О молитве вообще. Свидетельства духовных чад Старца

 

Такие добродетели как послушание и точное соблюде­ние иноческого правила (келейная молитва и неизмен­ное участие во всех храмовых богослужениях) присно­памятный Старец полагал совершенно необходимыми для преуспеяния монаха.

Вследствие неправильного понимания многие счита­ют, что духовную брань должны вести только монахи. Поэтому отец Харалампий всегда подчеркивал, что эту невидимую духовную войну должны вести все христи­ане, естественно, каждый в меру своих сил.

Что же касается клириков, то к ним он подходил еще строже. Старец даже отказывался принимать на исповедь тех, кто не совершал ежедневно положенно­го суточного круга богослужений, хотя они и оправ­дывались тем, что в храме нет молящихся. «Священ­ник, — говорил он, — с молитвой наблюдает за стадом, подобно пастуху». Тем, кому было невозможно по не­скольку раз в день приходить в храм, он советовал еже­дневно прочитывать все богослужения суточного кру­га у себя дома. А Божественную литургию совершать как можно чаще, если это возможно, помимо воскрес­ных дней и среди недели.

Я могу сказать, что даже в миру есть иеромонахи, ду­ховные чада Старца, которые, подражая своему учите­лю, круглый год ежедневно совершают Божественную литургию.

Тем, кто занимался деланием умной молитвы, папа- Харалампий советовал либо целиком, либо часть бо­гослужения совершать по четкам, постоянно повторяя сладчайшее имя Иисуса Христа. Немало его духовных чад, и на Святой Горе, и за ее пределами, преуспело в этом благословенном делании.

Живущим в беспечности и считающим, что сегод­ня, да еще и в миру, подобное невозможно, хотелось бы сказать, что я знаю таких людей, которые, согласно на­ставлениям Старца, ежедневно молятся «утру глубоку» по три-четыре часа, и это — кроме утренних и вечер­них молитв. Я знаю даже некоторых братьев, которые, благодаря молитвам и наставлениям отца Харалампия, обрели навык весь день проводить в непрестанной мо­литве, повторяя ее либо устами, либо в уме.

Есть целые семьи, которые, по крайней мере два раза в день, молятся вместе, неизменно прочитывая повече­рие с акафистом Божией Матери.

Мне известны многие, кому удалось вразумить сво­их детей убрать из дома такое препятствие в духовном преуспеянии как телевизор. Касательно разрушитель­ного действия и вреда телевидения один брат рассказал нам следующее:

«Мало того, что, видя на экране непристойные ве­щи, наши дети портятся, телевидение нарушает целост­ность и теплоту отношений в семье. Рвешься с работы домой, чтобы хоть немножко побыть в кругу родных, порадоваться, и что же ты видишь?.. Один смотрит

Мики-Мауса, другой — футбол, и время от времени на экранах показывают мерзости, которые портят как взрослых, так и детей. Я подумал, что единственный выход — это запереть телевизор. Но теперь боюсь за детей, если они будут против. Они будут уходить из до­му, и я потеряю над ними контроль, и хуже этого ниче­го уже быть не может. Начнется наркомания, разврат и т. д., и им тогда полный конец. Бог Сам да прострит Свою десницу и поможет нам».

Скорбь этого брата — это общая наша скорбь. По­этому приснопамятный Старец советовал родителям, чтобы они с раннего детства приучали детей к молитве, исповеди, хождению в храм, к частому Божественному Причащению, посту, а также и к деятельным доброде­телям: послушанию, уважению старших, трудолюбию, чтению Священного Писания и творений Святых От­цов. Детей, таким образом, наставляет сам Бог, они ста­новятся спокойными и послушными своим родителям, прислушиваются к их советам и легко соглашаются с тем, что телевидение приносит вред.

Такой дух отец Харалампий насаждал и возделывал- во многих семьях. Дети с нетерпением ждали, когда их отец вернется с работы, чтобы вместе поужинать с мо­литвой до и после трапезы, а затем прочитать повече­рие с акафистом Божией Матери. Потом, поиграв с от­цом, они садились за уроки, а затем шли спать, что­бы проснуться пораньше, помолиться и отправиться в школу. Да, такие семьи поистине благословенны и счастливы.

Однако, живя в миру, мы, плотские люди, и старые, и молодые, бываем подвержены различным изменениям либо в лучшую, либо в худшую стороны.

Один благочестивейший человек, духовное чадо Старца, сильно сокрушался о том, что один из тро­их его детей, Манате, который до пятнадцати лет не пропускал ни одного воскресного и праздничного бо­гослужения и духовно твердо стоял на ногах, вдруг изменился. Теперь по субботам он до глубокой ночи гуляет с друзьями, а на следующий день спит до обе­да. Отец Харалампий своими словами поддержал это­го брата:

— Евангельское семя, упав в землю, не скоро поги­бает. Сейчас твой ребенок проходит испытания. В этом возрасте происходит жестокая борьба между материей и духом. Теперь чаша весов склоняется в сторону пло­ти. Это значит, что Бог ждет от родителей чего-то боль­шего. Своими молитвами вы снова перетянете правую чашу весов вашего сына, чтобы он снова поднялся. Вот так. Один восполняет недостатки другого. Ты каждый вечер молишься так, как я тебя научил?

