Лекция 5. Социально-экономическое развитие общества как фактор качественных и количественных изменений в динамике гендерных моделей

Говоря об изменениях гендерных моделей И.С.Кон отмечает, что «признаки и причины перемен нужно искать не столько в индивидуальной психологии, сколько в социально-экономических процессах и отношениях.

Исходя из того, что сначала меняется социальное положение и характер деятельности мужчин и женщин, затем — их базовые установки и ценности и только после этого - более тонкие психологические свойства, которые, в свою очередь, влияют на социальную структуру, начинать нужно не с психологии и культурологии, а с гендерной стратификации. Такова общая логика как социологии, так и современной психологии, включая теорию деятельности. Таким образом, необходимо разграничить

• более или менее объективные и поддающиеся измерению социально-структурные сдвиги,

• их преломление в культуре и массовом сознании, прежде всего в стереотипах и нормах маскулинности,

• связанные с этим индивидуально-психологические различия.

Некоторые из этих сдвигов являются долгосрочными и глобальными, характерными, в большей или меньшей степени, для всех индустриально развитых и развивающихся стран.

1. В сфере производственных отношений происходит постепенное и ускоряющееся разрушение традиционной системы гендерного разделения труда, ослабление дихотомизации и поляризации мужских и женских социально-производственных функций, ролей, занятий и сфер деятельности. Ведущей, динамической силой этого процесса являются женщины, которые быстро осваивают мужские профессии, сравниваются с мужчинами по уровню образования и т.д.

2. В политической сфере параллельно этому, хотя с некоторым отставанием, меняются гендерные отношения власти. Мужчины постепенно утрачивают былую монополию на публичную власть. Всеобщее избирательное право, принцип гражданского равноправия полов, увеличение номинального и реального представительства женщин во властных структурах - общие тенденции нашего времени. Это не может не изменять социальных представлений мужчин и женщин друг о друге и о самих себе.

3. В том же направлении, но с гораздо большим хронологическим отставанием и количеством вариаций, эволюционируют брачно-семейные отношения. В современном браке гораздо больше равенства, понятие отцовской власти все чаще заменяется понятием родительского авторитета, а "справедливое распределение домашних обязанностей" становится одним из важнейших признаков семейного благополучия. Классический вопрос "Кто глава семьи?" заменяется вопросом, кто принимает основные решения. Общая психологизация супружеских и родительских отношений, с акцентом на взаимопонимание, практически несовместима с жесткой дихотомизацией мужского и женского. Как и в других сферах жизни, эти перемены затрагивают больше женщин, чем мужчин, однако нормативные представления и психология последних также перестраиваются, особенно среди более молодых, образованных и городских мужчин.

4. В XX в. существенно изменился характер социализации мальчиков. Более раннее и всеобщее школьное обучение повышает степень влияния общества сверстников по сравнению с влиянием родителей. А поскольку школьное обучение большей частью является совместным, это уменьшает половую сегрегацию и облегчает взаимопонимание мальчиков и девочек, создавая психологические предпосылки для более равных и широких кооперативных отношений между взрослыми мужчинами и женщинами в разных сферах общественной и личной жизни.

5. Изменения в структуре гендерных ролей преломляются в социокультурных стереотипах маскулинности. Хотя в массовом сознании нормативные мужские и женские свойства по-прежнему выглядят альтернативными и взаимодополнительными, принцип "или / или" уже не является безраздельно господствующим. Многие социально-значимые черты личности считаются гендерно-нейтральными или допускающими существенные социально-групповые и индивидуальные вариации. Идеальный тип "настоящего мужчины", который всегда был условным и часто проецировался в прошлое, теперь, окончательно утратил свою монолитность, а некоторые его компоненты, например, агрессивность, ранее считавшиеся положительными, стали проблематичными и дисфункциональными, уместными только в определенных, строго ограниченных условиях (война, соревновательный спорт и т.п.) Это способствует утверждению взгляда на маскулинность как представление, маскарад, перформанс.

