениями от власти, уезжали из городов в села. В реальности они разорялись, нередко переходили в маргинальное состояние. Официально новой экспро­приации, как в годы Гражданской войны, не проводилось, но дей­ствовали другими методами. При коллективизации проводили рас­кулачивание (по сути, экспроприацию), а бывшие нэпманы привле­кались к ответственности за совершение преступлений экономиче­ского характера либо за антисоветскую деятельность, за что, помимо строжайшего наказания, применялась и конфискация имущества. Понятно, что кулак или нэпман как мог спасался от преследования властей, пытался сменить документы, скрыться, переехать в иную местность, бродяжничал, совершал преступления на транспорте, на­рушал паспортный режим, трудовое законодательство, вынужден был воровать, т.е. совершал банальные уголовные преступления. В связи с этим выходит ряд актов, ужесточающих ответственность за совершение названных и подобных им преступлений.

Рассмотрим эти документы в последовательности их принятия и применения. Постановлением ЦИК и СНК СССР от 27 ноября 1930 г. при краевых и областных судах учреждались железнодо­рожные суды, которые как раз и рассматривали подобные дела о безбилетниках и преступлениях на транспорте. В продолжение этой политики в 1931-1935 гг. вышел еще ряд актов, создающих структуру транспортных судов, ее централизации, перехода ряда дорог на военное положение и соответственно учреждении желез­нодорожных трибуналов и прокуратур под руководством респуб­ликанских НКЮ до 1933 г. с последующей передачей их в веде­ние Верховного Суда и Прокуратуры СССР. Затем в 1936 г. были учреждены водные суды. В общем, система транспортных судов признавалась удачной.

При этом государство как будто уделяло большое внимание соблюдению законности, но данные меры носили скорее пропаган­дистский характер, чтобы успокоить советских граждан и мировое сообщество, так как усиливавшиеся массовые репрессии скрыть было невозможно. Начиная с 1922 г. акты похожего содержания вы­ходили несколько раз. Так, 25 июня 1932 г. вышло постановление

ЦИК и СНК СССР «О революционной законности», инструкция и постановление СНК и ЦК ВКП(б) 1933 и 1935 гг. о соблюдении процессуальных норм при арестах и следствии. Аналогично можно рассматривать и усиление роли прокурорского надзора за действи­ями властей с целью недопущения репрессий. Значительное изме­нение судебной системы СССР было связано с упразднением Про­куратуры Верховного Суда СССР и созданием Прокуратуры СССР согласно постановлению ЦИК и СНК СССР от 17 декабря 1934 г.

Ужесточение репрессивных начал и карательной сущности ста­линского правосудия связано в начале 1930-х гг. еще с нескольки­ми актами. 2 февраля 1930 г. появился знаменитый своей одиоз­ностью Приказ ОГПУ, предписывающий уничтожить кулачество как класс, семьи кулаков выселить из мест сплошной коллекти­визации. Решение о внесудебной расправе за вредительские дей­ствия принимали «тройки», образованные из полномочных пред­ставителей (ПГ1) ОГПУ. 14марта 1933 г. согласно постановлению ЦИК СССР перед Судебной коллегией ОГПУ открывались новые возможности для применения всех мер наказания, до расстрела включительно. Централизация органов системы безопасности за­вершается в 1934 г. созданием объединенного НКВД СССР. Вме­сте с ОГПУ в системе НКВД СССР создается Главное управление государственной безопасности (ГУГБ). По постановлению ЦИК СССР от 5 ноября 1934 г. при НКВД было образовано Особое сове­щание — орган, который в административном внесудебном порядке мог применить любую меру наказания, вплоть до высшей. В том же году возникает «двойка» — комиссия из сотрудника НКВД СССР и сотрудника Прокуратуры СССР.