— Да, Геронда. А теперь еще больше. Но сейчас, в этом испытании с моим сыном, что мне делать?

— Как ты молишься?

— Каждый вечер вместе с супругой и остальными детьми, иной раз приходит и Йанакис, мы читаем по­вечерие с акафистом Божией Матери. Сейчас мы с же­ной... добавляем еще и молебный канон Пресвятой Бо­городице. Утром я просыпаюсь за два-три часа до то­го, как отправляюсь на работу, и молюсь по четкам так, как вы меня научили.

— Дитя мое, да вознаградит тебя Бог. Так, глядишь, Йанакис сделает тебя богоносцем. Если можешь, то мо­лись еще больше. Или, может быть, это трудно?

— Нет, нет, Геронда, нисколько. Для меня это утеше­ние. После двух-трех часов молитвы, вслух или про се­бя, в конце концов, я не в силах себя сдерживать. Раз­ражаюсь рыданиями, падаю на пол и говорю, что мне Господь на сердце положит. Очень часто меня влечет повторять: «Моего Йанаки, Христе мой..., моего Йанаки, Свете мой..., я прошу Тебя, Христе мой, моего Йанаки...». После таких рыданий и молитвенных просьб я, умиротворенный, храня глубоко внутри надежду, что Бог не даст моему ребенку погибнуть, ухожу на ра­боту.

— Ну, вот видишь, я же говорил тебе, что Йанакис поставит тебя на ноги. Сколько я знаю людей, которые по причине какого-то искушения не только сами навы­кали молиться, но, в свою очередь, благодаря терпению вызволяли из беды и других? Расскажу тебе один такой удивительный случай.

Как-то раз, когда мы жили в Новом Скиту, одна жен­щина написала мне письмо. «Отец Харалампий, прошу Вас помолиться о моем супруге. В последнее время он очень поздно стал возвращаться домой, мало этого, он начал постоянно выводить меня из себя. Подозреваю, что он с кем-то спутался, и боюсь, как бы он не бросил меня с двумя детьми».

Я начал молиться за" эту семью и на литургии, и по четкам, а женщине написал: «Совместная молитва. Ты тоже должна молиться. Мы здесь каждую ночь совер­шаем бдение по восемь-девять часов. Так что выбери время и молись, сколько хватает сил». Я написал ей, как надо ежедневно молиться по четкам и как читать акафист Пресвятой Богородице.

В скором времени приходит ответ: «Делаю все так, как Вы мне написали. Я сразу ощутила внутри великое облегчение и уже не страшусь завтрашнего дня. С дове­рием я все предала в руки Божии».

Через несколько дней приходит второе письмо. Не успел я ответить, приносят третье, четвертое и т. д. В последнем письме она написала следующее: «Отец Ха­ралампий, как сладка жизнь со Христом. Если бы я зна­ла это раньше, то стала бы монахиней. Мне на ум даже приходит такой помысел: „Как же было бы хорошо, ес­ли бы у меня не было ни мужа, ни детей. Если бы муж решил уйти от меня, тогда я стала бы жить пусть и в этом доме, но как монахиня».

Я ответил: «Ты немного поняла, как прекрасно мона­шество. Но в настоящее время тебе незачем об этом ду­мать. Вышла замуж? Теперь ты должна нести крест су­пружества. Продолжай молиться, и воля Господня да будет. Он знает, как все управить».

Наша переписка прекратилась, и я не помню, чем за­кончилось эта история. Судя по последним письмам, жизнь этой женщины и ее детей наладилась. В конце концов, когда ее муж иной раз возвращался из своих поздних отлучек раньше обычного, она даже думала: «Вот, сегодня он пришел раньше обычного и прервал мое общение со Христом».

Видишь, как Христос меняет жизнь, когда мы хотим? В болезни, злоключении, искушении Он ищет повод, чтобы приблизить всех нас к Себе. Когда нас однажды болгары взяли в плен, какая тогда была чистая молит­ва, какие слезы, какая устремленность к Богу! (И с при­сущим ему чувством юмора:) К тому времени, когда нас освободили, мы все уже стали почти богоносцами.

Один брат, услышав эту историю о женщине, спро­сил Старца:

— Геронда, а что же стало с мужем этой женщины?

— Когда мы еще поддерживали переписку, он пре­бывал без покаяния. Но я уверен, что он изменился. У этой женщины была сильная молитва, которая не может не принести плодов. Когда-нибудь она его кос­нется.

