Торгово-ремесленное население Константинополя — КиберПедия 

Археология об основании Рима: Новые раскопки проясняют и такой острый дискуссионный вопрос, как дата самого возникновения Рима...

Состав сооружений: решетки и песколовки: Решетки – это первое устройство в схеме очистных сооружений. Они представляют...

Торгово-ремесленное население Константинополя

2017-11-22 181
Торгово-ремесленное население Константинополя 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

В развитом центре ремесла и торговли, каким являлась столица империи, ремесленники и торговцы составляли весьма значительную часть ее населения. Трудовой люд Константинополя — одна из ос­новных фигур исторических сочинений и хроник того времени. Ка­менщики, плотники, башмачники, кузнецы, ювелиры, хлебопеки, мясники и т. д. постоянно упоминаются в памятниках самых раз­личных жанров. Особое место в законодательных и нарративных ис­точниках отводится крупным торговцам, ростовщикам, навикуля­риям, но наибольшим значением и влиянием наделяются в них аргиропраты. На этой весьма заметной группе торгово-ремесленного населения столицы мы и остановимся прежде всего.

Термин «аргиропрат» исследователями понимается по-разному. Одни считают, что это были ювелиры, менялы и ростовщики [86, с. 150—153; 168, с. 31; 235, т. II, с. 863—864; 53, с. 190; 64, с. 107—108, 146], другие относят понятие «аргиропрат» лишь к менялам и ростовщикам [209, с. 65; 112, с. 27, примеч. 98]. Спорность трактов­ки термина, на наш взгляд, объясняется тем, что источники зачас­тую либо не раскрывают его значения, либо говорят лишь об одной из сторон деятельности аргиропратов. И все же мы склонны при­соединиться к первой точке зрения, поскольку законодательный материал и нарративные источники допускают возможность более широкого толкования термина «аргиропрат», нежели только ростов­щик и меняла. Так, в гл. III 136-й новеллы Юстиниана говорится, что у аргиропратов часто бывают украшения и серебро, которое они дают в долг или продают («κόσμου πολλάκις ή άργύρου έπί τών τοιούτων διδομένου ή πιπρασκομένου») 27.

О том же свидетельствует, на наш взгляд, и спорное место из жития Иоанна Милостивого, где рассказывается, как некий серебря­ных дел мастер (άργυροκόπος), живший в Иерусалиме, пригласил к себе на утреннюю трапезу аргиропратов, приехавших в этот город из Африки [30, с. 44—45]. Логичнее всего предполагать, что речь в данном случае идет о людях близкой профессии.

Вполне определенно высказывается по этому поводу Иоанн Мосх, который описывает, как однажды некий бедняк, нашедший ценный камень, принес его трапезиту, являвшемуся одновременно и аргиропратом («...είς τόν τραπεζίτην. Αύτός δέ ήν καί άργυροπράτης») [27, кол. 3061].

Таким образом, сводить деятельность аргиропратов лишь к рос­товщичеству и обмену денег было бы, нам кажется, ошибкой, хотя именно об этой стороне их занятий сохранилось больше сведений и именно эта (финансово-ростовщическая) деятельность выдви­гала их на первый план в экономической жизни византийского города VI в.

Аргиропраты существовали во многих городах империи: Антиохии, Александрии, Иерусалиме, Нисибисе и др. [86, с. 151—152; 53, с. 190—191], но наиболее благоприятным местом для их деятель­ности являлась столица. Иоанн Мосх упоминает о том, что два бра­та-аргиропрата родом из Сирии жили в Константинополе «по при­чине своего ремесла» [27, кол. 3065]. Столичные аргиропраты были, по всей видимости, более многочисленны и пользовались бóльшим влиянием, нежели их собратья из других городов. В посвященных аргиропратам законах — 136-й новелле и IX эдикте — Юстиниан прямо говорит о том, что его постановления изданы по просьбе аргиропратов Константинополя. «Члены корпорации аргиропра­тов этого счастливого города,— говорится в новелле,— приходят к нам и просят оказать им помощь» [33, нов. 136, предисл.].

С такой же примерно фразы начинается и IX эдикт, где к тому же упоминается обо всех щедротах, которые оказал столичным ар­гиропратам Юстиниан [33, эдикт IX, предисл.]. Таким образом, 136-я новелла и эдикты Юстиниана имеют в виду прежде всего аргиропратов Константинополя. Примечательно, что IX эдикт, так же как и, по всей вероятности, VII эдикт, тоже посвященный аргиропратам 28, адресован не префекту претория или комиту священных щедрот, а префекту города.

Об исключительности положения, которое занимали среди ар­гиропратов империи столичные аргиропраты, свидетельствует и еще одно немаловажное обстоятельство. Только они имели право нести государственную службу, что явствует из постановления Юстиниана: «Впредь запрещаем нести государственную службу (militare) тем, которые состоят при каком-либо эргастиририи этого благословенного города или провинции, исключая менял (argenti distractoribus), ведущих дела в этом благословенном городе» [17, XII, 35]. Закон, следовательно, не распространялся на аргиропратов других городов.