6. Социокультурные перемены распространяются на социальные представления о специфике мужского тела, критериях мужской красоты и границах мужской эмоциональной чувствительности. В условиях жестких иерархических отношений, мужская привлекательность также ассоциировалась преимущественно с качествами, основанными на силе и власти. "Воспитание чувств" у мальчика практически сводилось к самообладанию, нежность и чувствительность считались проявлениями слабости и женственности. В Англии XVIII в. чувствительность и деликатность вкуса, включая интерес к искусству, считались конституциональным свойством, характерным для женщин. Философы эпохи просвещения вели специальную компанию за реформирование и смягчение мужских нравов по отношению к женщинам и детям. Сначала эти новые нормативные установки, требовавшие от мужчин мягкости и элегантности, касались только господствующих классов, причем подчеркивалось, что эти качества не должны перерастать в женственность. В последующие два столетия эта тенденция стала постепенно распространяться на другие классы и сословия, хотя пролетарский канон маскулинности по сей день остается более традиционным и жестким, чем буржуазный.

Хотя правила этикета и хорошего тона на первый взгляд кажутся внешними, их усвоение меняет не только мужское поведение, но и психику. Это происходит не автоматически. Социально эмансипированные и образованные женщины предъявляют к мужчинам повышенные требования психологического характера, которые многим мужчинам трудно удовлетворить. Это способствует развитию у мужчин более сложных и тонких форм саморефлексии, расшатывая образ монолитного мужского "Я".

7. Усложняются и взаимоотношения между мужчинами. Мужские отношения всегда были и остаются соревновательными и иерархическими. Однако в первобытном стаде социальный статус и репродуктивный успех самца определялся одними и теми же свойствами. По мере того как элементарный биологический отбор, обеспечивающий выживание наиболее приспособленных особей, был дополнен и отчасти заменен социокулътурным отбором, преимущество получили не столько самые физически сильные и агрессивные, сколько наиболее умные и креативные самцы, социальные достижения которых обеспечивают более высокий статус им самим и их потомству, что, естественно, привлекает к ним и самок. В человеческом обществе мужские иерархические системы строятся не по одному, а по нескольким не совпадающим друг с другом принципам. Однако в разных средах и на разных стадиях жизненного пути критерии успеха могут быть разными. "Настоящий мужчина" всегда должен быть "сверху", но значение этого понятия неодинаково. Отсюда опять-таки вытекает многомерность нормативных канонов маскулинности.

8. Меняется характер мужской сексуальности. Сексуальная революция XX века была прежде всего женской революцией. Идея равенства прав и обязанностей полов в постели - плоть от плоти общего принципа социального равенства. Сравнительно-исторический анализ динамики сексуального поведения, установок и ценностей за последние полстолетия показывает повсеместное резкое уменьшение поведенческих и мотивационных различий между мужчинами и женщинами в возрасте сексуального дебюта, числе сексуальных партнеров, проявлении сексуальной инициативы, отношении к эротике и т.д. При этом женщины лучше рефлексируют и вербализуют свои сексуальные потребности, что создает для мужчин дополнительные проблемы, включая так называемую исполнительскую тревожность. Массовое распространение таких ранее запретных сексуальных позиций как "женщина сверху" и куннилингус, повышая сексуальное удовольствие обоих партнеров, есть одновременно символический удар по гегемонной маскулинности. Современные молодые женщины ожидают от своих партнеров не только высокой потенции, но и понимания, ласки и нежности, которые в прежний джентльменский набор не входили. Многие мужчины стараются соответствовать этим требованиям, в результате чего понятие секса как завоевания и достижения сменяется ценностями партнерского секса, основанного на взаимном согласии.