 

 

Письма об умной молитве

 

Еще в те времена, когда наше братство переехало в большую хиландарскую келью Буразери, приснопамят­ный Старец, помимо исповеди и устных наставлений, вел обширную переписку со многими из своих духов­ных чад.

Эти письма имеют большую ценность, и надеюсь, что когда-нибудь они будут опубликованы либо мона­стырем Дионисиат, либо учениками отца Харалампия для духовной пользы наших братьев, особенно тех из них, кто занимается благословенным деланием умной молитвы.

Ниже я привожу фрагменты трех писем Старца, адресованных одному брату, живущему в миру. Диало­ги этих писем были обработаны так, что они стали по­хожи на небольшое руководство к Иисусовой молитве, представляющее большой интерес для ее делателей.

 

Письмо

 

Возлюбленное о Христе чадо Н., радуйся о Господе.

Получил твое письмо и был очень обрадован твоими вопросами и твоим интересом к умной молитве.

Постараюсь ответить тебе, исходя из своего опы­та, из того, что пережил я сам. В первую очередь, ког­да сподобился жить в послушании и под руководством моего святого Старца отца Иосифа, затем, когда подви­зался один, и, наконец, когда стало формироваться на­ше монашеское братство.

а) Ты спрашиваешь, могут ли заниматься умной мо­литвой все христиане, или же она является уделом од­них лишь монахов?

Исходя из того, что пишут Святые Отцы, и из мое­го собственного опыта духовника, можно сказать, что молиться Иисусовой молитвой могут все христиане. Но, конечно же, я не имею в виду еретиков, а тем бо­лее иноверцев. Объясню почему. После падения Ада­ма человек до своего крещения не имеет в себе благо­ дати. Со Святым Крещением благодать в нас вселяется вновь. Но возможно ли без благодати крещения обре­сти в себе Бога?

Необходимо сказать, что тот метод, который употре­бляют иноверцы, является ложным.

Недавно здесь был проездом один грек из Герма­нии, Он захотел поговорить со мной об умной молит­ве. Я принял его.

— Я, батюшка тоже являюсь мистиком, также как и вы здесь, — сказал он.

— Ну и ну, — говорю, — ты — мистик? И где ты это­му научился?

— Много лет назад я поселился в Германии. Там я познакомился и с другими религиями, отметив что у них с нами много общего. Особенно мне понравилось самососредоточение во время молитвы. Они приходят в состояние экстаза и созерцания, подобно апостолу Павлу.

— Держись от них подальше, — говорю ему. — Не верь им, они заблуждаются.

— Да нет, отче. Ведь я тоже занимался этим, и у меня есть кое-какой опыт.

Нельзя сказать, чтобы меня особо заинтриговали его слова, но из любопытства я спросил:

— Ну-ка расскажи мне, что это за самососредоточе­ние?

— Я сажусь на пол, скрестив ноги, и поднимаю голо­ву к небу. Я понял, что все люди верят в одного и того же Бога. Индуисты призывают своего бога, буддисты своего. Мы же — призываем Христа.

— Позволь мне задать еще один вопрос. Как же вы к Нему обращаетесь?

— Вот здесь и весь секрет, которого вы не знаете. Начинаешь в уме представлять, что ты возносишься до небес, видишь парящих ангелов, золоте дворцы, свет, и т. д., и, наконец, видишь в сиянии света Хри­ста, сидящего на огненном престоле. На том, что мы себе представляем, мы сосредоточиваем все наше вни­мание.

— Заблудший, — говорю ему, — с такими упражне­ниями ты можешь и с ума сойти. И они так молятся?

— Сейчас расскажу. Вы поразитесь, а потом уже бу­дете осуждать. Мы понуждаем наше воображение ра­ботать с максимальным напряжением, и в какой-то мо­мент все представляемое мы начинаем уже видеть во­очию. Знаете, каково видеть Христа, ангелов, святых и множество других удивительных вещей?

Говорю ему:

— Дитя мое, послушай, что я тебе скажу... Брось все это, иначе ты лишишься рассудка. Для того чтобы об­рести в себе Христа, мы затворяем все двери воображе­ния. Воображением ты открываешь двери сатане. Чита­ешь Священное Писание? Знаешь, что он может явить­ся в образе ангела света или же даже в образе Самого Христа?

— Вы что, не верите мне? Я же сказал вам, что мы не во сне, а телесными глазами видим Христа. Один раз я видел даже Будду, он велик, но не так, как Христос.

Мне стало его жаль, и я сказал:

— Дитя мое, сатана посмеивается над тобой. Так ты можешь стать атеистом.

— Нет, нет, отче, я вам не верю. У нас разные взгля­ды,

Он ушел, говоря сам себе: «Нет, я не согласен. Разве Бог принадлежит одним только монахам...»?

Ты понимаешь, дитя мое, как много существует опас­ностей, и какие бывают заблуждения?

