Доктор Шульц обернулся к Сьюзен и удивлённо приподнял левую бровь, та пожала плечами в знак того, что и сама потрясена ответами подопечного.

– Невероятно! – произнёс доктор одними губами. Он обвёл глазами кабинет, раздумывая, какой ещё вопрос можно задать пациенту.

Не найдя больше подходящих карточек, Сьюзен схватила со стола карандаш и листок бумаги. Она и доктор Шульц продолжили задавать Штефану вопросы, рисуя варианты ответов на бумаге, пациент же равнодушно щёлкал кнопкой, «озвучивая» своё решение.

Это было поразительно, невероятно. Штефан знал тонкости этикета, владел довольно глубокими познаниями в точных и гуманитарных науках, но временами, когда на ЭЭГ возникал двойной всплеск, или вопрос относился к практическим вещам и самому Штефану, мешкал и не мог дать ответ.

В какой-то момент терпение пациента иссякло, и он отшвырнул пульт в сторону, как ребёнок отбрасывает надоевшую игрушку.

Сьюзен вздрогнула от неожиданности, а доктор Шульц что-то прокряхтел и потер подбородок.

– Извини, Штефан, ты, вероятно, устал? – девушка улыбнулась ему, отложив листок в сторону. – Думаю, на сегодня, действительно, достаточно. Себастьян сейчас отвезёт тебя в палату, чтобы ты передохнул перед обедом.

 

12:30

Так получилось, что Сьюзен пришлось подменить Себастьяна во время обеда. Вообще, она могла и не делать этого, но это был отличный способ познакомиться с подопечным вне рамок терапии. И вот сейчас она сидела перед Штефаном в столовой, ожидая, когда упрямый пациент позволит себя накормить. Зачерпнув ложкой остывающий куриный суп, она поднесла её ко рту подопечного, но тот мотнул головой, уворачиваясь. Содержимое ложки едва не выплеснулось на пол.

– Штефан! Ну, что ты, как маленький? – рассердилась Сьюзен. Она уже начинала терять терпение. Сейчас девушка стала понимать, о чём говорил накануне Франц. – Давай, ешь!

Пациент скорбно посмотрел в свою тарелку, где в застывающем бульоне плавали тощие макаронины. Он втянул носом воздух и поморщился.

 

 

Столовая постепенно пустела. Пациенты и санитары убирали пластиковые подносы с посудой на железные полки, откуда их забирали работники кухни или дежурные. Время шло, а Штефан сидел, как ни в чём не бывало, и скучающим взглядом разглядывал что-то за спиной психиатра.

Доктор сделала ещё одну попытку, поднеся ложку ко рту подопечного. Тот снова дёрнулся и отвернулся.

– Неужели ты совсем не голоден? – удивлённо пробормотала она и покачала головой. – Мы не уйдём, пока ты не пообедаешь!

На Штефана это сообщение, казалось, не произвело ровным счётом никакого впечатления.

Это рассердило Сьюзен.

– Если через три минуты не начнёшь есть, то лишишься своего обеда! Время пошло! – она сняла наручные часы и положила на стол перед Штефаном. Пациент вежливо перевёл взгляд на золотистые стрелки, внимательно следя за их плавным движением.

– Три минуты, Штефан! – с нажимом повторила Сьюзен.

 

Ну, а потом-то ты уйдёшь?!

 

По истечении выделенного времени доктор вновь поднесла ложку к губам Штефана, но тот ответил ей лишь ехидной ухмылкой, боднув головой её руку. Содержимое ложки выплеснулось на белоснежный халат девушки.

«Ах, так!»

Она, недолго думая, взяла тарелку с супом и перевернула прямо над головой подопечного. Ухмылка тут же сползла с его лица, уступив место почти детскому удивлению. Пациент перевёл взгляд на Сьюзен, стоявшую над ним с выражением превосходства. Сперва, она сама была поражена своей выходкой, но, взглянув на увешанного лапшой Штефана, едва сдерживала смех.

Только сейчас Сьюзен поняла, что в столовой наступила полнейшая тишина. Все, разинув рты, наблюдали за ними. Она смущённо улыбнулась и сказала:

– Извините! Мы сейчас всё приберём!

 

«Мы»? Ты сказала «мы»?!

 

«Да – мы, дорогой! Или ты думаешь, что я отпущу тебя раньше, чем ты поможешь мне тут всё прибрать?»

 

Но это ты навела беспорядок!

 

«Слова человека, у которого с ушей свисает лапша, а в волосах застряли кусочки моркови, теряют всю свою убедительность!»

Доктор отвязала правую руку подопечного и вручила ему ярко-желтую губку.

– Ты вытираешь стол, а я вытру пол – идёт?

Подопечный вздохнул, но через пять минут мучительных размышлений всё же стал нехотя елозить губкой по столу.

Уже потом, сидя в своем кабинете, Сьюзен прокручивала в голове сцену в столовой, и улыбалась себе: «Нет, Штефан, не будет тебе поблажек, и не надейся. Сьюзен Вайнер не позволит тебе сесть ей на шею!»

Она подошла к зеркалу на стене, поправила прядь волос и задорно подмигнула отражению.

 

14:06

«Интересно, что узнала Сьюзен из тестов с картинками?» – размышлял Штефан, вытянувшись на кровати и закинув руки за голову. Тихий час только начался, и он радовался мгновениям покоя.

Терпеть не могу все эти глупые задания. Я устал от них! К тому же, Лабиринт сегодня явно забеспокоился, когда я начал отвечать. Чёртовы тесты! Всякий раз, сталкиваясь со мной, в ваших глазах появляется неутолимое желание вновь и вновь препарировать мой внутренний мир, разложить по полочкам моё безумие, постичь его суть. Как же вы хотите проникнуть в мой разум и понять, что движет мной, заставляет быть таким, какой я есть. Вас злит, что все ваши попытки познания моей души безуспешны. На протяжении стольких лет я являюсь тайной для вас. Люди любят тайны. Однако, если загадка долго остаётся без решения, часто бывает так, что она начинает пугать. Я пугаю вас, вселяю ужас в ваши сердца. И вы не можете простить мне моей дерзости быть не таким, оставаться неразгаданным и непознанным! Всё ожесточённее вы ищете способы, которые объяснили бы то, что так пугает вас во мне. Мне скучно. Вы посредственны, банальны и предсказуемы в своих изысканиях. Как вы не можете понять, что среди старых амбарных ключей ни один не подойдёт к кодовому замку! Таково ваше мышление. Такова ваша узость восприятия. Именно по этой причине вам никогда не постичь мой разум, даже если вы в конечном итоге раскроите мой мозг на операционном столе и изучите каждый его отдел под микроскопом.

Главное наше отличие друг от друга – в том, что ваш мир хранит разум каждого из вас, а мой разум хранит целые миры. Вам никогда не понять: то, что является лишь желанием для вас, сном, тайной, является опытом для меня.