9. Частный, но очень важный аспект этого процесса - рост терпимости к гомосексуальности. Однополая любовь уже самим фактом своего существования подрывает иллюзию абсолютной противоположности мужского и женского. Гомофобия - конституирующий принцип гегемонной маскулинности. Отношение мужчин к фемининности по определению двойственно: хотя в нем присутствует мизогиния, принижение и унижение женщин, "настоящий мужчина" обязан любить женщин и испытывать к ним влечение. Напротив, влечение к другому мужчине - позорная и непростительная слабость. Бесчисленные нормативные запреты на проявления нежности в отношениях между мужчинами - одна из причин мужской "неэкспрессивности" и мужских коммуникативных трудностей. В современном обществе гомофобия постепенно ослабевает, причем наибольшую терпимость к гомосексуальности обнаруживают молодые и лучше образованные люди. Хотя это не сопровождается ростом числа людей, идентифицирующих себя в качестве геев, сексуальная идентичность становится менее важным нормативным признаком маскулинности. Перечисленные сдвиги и тенденции являются более или менее глобальными, всеобщими и закономерными. Но процесс этот сложен, неравномерен и противоречив.

Прежде всего, нужно отдавать себе отчет в том, что главным субъектом и носителем социальных изменений, ломающих привычный гендерный порядок, являются не мужчины, а женщины, социальное положение, деятельность и психика которых изменяются сейчас значительно быстрее и радикальнее, чем мужская психика.

Дело здесь, вероятно, не столько в более широкой адаптивности женщин (по теории Геодакяна), сколько в общей логике социально-классовых отношений. Любые радикальные социальные изменения осуществляют прежде всего те, кто в них заинтересован, т.е угнетенные классы, в данном случае - женщины. Напротив, господствующий класс обычно заинтересован в сохранении статус кво; лишь когда изменения достигают определенного порога и становятся необратимыми, начинается "измена клерков", переходящих на сторону новых социальных сил, а затем и более массовая переориентация бывшей элиты, стремящейся выжить в изменившихся условиях. Именно это происходит в гендерных отношениях. Женщины шаг за шагом осваивают новые для себя занятия и виды деятельности, что сопровождается их психологическим самоизменением и изменением их коллективного самосознания, включая представления о том, как должны складываться их взаимоотношения с мужчинами. Хотя систематических кросс-культурных исследований такого рода я не знаю, похоже на то, что и женские самоописания, и женские образы маскулинности изменились за последние десятилетия больше, чем мужские. Дело не в ригидности, жесткости мужского сознания, а в том, что класс, который теряет господство, не торопится сдавать свои позиции и делает это только под нажимом, в силу необходимости.

Взаимодействие социально-экономических и культурно-исторических факторов в формировании гендерных характеристик личности. В любом из существовавших до сих пор человеческих обществ существует разделение труда между полами, специфические для мужчин и женщин виды деятельности и социальные функции. Естественное разделение труда между полами – древнейшая форма разделения труда, причем эта дифференциация представляется людям вечной и ненарушимой. По словам Ксенофонта, «природу обоих полов с самого рождения... бог приспособил: природу женщины для домашних трудов и забот, а природу мужчины – для внешних. Тело и душу он устроил так, что он более способен переносить холод и жар, путешествия и военные походы, поэтому он назначил ему труды вне дома. А тело женщины он назначил менее способным к этому и потому, мне кажется, он назначил ей домашние заботы». Это подкрепляется ссылкой на обычай, что «женщине приличней сидеть дома, чем находиться вне его, а мужчине более стыдно сидеть дома, чем заботиться о внешних делах». (Ксенофонт. Домострой, VII, 22-23, 30-31. – Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения. М. – Л., 1935).