Итак, возлюбленный, мы сказали, что при Святом Крещении в христианина вселяется Божественная бла­годать, и в нем пребывает Христос. Однако своими грехами он вновь изгоняет Его из себя.' Христос и грех противоположны.

Поэтому до тех пор, пока перед нами, подобно стене, стоит грех, нам невозможно обрести в себе Бога. Но, к счастью, Церковь обладает лекарством, необходимым для того, чтобы эта стена разрушилась. Это — покая­ние и исповедь.

Сюда приходят многие, интересующиеся умной мо­литвой. Прежде всего мы спрашиваем их: «Вы когда-нибудь исповедовались? Вы причащаетесь, живете по- христиански?», и т. д. Если они говорят «да», продолжа­ем разговор. Если же отвечают «нет», тогда мы больше ничего не говорим, потому что это бесполезно.

Прежде всего, чадо мое, через покаяние и исповедь мы полагаем начало, а затем следуем советам какого- либо опытного наставника умной молитвы.

Теперь отвечаю на твой вопрос, могут ли миряне молиться Иисусовой молитвой? Да могут, невзирая на то, насколько они будут преуспевать в ней. Нам из­вестны исключительные примеры мирян, которые в этом благословенном делании значительно обогнали нас, монахов. Однако такие случаи являются исклю­чением.

Ведь если бы в миру было легко заниматься молит­вой, тогда не было бы необходимости уходить в мона­стыри и в горы. В Евангелии Христос говорит Марфе: ты заботишься и суетишься о многом. Миряне по­добны Марфе. Если они живут по-христиански, то слу­жат Христу. Но их служение — земное. Истинный мо­нах подобен Марии, сидящей у ног Спасителя. Он на­слаждается Его славой и, подобно Лазарю, становится другом Христовым и имеет дерзновение просить у Не­го то, что пожелает.

Но есть и такие миряне, которые более походят на Марию. И есть монахи, которые в своем устроении ни­чуть не подобны даже Марфе.

Я исповедую одну семью из Фессалоник. Я был по­ражен праведностью их жизни. Их дом похож на мона­стырь. Жена выходит лишь за покупками и когда того требуют неотложные дела. У них трое детей. Когда они отправляются в школу, а муж уходит на работу, она са­дится и час-два занимается Иисусовой молитвой. Затем принимается за домашние, дела, а между тем молитва продолжается, подобно моторчику. Она произносится без остановки, когда устами, а когда в уме.

Муж, придя с работы, большую часть своего време­ни отводит молитве и чтению Священного Писания и Святых Отцов.

Их дети привыкли к такому распорядку. Послушай, что написала мне на днях мать этого семейства: «Наши дети научились творить молитву даже в школе. Когда они возвращаются с уроков, я уже успеваю закончить все работы по дому, приготовить обед, и снова иду в молитвенную комнату. Дети с любопытством спраши­вают: „Что ты там делаешь, мама?" — „Молюсь Господу, чтобы он хранил нас". — „Мама, можно нам тоже помо­лится вместе с тобой?" — „Конечно, дети мои. Христос вас любит, и хочет, чтобы вы беседовали с Ним". Таким образом, у нас вошло в обычай молиться пятнадцать- двадцать минут и в полдень, а затем мы обедаем.

Вечером возвращается отец, и мы все вместе либо читаем церковные книги, либо я рассказываю им раз­личные истории из прочитанного мною.

Иногда к нам приходит кто-нибудь в гости и немно­го нарушает этот распорядок. Но большинство, узнав нас поближе, либо заходят, чтобы поучаствовать в ду­шеполезной беседе, либо идут к другим своим друзьям, более соответствующим их устроению. Иногда и ночью мы встаем на молитву, или немного читаем из творе­ний Святых Отцов. В воскресенье всей семьей мы идем на службу и причащаемся.

По благодати Господней наши дети привыкли к тако­му распорядку и охотно ему следуют. Несмотря на то, что их школьные товарищи не соблюдают постов, де­тей, к счастью, это нисколько не соблазняет».

В конце письма эта благословенная женщина пи­шет: «Вот так протекает наша жизнь. Хотя у нас и мно­го искушений, случающихся по зависти диавола, мы чувствуем, что в нашем доме царствует Христос, и мы очень довольны и счастливы».

Вот тебе пример, дитя мое, из жизни людей в миру для того, чтобы ты мог понять: Бог — нелицеприятен. Он всюду ниспосылает срою благодать, но достичь вы­соких ее степеней в миру очень трудно.

Сначала мы учимся непрестанно произносить уста­ми молитву: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя».