Аргиропраты выполняли весьма важные функции в государстве, и это неоднократно подчеркивает Юстиниан в своих постановлениях. Как заявлялось в VII эдикте, они принимали участие в сделках, совершавшихся почти во всей империи, причем самые важные кон­тракты заключались именно с их помощью [33, эдикт VII, гл. IV, VIII]. В чем же состояла эта помощь? Главным образом в посред­ничестве и поручительстве. Сделки могли быть самыми разнообраз­ными и касаться как предметов, которые можно измерять и взвешивать, так и всякого другого имущества, движимого и недвижимого, вклю­чая дома, землю и даже людей [17, IV, 18, 2] 29.

Посредничество также носило различные формы. Нередко ар­гиропраты покупали для других имущество и как посредники от­давали в залог золото и другие ценности [33, эдикт IX, предисл.]. Им поручалась и распродажа имущества с торгов. В данном случае речь могла идти о конфискованном имуществе (как это, вероятно, было при продаже одежд императора Зинона, о чем упоминает Иоанн Антиохийский [22, с. 142]), имуществе умершего без завеща­ния, вынужденной распродаже в результате разорения, наконец, обычной продаже, например, урожая [20, XLVI, 3,88; XVII, 1, 1; 281, с. 21 и сл.]. Кроме того, аргиропраты выступали и как оцен­щики имущества [281, с. 21; 112, с. 17].

В VI в. были широко распространены различные виды поручи­тельства аргиропратов. В VII эдикте Юстиниана говорится, что при ведении судебных дел не следует требовать от аргиропратов поручительства другого лица, поскольку они сами обычно являют­ся поручителями и дают клятвы за других («ών ή πίστις καί ύπερ ετέρων άρκεΐν νομίζεται») [33, эдикт VII, гл. V]. Как поручители аргиропраты гарантировали выплату денег или отдачу каких-либо других ценностей, включая движимое или недвижимое имущество [17, IV, 18, 2; 281, с. 46 и сл.]. Нередко гарантировали они уплату долга, срок которого уже истек [33, эдикт IX, предисл.].

Но этим не исчерпывается деятельность аргиропратов, которых источники довольно часто изображают как крупных кредиторов, банкиров средневекового типа, ссужавших крупные суммы под залог золота, серебра, драгоценностей, с высоким процентом [33, нов. 136, гл. III; эдикт VII, предисл.; эдикт IX, гл. IV]. На деньги, полученные от аргиропратов, их должники приобретали как движимое, так и недвижимое имущество, а также покупали государствен­ные должности. Обо всем этом неоднократно упоминается в законо­дательстве [33, нов. 136, гл. III; эдикт VII, гл. VII] и подтвержда­ется данными нарративных источников [43, с. 61—62].

Константинопольские аргиропраты имели широкие связи. В па­пирусе 541 г. из Афродито рассказывается, как жители этого селе­ния — священник Флавий Виктор и его спутник — во время пре­бывания в Константинополе заняли 20 номисм у аргиропрата Флавия Анастасия. Выплата долга должна была произойти в Алек­сандрии, где Анастасий имел контору со своим человеком по имени Фома [34, с. 2—6]. В папирусе сказано, что Флавий Анастасий одолжил деньги на четыре месяца при условии выплаты 8% размера долга. Между тем согласно закону Юстиниана от 528 г. 8% были максимальными годовыми процентами, взимаемыми ремесленниками и торговцами [17, IV, 32, 26, § 2] 30. То, что превышающие норму проценты имели на практике известное распространение, вытекает и из текста IX эдикта [33, эдикт IX, гл. V].

Все операции аргиропраты фиксировали в ежедневных записях [33, эдикт VII, гл. I; эдикт IX, предисл.], поскольку им предписы­валось вести тщательный учет дел [20, II, 13, 10, § I]. При заклю­чении контрактов составлялись счета (λογισμοί) [33, нов. IX, гл. II], в которые заносились приход и расход и которые при возбужде­нии судебного процесса должны были представляться в суд [33, эдикт IX, гл. II]. Подписанные сторонами счета признавались не­действительными лишь в том случае, если была допущена ошибка в счете или при вычислении процентов [33, эдикт IX, гл. II].

Аргиропраты выполняли также общественные функции [20, II, 13, 10, § 1] — пробировали деньги и пускали их в оборот, привле­кались к расчетам государственного казначейства [6, с. 128]. Во время праздников, для того чтобы придать красоту городу, они по приказу императора выставляли свой товар для всеобщего обозре­ния [26, с. 492] 31.