Представление об универсальности этой системы как основанной на «естественной взаимодополнительности» полов, господствовало в западной социологии вплоть до середины 60-х годов нашего века. Наиболее подробно ее обосновали американские социологи Т.Парсонс и Р.Бейлз. Дифференциация мужских и женских ролей в семье и в общественно-производственной жизни, по их мнению, неустранима, будучи основанной на естественной взаимодополнительности полов. Мужские роли и мужской стиль жизни являются преимущественно «инструментальными», а женские – «экспрессивными». Мужчина обычно бывает кормильцем, «добытчиком», а в семье осуществляет общее руководство и несет главную ответственность за дисциплинирование детей, тогда как более эмоциональная по своей природе женщина поддерживает групповую солидарность и обеспечивает необходимое детям эмоциональное тепло. Радикальное изменение этой структуры невозможно. Как бы не вовлекалась современная женщина в обществено-трудовую жизнь, женская роль «продолжает корениться прежде всего на внутренних делах семьи, где женщина выступает как жена, мать и хозяйка дома, тогда как роль взрослого мужчины корениться прежде всего в профессиональном мире, в его работе, которая обусловливает его функции в семье – обеспечение ей соответствующего статуса и средств к существованию. Даже если, что вполне возможно, окажется, что средняя замужняя женщина начнет работать, в высшей степени маловероятно, чтобы это относительное равновесие было нарушено, чтобы мужчина и женщина поменялись ролями или чтобы качественная дифференциация ролей в этих отношениях полностью изгладилась». (Parsons T., Bales R.F. in Collaboration with Olds J., Zelditch M., Slater P. Socialization and Interaction Process. N.Y., 1955, c.14-15)

Теория «взамодополнительности» мужских и женских ролей подтверждалась тем, что этот тип ролевой дифференциации («инструментальность» мужских и «экспрессивность» женских ролей) широко распространен в обществах разного типа. Проанализировав под этим углом зрения этнографические описания 56 обществ, М. Зелдич нашел, что материнская роль является экспрессивной в 48 из них, инструментальной в 3 и смешанной в 5. Отцовская роль оказалась инструментальной в 35, экспрессивной – в 1 и смешанной в 19 обществах. (там же с. 348-349)

Теория подкреплялась также данными дифференциальной психологии, согласно которым женщины субъективнее и чувствительнее мужчин к человеческим взаимоотношениям и их мотивам, мужчины же более тяготеют к предметной деятельности, связанной с преодолением физических трудностей или с развитием абстрактных идей, тогда как у женщин сильнее выражены художественные интересы и т.д. Наконец, указывали, что особое положение женщины в семье обусловлено ее материнскими функциями, которые детерминированы биологически и не зависят от социальных условий.(И.С.Кон, 1988, с 170-171)

Однако, как показывает более глубокий анализ данных этнопсихологии, нормы полового разделения труда и материнские функции совсем не одинаковы в разных человеческих обществах.

Существенное отличие человека от остальных приматов в этом отношении состоит в том, что половое разделение труда распространяется у него не только на уход за детьми и защиту от врагов (первая функция у всех приматов является главным образом фемининной, а вторая — преимущественно маскулинной), но также на добывание и приготовление пищи и других средств существования.

Как показывают кросскультурные исследования, здесь есть некоторые универсальные моменты. Охота и ловля крупных водяных животных — почти исключительно мужские занятия. Мужской работой в большинстве случаев считается также выпас крупного скота, рыболовство, сбор меда, очистка земли и подготовка почвы для посева. Исключительно женской производительной деятельности не обнаружено, хотя женщины преобладают при собирании дикой растительной пищи.

В земледельческих обществах разделение функций более подвижно, варьируя в зависимости от условий. Что касается ремесел, мужчины почти монопольно занимаются обработкой и изготовлением вещей из металла, дерева, камня, кости, рога и раковин; они также преобладают при строительстве домов и изготовлении сетей и веревок. Исключительно женских ремесел нет, но почти везде женщины занимаются прядением и большей частью также ткачеством, плетением корзин, циновок, шитьем одежды и изготовлением керамики. Они же выполняют основную домашнюю работу, включая заготовку топлива и воды, осуществляют основной уход за детьми. Этнографы традиционно объясняли эти различия, с одной стороны, большей физической силой и энергией мужчин, а с другой — несовместимостью некоторых видов трудовой деятельности с уходом за детьми. Кроме того, отмечалась внутренняя взаимосвязь, ковариантность некоторых видов деятельности (например, поскольку мужчины занимаются рыболовством, то они же делают веревки и сети).