Насколько нам это удается, мы проговариваем эту молитву вслух и достаточно скоро. Однако новоначаль­ный еще не имеет крепости, и враг пытается омрачить его ум различными представлениями. Непрестанно и быстро произнося молитву, ты не даешь этим представ­лениям прилепиться к уму. На это я хочу особенно об­ратить твое внимание. Во время молитвы всеми сила­ми отгоняй всякое представление, даже если оно пока­жется тебе добрым. Гони его от себя, потому что сатана уже приложил к нему свою руку. Твое старание должно быть направлено на то, чтобы внимать только и только тому, что произносят твои уста.

Представь себе, к примеру, человека, дом которо­го окружают разбойники. Что он будет делать? Он вы­нужден кричать, что есть мочи: «На помощь, на по­мощь. Бандиты... Я в опасности, на помощь...».

Так же поступает и новоначальный. Он вопиет (иной раз даже громко): «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя», «Пресвятая Богородице, спаси мя».

На исповеди монахи рассказывали мне, что времена­ми сатана обрушивает на них различные суетные по­мыслы, в том числе и плотские. Тогда они вынужде­ны молиться с максимальным напряжением всех своих сил. Это становится для них причиной обретения чи­стой молитвы.

Некоторые по попущению Божию и наяву видят ды­шащего яростью сатану. Его вид ужасен, он угрожа­ет, наносит удары, даже хватает их за горло, чтобы они прекратили молитву. Так он трепещет имени Христо­ва. Тогда четки-трехсотицу про себя ты протягиваешь за одну минуту, и молитва бывает такой чистой, что ум целиком погружается во Христа.

Один монах мне рассказывал, что однажды во время молитвы он почувствовал, как сатана сдавил его серд­це так, как будто огромная скала обрушилась на его грудь. Ни устами, ни умом он не мог произнести слов молитвы. Он попытался перекреститься. Но в тот же самый миг враг связал ему обе руки так, что он не мог ими пошевелить. Однако Бог вразумил его, и он голо­вой начертал в воздухе крест. Этого было достаточ­но. Сатана немедленно освободил его руки и грудь и стал невидим. Тотчас брат начал быстро и чисто тво­рить умную молитву Когда он исповедал мне все это, я сказал ему: «Ты должен быть благодарен сатане, ко­торый научил тебя молитве. Теперь постарайся сохра­нить ее».

Умная молитва называется и сердечной. Ты спраши­ваешь, может ли и устная молитва называться сердеч­ной?

Молитва, если она чиста, умная она или устная, мо­жет называться сердечной.

Сердечной молитва становится тогда, когда ум бук­вально «поглощен» сердцем. Пусть рвутся бомбы, пусть загорится дом, он останется там, даже если человеку будет грозить опасность сгореть заживо.

Чтобы тебе стало понятнее, прочитай житие святой Ирины Хрисоволанту. Сатана запалил ее одежды, го­рело ее тело, но она продолжала стоять неподвижно, подобно свече.

Это и есть настоящая молитва, которая молнией вос­ходит до небес и достигает престола Божия. Моисей не открывал своих уст и услышал обращенные к нему сло­ва Бога: «Что ты вопиешь ко Мне». Это значит, что его молитва исходила изнутри, это значит, что молния, выйдя из его сердца, достигла небес.

Что касается устной молитвы новоначального, то она перемешана с различными помыслами и не явля­ется чистой. Поэтому как же она будет называться сер­дечной? Но часто и устная молитва бывает сердечной. Именно о такой молитве говорит пророк Давид: «из глубины воззвах».

Хананеянка, прося Христа о своем ребенке, говори­ла «помилуй мя» устами, но из глубины души. Это бы­ла сердечная молитва. Когда, дитя мое, ум погружается в Бога, тогда если ты и устами творишь молитву, такая молитва называется сердечной. Она исходит из глуби­ны, сердца. Сердце и ум соединяются с Богом.

Еще одно необходимое условие: для того чтобы ты мог свободно упражняться в умной молитве, твоя со­весть непременно должна быть чиста перед всеми.

Например, ты живешь в монастыре, где пятьдесят человек братии. Твой долг жить с ними в мире и люб­ви. Упокоишь сорок девять, но презришь одного, и этот один берет верх, и молитва не идет. Он становится в ней препятствием.

Иной раз виноват другой, и он не торопится попросить у тебя прощения. Но если ты хочешь в молит­ве обрести Бога, то должен взять на себя его вину, по­просить у него прощения, молиться за него и делать все возможное, чтобы привести его к примирению. Одна­ко если он одержим демоном и избегает тебя, тогда, по необходимости, следует вооружиться долготерпени­ем. Некоторые бывают одержимы и демоном убийства, который помрачает их разум. С такими людьми невоз­можно разговаривать. Но наша обязанность — любить их и молиться за них.

Ты живешь в миру. Дома, на службе, будь со всеми вежлив и постоянен. Избегай тех, кто может тебя оби­деть, и не показывай им своих дружеских отношений с остальными. Они непременно это заметят, и у тебя бу­дут лишние неприятности.