Среди торговцев и ремесленников константинопольские аргиро­праты занимали особое место. Как уже упоминалось, только они имели право поступать на государственную службу, за исключением службы в войске [17, XII, 35; 33, нов. 136, гл. II; эдикт IX, гл. VI] 32. Упомянутый выше Флавий Анастасий был castrensianus sacrae mensae [34, с. 3]. Аргиропраты могли быть и духовными лицами. Так, сохранился моливдовул VI—VII вв., принадлежавший арги­ропрату Павлу Диакону [292, с. 440]. В VI в. аргиропраты носили титул λαμπρότατος (clarissimus), причем, как справедливо считает Р. Гийан, речь идет об официальном титуле, а не об эпитете вежли­вости [50, с. 48].

Аргиропраты имели связи с императорским окружением и игра­ли немалую роль в жизни столицы. Иоанн Малала, а вслед за ним и Феофан рассказывают о заговоре против императора в 562 г., участниками которого были Авлавий, сын Мельтиада, аргиропрат Маркелл и племянник куратора Эферия Сергий. Авлавий, полу­чив от Маркелла 50 либр золота за свое участие, донес о заговоре, и аргиропрат Маркелл был схвачен в тот самый вечер, когда он, собираясь осуществить покушение на императора, входил во дво­рец с кинжалом под одеждой. В связи с этим заговором источники упоминают также аргиропратов Евсевия, Вита и Исакия, который был каким-то образом связан с Велисарием (κατά Βελισάριον) [26, с. 493—495; 41, с. 237; 22, с. 173—175]. Именно у этого Исакия Мар­келл одолжил упомянутые 50 либр [22, с. 175]. Итак, аргиропраты субсидируют заговор (что лишний раз свидетельствует об их со­стоятельности), имеют связи с первыми лицами двора и имеют к ним непосредственный доступ.

Деятельность аргиропратов приносила им богатство, положение и влияние в обществе, но она имела и свои теневые стороны. Это в первую очередь относилось к их сделкам с представителями знати. Контракты подобного рода оформлялись довольно просто и часто имели лишь никем не заверенную подпись знатного лица. Случалось, что вообще не составлялось никакого договора, т. е. сделка не была письменно зафиксирована. Поэтому займы, которые предостав­ляли аргиропраты знатным лицам, таили в себе немало опасностей. Наследники могли не признать заключенные устно контракты, а также сделки, не оформленные специальными чиновниками [33, эдикт VII, предисл.]. Возвращение денег в подобных случаях было связано с большими трудностями и бесконечными тяжбами. То же самое можно сказать и относительно залога, который аргиропраты как посредники вносили за своих клиентов-аристократов, не полу­чив с них при этом расписок [33, эдикт IX, предисл.].

Бывали случаи, когда должники признавали долг, но не возвра­щали его под предлогом некредитоспособности или когда они, при­обретя на деньги аргиропратов недвижимое имущество (κτήσις ακ­ίνητος), записывали его на имя жены или родственника [33, эдикт VII, гл. VII]. Нередко, заняв у аргиропратов деньги, аристократы, в свою очередь, отдавали их в долг, а затем, получив его, оформля­ли возврат на имя жены или родственника. Естественно, аргиро­пратам подчас было просто невозможно получить обратно свои день­ги. Это, несомненно, осложняло отношения между аристократией и торгово-ростовщической верхушкой города и служило одной из причин существовавших между ними конфликтов. Ситуация усу­гублялась запретом Юстиниана взимать более 8% годовых [17, IV, 32, 26, § 2]. Хотя, как мы видели, на практике этот закон не всегда соблюдался, он все же сдерживал ростовщическую деятель­ность аргиропратов, вызывая к тому же частые споры кредиторов с клиентами [33, эдикт IX, гл. VI]. Нередко знатные должники от­казывались платить аргиропратам даже оговоренные 8%, ссылаясь на то, что они занимали государственные должности, а в этом слу­чае полагалось выплачивать не более 6% в год [33, нов. 136, гл. IV, V; эдикт IX, гл. VI]. Естественно, все это служило источником ре­зкого недовольства среди аргиропратов.

Наряду с аргиропратами состоятельную прослойку торгово-ремесленного населения города представляли судовладельцы (навикулярии). В законодательных актах столичные навикулярии не отделены от навикуляриев других городов. Относящиеся к ним рес­крипты адресованы то префекту города [17, XI, 1,3, 5], то префекту анноны [17, XI, 2, I], то проконсулу Африки [17, XI, 2, 2], но глав­ным образом префекту претория [17, XI, 1, 4, 6, 7; XI, 2, 3 и т.д.]. По всей видимости, навикуляриев различных городов рассматри­вали как единую корпорацию вследствие важной роли, которую они призваны были играть в доставке хлеба в столицу.