Вообще, законрдательство и подзаконные акты СССР периода коллективизации отличаются суровостью военного времени. По­казательным можно считать постановление ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. (и еще ряд актов 1931 -1934 гг.). В них предусматри­валась суровая ответственность, вплоть до смертной казни, за хи­щение, порчу колхозной и совхозной собственности, вредительство в виде убоя скота, перерасхода топлива, за спекуляцию и т. д. Об­ращает на себя внимание, что постановлением ЦИК и СНК СССР от 22 августа 1932 г. право применять указанные постановления получали «тройки», и они широко использовали полномочия, ко­торыми их наделило постановление ЦИК и СНК, приговаривая к расстрелу, лишению свободы на срок до 10 лет и более, высыл­ке с конфискацией имущества крестьян, обвиненных в названных преступлениях.

В это же время выходит еще ряд актов, фактически прикрепив­ших крестьян, а затем и горожан к месту их жительства. В декабре 1932 г. вышло Положение о паспортах, затем на протяжении 1930-х гг. еще несколько актов о паспортном контроле, о трудовых книж­ках, был организован жесткий учет населения по месту прописки и регистрации трудовых ресурсов. Учет и контроль над соблюдени­ем режима прописки и миграционных процессов трудоспособного населения был возложен на НКВД и ОГПУ. По советскому обык­новению, они же обладали правом внесудебного наказания за на­рушения установленного властью, по сути крепостного, режима. «Тройки» получали для этого все более широкие полномочия. Так, ЦИК СССР принял постановление от 14 марта 1933 г. о праве су­дебных коллегий при ОГПУ наказывать за вредительство по всей строгости советского закона, вплоть до смертной казни. Однако применение данных мер требовало и укрепления правоохрани­тельных органов, поэтому согласно постановлению ЦИК СССР от 10 июля 1934 г. был образован НКВД СССР (до этого времени были только республиканские, но их было недостаточно). Согласно названному акту Судебная коллегия ОГПУ упразднялась, но вво­дился порядок рассмотрения дел НКВД, для чего при областных и краевых судах, помимо коллегий по гражданским и уголовным делам, в 1935 г. учреждались специальные судебные коллегии в со­ставе трех судей («тройки»), рассматривавшие в качестве первой инстанции политические дела о вредительстве и т. п. преступлени­ях. В том же 1935 г. за совершение преступлений против личности устанавливалась уголовная ответственность (по всей строгости закона, вплоть до расстрела) несовершеннолетних, достигших воз­раста 12 лет.

По мере того как раскручивался виток репрессий, полномоч­ные представители ОГПУ НКВД («тройки», «двойки») получали новые полномочия при рассмотрении дел о спекуляции (с 1933 г.), нарушении правил советской торговли (е 1934 г.). Постановлением ЦИК СССР судебные коллегии при ОГПУ получали право рассма­тривать все дела о вредительстве и применять все меры наказания, вплоть до расстрела. С 1934 г. репрессии еще более ужесточились, судебные и внесудебные преследования как по решению народных судов, так и со стороны ОГПУ НКВД стали применяться намно­го чаще. Еще до этого времени согласно постановлению ЦИК от 8 июня 1932 г. вводилась уголовная ответственность членов семьи изменников Родине, «врагов народа», даже появилась аббревиату­ра ЧСВН. После убийства С. М. Кирова 1 декабря 1934 г. устанав­ливался упрощенный порядок расследования и рассмотрения по­литических дел в срок не более 10 дней, обвинительное заключение вручалось за сутки до рассмотрения дела, дела слушались без уча­стия сторон, кассация не допускалась, а приговор к высшей мере наказания — расстрелу — приводился в исполнение немедленно (решение, принятое 1 декабря 1934 г., подтверждалось и в после­дующем, в частности, постановлением ЦИК СССР от 14 сентября 1937 г. о борьбе с вредительством и диверсиями).

