Татаро-монгольское владычество и обособление юго-западных земель

Ученые, склонные к негативной оценке феодального пе­риода (периода государственной раздробленности), в числе губительных следствий политического разобщения Руси обычно упоминают монголо-татарское завоевание. Мнение, будто Русь смогла бы противостоять Батыю, если бы не раз­доры князей, представляется не слишком убедительным. Как известно, завоевателям, двинувшимся в начале XIII в. из степей Монголии на запад, удалось покорить многие племе­на и государства, стоявшие на самых разных ступенях об­щественного развития. Объективное военное превосходство «кочевой империи» Чингисхана и орд его преемников над оседлыми земледельческими цивилизациями Китая, Средней Азии, Кавказа, Восточной Европы привело к временному (по­рой довольно длительному) подчинению обширных областей иноземным правителям.

Формы этого подчинения были различными и не остава­лись неизменными. После Батыева разорения в 1237—1242 гг. в течение нескольких десятилетий в русских городах распо­ряжались баскаки — ханские наместники, основными зада­чами которых были сбор дани и надзор над князьями. После образования в 1242 г. Золотой Орды — многоплеменного государства Батыя — завоеванные русские земли вошли в со­став этого государства, однако Батый и его преемники частично сохранили систему управления, сложившуюся до Нашествия.

Русские князья были вынуждены признать верховную ханскую власть. Особенно.прочной; была зависимость от Орды князей Северо-Восточной Руси. Претенденты на великое княжение Владимирское, обладание которым означало пер­венство среди всех князей Северо-Востока, должны были получить ханский ярлык (грамоту); торжественное возве­дение на престол (посажение) осуществляли представители хана. Правителя Золотой Орды на Руси часто именовали царем, как до этого византийских императоров.

С начала XIV в. ханские баскаки все реже появляются в русских землях. После подавления антиордынского восста­ния в Твери (1327) силами Ивана Калиты (1325—1340) и ханскими отрядами московские князья, потомки Калиты, ста­ли рассматриваться в Орде как представители хана. (Под­держка Золотой Орды стала одной из причин успехов Москвы в многолетней борьбе за верховенство; хотя иногда тверским, рязанским или суздальским князьям удавалось добиться благосклонности ордынских правителей, права на великое княжение Владимирское постепенно закрепились за Москвой.)

Московские властители, правившие с санкции ханов, со­бирали дань (выход) с других русских князей и отвечали за своевременную доставку этой дани в Орду. Размеры платежей колебались; ханы неоднократно пользовались соперничеством русских князей из-за ярлыков как для увеличения суммы выхода, так и для получения богатых подношений от претен­дентов. Со времен Калиты зависимость русских земель от Орды свелась к посажению князей, регулярным платежам и исполнению некоторых повинностей. Так, существовала обязанность предоставлять подводы ордынским должностным лицам, передвигавшимся по Руси (ям). Кроме того, ханские послы, их приближенные и слуги кормились за счет местного населения.

После того как Батый, вернувшись из похода в Венгрию, Чехию и Польшу, вынудил практически всех русских князей признать свою зависимость от Орды (1242), монголо-татары получили возможность вмешиваться в усобные распри, под­держивая тех князей, кто по каким-либо причинам был более удобен ордынским ханам и вельможам. Русские князья не­редко и сами обращались в Орду за помощью и даже не ви­дели ничего зазорного в том, чтобы использовать монголо-татарские отряды в борьбе с конкурентами. Так, известный своими победами над шведами и немецкими рыцарями Алек­сандр Ярославич Невский при поддержке ордынской конни­цы изгнал своего брата Андрея из Владимиро-СуздальСкого княжества (1252). Через восемь лет Александр вновь восполь­зовался помощью татар, оказав им ответную услугу. Автори­тетный князь способствовал проведению переписи в Новго-роде (подобные переписи во всех ордынских владениях слу­жили основанием для обложения податями); ордынцы же помогли Александру Невскому сделать сына '(Дмитрия Алек­сандровича) новгородским князем.

Когда в 1270 г. новгородцы изгнали одного брата Алек­сандра Невского (Ярослава), и пригласили на 'престол дру­гого (Василия), то оба конкурента апеллировали к золото-ордынскому хану, убеждая его в своей лояльности и призывая восстановить справедливость вооруженным путем. Сотруд­ничество с монголо-татарами казалось князьям Северо-Восточной Руси столь же естественным средством дости­жения или упрочения власти, как союзные отношения с по­ловцами — южнорусским князьям XII в.