Действительно, для перевозки хлеба в Константинополь требо­валось очень много судов. При Юстиниане в город поступало 27 млн. модиев хлеба (8 млн. египетских артаб 32а) [33, эдикт XIII, гл. VIII], которые необходимо было перевезти в столицу в сжатые сроки. Но путь из Африки до Босфора отнимал не менее двух ме­сяцев, и поэтому бóльшая часть кораблей постоянно находилась в море. Грузоподъемность кораблей колебалась от 2 тыс. модиев (около 15 т) до 35 тыс. (около 230 т), а иногда и больше 33. Но и суд­но вместимостью 35 тыс. модиев считалось по тем временам очень большим. Иоанн Мосх рассказывает, как в гавани возле Апамеи один навикулярий построил корабль вместимостью 35 тыс. модиев. Когда понадобилось спускать корабль на воду, 300 рабочих трудились две недели, но так и не смогли хотя бы сдвинуть его с места [27, кол. 2940]. Судя по этому отрывку, подобные корабли были в то время редкостью. Грузоподъемность кораблей, доставлявших хлеб, достигала в среднем 10 тыс. модиев [235, т. II, с. 843]. Для перевозки 27 млн. модиев хлеба даже кораблей вместимостью 35 тыс. модиев требовалось более 700. Реальное же число судов, необходимых для бесперебойного снабжения столицы хлебом, было гораздо больше, достигая, по всей видимости, 2 тыс. Вполне естественно поэтому, что для выполнения этой функции навикуляриев одного, даже круп­ного города, каким являлся Константинополь, было недостаточ­но.

Навикулярии также владели землями. Считалось, что земле­владение навикуляриев непосредственно связано с выполнением их повинности (navicularia functio). Не только сами они, но и их наследники были навсегда прикреплены к корпорации судовла­дельцев [17, XI, 2, 1—3] 34.

Поскольку государство стремилось всячески обеспечить беспере­бойность доставки хлеба в столицу, оно издало ряд законов в инте­ресах навикуляриев. К судовладельцам, перевозившим species annonarias, нельзя было применять никаких насилий (nullam vim), подвергать их вынужденному сбору денег или чинить им какие-либо препятствия. За нарушение закона полагался штраф в 10 либр золота [17, XI, 2 (1), 1 (3)]. Преследовался и морской разбой. Пи­рат, если он будет пойман и уличен, обязан был уплатить штраф, в четыре раза превышающий захваченное [17, XI, 2 (1), 3 (5)]. За до­ставку хлеба в столицу навикулярии освобождались от всякого рода повинностей [17, XI, 4 (3)], исключая equorum collatio [239, с. 117]. Кроме того, за транспортировку хлеба государство платило навикуляриям по одному солиду за тысячу модиев и отдавало им 4% привезенного хлеба [17, XII, 2; 125, с. 93, примеч. 2].

Навикулярии с выгодой использовали свое особое положение и подчас продавали хлеб, предназначенный для передачи государ­ству. В связи с этим в 396 г. императорами Аркадием и Гонорием был издан воспроизведенный в Кодексе Юстиниана закон, согласно которому навикулярии обязаны были в течение года перевозить хлеб, а затем в течение второго года возвращать расписки с точным указанием срока доставки тем, у кого они получили свой товар [17, XI, 2 (1), 2 (4)]. Навикуляриям категорически запрещалось прича­ливать в местах, которые не были пунктами их назначения. За на­рушение запрета полагалась смертная казнь [17, XI, 2 (1), 5 (7)].

В эпоху Римской империи навикулярии были лишь собственни­ками кораблей и сами далеко не всегда отправлялись в плавание [235, т. II, с. 830]. Постепенно, используя благоприятную ситуацию, в первую очередь освобождение их от уплаты налогов, они начинают заниматься торговлей. Трудно сказать, как именно это началось, возможно, даже со злоупотреблений — с продажи предназначен­ного для перевозки груза, о чем свидетельствует упомянутый выше закон 396 г. [17, XI, 2 (1), 2 (4)]. Как бы то ни было, занятие торгов­лей становится для судовладельцев все более постоянным делом, что приводит в V — первой половине VI в. к сращиванию функций на­викуляриев и торговцев. Слова «навикулярий» и «морской торговец» становятся синонимами («ως είώθασι ναυκλήροις ήτοι έμπόροις δανέζειν χρυσίον») [33, нов. 106, предисл.].