Страшная беспощадность, непрекращающийся террор харак­теризуют рассматриваемую эпоху. Главное олицетворение того строя — ГУЛАГ. Поток заключенных, направляемых в ГУЛАГ, был мощным и беспрерывным. По официальной статистике в 1935 г. милицейские «тройки» рассмотрели более 260тыс. дел, осуждены к заключению в исправительно-трудовые лагеря 65 тыс. человек. Перед принятием Конституции в 1936 г. учреждался еще один вид наказания, кроме лагерей, — заключение в тюрьму, а максималь­ный срок лишения свободы по УК был увеличен с 10 лет до 25.

Своеобразной вехой в истории можно считать принятие Кон­ституции СССР 1936 г. В принципе конституционные изменения должны предварять собою новый этап в развитии всей страны, в том числе права суда. Но последующие исторические события не позволяют выделить новый период истории суда, а показывают его дальнейшую эволюцию как государственного органа, отражаю­щего интересы советского государства в условиях диктатуры про­летариата.

Если исходить из формальных критериев, по своей юридиче­ской форме Конституция 1936 г. была демократичным законом, декларировавшим широкие права гражданам, гарантировала пра­восудие. Например, в соответствии со ст. 127 гражданам СССР обеспечивалась неприкосновенность личности и никто не мог быть подвергнут аресту не иначе как по постановлению суда или с санк­ции прокурора. Более того, ст. 14 Конституции СССР 1936 г. опре­деляла, что ведению Союза Советских Социалистических Респу­блик в лице его высших органов власти и органов государственного управления подлежат законодательство о судоустройстве и судо­производстве, Уголовный и Гражданский кодексы, издание обще­союзных актов об амнистии. В соответствии со ст. 49 Конституции СССР 1936 г. Президиум Верховного Совета СССР осуществлял право помилования. За советской Конституцией закрепилось на­звание самой демократичной в мире, а советский суд стали назы­вать самым гуманным и справедливым.

Структурная система правосудия, взаимоотношение правоо­хранительных органов, юстиции с судами также исходили из де­мократических начал, что видно из ст. 78, 83 Конституции. Так, к союзно-республиканским Народным комиссариатам относились Народные комиссариаты внутренних дел, юстиции. СНК союзной республики образовывался Верховным Советом Союзной респу­блики в составе: Председателя СНК союзной республики; замести­телей Председателя; народных комиссаров внутренних дел; юсти­ции. Таким образом, милиция и юстиция должны были находиться в четком подчинении Верховного Совета, избранного всенародно, отсюда и название «народный комиссар», в данном случае внутрен­них дел или юстиции.

Далее Конституция СССР в гл. IX «Суд и прокуратура» харак­теризует систему правосудия страны, дает ее структуру. Статья 102 определяла, что правосудие в СССР осуществляется Верховным Судом СССР, Верховными Судами союзных республик, краевыми и областными судами, судами автономных республик и автоном­ных областей, окружными судами, специальными судами СССР, создаваемыми по постановлению Верховного Совета СССР, на­родными судами. Статья 103 гласила, что рассмотрение дел во всех судах осуществляется с участием народных заседателей, кроме случаев, специально предусмотренных законом. В соответствии со ст. 104 Верховный Суд СССР являлся высшим судебным ор­ганом. На Верховный Суд СССР возлагался надзор за судебной деятельностью всех судебных органов СССР и союзных респу­блик. Верховный Суд СССР и специальные суды СССР избира­лись Верховным Советом СССР сроком на пять лет, а Верховные Суды союзных республик избирались Верховными Советами со­юзных республик сроком тоже на пять лет, равно как и Верховные Суды автономных республик Верховными Советами автономных республик. Краевые и областные суды, суды автономных областей, окружные суды избирались краевыми, областными или окружны­ми Советами депутатов трудящихся или Советами депутатов тру­дящихся автономных областей на тот же пятилетний срок (ст. 105- 108). Демократическая основа закладывалась в ст. 109, согласно ей народные суды избирались гражданами района на основе всеобще­го, прямого и равного избирательного права при тайном голосова­нии сроком на три года.