Пишешь, что иногда ощущаешь боль в груди и эта боль вызывает у тебя чувство какого-то стеснения и удушья. Тут, дитя мое, надо быть очень осторожным. Бывает боль, происходящая от жажды молитвы, но бы­вает и другая, повод к которой дали мы сами, отступив от своего привычного распорядка.

Обрати внимание: когда иной раз ты опаздываешь на обед, желудок сразу дает об этом знать, появляется боль под ложечкой. То же самое происходит и с ду­шой у тех, кто имеет обычай насыщать ее духовной пи­щей. Со мной так бывает очень часто. Если случаются заботы и неожиданные препятствия, в силу которых в определенное время я не могу стать на молитву, то мое сердце начинает испытывать такую боль, такую жажду, что я, безо всякой, казалось бы, видимой причины на­чинаю страдать. Тогда я бываю вынужден убежать в келью, опустить голову на грудь, туда, где болит, и сколь­ко хватает сил, удерживая дыхание, произносить мо­литву. На один вдох-выдох я могу сказать и 100 и 200 молитв.

Но ты спросишь, можно ли произнести столько мо­литв на одном дыхании? Ты думаешь, мы говорим не­правду? Молитва произносится так быстро и так чисто, что ум погружается в глубины сердечные. Ум и серд­це от удержания дыхания скорбят безмерно. Эта боль остается. Но этого требует душа. После сильного по­нуждения себя настает момент насыщения. Душа раз­ражается сладчайшими слезами. Внутри себя она ощу­щает пришествие Господа. Является такая горячая, пла­менная любовь ко Христу и Его Пречистой Матери, что в эту минуту отсечение твоей головы ради Господа бу­дет для тебя наивысшим блаженством. Тогда я понял, каким наслаждением были мучения для наших святых. Они себя целиком отдали Христу, поэтому в них посто­янно царила эта великая любовь.

Иной раз, хотя душа и не лишена молитвенной пи­щи, ощущаешь внутри себя боль. Это значит, что мы должны еще больше понуждать себя к молитве, это из­вещение о том, что нас ждет какое-то искушение. По­этому мы должны быть во всеоружии. Но иногда эта боль означает, что кто-то нуждается в нашей молит­венной помощи. Преуспев в науке молитвы, уже все это понимаешь. Почувствовав боль, я начинаю с молитвой перебирать в памяти тех, о ком знаю, что им нужна помощь, и когда поминаю того, кто взывает особо, душа откликается и разражается горячими сле­зами, Тогда сердце умягчается, боль проходит, а душа наполняется любовью к Богу и к тому брату, который просил о помощи.

Позднее этот человек сам говорит, что, действитель­но, в ту минуту ему была необходима поддержка. Со мной так случалось много раз. У настоящих подвиж­ников эта боль многократно усиливается тогда, когда в помощи нуждается вся Церковь, народ или же в целом весь мир. Мой святой Старец отец Иосиф говорил, что, когда началась Вторая мировая война, он ощутил силь­нейшую боль, в его сердце разгорелся огонь, подобный пламени горящего очага. Он был вынужден все оста­вить и усиленно, денно и нощно молиться так, как он никогда еще не молился. Старец понял, что произошло нечто страшное. Вскоре пришло сообщение о начале войны. Знаешь, скольких солдат его пламенная молит­ва сохранила от пуль?

Мы упомянули, что в результате какого-либо ис­кушения и нашей неосмотрительности бывает и дру­гая боль. Здесь надо быть очень осторожным. Если те­бе случится по невнимательности либо по бесовскому наущению обидеть брата, то, как только он из-за те­бя опечалится, ты сразу же почувствуешь в своей гру­ди боль, смешанную с чувством смущения и сильного беспокойства. Если ты виноват, то немедленно пойди к нему, поклонись и попроси у него прощения. Упокой сердце своего ближнего, если хочешь, чтобы Бог упокоил и твое сердце.

Иногда бывает и так, что хотя правда и на нашей сто­роне, брат считает нас виновными. В этом случае его сатанинское смущение передается нам. Тогда снова, хо­тим мы того или нет, нам следует попросить прощения.

Если мы желаем, чтобы наша душа умиротворилась, то должны взять вину на себя. Хуже всего, когда брат ока­зывается бесноватым. Здесь уже надо иметь незауряд­ное мужество, чтобы преодолеть искушение.

Когда я был еще новоначальным, со мной произо­шло нечто подобное, и я оказался в очень неловком по­ложении. Хотя правда была на моей стороне, я поло­жил перед братом поклон, неоднократно просил у него прощения, но все было напрасно, он еще и ругал меня. Внутри я весь кипел. Бегу к Старцу на исповедь. Он го­ворит мне: «Будь осторожен, не поддавайся соблазну, не возражай и не открывай рта, иначе ты пропал. Си­дящий в нем сатана хочет вытащить из тебя хоть од­но слово. Он только и ждет, чтобы ты раскрыл рот, что­бы войти в тебя. Что тогда тебе придется пережить! Но ты не бойся, я помолюсь за тебя, и к тебе скоро вернет­ся умиротворение». Действительно, в ту же минуту я успокоился. Однако этим я всецело обязан моему Стар­цу, потому что был уже близок к отчаянию.

