Философия человека и медицина

Философе кую антропологию отличает одна общая и весьма силь­ная установка — любовь к человеку. Она обеспокоена не просто сохранением условий его бытия, а тем, чтобы это было благополучное бытие. Поэтому в ней уделяется большое внимание вопросам меди­цины и здоровья.

Каковы принципы отношения философской антропологии к медицин­ским проблемам? Среди современных философов-антропологов очень многие имеют высшее медицинское образование. Преимущественно это психиатры и педиатры. Кроме того, все они имеют прекрасную биологическую подготовку. Врачи начинают заниматься философией тогда, когда им тесно в рамках своей профессиональной деятельнос­ти, когда она ставит перед ними вопросы, на которые у медицины нет ответов. Поэтолгу неудивительно, что философская антропология возникла еще и как объясняющая теория медицины.

Исходным пунктом отношения к медицинской проблематике и философской антропологии является констатация онтологической

тождественности физиологических и психических процессов. Физиоло­гическое и психическое — лишь две стороны одного и того же жизненного процесса. Отсюда задача медиков — выяснить, насколь­ко одно и то же поведение организма может быть вызвано или изменено, с одной стороны, внешними физико-химическими раздра­жениями, ас другой стороны — психическими стимулами (внушение, гипноз, всякого рода психотерапия, изменения социальной среды), от которых, ло мнению М. Шелера, зависит гораздо больше, чем думают.

В философской антропологии учитываются (но считаются непол­ными, односторонними) как западная техницистская традиция в медицине — путь к человеку через тело, так и противоположная, восточная традиция — путь к человеку через душу. Проблема в том, чтобы найти «золотую середину». И все-таки в своих медицинских экскурсах представители философской антропологии чаще основы­ваются на том факте, что у человека основная доля ассимиляцион­ного материала идет на нервную систему, а у животных — на другие органы.

И здесь мы отмечаем существенное расхождение с медицинскими подходами к человеку, которые либо не рассматривают эти вопросы, либо решают их в вероятностном плане, вне связи с практикой. Это связано с тем, как сама медицина рассматривает человека.

Из чего складывается специфика медицинских представлений о человеке? Из следующих положений:

1. Человек является основным предметом медицинского знания.

2. Знания о человеке в медицине складываются опытно-эм­пирическим путем.

3. Цель медицины — практическая деятельность, поэтому она востребует из других наук только те данные о чело­веке, которые обеспечивают успех этой деятельности.

4. Западная традиция в медицине, в русле которой прово­дится обучение в наших вузах, ориентирована на опера­ции с организмом, более того — с отдельными органами и системами.

5. Каждая медицинская система имеет своим предметом не человека в целом, а отдельные части, системы, струк­туры.

Все это приводит к тому, что целостной концепции человека в медицине нет. До недавнего времени она и не была нужна, поскольку человек может решать только те задачи, которые сам себе поставил. Это значит, что, располагая методами воздействия на организм в целом, медицинские дисциплины не нуждались в целостном пред­ставлении о нем. Кроме того, каждая из них еще не исчерпала своих возможностей.

 

Почему сейчас возникла потребность медицины в целостной концеп­ции человека? Во-первых, в результате технологического скачка чело­век приобрел возможность глобального воздействия на окружающую среду. Соответственно, изменился его персональный статус. Он стал ценностью, существование которой во многом обусловливает суще­ствование биосферы.

Во-вторых, в результате того же научно-технического прогресса, который, кстати, принес с собой и новые болезни, человек вес больше высвобождается из процесса производства, все больше вре­мени у него остается на самого себя. Если раньше он занимался исключительно добыванием средств к существованию, то теперь он вес больше занимается добыванием средств к хорошему существова­нию. Медицина — одно из таких средств. Потребность в ней возрас­тает. Но не в такой медицине, которая была раньше. Больному (и здоровому) теперь нужен не только врач, который вылечит его от головной боли или радикулита. Ему нужен врач, который поможет понять причину и последствия болезни, откроет человек}' его самого, будучи интеллектуальным партнером.

И здесь эти потребности изменившегося человека наталкиваются на то, что каждый узкий специалист в медицине занят своей облас­тью, продолжает видеть в человеке организм, а не личность. Это происходит потому, что ни одна медицинская дисциплина не дает целостного представления о человеке. Но медицинские дисциплины и не должны этим заниматься, иначе исчезнет их предмет. Человек в зеркале медицины предстает в мозаичной форме. Кроме того, в медицинских науках преобладают знания о патологии, тогда как представления о норме носят условный характер и служат в основном как сравнительный материал.

