Из письма 25-тысячника Волкова из Ставропольского района Самарского округа Средневолжской области на Иваново-Вознесенскую фабрику «Ивгосшвей»

23 февраля 1930 г.

Я работаю [в] только что организованном колхозе, у меня дела идут пока что хорошо. Скот весь обобществлен, и настроение у колхозников очень хорошее, готовы хоть в коммуну. Вообще народ очень дружный. Уклон нашего колхоза — молочно-животноводческий. Заключил договор с Молокоживотноводсоюзом¹ на откорм 100 шт. свиней, а также в отношении молока — 70 % от каждой коровы и сдаче молока*. Я теперь держу курс на организацию крупного колхоза. Но работу приходится вести в очень трудных условиях. Крестьяне очень зажиточные, имеют 4 — 5 коров, а также и лошадей. Беднота также очень зажиточная и в колхоз идет очень трудно, а подчас и совсем не идет, да и работы с беднотой не было никакой. Кулаков изрядное количество. Из нашего сельсовета, хотя и с большой натяжкой, но восемь кулаков убрал, а имущество кулаков забрал в колхоз.

Главным образом неверна установка в зарплате. Средняя дневная зарплата 1 руб. 70 коп. и на нетрудоспособных 112 руб в год. Но фонд накопления обойден, поэтому много неудовольствия с колхозниками и вообще с колхозсекцией, потому что дело здесь не годится, везде приходится брать с боем.

Пишите мне свои советы, как мне дальше двигаться в своей работе. Членов партии у нас никого нет, также и комсомола. Сельсовет слабоват, и всю работу приходится вести одному.

Вот из-за деньжат плохо в колхозе, пока что средств нет, и жалования мес(яца) три, а то и больше, получать из колхоза не придется.

Помощи очень мало, а можно сказать, что и совсем нет, в деревнях партийцев нет, РИК и райком очень слабые, и подчас с партийцами приходится вести упорную борьбу. Райком ивановцев уважает плохо и даже старается приписать всевозможные перегибы и искривления, а поэтому приходится идти напролом. Когда мы приехали, то встретили полное безвластие. В РИКе райкоме и горсовете все были арестованы. В нашем районном городе провели раскулачивание, которое похоже на бандитский налет, из 79 раскулаченных — 45 раскулачивали неправильно, а также проходит [раскулачивание] и по деревням: сегодня арестуют и все отберут, а через неделю выпускают. Конечно, это все очень отразилось на колхозном строительстве, и благодаря этому колхозы разваливаются

Ивановцы у крестьян пользуются большим авторитетом В середине февраля процент колхозов доходил до 40 %, а теперь 14 %. Темнота здесь сильная. Сильно развито пьянство. На каждый сельсовет — отделение Центроспирта, да еще торгуют кооперативы. Много мы, ивановцы, вынесли резолюций о закрытии, но мер не принимается. Приступаем к постройке детских яслей из старого помещичьего дома.

Словом, работа кипит.

ЦГАОР СССР. Ф. 5457. Оп. 14. Д. 44. Л. 16—17 Копия.

1. Молокоживотноводсоюз — союз молочной и животноводческой кооперации.

* Так в тексте

№3 — 4

Письма 25-тысячницы Царевой из с. Старые Челны Старочелнинской вол. Чистопольского кантона ¹ Татарской АССР в ЦК профсоюза швейников

6—20 марта 1930 г

№ 3

6 марта 1930 г

Добрый день, товарищи!

Я сообщаю вам о своей работе. Из Казани мы выехали 25 [февраля]. 26 [февраля] часов в 6 вечера уже были в Чистополе. 28 [февраля] нас направили в Старо-Челнинскую волость еще за 100 верст за Чистополь. 29-го мы приехали в распоряжении ВИКа, который нас разбил по одному человеку на сельсовет Я работаю в Нижне-Челнинском сельсовете. Коллективизация проведена, семена собраны на 85 %, фураж на 60 %. Здесь нет никакой работы среди крестьянок. Крестьянки здесь являются большим тормозом во всей общественной работе. Бывают случаи, что муж активно помогает во всей работе сельсовета и правления колхоза, а жена его утаскивает за шиворот с собрания, несмотря на то, что они являются бедняками. Мне уже удалось провести три женских собрания. На собрания приходят охотно, но активно и кричат, кто что знает. Очень трудно добиться какого-нибудь постановления. Крестьянки заявляют, что мы не против колхоза, но там говорят, что нас будут всех стричь, как у лошадей хвосты, а у нас волосы обрежут. Говорят, что всем будут на руке печать прикладывать, детей отберут, их кормить собачьим мясом будут, «нам мужьев выдавать таких, каких нам не надо». Вот, что делается в деревне среди женщин. Все женщины- беднячки на удочке у зажиточных, женщины зачастую срывают собрания, но как не трудно, все же беднота сдала семена и фураж в первую очередь, а с[е]редняк и зажиточный до сих пор держит при себе, очень трудно из него выколачивать. Доводится брать расписки, что он не хочет сдать семена и передавать в суд. При мне уже был такой случай, чтобы не отдать семена, крестьянин нас встретил с ножом в руках, за что был тут же арестован. При моем участии передается в суд бывший предколхоза за укрывательство, за стачку с кулаками и за развал колхоза. Сельсовет, где я работаю, объединяет 4 деревни, есть русские, чуваши и мордва. Вот здесь-то женщины и тащат все строительство назад, но все же можно заметить среди этой темной массы процента три сознания, я думаю, что сумею вокруг себя организовать ядро актива из женщин. Мужчин очень много сознательных, очень хорошо помогают в работе. Вот все, что я пока вам сообщаю. Я прошу фабком дать прочитать мое письмо Косаревой, так как она очень интересуется и просила писать.