Начинают создаваться своего рода компании, в которые вхо­дят навикулярии и оптовые торговцы [125, с. 241], выступавшие в качестве посредников между навикуляриями и массой мелких по­купателей [35, т. III, XXV, 10]. Появляется практика морских ссуд, начинает разрабатываться система взимания процентов на ссуды, которые выдавались навикуляриям. Когда в 30-е годы VI в. ста­ли возникать споры по поводу займов навикуляриям, префект претория Иоанн Каппадокийский по приказу императора собрал их и спросил, каков у них порядок уплаты процентов. По словам навикуляриев, этот порядок был различен. Иногда по желанию кредитора навикулярии перевозил на своем корабле по одному мо­дию хлеба и ячменя за каждую взятую номисму денег, уплачивая при этом за кредитора таможенные сборы. Кроме того, кредитор получал еще 10% одолженной суммы, разумеется если дорога счи­талась опасной. В остальных случаях в качестве процентов взима­лась восьмая часть (октава) за каждую номисму, т. е. 12,5%. Сро­ком возврата ссуды считался не какой-то определенный отрезок вре­мени (скажем, год), а момент возвращения корабля. Судно могло пробыть в пути больше года, но это не отражалось на размере про­центов [33, нов. 106, предисл.] 35. На обратном пути навикулярии могли в счет уплаты долга привезти какой-либо груз. По возвраще­нии из плавания им давался срок в 20 дней для покрытия долга, причем проценты не взимались до тех пор, пока не был продан при­везенный товар. Если же после продажи груза сумма долга оста­валась непокрытой, то процент снижался до 8 [33, нов. 106, пре­дисл.].

Морская торговля в V—VΙ вв. имела большой размах, занятие ею являлось делом чрезвычайно выгодным и приносило немалые прибыли. В одном из житий этого времени рассказывается о кон­стантинопольском купце-судовладельце Феодоре, который вел тор­говлю по всему Средиземноморью, продавая и покупая в разных местах смолу, олово, медь, пшеницу, вино. Дважды он терпел кораб­лекрушение, но тем не менее не бросал своего занятия, приносив­шего по временам весьма крупный доход. Однажды, заняв у своего друга Авраама 1 тыс. либр, Феодор совершил настолько выгодное плавание, что легко смог отдать Аврааму 4 тыс. либр [86, с. 157— 159].

Как мы уже отмечали, Юстиниан решил поставить морскую тор­говлю Константинополя под строгий государственный контроль, не забыв при этом извлечь выгоду для казны. С этой целью он об­ложил пошлиной (октавой) ввозимые в столицу товары (см. выше, с. 27). { Здесь стр. 16; Ю. Шардыкин } Сириец Аддай, ведавший таможнями Константинополя, за­ставлял навикуляриев платить еще более высокие таможенные сборы, в противном случае предлагая им везти товары в Ливию или Италию («...τούς ναυκλήρους ή τοϊς τιμήμασιν έζημΐου νηων σφετέρων ή αναφορεΐν ές τε Λιβύην καί Ιταλίαν ήνάγκαζε») [35, т. III, XXV, 8—91 36. Тогда, по словам Прокопия, некоторые из навикуляриев, не желая терпеть убытки, сжигали свои корабли, а другие, вынужденные согласиться с требованиями Аддая, запрашивали с торговцев трой­ную плату за перевоз товаров. Те, в свою очередь, поднимали цены на товары, перекладывая бремя расходов на покупателей [35, т. III, XXV, 10].

Из рассказа Прокопия очевидно, что при резком ухудшении по­ложения навикуляриев в начальный период правления Юстиниана больше всего от повышения пошлин пострадали именно мелкие по­купатели, на которых отыгрывались как навикулярии, так и круп­ные торговцы. Роль последних (так же как и аргиропратов и нави­куляриев) в социально-экономической и политической жизни го­рода явно возрастает. Они диктуют цены на рынке (см. выше), являются, как и аргиропраты, посредниками при сделках [17, IV, 18, 2, § 2], достигают получения государственных должностей [17, XII, 35], нередко, возможно, лишь почетных, но вместе с тем придающих им определенный вес и влияние в обществе и обеспечи­вающих известную свободу действий. Законодательство отразило возросшее значение этой прослойки торгово-ремесленного населе­ния города, выделив ее из общей массы плебеев и поместив ее в со­циальной иерархии сразу же после куриалов [69, с. 120—121, 124—125].

После прихода к власти Юстиниан признал за крупными тор­говцами некоторые преимущества в области товарно-денежных от­ношений, в частности их право быть поручителями при совершении сделок [17, IV, 18, 2, § 2], но в то же время запретил им занимать государственные должности, предлагая в противном случае оста­вить торговлю [17, XII, 35]. Юстиниан, по всей видимости, намере­вался, с одной стороны, поднять престиж государственного аппарата, а с другой (что не менее важно) — усилить контроль государства над ремеслом и торговлей. Более ощутимым ударом для крупных тор­говцев явились ограничения в получении прибыли (см. выше, с. 28) { Здесь стр. 17; Ю. Шардыкин }и запрещение заключать соглашения относительно минималь­ных цен на продукты питания и предметы ремесленного производ­ства. Все эти меры, вне всяких сомнений, служили источником их глубокого недовольства.