Следовательно, медицина не имеет целостной концепции челове­ка потому, что

а) сама не является целостной наукой;

б) не должна (по определению составляющих ее дисциплин)
представлять человека в целом.

И здесь мы сталкиваемся с неразрешенным пока противоречием. В медицине нет целостной концепции человека, потому что ее и не должно быть. Но врач должен обладать целостным представлением о человеке, потому что его деятельность основана на непосредственном контакте с ним. Более того, как мы отмстили, современный пациент предъявляет требования относиться к нему как к целостной, уникаль­ной личности.

Есть еще один момент, чрезвычайно важный в современной врачебной деятельности. Дело в том. что современные методы лече­ния уже достаточно совершенны, чтобы затрагивать тончайшие структуры человеческого организма, вмешательство в которые грозит изменением гомсостазпеа. А поскольку вес три структурных уровня

is человеке — организм, психика, личность — тесно связаны, это означает ни много ни мало вмешательство в личность. Насколько может врач позволить себе такое вмешательство? Может ли он, не представляя себе человека в целом, представить последствия своего вмешательства в его организм? Очевидно, нет.

Из всего сказанного ясно, что в современных условиях профес­сиональные проблемы врача выходят за рамки медицины.

Какими же знаниями должен обладать сегодня врач, чтобы соот­ветствовать своей профессии?Он должен:

1. Знать, что такое человек, в чем его сущность.

2. Представлять себе человека как систему.

3. Детально знать организм и принципы его функциониро­вания.

4. Иметь специальные знания в той сфере медицинской деятельности, которой он профессионально занимается.

5. Обладать навыками воздействия не только на организм, но и на психику, на личность.

Первую и вторую проблемы, опираясь только на медицинские знания, решить нельзя. Это задача философии человека. Третья и четвертая — проблемы собственно медицинского образования. А вот последнюю проблему можно решить только совместными усилиями философии и медицины.

ТЕМА 2

ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННЫЕ

ФОРМЫ БЫТИЯ

ЧЕЛОВЕКА

Panta rei...

Гераклит

Для того, чтобы понять сущность человека, недостаточно иметь знания только о нем самом. Человек живет в мире, который создал его и который создает он. Сложные взаимоотношения человека и мира во многом способны прояснить сущность самого человека. Поэтому необходимо прежде всего иметь целостное представление о человеке как части мира, уметь связать его бытие со множеством других вещей и предметов. А связать это можно только в том случае, если все они имеют общее основание, если все они взаимодействуют субстанционально. Понятие «субстанция» широко обсуждается в курсе «Проблема человека в истории философии», поэтому здесь об этом можно не говорить подробно.

Среди философов нет разногласия по поводу того, что сущест­вуют две субстанции: материя и сознание. Споры ведутся вокруг первичности одной из них, но так ли это важно для нас? В данной теме мы рассмотрим бытие индивида как форму его субстанцио­нальности.

Что такое бытие?

Любое размышление о человеке начинается с того, что он — человек — есть. Или был. Или будет. Если человека нет, не было и не будет, то и сказать о нем нечего. Следовательно, первое, главное, обязательное свойство человека — быть (человеком).

И вот здесь начинаются сложности, потому что понять, что такое бытие, находясь «внутри» этого самого бытия, очень трудно. А понять нужно не только потому, что это один из главных философских вопросов, без которого дальше двигаться нельзя. Для врача эти представления необходимы, потому что он профессионально спосо­бен изменять человеческое бытие, и более того — изменять его границы.

Как представляли бытие мыслители прошлых эпох? Впервые фило­софы стали задумываться над проблемой бытия в странах Древнего Востока. В X — XI веках до нашей эры представления о бытии, носившие мифологический характер, стали постепенно приобретать смысл философских рассуждений.

В древнеиндийской философии очень четко различали непосред­ственное бытие — сат и небытие (бытие в потенции) — асат. Это различие есть уже в Ригведе, в Гимне о творении. Бытие всегда было живым, одним из трех атрибутов абсолютного духа (двумя другими были сознание и блаженство).

В Древнем Китае, где онтологические проблемы не так интересо­вали философов, о бытии тоже иногда размышляли (в даосизме). Его принимали как дао ци — буквально путь (движение) вещества, из которого состоит мир. По поводу дао высказывались разные точки зрения. Оно трактовалось и как сущность вещей, и как то, что происходит по воле разумной творческой силы, духовного начала.