После всего того, что я написал тебе, ты сам внима­тельно взгляни на себя и увидишь, что именно явля­ется источником твоей боли каждый раз. Однако будь осторожен. Старайся быть очень внимательным, чтобы никого не смутить.

Ты спрашиваешь, почему я советую творить молит­ву стоя, тогда как в Добротолюбии пишется, что самособранности более способствует сидение на низкой скамье.

Хорошо молиться, сидя на скамье, но для тебя это не подходит. Не годится она и для меня, дожившего уже до старости. Я замечаю, что, когда молюсь стоя, молит­ва струится быстро и чисто. Она приносит умиление, слезы, созерцания и многое другое, чего ты еще пока не можешь понять. Очень часто из груди исходит та­кое благоухание, что начинает благоухать даже келья.

Подобное случается и со Старцем Арсением. Ты зна­ешь, какую он стяжал благодать? Достаточно часто он ощущает на молитве такую великую сладость, такое благоухание, что полностью обо всем забывает и сто­ит по многу часов подряд. У отца Продрома все бывает наоборот. Хотя он и молод, от утомительного стояния на ногах у него начинает кружиться голова. Сидя же на скамеечке, он так погружается в молитву, что доходит даже до состояния восхищения.

Поэтому-то я хочу тебе еще раз подчеркнуть, что деланию умной молитвы совершенно необходим опытный наставник. Чтобы быть самособранным, особенно это касается молодых, необходимо прежде всего смирить свое тело трудами, поклонами, посиль­ным постом и стоянием на молитве, сколько хватает сил. Если хочешь, попробуй и то, и другое, и ты сам почувствуешь разницу. Что же касается падения ниц, стояния на коленях, то и это бывает, но при чувстве большого сокрушения. Когда подвижник видит перед собой своими душевными очами Господа, то он ощу­щает потребность пасть ниц. Колени сами подгибаются, стоять невозможно. Он припадает к ногам Спаси­теля. Но будь внимателен, потому что и враг часто расслабляет колени, чтобы затем навести небрежение и сон.

Когда ты устанешь от стояния на ногах, то лучше, чем удобно устроиться на стуле, чередовать молитву: творить ее то стоя, то на коленях, а то и сидя. Когда мы не имеем сил, Бог снисходит к нашей немощи, молимся ли мы, стоя на коленях, или же сидя; можно молиться, даже лежа в постели. Однако когда у тебя есть телесные силы, тогда враг не дремлет и немедленно наводит не­брежение, помрачение ума и сон. Многие подвижники для того, чтобы иной раз преодолеть сонливость, навы­кают творить молитву, ходя по келье и т. д.

Ты пишешь, что какое-то время проговариваешь мо­литву вслух. Потом у тебя появляется желание закрыть уста и творить молитву внутренне, умом.

Это является знаком некоторого преуспеяния. После того как мы на протяжении многих часов вопием слова молитвы устами, понуждая себя внимать тому, что го­ворим, мало-помалу молитва входит в сердце. Прихо­дит обращение вглубь себя, перехватывает дыхание, и уже не можешь творить молитву вслух. Тогда мы соби­раем ум, насколько хватает сил, удерживаем дыхание и повторяем молитву как можно чище. Если бы ты смог достичь чистой молитвы и сподобиться тех сладких слез, которые вслед затем сами истекают из глаз, тогда я рассказал бы тебе и о том, что бывает далее.

Только будь осторожен. Обращение внутрь себя (ка­жущееся, ненастоящее) может предложить и сатана. Вот мы начинаем творить молитву устами. Приходит диавол и, словно камнем, затыкает нам рот. Думаешь, что это-то и есть обращение внутрь себя, пытаешься молиться внутренне, но ничего не выходит. Ум рассе­ивается. Это значит, что это уловка, и сатана вставил тебе кляп. Если не сможешь собрать свой ум от рассе­яния, приложи все усилия для того, чтобы выпихнуть изо рта этот кляп.

Однажды мне, тогда еще новоначальному послуш­нику, случилось пережить искушение. На послушании, когда я непрерывно молился: «Господи, Иисусе Хри­сте, помилуй мя», враг закрыл мне рот. Я старался со­хранить свой ум от рассеяния, но в тот день, посколь­ку было много хлопот по работе, молитва иной раз пре­рывалась. Рассказал об этом Старцу, Он говорит мне: «Понуждай себя, чтобы непрерывно творить молитву вслух, устами». Вначале, после небольшого усилия, мои губы, подобно моторчику, безостановочно стали проговаривать молитву. Уста наполняла неописуемая сладость, как будто я весь день ел шоколад. Работая весь день, я не испытывал ни голода, ни жажды. Эта сла­дость насыщала меня. Чем чаще днем на послушании твои уши слышат молитву, тем легче молиться ночью, и тем с меньшим усилием удается сосредоточиться на значении ее слов.