Помимо торгово-ростовщической верхушки в Константинополе VI в., как мы видели, было множество мелких ремесленников и тор­говцев, положение которых отличалось от положения крупных куп­цов и состоятельных аргиропратов. Выше (гл. I) уже была отмечена нелегкая ситуация, в которой оказались в тот период ремеслен­ники государственных мастерских и их семьи. Но в не менее слож­ном положении, как свидетельствует сам Юстиниан, находились мелкие самостоятельные производители — основная масса ремес­ленного населения. Многими мастерскими владели синклитики, ар­хонты, кувикулярии, церкви, монастыри, странноприимные дома, Все они старались освободить свои эргастирии от налогов, пере­кладывая налоговое бремя на плечи мелких ремесленников. К тому же, как уже говорилось, 1100 эргастириев, приписанных к собору св. Софии, были освобождены от налогообложения [33, нов. 43, предисл.]; не платили налогов и 563 коллегиата, которые несли пожарную охрану города [17, IV, 63, 5]. Общая же сумма налогов не менялась, поэтому основной массе ремесленников приходилось платить налог в три-четыре и даже десять раз больше обычного [33, нов. 43, предисл.].

Помимо уплаты налогов ремесленники выполняли различные повинности (munera) [239, с. 179—181]. Так, эргастирии, распо­лагавшиеся в портиках бань Зевксиппа, должны были обеспечивать их освещение и ремонт [17, VIII, 12, 19].

Большинство ремесленников и торговцев арендовали для своих лавок и мастерских помещения в портиках улиц и зданий, принад­лежавших государству или частным лицами. Арендная плата, до­бавляясь к сумме налогов и повинностей, усугубляла и без того тя­желое положение мелких ремесленников и торговцев. Даже для таких богачей, как аргиропраты, арендная плата, насколько это явствует из IX эдикта, являлась ощутимой статьей расхода: им приходилось и «жизнь устраивать, и платить проценты, и отдавать арендную плату» [33, эдикт IX, гл. II]. Нередко трудовое население арендовало и жилища (οικήματα), о чем упоминается в предисловии к 159-й новелле Юстиниана.

Эргастирии были небольшими, о чем свидетельствует хотя бы само их количество в Константинополе. Ремесленники могли нанимать помощников и даже держать рабов (107, с. 9—II] 37; при этом, как правило, они работали и сами. В 43-й новелле Юсти­ниан так говорит о них: «Есть ли что более неуместное, чем то, что люди, работающие собственными руками и кормящие таким образом своих жен и детей и ведущие остальные расходы, отягощались большей податью?»

В «Чудесах св. Артемия» весьма образно описан один из трудо­вых моментов жизни кузнеца Феодора. Посланник св. Артемия явился к нему как раз в то время, когда тот переделывал одно из своих изделий. «Горн его горел, мехи дружно работали, а он, по­ложив молот на наковальню, стоял и ждал, пока расплавится же­лезо неудавшегося изделия» [43, с. 38].

Довольно часто помогали ремесленникам члены их семей. В тех же «Чудесах св. Артемия» рассказывается, как девятилетнего маль­чика по имени Георгий обучали ремеслу его родители, разбогатев­шие от операций обмена и ростовщичества [43, с. 61—62].

Ремесленники работали на продажу [33, нов. 136, гл. III] и на заказ [27, кол. 3088]. Многие из них нанимались в другие мастер­ские. В частности, их нанимали отдельные аргиропраты, хлебо­пеки и др. (άλλαις διαφόροις τέχναις ή...εργασίας) [33, нов. 80, гл. V]. Весьма интенсивно применялся труд наемных рабочих в строи­тельстве [95, с. 34 и сл.]. О наемных работниках шелкоткацких мастерских рассказывается в «житии св. Авксентия» [45, кол. 1384]. Условия найма бывали различны. Ремесленники могли получать оплату за выполнение работы в целом, за выполнение отдельных частей работы и повременную оплату за каждый день [90, с. 139]. Ткачи из «жития св. Авксентия», например, являлись поденщика­ми. Сам Авксентий нанимался поденщиком в шелкоткацкую ма­стерскую, получая, как и другие, за день только три обола и хозяй­ские харчи [45, кол. 1384]. Нанятые работали loco servorum, счи­тались членами семьи хозяина, и за них отвечал pater familias. Поэтому они не имели права выступать с показаниями в суде про­тив него. Вместе с тем хозяин, который мог продать раба, не имел права продавать наемного работника (за нарушение полагалась смертная казнь) [90, с. 140].

Наряду со строительством и ремеслами наемный труд широко использовался на работах в порту и на судостроительной верфи. Мы уже отмечали, что в гавани близ Апамеи на спуске на воду ко­рабля трудилось 300 рабочих [27, кол. 2940]. Можно представить себе, сколько таких рабочих было в константинопольском порту. Об одном из них, грузчике по имени Мина, рассказывается в «Чу­десах св. Артемия». Александриец по происхождению, он жил по ту сторону Золотого Рога, в Аргирополе [43, с. 45—47]. Немало здесь было и кораблестроителей. Тот же источник повествует, как некий корабельных дел мастер, постоянно проводя некоторое время в храме св. Артемия, выполнял там плотницкие работы [43, с. 39].