В Древней Греции о сущности бытия задумались не сразу, но уже на первом этапе существования собственно философии эта категория присутствовала в работах античных мыслителей. Первые попытки понять, что такое бытие, отличатись у древних греков (а впоследствии и римлян) внутренним трагизмом. Бытие оказалось неразрывно связано с небытием. Очень четко сформулировал эту мысль Гиппо­крат: «Единая природа — бытие и небытие».

У человека бытие — когда он жив. До его рождения и после его смерти — небытие. Но ведь мир вещей существует и в это время! Сознавать это было печально. Может быть, поэтому древние греки не решались расставаться с людьми «насовсем». Они поселяли их в царство Аида, и живые, при желании, иногда навещали своих мерт­вых (см. «Легенды и мифы Древней Греции»). Но это не решало проблемы. У человека было небытие, у вещей — нет.

Чем отличается бытие человека от существования других вещей? Когда человек переходит из бытия в небытие, его телесная оболоч­ка претерпевает изменения (деструкцию), но все ее элементы, правда в другом соотношении, продолжают существовать в этом мире. А перестает полностью существовать лишь сознание. Следова­тельно, бытие человека — это прежде всего бытие духа? Но тогда можно ли считать существование неодушевленных вещей бытием?

Ответ на этот вопрос придумал Платон, который выделил «истин­ное бытие» — бытие идей, которое и обусловливает бытийность

вещей.

Например, камень, лежащий у дороги, не будет обладать бытийнос-тью до тех пор, пока не будет как-то использован, замечен или просто назван человеком, — пока не появится «идея камня».

Многовековые философские изыскания вокруг проблемы бытия привели к одному результату — бытие неизбежно связывалось с

 

2*

человеком, с жизнью. Даже когда Кант объявил его просто катего­рией мышления для обобщения различных ощущений, за этим стоял человек — единственный, кто мог помыслить бытие.

Неудивительно, что в наше время один из самых выдающихся умов человечества, Мартин Хавдсггер, который так и назвал свое главное произведение — «Бытие и Время», писал: «Прежде филосо­фия, отправляясь от сущего, мыслила бытие как идею, как энергию, как акт, как волю, а теперь... — как событие». При этом он понимал событие как присутствие. Кого? Разумеется, человека. Где? Подра­зумевается, что в мире. Но о мире этом ничего не известно, пока в нем не происходит события — присутствия человека.

Некоторые философы (Герцен, Ленин) утверждали, что бытие вещей независимо от человека, не замечая того простого факта, что уже само высказывание о бытии делает его зависимым от того, кто высказывается, — от человека. Сторонники независимого бытия вещей обычно апеллировали к данным естественных наук.

Как же понимается бытие в естествознании? Естественные науки не обсуждают проблему бытия, а там, где этот вопрос нельзя обойти, понятие бытие заменяется другими, более узкими по содержанию понятиями. Так, например, физик скажет, что тот или иной предмет «существует», для биолога предмет его интереса «живет», для систем­щика — «функционирует». Можно было бы сказать, что и здесь способность быть или не быть приписывается органическим или неорганическим предметам человеком. Но означает ли это, что их нет без человека? Разумеется, они есть и без него.

Более того, люди способны обнаружить существование предме­тов и явлений, даже не воспринимая их, чисто теоретически. Вспомним периодическую систему элементов, где Менделеевым было «оставлено место» и предсказаны свойства для необнаружен­ных еще эмпирически элементов. Бывают случаи, когда существо­вание каких-то вещей или явлений вообще невозможно зафикси­ровать эмпирически.

При деструктивном гидрогенолизе бензоламина формиата как один из продуктов должна получаться карбаминовая кислота. Существует ее формула, но не существует ее самой, так как она разлагается, в момент образования.

И все-таки, почему естествоиспытатели так старательно избегают слова «бытие»? Дело в том, что естественные и точные науки имеют дело лишь с одним основанием бытия, с одной субстанцией из двух его составляющих — с материей. А есть еще дух, сознание, идеальное (вторая субстанция не имеет однозначного понятия для своего опре­деления). Поэтому постигнуть тайну бытия способны скорее других две категории людей — врачи и философы, потому что именно для них предметом профессионального и научного интереса выступает «точка пересечения» двух субстанций — человек. Только единство

двух субстанций, воплощенное в данном случае в человеке, дает бытие — и в медицинском, и в философском смысле.