Тов. Майзельс и т. Клянчин, я прошу вас узнать всю обстановку дела здесь на месте из моего письма, у тов. Орлова там точно сказано, что здесь делается, и я вас всех прошу помочь как можно скорее, пока не поздно, прошу.

Царева

ЦГАОР СССР. Ф. 5458. Оп. 14. Д. 44. Л. 51. Копия.

1. Кантон — административно-территориальная единица в Башкирской, Киргизской, Татарской АССР и Автономной республике немцев Поволжья.

№ 4

20 марта 1930 г

Здравствуйте, товарищи!

Я поздравляю Майзельс, Клянчина и Степанова, как я довольна за ваши успехи, что вы сумели выполнить производственную программу даже с превышением. Когда я увидела этот факт в газете, то мне хотелось закричать «Ура»! за ваши успехи, как будто бы у меня на сердце вылечилась самая тяжелая рана. Передайте мой привет всем работницам, благодарите от меня за их внимание. Я пишуэто письмо сейчас и у меня такое настроение, как будто у нас сделалось какое-то большое событие, как будто бы я сама на несколько лет помолодела, я очень и очень довольная за нашу фабрику, а у меня вот здесь дела обстоят плохо, смена вперед движется очень медленно, кормов для скотины совсем нет, скотина дохнет ежедневно, молодняк, наверное, весь передохнет, а о курах и говорить нечего, крыши уже скормили, лошади чуть ноги возят, а некоторые уже лежат, встать не могут, если сейчас их не кормить, то как раз к севу и половины не останется, а которые останутся, то на них пахать будет нельзя. Наш комбинат почему-то очень плохо заботится, ВИК тоже, участковый комитет сейчас в безвыходном положении, мужики просят корму, а у нас его нет. Мужики ходят как очумелые, бабы тоже приходят и ругаются, потому что скотина форменным образом дохнет и спрашивает[ся], как быть и где искать исход, и даже ума не приложу и даже не могу ответить на этот острый вопрос. Мне стыдно быть на собрании, когда меня душат такими вопросами, то я прошу передать это все тов. Орлову. Вы, может быть, договоритесь через райком с ТСПС¹ и сумеете нам помочь, [а] то нам пахать выехать будет не на чем и мы провалим всю нашу посевную кампанию. Прошу помочь, как только можете, время не ждет, сами крестьяне корму купить не сумеют, потому, что провоз кормов запрещен и комбинат не дает. Вот здесь и покорми скотину! Я думаю, что здесь есть чья-то халатность, из-за которой гибнет скот. Еще раз прошу помочь, пожалуйста, и прошу передать тов. Орлову. С крестьянками я работаю хорошо, сколотила человек 20 актива, но есть и саботажницы. Сейчас начинаю обрабатывать 12 человек, самых заядлых саботажниц, которые тормозят все мероприятия. 17 марта мы послали два человека; одну русскую, другую чувашку, на курсы для подготовки яслей, выбрали яслевые комиссии, скоро приступим к организации яслей. Крестьянки ко мне относятся очень хорошо. 20 марта у нас совместно с комсомолом и культ[урно]-бытовой комиссией будут производиться разъяснительные беседы с женщинами и молодежью, потому что здесь молодежь настолько дика, что я даже представить не могу, особенно девушки. Они никогда не заглядывают в Красный уголок. Мне хочется их втянуть. Пожилые крестьянки меня зовут «мать-царевна». Мне хочется рассказать вам очень много, но все расскажу, когда приеду.

До свиданья, дорогие товарищи. Ваша работница Царева

ЦГАОР СССР. Ф. 5458 Oп. 14. Д. 44 Л. 54—55. Копия.

1. ТСПС - Совет профессиональных союзов Татарской АССР

№ 5