В XIV—XV вв. золотоордынские ханы продолжали регу­лярно вмешиваться во внутриполитическую борьбу на Руси;

однако возможности непосредственного воздействия монгола-татар на жизнь покоренных территорий значительно умень­шились. Время от времени московские и иные русские князья отказывались от уплаты выхода; обычной реакцией ордын­ских правителей были разорительные набеги, опустошавшие села и города Северо-Восточной Руси. (За первые полтораста лет ордынского владычества таких набегов было более двадцати; иногда набеги совершали не подчинявшиеся хану Золотой Орды отряды — так усобицы, частые в монголо-татарском государстве, сказывались на «русском улусе».)

Менее прочным и менее продолжительным было монголо-татарское господство в юго-западных русских областях. Галицкое и Волыыское княжества были объединены Да­ниилом Романовичем в 1238 г., незадолго до появления Батыевой орды в Прикарпатье. Даниил (1201 —1264, князь волынский с 1221 г., галицкий — с 1238 г.) в течение несколь­ких лет после разорения своих владений монголо-татарами сохранял независимость от Золотой Орды. 1240-е гг. были, однако, весьма неспокойным временем для Галицко-Волынского княжества. Соперничество Даниила с черниговским князем Ростиславом, притязания которого на господство в южнорусских областях периодически поддерживали Венгрия и Польша, завершилось в 1249 г. победой галицко-волынского войска под водительством самого Даниила и его брата Василька. На следующий год посланники Орды потребова­ли от Романовичей уступить хану город Галич, Даниил от­правился к Батыю с изъявлениями покорности; признание зависимости от Орды позволило князю сохранить все свои прежние владения.

Могущественному правителю, пользовавшемуся заслу­женной славой в Восточной и Центральной Европе, зависимость от Орды казалась особенно унизительной, и Даниил Романович стал искать союзников для противостояния монголо-татарам. Обратившись к римскому папе Иннокентию IV. Даниил сумел заручиться его поддержкой. Глава католиче­ской Церкви, рассчитывавший и на распространение рим­ского влияния в юго-западных русских землях, и на предотвра­щение нового монгольского нашествия, призвал христиан Богемии, Моравии, Сербии и Померании (1253), а потом и католиков Прибалтики к крестовому походу против Золотой Орды; в 1254 г. Даниил был коронован папскими посланни­ками и получил титул короля. Сношения с Римом способ­ствовали упрочению давно уже завязавшихся связей юго-западных русских земель с католической Европой, однако объявленный папой крестовый поход не состоялся.

Даниил решил действовать самостоятельно и в 1257— 1259 гг. одержал ряд побед над ханским баскаком Куремсой, управлявшим Приднепровьем. Правда, в 1260 г. некоторые галицкие и волынские города были разорены другим, более сильным татарским войском, но все же король Даниил сумел сохранить большую самостоятельность, чем его современни­ки и сородичи в Северо-Восточной Руси. Тем не менее во второй половине XIII в. и юго-западные русские князья были вынуждены платить дань Орде и. даже, участвовать—в ка­честве подневольных союзников — в военных экспедициях монголо-татар (например, в венгерском походе 1282 г. или польском 1287 г.).

В XIV в. южные и западные земли, некогда входившие в состав Киевской Руси, постепенно освободились от ордын­ского владычества, чему способствовало объединение этих земель под властью литовского князя Гедимина (1315—1339). Объединение осуществлялось в основном мирным путем (прав­да, различные источники неодинаково описывают события 1320—1321 гг., в результате которых Гедимину удалось уста­новить свою власть на Волыни и в Киеве)³⁴.

Еще в XIII в. литовские князья подчинили себе Полоцкое княжество; затем в состав Великого княжества Литовского вошли Смоленская, Волынская, Киевская, Северская земли (Галич и округа в 1340 г. попали под власть Польши). Во мно­гих из этих земель продолжали править потомки Ярослава Мудрого, в иных престол перешел к литовским князьям; и те и другие были подвластны великому князю, зависели от него и не пользовались столь широкой автономией, как удельные правители Северо-Восточной Руси.

Литовские князья — потомки Гедимина — стали госуда­рями державы, населенной по преимуществу восточными сла­вянами. Жители говорили на наречиях, которые дали начало украинскому и белорусскому языкам. В официальных докумен­тах использовался несколько изменившийся с киевских вре­мен древнерусский язык, ставший, следовательно, государственным. Наряду с литовскими обычаями, законами и не­которыми заимствованными с Запада установлениями сохра­нялись и правовые традиции Древней Руси.

В XIV—XV вв. Литовская Русь^: поддерживала достаточно тесные связи с Русью Московской (Владимирской) и Новго­родской, Южнорусская культура, испытавшая сильные за­падные влияния еще до 'образования Великого княжества Литовского, приобрела немало своеобразных черт, не утратив при этом общности с культурой Москвы и Новгорода. Под­чинение Литве не было сопряжено с национальными или религиозными притеснениями. Некоторые литовские правите­ли принимали крещение еще в XIII в. и числились католика­ми; причины обращения могли быть по преимуществу.поли­тическими, а не духовными, определялись сложными взаимо­отношениями с Польшей и обосновавшимся на землях пруссов (родственная литовцам народность) Тевтонским орденом. Князья XIV в.— Гедимин, Ольгерд (1341—1377), их ближай­шие родственники — были православными, но не порывали, по свидетельствам современников, с древней языческой ве­рой» балтийских племен. Массовая христианизация Литвы началась в XIV в., хотя и до этого среди знатных литовцев было немало христиан.