Но какое значение имеет проблема бытия в медицине? Мы уже отмечали, что врачи способны изменять бытие человека. В строгом смысле слова здесь имеется в виду изменение границ этого бытия. Если бы не было медицины с се научными и техническими достиже­ниями, а главное — медицинских работников с их самоотверженнос­тью и способностью применить эти достижения на практике, у каждого человека было бы гораздо больше шансов

а) не родиться вообще;

б) просуществовать всю жизнь в плену какой-нибудь из множе­
ства имеющихся на свете болячек и

в) умереть гораздо раньше, чем хотелось бы.

В принципе, болезнь всегда есть не что иное, как ограничение индивидуального бытия. Это выражается в уменьшении количества свобод личности, как в биологическом, так и в социальном смысле. Примером может служить любая болезнь.

Больные, страдающие сахарным диабетом, вынуждены соблюдать строгую диету и применять гормоны — ограничение свободы питания.

Больные, страдающие сердечно-сосудистыми заболеваниями, не спо­собны выдерживать большие физические нагрузки — ограничение свобо­ды движения.

Больные, страдающие инфекционными заболеваниями, не должны служить источником заражения для других — ограничение свободы общения. И так далее.

Любое нарушение в тканях или системах организма (не говоря уже о психике) уже ограничивает бытие человека, хотя бы потому, что человек переориентируется в своей жизненной ситуации на возникшую патологию. Это называется психосоматогения.

Однако врач в состоянии снять эти ограничения. Конечно, если врач хороший и болезнь из тех, которые поддаются лечению. Именно поэтому так жестко действуют в медицине юридические нормы и правила деонтологии, — ведь даже нечаянное слово врача способно изменить человеческое бытие, то уникальное событие, которое про­исходит лишь раз в вечность!

Действительно, то понимание бытия, которое мы здесь предлага­ем, исключает существование некоего «бытия вообще», делает его исключительно индивидуальным явлением. Нет двух одинаковых людей. И не может быть. Каждый человек случается в мире один-единственный раз. Поэтому его бытие — уникальная ценность. Каким бы он ни был — плохим или хорошим, красивым или некрасивым, умным или глупым — это все неважно, он все равно исключение, его бытие — единственное, он незаменим.

Как тут не вспомнить историю Христа! По сути дела, это модель любой индивидуальной жизни, какой она могла бы быть. Христос родился

один раз, прожал одну человеческую жизнь и один раз. в муках и страданиях, умер. Но он был единственным! Бог вправе был дать ему несколько жизней, но дал — человеческую! — одну. Как и каждому из нас. Be значит ли это, что в уникальности индивидуального бытия скрыта божественная сущность?

Но самым главным для медицины был и остается вопрос о тех границах бытия человека, которые больше известны под назва­нием рождение и смерть. Не дать человеку родиться или дать ему умереть — значит, лишить мир такого исключительного события, как ЧЕЛОВЕК. Решение вопроса о том, быть ли человеку, всегда должно быть положительным. Но ведь можно ограничить его бытие неумыш­ленно... Как раз с этим чаще других сталкиваются медики. Поэтому вопрос о границах бытия индивида (когда оно начинается и когда заканчивается) для них принципиально важен.

С чего начинается бытие человека: с момента рождения? С зачатия? С какого-то периода развития в утробе матери? С первого слова? Это не риторические вопросы, потому что от их решения зависят многие врачебные манипуляции. Например, прерывание беременности. Или вопрос о сохранении жизни детям с врожденными необратимыми уродствами. Надо признать, что пока эти вопросы не нашли адекват­ного решения и рассматриваются достаточно глубоко, пожалуй, только в биоэтике.

Не совсем ясен и вопрос о том, когда заканчивается бытие индивида. Существует набор признаков, по которым врач фиксирует наступление смерти. Но реаниматологи часто сталкиваются с ситуа­цией, когда признаков жизни вроде бы и нет, но признаки смерти тоже не очевидны.

В реаниматологии считают возможным заканчивать работу по спасению жизни пациента при следующих признаках: снижение темпе­ратуры тела, расширение зрачков, отсутствие энцефалограммы. Обыч­но через два часа после появления этих признаков появляются трупные пятна. После 20минут клинической смерти развиваются необратимые процессы в мозгу (декортикация). Иногда раньше. Но вот как-то раз в Швеции утонувшего в озере мальчика реанимировали в таком состоянии четыре часа. Он выжил и остался полноценным человеком...

Не только реаниматологи обеспокоены решением проблемы о границах бытия человека. В ту же проблему упираются и многолетние споры вокруг вопросов эвтаназии.

