Таджикистан. Долина Зеравшана. Поворот на Ери.

С утра на посту пенджикентцев возникло непонятное оживление, через два часа вылившееся в появление трех БТРов и колонны машин. Насколько Курбан знал, этим «броня» амонатовцев и исчерпывались. Большинство предыдущих попыток штурма, отражались огнем артиллерии, размещенной на дальних склонах и за многие годы хорошо пристрелянных: перед атакующими вырастала стена заградительного огня. Сам же баши обеспечил противнику возможности пристрелки. Лишь в последние пять лет он прекратил попытки подчинить западного соседа силой.

Тогда-то, Курбан и перешел из охраны старшего сына Ахмадова, на границу с Пенджикентом. Ездить с «больным Тимуром», постоянно рискуя сложить голову в очередной его проделке, джигиту совершенно не улыбалось. Вслух, конечно, ничего такого Курбан не говорил. Но границу же надо усиливать лучшими людьми! Кто, если не человек, до этого служивший в Пограничных Войсках?! А то, что на самом деле срочку проходил в роте «матошников», не вылезая со строек, уточнять необязательно. Или Курбан был не прав? Зато семнадцатого августа можно отмечать второй день рождения! Лежал бы с пулей в голове, попав под очередь того капитана… А так - заместитель командира заставы, три десятка в подчинении…

Сегодняшнее шевеление пенджикентцев Курбану не нравилось. Это на Анзобе и Шахристане оборона толковая. Амонатовых баши всерьез не воспринимал. Только когда Саттах-бек сговорился с узбеками, пошла речь о строительстве укреплений. А пока - так, блокпост. Задержать бандитов-наемников хватит. А если за них примутся всерьез… Те же самые орудия, которые сдерживали атаки баши пять лет назад, разнесут блокпост первым залпом. Надежда только на бессмысленность нападения - сил у баши больше, чем у Пенджикента, подтянет подкрепления. Отомстит, если что… - Курбан сплюнул тягучую, окрашенную насваем слюну. Плевок повис на унылой сухой ветке, раскачиваясь мерзким зеленым комком…

Вот только все стоявшие поблизости отряды позавчера ушли. Приказ баши. И сейчас за спиной Курбана нет никого и ничего. Кроме «крепости» блокпоста и трех десятков бездельников с автоматами. Ну, да, есть гранатометов несколько. На пенджикентские БТРы хватит. Отразить толковую атаку - нет. Тревогу, конечно, объявили, но начинать стрелять первым очень не хотелось. Так и лежали бойцы под дождем, прячась за бетонные блоки. «Лентяи мы, конечно. Могли бы хоть навесы, какие над точками приспособить. Пенджикентцы, вон, не поленились, - В который раз укорил себя Курбан, - и вообще, надоело все. Может, уволиться к шайтану? Семьи нет, не держит ничего. Взять три автомата из оружейки, и уйти хоть к тем же амонатовским… А лучше к узбекам. Я ж не наемник, я - кадровый…».

От блокпоста потенциального противника отвалил одинокий УАЗ. Остановился в паре метров от крашеного бревна.

- Эй, командиры, переговорщик пришел! - заорали от шлагбаума.

Курбан накинул дождевик и двинулся к выходу, пропустив вперед начальника заставы. Собственно, обзывать их рабочее место заставой придумал именно он, «толстый» Облокул. Тщеславия в жирном даже больше, чем тупости…

Ну не любил Курбан собственное руководство. А кто вообще его любит в этом мире?

У шлагбаума ждал человек. Старый дождевик, с капюшоном, скрывающим лицо. Пайцза Ирбиса на кожаном шнурке выпущена наружу, поверх мокрой ткани. Понятное дело, демонстрирует свою неприкосновенность. Курбан зевнул. Пусть Облокул говорит, а я послушаю. Как там урусы говорят? «Молчание - золото»? Вот и помолчим.

- Вам просили передать, - произнес посланник, откинув капюшон. Старик. Лет 60-70, не меньше. - Пенджикент объявил войну вашему баши. И не только Саттах-бек. Сегодня ночью урусы перешли Анзоб. Ахмадову осталось недолго. Вам предлагают не платить своими жизнями за агонию умирающего. Пока не прозвучали выстрелы, можете просто уйти...

- Ты кто такой?! - неожиданно завопил Облокул, не дав посреднику договорить. Командир поста орал так громко, что у Курбана заложило уши.

- Язык, глаза и уши Ирбиса. Не думал, что кто-то не знает нашего знака, - Посланник не счел нужным скрывать удивления. Но в голосе старика было еще что-то, что Курбан не сумел разобрать. Тоска? Горечь?

- Ты самозванец, старик! Языки Ирбиса молоды! И ты врешь, Анзоб невозможно захватить!

- Умерь свой пыл. Кто мешает проверить мои слова? Свяжись с Анзобом. Или с Айни.

- Пусть пенджикентские собаки катятся лизать зад узбекскому хану!

- Так и передать беку? - Старик снова накинул капюшон.

- Я сам ему передам! Вместе с твоей головой!

Облокул выхватил пистолет. Дождь заглушил звук, и шум выстрела стал похож на негромкий хлопок. Тело начальника заставы мешком рухнуло на землю.

- Твои слова правдивы, ата! - произнес Курбан, убирая пистолет. Произнес громко, чтобы слышали подчиненные, - Анзоб замолчал на рассвете. Айни третий час не отвечает. Я не собираюсь умирать. Ведь глупо делать это потому, что барану захотелось поохотиться на барсов. Нам нужно десять минут, чтобы принять решение. Саттах согласен нам их дать?

Посредник посмотрел на часы:

- В своей непонятной милости, бек Педжикента готов дать хоть сутки на раздумья. Только ответа будет ждать не дольше пятнадцати минут. Зато его слова подтверждены Леопардом гор…