Статьи 110-111 определяли, что судопроизводство должно вестись на языке союзной или автономной республики или авто­номной области с обеспечением для лиц, не владеющих этим язы-

4 История суда России

ком, полного ознакомления с материалами дела через переводчика, а также права выступать в суде на родном языке; разбирательство дел во всех судах СССР допускалось лишь открытое, поскольку законом не были предусмотрены исключения, с обеспечением об­виняемому права на защиту. Независимость и подчинение судей только закону декларировала ст. 112.

Высший надзор за точным исполнением законов всеми Народ­ными комиссариатами и подведомственными им учреждениями, равно как и отдельными должностными лицами, а также гражда­нами СССР, возлагался на Прокурора СССР (ст. 113), который на­значался Верховным Советом СССР сроком на семь лет (ст. 114). Аналогично и на уровне республик, краев и областей прокуроры назначались Прокурором СССР сроком на пять лет (ст. 115), а в со­ответствии со ст. 116-117 окружные, районные и городские про­куроры на тот же срок назначались прокурорами союзных респу­блик (по утверждению Прокурора СССР). Органы прокуратуры осуществляли свои функции независимо от каких бы то ни было местных органов, подчиняясь только Прокурору СССР.

Итак, Конституция СССР 1936 г. декларировала демократич­ное правосудие и определяла четкую структуру судебной власти и прокурорского надзора. Но ее принятие и реализация не привели к либерализации государственного курса. Напротив, все было го­тово к новому витку массовых репрессий. Сразу же ВЦИК и СНК СССР приняли постановление «О порядке ведения дел о подготов­ке и совершении террористических актов», вводившее особый по­рядок производства по этим делам: короткие сроки расследования (не более 10 дней) и невозможность обжалования. Ответственность по этим делам возлагалась, кроме обвиняемого, на его родствен­ников и близких. Наконец, ЦИК СССР принял постановление «О рассмотрении дел о преступлениях, расследуемых НКВД СССР и его местными органами». Первым делом, рассмотренным в соот­ветствии с новыми законами, стало летом 1935 г. дело Ленинград­ского террористического зиновьевского центра, прошел процесс по кремлевскому делу. В 1936 г. прошел процесс по делу Зиновьева и Каменева, в мае 1937 г. начался процесс по делу высшего коман­дования армии. В марте 1938 г. состоялся процесс по делу Буха­рина и Рыкова. Все процессы окончились смертными приговорами и сопровождались аналогичными судами по всей стране по делам сторонников названных лиц. Репрессиям подверглись миллионы людей: старые большевики и руководство партийных органов, ин­теллигенция и священнослужители, большая часть офицерского корпуса. Таким образом, но наиболее громким делам, получившим огромный общественный резонанс, видно, что курс на репрессии не был прерван ни принятием новой Конституции, ни широким освещением этих судебных процессов по радио и в газетах.

Принятие Конституции 1936 г. должно было закрепить новую судебную систему и систему Прокуратуры СССР. 16 августа 1938 г. Верховный Совет СССР принял Закон о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик. Закон в соответствии со ст. 102 Конституции СССР определял, что правосудие СССР осущест­вляется Верховным Судом СССР, Верховными Судами союзных или автономных республик, краев, областей, окружными или спе­циальными судами, народными судами в соответствии с компетен­циями, отнесенными Законом к их ведению.

Статьи 21-29 Закона определяли полномочия и порядок дея­тельности народного суда. В его ведении были уголовные дела о пре­ступлениях против жизни, здоровья, личности и имущества граждан от убийства, изнасилования до дел с незначительной степенью соци­альной опасности, таких как хулиганство, оскорбления. В компетен­ции народного суда были и государственные преступления должност­ных лиц, такие как взяточничество, злоупотребление властью и др., такие имущественные преступления, как разбой, грабеж, вымогатель­ство, равно как преступления против порядка управления (уклонение от уплаты налогов, службы в армии, повинностей, игнорирование рас­поряжений власти и т.д.). Народный суд рассматривал и гражданские дела по искам об имуществе, наследственные дела, по искам об уплате алиментов, дела, связанные с нарушением трудового законодатель­ства, и иные дела, отнесенные Законом к его ведению.