В 1386 г. литовский князь Ягайло (1577—1392) женился на наследнице польского престола Ядвиге и под именем Владислава И стал править Польшей (до 1434 г.). Это был первый шаг к государственному объединению польских и литовских земель, имевший серьезные последствия для восточ­ных славян, обитавших на территории будущих Украины и Белоруссии. По условиям Ирака Ягайло, воспитанный в пра­вославии, должен был стать католиком; католичество ста­новилось государственной религией в Великом княжестве Литовском, сохранявшем, впрочем, свои законы и.властные структуры (войско, суд, княжескую администрацию). Пра­вивший в Литве двоюродный брат Ягайло-Владислава, князь Витовт (1392—1430), был вполне самостоятельным госу­дарем.

Ни Ягайло, ни Витовт не стремились обратить своих пра­вославных подданных в католичество, однако крещение сохра­нявшихся еще в Литве языческих племен осуществлялось только по латинскому обряду. С 1413 г. на высшие государ­ственные должности в Литве стали назначать только като­ликов; тогда же было запрещено строительство новых пра­вославных храмов (это распоряжение, впрочем, было вскоре предано забвению, однако впоследствии время от времени запрет на строительство возобновлялся — правда, только в монарших владениях и на землях, принадлежавших католи­кам). В целом же в XIV—XV вв. сохранилась традиционная для Литовско-Русского государства религиозная и националь­ная терпимость. Даже в княжеской столице, Вильнюсе, в конце XV в. православные составляли примерно половину населения³⁶.

В 1438—1439 гг. на проходившем в итальянских городах Ферраре и Флоренции Вселенскрм церковном соборе гре­ческие иерархи подписали акт о воссоединении христиан­ской Церкви Запада и Востока. Римский папа признавался главой единой Церкви; православные приняли практически все условия, выдвинутые Римом. Это событие оказало серьез­ное воздействие на судьбы Московской и Литовской Руси.

Еще раньше, в XIV в., неоднократно предпринимались попытки создать на юго-западных землях независимую от Москвы митрополию (со времен Ивана Калиты митрополиты, по традиции именуемые Киевскими и всея Руси, сделали Москву своей постоянной резиденцией). Борьба между ли­товскими и московскими правителями (и те и другие хотели иметь «своих» митрополитов, а при удобном случае подчинить им единоверных подданных соседнего государства) — борь­ба эта была почти исключительно политической. Флорен­тийская уния (провозглашенное в 1439 г. объединение Церк­вей) придала соперничеству великих князей религиозный и культурный оттенок.

Московский митрополит Исидор, грек по национальности, широко образованный человек, не чуждый идеям и настрое­ниям западного гуманизма (т. е. умеренного свободомыслия, исходившего из признания самостоятельной ценности чело­веческой личности, понимаемой порой в античном духе),— этот недюжинный иерарх был горячим сторонником унии. Московский князь Василий II, духовенство и боярство Се­веро-Восточной Руси не приняли уступок «латинству» (като­личеству) и низложили Исидора. В Литве же идея сближения с Римом нашла более благодатную почву для распростра­нения. Фактический разрыв Москвы с Константинополем, со­гласившимся на подчинение Римскому престолу, давал удобный повод для окончательного обособления митрополии Киевской (Киев находился в литовских владениях).

Флорентийская уния не привела к реальному объедине­нию разделившихся еще в 1054 г. западной и восточной вет­вей христианства. Византия пошла на унию, чтобы заручиться поддержкой Рима в противостоянии превосходящим силам турок; однако католическая Европа и не могла, и не слишком стремилась спасать обреченную империю. В 1453 г. Констан­тинополь пал и, переименованный в Стамбул, был превращен в столицу турецкого султана. Уния утратила свое полити­ческое значение; впрочем, традиционное православие было официально восстановлено в Византии еще до османского завоевания, в 1451 г.

Более подготовленная почва для осуществления унии была, как казалось, в Литве. Промежуточное положение на стыке католического и православного мира, политическое подчинение православных подданных католическим государям, раз­норечивые стремления к отмежеванию от московских князей и (одновременно) к сохранению русского культурного един­ства — все эти обстоятельства могли привести к торжеству сформулированной во Флоренции идеи. Однако в XV в. не произошло решающего сближения литовских православных с Римом. Дело ограничилось образованием самостоятельной Киевской (Литовской, Юго-Западной) митрополии. Ее первый предстоятель Григорий Болгарин, ученик Исидора и сторон­ник унии, скоро вернулся к православию, следуя примеру иерархов константинопольской Церкви.