Наверное, решение вопроса о границах бытия человека лежит за рамками медицины. А, вернее сказать, решать его должны врачи и философы вместе. Пока мы можем предложить им в помощь в качестве исходной посылки следующий вывод.

БЫТИЕ есть пересечение двух субстанций — материальной и идеальной. Единственным известным носителем субстанциональ-

пых характеристик материального и идеального является чело­век. Следовательно, только ЧЕЛОВЕК обладает бытием.

А чтобы подробнее разобраться в этом вопросе, нужно знать, что представляют из себя два основания бытия. Рассмотрим вначале то из них, о котором больше всего известно, — материю.

Материя как субстанция

Среди философов практически нет разногласий по поводу того, что мир материален. Человек — его часть. Следовательно, он тоже материален. Но здесь возникает вопрос, а что же такое материя? Ведь, по сути дела, ее не существует в том смысле, в каком мы говорим о других вещах. Нельзя показать на что-то пальцем и сказать: «Вот это — материя». Ее нет, и она есть. Она нигде, и она везде. Так что же это такое?

Видимо, прав был Ленин, когда сказал, что материя — это философская категория. Это наиболее общее понятие, которым человек (именно человек!) обозначает то, что есть общего у всех вещей и явлений. И только благодаря существованию этого общего человек способен почувствовать себя частью мира в целом, более того — представлять себя как мир.

Попытки найти общее во всех вещах и явлениях, общее между ними и человеком предпринимались давно. Так постепенно и сфор­мировались представления о материи как общей основе бытия. Надо сказать, что человек сначала признал свойство быть материальным существом за собой, а потом начал отыскивать признаки материаль­ности в окружающем мире.

Потом, открыв в себе ни на что не похожее свойство быть существами разумными, люди стали как-то меньше уделять внима­ния себе как существам материальным. На материю смотрели как бы со стороны. Это неудивительно, ведь ни одно другое существо, кроме человека, не в состоянии уловить общее и дать ему название.

Что знают люди о материи? Что она есть субстрат всех многооб­разных свойств и отношений, взаимодействий, но существует только в конкретных формах. Ленин писал, что материя действует на наши органы чувств, существуя независимо от них. Это не совсем верно, потому что наши органы чувств так же материальны, как и то, что на них действует. Порой самые несравнимые объекты можно срав­нивать только по одному основанию —- по их материальности.

Материя, как выяснилось, имеет два вида — вещество и поле. О веществе знали давно, теория поля возникла сравнительно недав­но. Может ли быть так, что существуют еще какие-то виды материи, о которых мы не знаем? Вполне вероятно, ведь материя неисчерпаема

 

вглубь, материя бесконечна, материя не имеет начала. Такие призна­ки материи выделены не случайно. Только так можно было объеди­нить все, что реально существует, одним понятием. Допустим, она бы имела начало, но тогда возникает вопрос: а что было до материи?

Самым главным отличительным признаком материи является то, что она движется. В мире нет материи без движения. В самом широком смысле движение — это изменение вообще, всякое взаи­модействие материальных объектов. Благодаря тому, что материя пребывает в движении, возник человек. Движение имеет настолько большое значение в нашем существовании, что появились теории, приписывающие субстанциональный характер общей мере форм движения — энергии.

Представления о материи носили первоначально созерцатель­ный характер. Затем данные естественных наук позволили сфор­мировать научную картину мира, в которой материя приобрела конкретные характеристики. Когда лидером наук была физика, люди в основном руководствовались в своих представлениях дан­ными этой науки.

Физическая картина мира требовала осязаемости, видимости, конкретности материальных объектов. И в этом смысле человек в своей материальности стал уподобляться неодушевленному предмету: его можно было взвесить, измерить, ускорить или замедлить ток крови в организме, что-то, при необходимости, вырезать, зашить и т. д. Во многом физические представления о человеке определяли такой подход в медицине, поэтому сейчас крайне важно преодолеть их и представить себе, что человек — материальный объект особого рода.

Так, например, возникло и успешно развивается ныне понятие «биополе» как обозначающее одну из разновидностей полей. Биополе свойственно живой материи вообще, в том числе и человеку. Его уже можно зафиксировать, измерить. Разрабатываются методы диагнос­тики и лечения на основе биополя (методика Фоля). Но до сих пор не понятно, каким образом обычные человеческие переживания способны менять конфигурацию, насыщенность и другие характе­ристики таких полей. Все это говорит о том, что энергию биополя нельзя редуцировать к другим видам энергии, значит, наших физи­ческих представлений для анализа этого явления явно недостаточно. Человек в его материальности не может быть понят только в рамках физической картины мира. Знания о человеке поэтому помогают нам расширить и наши представления о материи.