Народные суды были районными, а народные судьи избирались сроком на три года гражданами района, перед ними же судьи отчи­тывались по итогам своей работы.

Статьи 30-37 определяют краевой, областной, окружной суды и суд автономной области, избиравшийся соответствующим сове­том сроком на пять лет. В их компетенции были уголовные дела о контрреволюционных преступлениях, особо опасных государ­ственных преступлениях и наиболее тяжких должностных и хозяй­ственных преступлениях, а также отнесенные Законом к их веде­нию гражданские дела по спорам между государственными и обще­ственными учреждениями и предприятиями. Краевой, областной, окружной суды и суд автономной области рассматривали жалобы и протесты на приговоры, решения и определения районных народ­ных судов. Краевой, областной, окружной суды и суд автономной области структурно состояли из Судебной коллегии по уголовным делам и Судебной коллегии по гражданским делам.

Статьи 38-44 определяли компетенции, порядок деятельности и структуру Верховного Суда автономной республики. Компетен­ция Верховного Суда автономной республики была аналогична компетенции краевого, областного, окружного судов или суда авто­номной области. Он также являлся судом второй инстанции по от­ношению к районным судам в пределах своей территории, также избирался сроком на пять лет. Структурно в нем учреждались та­кие же коллегии — по уголовным и по гражданским делам.

В соответствии со ст. 45 Верховный Суд союзной республики являлся высшим судебным органом союзной республики, на него был возложен надзор за судебной деятельностью всех судебных органов в пределах данной республики, рассмотрение жалоб и про­тестов судов автономных республик, краев, областей, районных на территории союзной республики. Верховный Суд союзной ре­спублики избирался Верховным Советом союзной республики сроком на пять лет и действовал в составе коллегий по уголовным и гражданским делам.

Специальные суды СССР на основании Конституции СССР 1936 г. и Закона о судоустройстве 1938 г. организовывались при во­енных округах, фронтах, на флоте, а также при армиях, воинских формированиях и военизированных учреждениях. К специальным судам относились военные трибуналы, линейные железнодорож­ные суды, линейные суды на водном транспорте. Председатель, за­меститель председателя, члены военных судов избирались Верхов­ным Советом СССР сроком на пять лет.

Верховный Суд СССР являлся высшим судебным органом, из­бирался на пятилетний срок. На него возлагался надзор за судеб­ной деятельностью всех судебных органов на территории СССР путем:

а) рассмотрения протестов Прокурора СССР и Председателя Верховного Суда СССР на приговоры, решения и определения су­дов, вошедшие в законную силу;

б) рассмотрения жалоб и протестов по делам, рассмотренным специальными судами.