Реальное подчинение православных приходов Украины и Белоруссии папе римскому состоялось намного позже, в 1596 г.; оно осуществлялось на основе предписаний государ­ственной власти — королей Речи Посполитой (политического объединения польских и литовских земель, оформившегося в 1569 г.).

События XIII—XV вв. очень сильно изменили обществен­ный строй русских княжеств, придали немало своеобразных черт политическому и культурному развитию тех земель, которые некогда составляли Киевскую Русь. Монголо-татарское завоевание привело к длительному упадку в куль­турной и хозяйственной жизни русских областей. Полити­ческая зависимость Северо-Восточной Руси (и в меньшей степени Новгорода) от Золотой Орды искусственно изолиро­вала эти земли от западного мира и Византии. Византия была завоевана крестоносцами-католиками в 1204 г. и восстанов­лена династией Палеологов в 1261 г.; но и после этого она, теснимая турками, не сумела достичь прежнего могущества. Возможности культурного влияния греческой православной цивилизации на Русь резко уменьшились, однако воспринятые ранее традиции уже укоренились в восточнославянском цер­ковном быту и могли полноценно развиваться на новой почве. Сохранившаяся в долгие десятилетия и века ордынского владычества Церковь, несмотря на организационное обособле­ние юго-западных епархий, оставалась важнейшей культур­ной и политической силой, причем силой общерусской.

Ограничение связей с Западом и насильственное, неорга­ничное включение русских княжеств в мир политических отношений, сложившихся в кочевой империи монголов, по­влияли на внутреннее развитие русских земель. Это влияние, однако, не было определяющим. Протекавшие в XIII в. про­цессы дробления княжеств на большие и малые уделы про­должились и под властью ордынских ханов. Ханы порой поощряли усобицы, реже пресекали их, но вражда феодаль­ных правителей возникла еще до монголов.

Из внутренних причин политического, культурного, эко­номического характера произрастали и объединительные тенденции, становившиеся все более заметными в XIV—XV вв. Подчинение чужеземной власти порождало дополнитель­ные мотивы для этого объединения; особенности ордын­ского управления «русским улусом» (использование мест­ных властных структур) создавали дополнительные воз­можности объединения, способствуя сосредоточению власти в руках одной княжеской семьи. Стремление московских князей опереться на чужеземную военную силу при решении естественно вызревших внутренних задач придавало объеди­нительному процессу (вполне закономерному преодолению раздробленности, превращавшейся в анахронизм) грубую фор­му насильственного подчинения слабейших.

Владычество ордынцев на Руси часто называют игом; этот термин, подчеркивающий тяготы зависимого существо­вания, не совсем точен. Утрата политической самостоятель­ности той или иной территории довольно редко влечет за собой необратимые процессы разрушения- или замирание всей общественной жизни. Власть Орды создавала серьезные. проблемы для русского общества и уродливо деформировала многие государственные установления, структуры. Однако по­следствия даже враждебного контакта разных культур, разных цивилизаций всегда многозначны; взаимоотношения же Руси и Орды не были только враждебными, не сводились к военному противоборству или господству-подчинению. Поэтому негативное в целом воздействие «ига» на социаль­ное развитие Северо-Восточной Руси не должно заслонять частных обретений, дорогой ценой купленных в годы чуже­земного владычества (усиление самобытности русской куль­туры было, например, позитивным побочным результатом столь негативного явления, как изоляция от христианского Запада; опыт сосуществования, пускай вынужденного, с ино­верцами и иноплеменниками также нельзя назвать беспо­лезным)³⁸.

Юго-западные русские земли, разделив в середине XIII в. горькую участь северных княжеств, постепенно смогли — благодаря объединению под властью литовских князей — преодолеть распад и изоляцию первых десятилетий после Батыева разорения. Литовско-Русское государство было до­вольно редкой формой политического сотрудничества не­скольких формирующихся народностей. Литва помогла русским землям избавиться от навязывавшейся им ордынца­ми изоляции; литовские племена получили помощь в борьбе с немецкими рыцарями. Взаимодействие разных этносов и политических традиций привело к их органичному соеди­нению в довольно устойчивом государственном образова­нии³⁹.

Политическое (и отчасти «культурное) обособление двух частей некогда единой государственной и этнической общности создало предпосылки для развития нескольких родственных народностей. Предки великороссов, украинцев (малороссов, как их называли греки) и белорусов реализовали эти пред­посылки в разных вариантах становления восточнославян­ской православной культуры, восходящей к общим древне­русским и византийским истокам.