Это возможно, потому что основу человеческого бытия, как и существования вещей вообще, составляет материальное единство мира. Лучше всего понять, что такое материальное единство мира, можно на примерах взаимодействия самых разных веществ: если способность к взаимодействию отмечается на разных уровнях струк-

турирования материи, это значит, что у них есть общее основание — их материальность. Более того, они составляют единство по этому основанию.

Например, ]0% раствор NaCI в Н2О (неорганическое соединение) при введении в человеческий организм (совокупность сложных белковых и небелковых соединений) изменяет перистальтику кишечника (применя­ют при парезах кишечника), то есть влияет на состояние органической системы.

Очевидно, что изменение высокоорганизованных структур под влиянием низкоорганизованных возможно только в одном базисном поле, в данном случае этим полем является материальность данных структур.

Единство мира находит свое воплощение во всеобщей связи явлений и предметов, в наличии у всех них таких атрибутов, как пространство, время, движение, способность к саморазвитию, в существовании общих закономерностей бытия, действующих на всех уровнях материи, в том числе и на социальном.

Как же на основе материального единства мира возможно сущест­вование различных конкретных материальных объектов? Разбирая этот вопрос, важно понять, что существует определенный принцип струк­турирования материи, в результате действия которого и образуются определенные структурные уровни. В прошлом веке интересную гипотезу по этому поводу выдвинул Ф. Энгельс. Он предложил принцип дифференциации форм движения материи. По мнению Энгельса, таких форм было пять, сейчас последователи этой концеп­ции активно обсуждают наличие шестой.

Формы движения материи — это основные типы изменения и взаимодействия объектов, различающиеся по их материальным но­сителям. Определение не очень четкое, потому что когда идет речь о предельно широких понятиях, строгие дефиниции вряд ли возмож­ны. В научной классификации форм движения материи учитывается: а) специфика материальных объектов-носителей движения; б) нали­чие общих законов для данной формы и в) закономерности общего развития материи от низших форм до высших.

Различают механическую, физическую, химическую, биологичес­кую и социальную формы движения материи. В настоящее время высказывается предположение о существовании информационной формы движения материи. Хотя информационные потоки трудно объяснить в рамках одного субстанционального уровня.

Каждая высшая форма не является суммой предыдущих, она включает их в снятом виде. Чем сложнее форма движения, тем меньше класс ее материальных носителей. Так, законам низших форм — механической, физической, химической — подчиняются все материальные объекты. Биологической — только живые организмы. Социальной — только человек.

 

Нетрудно заметить, однако, что на низших уровнях организации материи разделение на формы носит во многом условный характер, так как материальные носители — одни и тс же. Действительно, химические и физические процессы, не говоря уже о механическом перемещении, характерны для всех природных объектов. Поэтому гипотезу Энгельса нельзя считать удовлетворительной для современ­ного уровня знания. Логичнее выглядит другой принцип структури­рования материи.

Существуют объекты, которые принципиально отличаются друг от друга по способу своего существования. Это:

1. Неживая(неорганическая —?) материя.

2. Живая материя.

3. Живая материя, наделенная сознанием.

В этом смысле структурирование материи можно представить так:

I — неживое (абиотические компоненты — от элементарных частиц до Галактик); XI — переходная зона (наличие признаков и живого, и неживого, например вирусы); II — живое (растения и животные); Х2 — переходная зона (живое, обладающее фрагментами менталь­ное™, например приматы); III — живое, обладающее сознанием (человек).

Каждый из этих структурных уровней имеет отличия именно в материальных носителях, которые обеспечивают функциональные различия. Так, для неживой материи трудно выделить какой-нибудь «главный» субстрат, все ее составляющие функционально равнознач­ны. Для живых объектов системообразующим субстратом является белок. Для живых объектов, обладающих сознанием, отличительным фрагментом является кора больших полушарий.

Очевидно, что вершина пирамиды — человек — обладает всеми достоинствами ее низших уровней. Его организм основан на белко­вых соединениях, но содержит и большое количество неорганических веществ, человек обладает наивысшей централизацией нервной сис­темы, развитым мозгом, обеспечивающим функционирование вто­рой сигнальной системы.

Человек, как материальное существо, многомерен, разнообразен. Он — как бы концентрированное выражение всего материального мира. Поэтому именно в человеке наиболее полно реализуются главные атрибуты материи — пространство и время.