Верховный Суд СССР состоял из Председателя, заместителей Председателя, членов Верховного Суда и народных заседателей, призываемых к участию в рассмотрении дел в составе пяти колле­гий: по уголовным делам, по гражданским делам, Военной, Желез­нодорожной, Водно-транспортной. Однако положения Закона о судоустройстве систематически нарушались, выходила масса подзаконных актов, прямо противо­речащих Закону 1938 г. Исходя из доктрины усиления классовой борьбы при строительстве коммунизма и оправданности репрессий по отношению к «врагам народа» развивались нормы упрощенного судопроизводства, содержащиеся в целом ряде актов. В июле - сен­тябре 1937 г. НКВД и ЦК ВКП(б) были учреждены еще более оди­озные внесудебные органы — «особые тройки», состоящие из осо­бых представителей НКВД и прокуратуры. Помимо того что «осо­бые тройки», «тройки», «двойки» противоречили положениям Конституции, а затем и нормам Закона о судоустройстве, именно они применяли положения приказов и распоряжений об упрощен­ном судопроизводстве, внедрении агентурной методики и других революционно-чекистских приемов работы. На практике получа­лось, что двое-трое сотрудников милиции и прокуратуры на осно­вании доносов с негласного разрешения властей силой выбивали, выпытывали признательные показания (с 1938-1939 гг. по лич­ному разрешению Сталина), на основании которых обвиняемый как «враг народа» приговаривался к расстрелу в течение 10 дней. Вслед за репрессиями по отношению к «врагам народа» в 1937 г. на­чалось уголовное преследование членов их семей. В том же 1937 г. к лишению свободы было приговорено более 399 тыс. человек к уже находившимся в местах лишения свободы 820тыс. заключенных. На основании оперативного Приказа НКВД №00447 в 1937 г. де­сятки тысяч заключенных были расстреляны.

Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» (за под­писями В. Молотова, И. Сталина), несомненно, продолжило тен­денцию упрощенного судопроизводства и подмены следствия, про­цессуальных действий агентурной работой, «совершенствованием» чекистских методов работы и т.д. Органы НКВД тогда критикова­лись за неэффективность их работы, увлечение арестами и след­ствием, когда все усилия НКВД должны были быть направлены на чекистские, агентурные методы работы, выявляющие антисовет­ское подполье, особенно в правоохранительных органах, в судах. Хотя «двойки» и «тройки» по этому постановлению и упраздня­лись, их обязанности предварительного следствия распределялись между милицией, прокуратурой и агентурной сетью. При этом Осо­бое совещание как орган НКВД сохранялось, именно оно и про­должало тенденции чекистских методов работы. То, что оно под­менило собой суд, еще один красноречивый факт. Прокурор СССР

А. Я. Вышинский в декабре 1937 г. разослал прокурорам на местах предписание не направлять в суды уголовные дела, если в них со­держатся показания осведомителей, провокаторов, лжесвидетелей и иных тайных агентов: поскольку эти сведения представляют со­бой военную тайну, значит, их характер «не допускает их использо­вания в судебном процессе». Такие дела А. Я. Вышинский (кстати, высококвалифицированный юрист, с классическим образованием, ученый) предписывал передавать в НКВД на рассмотрение особых совещаний!

Прочтение постановления 1938 г. «Об арестах» интересно еще по нескольким аспектам. Документ цинично говорит, что в ор­ганах НКВД, подменивших собою суд, практикуются и пытки, и под­лог, и извращение процессуального закона, лицемерно нарушается социалистическая законность, правосудие. Правда, виновными в этом названы те же «враги народа», следовательно, сама система правоохранительных органов, советского правосудия осталась вне критики. Позже, в 1939 г., Сталин разослал в обкомы ВКП(б) се­кретное письмо, где говорилось о его разрешении пыток и назван­ных выше незаконных методов работы по крайней мере с 1937 г. и обоснованности, целесообразности этих методов и впредь по от­ношению к «врагам народа». Впрочем, в 1930-е гг. без всяких обо­снований и предписаний дело решал не суд, даже не НКВД, а лично Сталин, Молотов, Берия, иногда члены ЦК. Реально существовали списки лиц, подлежащих расстрелу, в которых были личные помет­ки карандашом Сталина и других руководителей партии и Совет­ского государства.

В преддверии Великой Отечественной войны, 13 декабря 1940 г., в соответствии с Указом Верховного Совета СССР «Об из­менении подсудности военных трибуналов» определялась подсуд­ность военного суда, включившая дела любых лиц, находившихся на военных сборах, и исключившая подсудность работников воени­зированных организаций (кроме сотрудников НКВД, ОГПУ) во­енному трибуналу.