Жизнь ремесленников была нелегка. Прокопий, описывая оса­ду Рима готами, говорит, что большая часть простого народа стра­дала от недостатка съестных припасов. Далее следует такая ремар­ка: «Ведь люди рабочие и ремесленники имеют запасов всего лишь на один день» [35, т. II, III. 20]. Это замечание Прокопия в значи­тельной степени носит общий характер и, по всей вероятности, может быть применимо не только к ремесленникам Рима. Так, в «Тай­ной истории» он ставит простых ремесленников наравне с бедняка­ми и людьми, переживающими крайнюю степень унижения [35, т. III, XXV, 25; XXVI, 20]. О тяжелой жизни ткачей, изготавли­вающих низшие сорта шелковых тканей, рассказывается в «житии св. Авксентия» [45, кол. 1384]. Довольно часто ремесленники начи­нали трудиться с самого детства. Упомянутый выше кузнец Фео­дор еще мальчиком был отдан обучаться «злосчастному кузнечному мастерству» (εκ νηπίας γαρ ηλικίας εις τήν τέχνην ταύτην δυστυχή των χαλκέων έξεδόθην) [43, с. 37].

Обеднение основной массы торгово-ремесленного населения, вызванное притоком в Константинополь в V в. ремесленников из других городов [60, с. 16—17], по-видимому, и обусловило тот факт, что в источниках этого времени, по существу, стираются раз­личия между терминами δήμος и όχλος. В качестве примера приведем пассаж из «Пасхальной хроники»:...καί τούτου γνωσθέντος άνήλθεν πας ό δήμος καί έγεμίσθη τό Ιππικόν εκ των όχλων [16, С. 623].

Тяжесть положения делала этот слой населения наиболее со­циально активным. Он является непременным участником постоян­ных волнений, происходивших в столице. Нельзя не согласиться с Г. Л. Курбатовым, который именно в трудовом населении, а не в люмпен-пролетариате видит основную силу народных мятежей. В качестве доказательства исследователь говорит о многочисленных антиналоговых выступлениях, а участниками их, бесспорно, были те, кто больше всего страдал от налоговой политики императоров,— торговые и ремесленные слои [64, с. 144].

Лица свободных профессий

К лицам свободных профессий можно отнести преподавателей, врачей, юристов, архитекторов и инженеров.

Высшее образование, как справедливо считает А. Джонс, могли получать только представители зажиточных слоев, начиная пример­но с куриалов и выше, так как только обеспеченные родители могли позволить взрослым детям не работать и плюс к этому платить за обучение в четыре-пять раз больше, чем за начальное образование [235. т. II, с. 997].

Более того, сами врачи, адвокаты, преподаватели и т. п. были обеспеченными людьми и жили в отдельных домах. По рассказам Агафия, знаменитый архитектор Анфимий из Тралл и его сосед, ритор Зинон, дома которых были слишком близко расположены друг к другу, часто ссорились между собой и Анфимий, не имея возможности победить своего противника словесно, устроил в доме Зинона «искусственное землетрясение» [13, V, 6—7]. В другом месте Агафий пишет, как Ураний, отправляясь к Хосрову, надел достой­нейшую одежду, какую носят ученые и учителя наук 38. Характер­но, что сам Агафий смог оказать благодеяние родному городу Ми­рине, очистив его от грязи и построив в нем красивое здание [5, с. 176].

Данные Агафия подтверждаются сообщениями Прокопия, кото­рый говорит, что адвокаты до того, как Юстиниан отнял у них гонорар, получали средства, достаточные для роскошной жизни и внешнего блеска [35, т. III, XXVI, 2].

Вместе с тем образование часто являлось для интеллигенции единственным источником дохода. Так, тот же Агафий, родители которого были вполне состоятельны, чтобы позволить ему учиться не только в Константинополе, но и в Александрии [13, II, 15, 16], жалуется, что юриспруденция является для него единственным ис­точником дохода: «Я же... просиживаю у императорского портика с раннего утра до захода солнца, изучаю и объясняю документы, связанные с судебными делами и процессами. Я чрезвычайно стра­даю, когда меня беспокоят ими, и в то же время скорблю, когда не беспокоят, так как без труда и беспокойства мне невозможно обе­спечить себя достаточно необходимым для жизни» [13,111, 1] (цит. по [5, с. 69]).

Тот же вывод можно сделать и на основании «Тайной истории» Прокопия, где автор, говоря о роскошной жизни и внешнем блеске адвокатов, отмечает, что источником их богатства является гоно­рар, который они получают, выступая с защитительными речами [35, т. III, XXVI, 2].