Что касается священных чинопоследований нашей Церкви, то их ни в коей мере не отвергают и не прези­рают те, кто заменяет их умной молитвой.

Священные чинопоследования написаны содействи­ем благодати Святого Духа. В них ты найдешь прему­дрость, найдешь догматы нашей веры, найдешь молит­венные обращения, найдешь славословия. Это благоу­ханный сад. Но он, к сожалению, для многих является закрытым.

Хорошо, если ты будешь любить богослужение, но не так, чтобы для тебя эта любовь стала просто хорошим навыком, чтобы тебе просто нравилось читать и петь, с удовольствием занимая этим время. Когда мы читаем, поем, все это имеет цену лишь тогда, когда мы вникаем в смысл произносимого и наслаждаемся божественны­ми мыслями. В противном случае вопрос «разумеешь ли, что читаешь?» относится и к нам.

Бог послал эфиоплянину Филиппа, чтобы он разъяс­нил ему смысл прочитанного. Нам же, когда ум бывает очищен непрестанной молитвой, Он посылает Пресвя­того Своего Духа.

Как-то раз в Буразери, чтобы побеседовать со мной, пришел один благочестивейший монах. Он говорит:

— Геронда, я не против Иисусовой молитвы, но я не согласен с вами в том, что вы, бросив все силы на мо­литву, оставили большую часть чинопоследований.

Я отвечаю:

— Кто тебе сказал, что мы оставили священные чи­нопоследования?

— У вас они, мягко говоря, сильно сокращены. В на­шем монастыре ежедневное общественное богослуже­ние длится шесть-восемь часов, я уж не говорю про воскресные дни, праздники, всенощные бдения и т. д.

— Хорошо, ты упомянул храмовое богослужение. Но искренне ответь мне на такой вопрос. В своей стаси­дии ты понимаешь то, что читается и поется, или же твой ум скитается туда-сюда?

— Ну..., честно говоря, действительно, часто мой ум бродит неизвестно где.

— Так вот что, любезный, — говорю я ему, — на тебе сбываются слова пророка: «Люди сии устами и языком чтут Мя, сердце же их далече отстоит от Меня». Хочешь, я расскажу тебе, как мы читаем богослужеб­ные книги? Прежде всего совершаем бдение в келье, чтобы просветился наш ум. Затем открываем канон­ник, минею... И приходит такая сладость, такое умиле­ние, ты бываешь так растроган, что от избытка чувств оставляешь книгу, падаешь ниц, твое сердце пламене­ет Божественной любовью, и глаза источают неиссяка­емые потоки слез. Теперь, когда у меня появилось брат­ство, появились и хлопоты, такое случается со мной реже, чем раньше. Но когда я был один, то переживал все это каждый день.

Я окончил только начальную школу. Но, когда отвер­зается ум, тогда древнегреческий язык, на котором на­писаны книги, ты понимаешь лучше любого профес­сора. Попробуй и ты сначала согреть свое сердце Иису­совой молитвой, и тогда ты почувствуешь разницу слушая, что поют и читают на богослужении. Многие монастырские монахи, у которых я принимаю испо­ведь, убедились в этом на собственном опыте. Теперь, поскольку ты человек образованный, спрошу тебя еще вот о чем. Ты читаешь Священное Писание?

— Ну, конечно, Геронда, читаю.

— Читать-то ты читаешь, но понимаешь что-нибудь из прочитанного?

— Кое-что понимаю. Действительно, я немного знаю и древнегреческий.

— Раз ты говоришь, что понимаешь, то скажи, заме­чаешь ли ты в себе какие-нибудь изменения?

— Кое-какие изменения, некое умиление иногда я испытываю, но не всегда.

— Итак, хочешь, теперь я расскажу тебе, как мы, лю­ди безграмотные, читаем Священное Писание? По­сле пяти-шести часов Иисусовой молитвы я открываю Евангелие. По-братски уверяю тебя, что отверзается мой ум, и я начинаю понимать все так ясно, что от из­бытка чувств откладываю книгу, не выдерживаю и дол­го плачу с великим умилением. Я как на исповеди рас­сказываю тебе это, поскольку ты хотел узнать, читаем ли мы священные книги. Что же является источником такого просвещения, такого избытка чувств? Не Иису­сова ли молитва?

— Если так, Геронда, то я преклоняюсь перед вами. А мы в монастырях по многу часов молимся в храме, и совсем мало — одни в своей келье.

— То же самое мне говорят и монастырские мона­хи, которых я исповедую. Но Бог справедлив. Молись в своей келье, сколько можешь. После окончания сво­его монашеского п<