Таким образом, к 1941 г. в основных чертах сложилась совет­ская система правосудия. Как видно из характеристики периода развития отечественного советского суда в 1930-е гг., его основной чертой была репрессивная сущность. Результаты репрессивных, чекистских методов работы были очевидны и до 1930-х гг., но к на­чалу Великой Отечественной войны число заключенных в лагерях и колониях составляло, по различным данным, от 2,3 млн до Змлн человек, и это без учета миллионов расстрелянных, а также тех, кто умер, не выдержав ареста, допросов, побоев, издевательств судилища НКВД или советского суда, тюрьмы и лагерей. Практи­чески каждой советской семьи так или иначе коснулись репрессии тех лет. Вот и автор этой книги из такой же семьи: отец был из чис­ла репрессированных, сосланных в Казахстан в 1944 г. ингушей, а мама из донских казаков, раскулаченных и сосланных в 1932 г. на Урал.

Система исправительных трудовых лагерей, объединенная в печально знаменитый ГУЛАГ, описанный А. И. Солженицыным в своем знаменитом произведении, в 1930-х гг. значительно усили­лась за счет передачи в ее ведение всех исправительно-трудовых лагерей СССР в период образования НКВД СССР в 1934 г. Общее количество лагерей ОГПУ достигло 15, где содержалось более двух миллионов заключенных. Миллионы условно-досрочно освобож­денных за примерное поведение, а также отбывших срок заключе­ния находились на вольном поселении. Им не разрешалось пересе­ляться на жительство в другие места, они селились около лагерей, где сидели до этого, обзаводились хозяйством, семьями. Спецкон­тингент поселений делился на особо опасных, осужденных по «по­литическим» статьям и малоопасных, осужденных за соверше­ние уголовных преступлений. При этом лагерная администрация для перевоспитания «врагов народа» использовала уголовников, социально опиралась на них.

За счет осужденных и спецпоселенцев в Сибири, Дальнево­сточном крае и в иных местах, где находились лагеря, появлялись рабочие поселки, жители которых, как и заключенные, составля­ли рабочий класс на всесоюзных стройках второй и третьей пя­тилеток. Государство решало при помощи ГУЛАГа проблемы за­селения целых регионов страны, обеспечения строек и введенных в действие предприятий трудовыми ресурсами, перевоспитания и наказания осужденных, т.е. решался целый комплекс социально- экономических задач на этапе построения социалистической эко­номики.

В 1940 г. ГУЛАГ объединял уже 53 лагеря с тысячами лагерных отделений и пунктов, 425 колоний (промышленных, сельскохозяй­ственных, контрагентских и проч.), 50 колоний для несовершенно­летних, 90 домов младенца. В состав ГУЛАГа входили также тюрь­мы, переполненные почти вдвое против «штатного» количества мест, а также более двух тысяч снецкомендатур, распоряжавшихся по всей стране свободой и жизнью миллионов спецпоселенцев. Эти­ми категориями «невольников» ведали тюремное управление и от­дел спецпоселений НКВД. Многочисленные стройки первых совет­ских пятилеток не только видели энтузиазм советских строителей светлого будущего, но и помнят горе людей, обреченных на рабский труд за преступления, которые многие из них не совершали.