Вместе с тем материальное положение различных групп интел­лигенции было далеко не всегда одинаковым. Преподаватели на­чальных школ, например, должны были иметь большой класс, чтобы жить на том же, весьма скромном уровне, что каменщик или плотник. Никакой поддержки от государства они не получали [235, т. II, с. 997]. Напротив, преподаватели более высоких ступе­ней обучения, для которых государство создавало кафедры, не толь­ко получали от него жалованье, но и имели ряд привилегий, в част­ности были освобождены от разного рода повинностей, например несения военной службы и постоя солдат [235, т. II, с. 998]. Наряду с ними существовало немало частных преподавателей, которые от­крывали свои школы и заводили кружки, успешно конкурировав­шие с государственными школами.

В Константинополе обучение второй и третьей ступеней было сосредоточено в созданной в 425 г. Феодосием II императорской школе на Капитолии. Здесь были учреждены: для преподавания ла­тинской словесности — три должности ритора и десять грамматиков, а для обучения греческой словесности — пять софистов и тоже десять грамматиков. Кроме того, в школе имелись одна должность профессора философии и две — права 39.

Возможно, что обучение второй и третьей ступеней велось не только на Капитолии, но и в других местах, в том числе в частных школах и кружках 40.

После двадцати лет беспорочной службы преподаватели импе­раторской школы награждались титулом comes primi ordinis, ко­торый открывал доступ в ряды аристократии [235, т. II, с. 528].

По всей вероятности, то же самое можно сказать и о представи­телях других свободных профессий. Среди юристов выделяются придворные адвокаты, в корпорацию которых вступают дети знат­ных родителей [98, с. 26—27]. Самыми влиятельными среди них были юристы, входившие в императорский совет и служившие в им­ператорской канцелярии. «Они являлись подлинными авторами им­ператорских законов и составителями кодификаций» [98, с. 27]. Все юристы — члены комиссии, подготовившей первое издание Кодекса Юстиниана, — Леонтий, Иоанн, Фока, Василид, Фома, Трибониан, Константин, Феофил, Диоскор и Презентин — при­надлежали к высшей сановной знати [73, с. 32].

Именно из среды юристов нередко выходили видные государ­ственные деятели. Так, Трибониан из Памфилии, занимавший долж­ности магистра оффиций и квестора и обладавший консульским зва­нием, начал свою карьеру вполне обыкновенно — адвокатом пре­фектуры претория [215, с. 44]. Прекрасным толкователем законов (νόμων...άγαθός εξηγητής) являлся комит священных щедрот Кратин, принимавший участие в составлении Дигест [20, с. 17]. Лучшими знатоками законов в недалеком прошлом были, по заяв­лению Юстиниана, бывший квестор Патрикий и бывший префект и консул Леонтий [20, с. 17], который, будучи сыном видного» юриста Евдоксия [73, с. 32], сам получил прекрасное юридичес­кое образование и до того, как между 502 и 505 гг. занял высокий пост префекта претория Востока [301, с. 782], преподавал право в из­вестной Бейрутской юридической школе [73, с.32] 41. Во времена императора Анастасия префектуру претория Востока возглавляли почти исключительно юристы [301, с. 194].

Таким образом, среди константинопольских адвокатов были такие, которые занимали весьма видное положение, становились обладателями высоких административных постов и, следователь­но, попадали в ряды аристократии. Вместе с тем в столице было немало и более скромных юристов, которые, как Агафий, сидя в своих конторах, расположенных в портиках, занимались раз­бором частных дел и давали консультации [35, т. IV, I, 11, 12].

Довольно много было в Константинополе врачей. Особое поло­жение среди них занимали придворные врачи. О них упоминают жития [262, с. 129] и другие источники. Евагрий, например, рас­сказывает о том, как императрица София предлагала Хосрову по­слать ему своих придворных врачей [21, V, 12]. Обычно эти врачи носили титул комита первой или второй степени и нередко полу­чали административные должности [235, т. II, с. 1012]. В «Пас­хальной хронике» упоминается о враче императора Юстиниана Фо­ме, являвшемся a secretis [16, с. 625]. Придворные врачи являлись высокопривилегированной группой, освобожденной от всех обыч­ных налогов, включая gleba senatoria [235, т. II, с. 1012].

Наряду с ними в Константинополе существовало немало обык­новенных вр


Поделиться с друзьями:

История развития пистолетов-пулеметов: Предпосылкой для возникновения пистолетов-пулеметов послужила давняя тенденция тяготения винтовок...

Эмиссия газов от очистных сооружений канализации: В последние годы внимание мирового сообщества сосредоточено на экологических проблемах...

Типы сооружений для обработки осадков: Септиками называются сооружения, в которых одновременно происходят осветление сточной жидкости...

Состав сооружений: решетки и песколовки: Решетки – это первое устройство в схеме очистных сооружений. Они представляют...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.065 с.