Ужесточение репрессий по сталинской методике «кнута и пряни­ка» сменялось мнимыми периодами либерализации, разоблачением «врагов народа» — Ягоды, Ежова, других руководителей правоохра­нительных органов. Нарушение процессуального закона сменялось многочисленными грозными постановлениями 1930-1938 гг. Они выходили регулярно и говорили о восстановлении революционной законности, приведении процессуальных норм в соответствие с об­щими принципами защиты прав и свобод советских граждан. Эти по­становления требовали жесткого партийного и прокурорского кон­троля и надзора, перепроверки уголовных дел, судебных решений по отношению к лицам, уже обвиненным или привлеченным к от­ветственности за контрреволюционную деятельность и аналогичные преступления. Акты 1930-х гг. неоднократно требовали от партий­ных и советских органов привлечения к ответственности виновных за «перегибы на местах». Принятие постановлений о восстановлении законности подкреплялось показательными процессами над руково­дящим составом НКВД, прокуратуры, судов, виновных в репресси­ях по отношению к советским гражданам. Таким образом партийное руководство и прежде всего Сталин снимали с себя ответственность за массовое беззаконие, творившееся в стране, перекладывая эту от­ветственность на простых соучастников, рядовых исполнителей пре­ступной советской политики в ранге от наркомов и ниже. В прессе и по радио сообщалось о принятии должных мер по восстановлению советской законности и разоблачении очередной «шайки вредите­лей», «врагов народа», которые «проползли в органы суда, милиции, прокуратуры» и своими действиями нанесли вред советскому на­роду. Надо сказать, что данные пропагандистские меры были очень эффективны. На фоне грандиозных социально-экономических успе­хов СССР простой советский человек, патриот и гражданин своей страны, обманутый идеологической машиной, искренне верил Ста­лину, Коммунистической партии, газетам и радио и старался содей­ствовать выявлению затаившихся «врагов народа». Советская про­паганда была устроена так, что за предвоенные годы существования ГУЛАГа в его орбиту прямо или косвенно были втянуты десятки миллионов граждан. Тем не менее можно утверждать, что советское общество имело очень смутное представление об истинных мас­штабах и назначении репрессивной системы. О ГУЛАГе не писали и не говорили. ГУЛАГ позволял верховной власти бесконтрольно насаждать в обществе любые чрезвычайные меры, держать народ в слепом повиновении и рабской покорности. ГУЛАГ значительно облегчал проведение имперской политики по принципу «разделяй и властвуй». ГУЛАГ служил удобным орудием мести, позволявшим сводить счеты как с отдельными людьми, так и с целыми слоями об­щества, даже с целыми народами. ГУЛАГ, по меткому определению А. И. Солженицына, был целым архипелагом. Вся Советская стра­на была лагерем, разделенным колючей проволокой на две большие зоны — охраняемых и охраняющих, заключенных и их надзирате­лей. Итогом тоталитарной советской политики стала деформация правосознания советских людей, патернализм, приспособленчество, идеология стукачества. Одной из задач советского уголовного зако­на провозглашалось перевоспитание преступника, но суровый быт, жестокие условия в лагерях были такими, что заключенные приоб­щались к криминальной культуре, проходила идеализация крими­нального лагерного быта, воспетого в русском шансоне. С выходом заключенных на свободу распространялась и криминальная лагер­ная культура, она приобретала романтическую популярность, при­влекая к себе все новых и новых сторонников, что способствовало росту преступности.

По сути, было построено не социалистическое, а полицейское государство. Дошло до того, что День милиции в стране стал особо выделяться не как профессиональный, а как общенародный празд­ник. Одна из милицейских шуток того времени грустно отражала действительность: «отсутствие судимости не заслуга конкретного гражданина, а недоработка сотрудника милиции». Подобное воз­можно лишь в полицейском государстве, где конституционные права граждан попраны реальностью произвола властей, волей со­ветской бюрократии, воплощенной в жизнь правоохранительными органами в виде НКВД. Определение русского классика С. М. Со­ловьева, что «наше государство — это какой-то заговор против на­рода», справедливо не только к стародавней истории, оно как нель­зя лучше подходит к Советскому государству в его сталинский исторический период.

В общем, вред, нанесенный сталинским тоталитаризмом цело­му поколению советских людей и всей стране, трудно переоценить, его масштабы так и остались неосознанными последующими поко­лениями людей. Имя Сталина, занявшее среди исторических имен России в 2008 г. одно из рейтинговых мест, показывает, что уроки истории еще не усвоены нами в должной степени.

История советского суда той эпохи, в общем, зеркально отража­ет сталинский тоталитаризм, его пагубное воздействие как на об­щество, так и на государство.