Но половое разделение труда означает не просто дифференциацию тех или иных социальных функций, а определенную иерархию, стратификацию этих видов деятельности и категорий людей, которые их осуществляют. Характер общественных взаимоотношений между полами зависит не только и не столько непосредственно откруга специфических обязанностей мужчин и женщин, сколько от распределения власти, меры общественного признания, престижности мужских и женских занятий.

По-видимому, в этом есть свои стадиально-исторические, формационные закономерности. Отечественные ученые полагают, что в раннеродовой общине естественное половозрастное деление не создавало отношений господства и подчинения. Половое разделение труда еще не стало в ней половой стратификацией. Мужчины и женщины специализировались в разных, но в равной степени общественно полезных и уважаемых сферах деятельности, а выдающаяся роль женского труда в хозяйственной жизни общины в сочетании с матриленейной, материнской организацией самого рода давала женщине очень высокое общественное положение. Социальное угнетение женщин и признание их низшей по сравнению с мужчинами категорий возникает только вместе с патриархатом, частной собственностью и системой наследования имущества (Першиц А.И., Монгайт А.Л., Алексеев В.П. История первобытного общества. М., 1982, с99).

Однако свести социальные взамоотношения полов к одной-единственной системе детерминант, будь то биосоциальные константы или угнетение женщин мужчинами, как утверждают современные феминистки, явно невозможно. Недаром Ф.Энгельс, рассматривающий половое разделение труда как социально-экономическое (а не природное) явление и особо подчеркивавший исторический факт “порабощения женского пола мужским”, вместе с тем отмечал, что “разделение труда между обоими полами обусловливается не положением женщины в обществе, а совсем другими причинами”. (Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства)

Социально-структурные факторы здесь тесно переплетаются с культурно-символическими. Замечено, что все народы, осознанно, или неосознанно, ценят объекты, виды деятельности и события, созданные человеком или находящиеся под его контролем (культура) выше, нежели неподконтрольные и данные извне явления (природа). А поскольку женское начало обычно воспринимается как более близкое к природе, чем к культуре, оно становится ниже мужского.

Представление о “природной” сущности фемининности покоится на трех, кажущимися универсальными, предпосылках:

1. Биологической зависимости женского организма от осуществления физиологических функций, связанных с продолжением рода (беременность, рождение и выкармливание детей),

2. Социальной зависимости женщин от а) их вынужденной связи с детьми в период кормления грудью и б) связанной с этим преимущественной локализации женской деятельности, например стряпни, в домашней среде,

3. Психологической зависимости, возникающей вследствие идентификации девочек с конкретными женщинами, за деятельностью которых, большей частью домашней, они наблюдают и в которой участвуют с младенческого возраста на протяжении всего детства, тогда как мальчики должны, в конечном счете, идентифицироваться с мужчинами, деятельность которых развертывается вне семьи, что дает мальчикам больше вариативных возможностей и, следовательно, степеней свободы.

Однако такое объяснение представляется чересчур общим. Чтобы понять конкретные исторические типы половой стратификации, американский этнограф Э.Фридль сопоставила систему доступных мужчинам и женщинам социальных ролей в обществах охотников и собирателей и в земледельческих обществах, выделив возможные детерминанты половых ролей и степень господства одного пола над другим в следующих контекстах:

а) контроль за производством, особенно за домашним и внедомашним распределением стратегических экономических ресурсов;

б) право участвовать в политической, ритуальной и религиозной деятельности и быть ее руководителем;

в) степень автономии в принятии решений, касающихся сексуальных отношений, брака, местожительства, развода и воспитания детей.

Оказалось, что дифференциация занятий мужчин и женщин и характер их взаимоотношений зависит прежде всего от хозяйственной деятельности общества. У охотников и собирателей основу власти мужчин над женщинами составляет мужская монополия на охоту за крупными животными, а в земледельческих обществах — преимущественное право на расчистку и распределение земли. Однако половое распределение труда не везде одинаково. Кросскультурные половые различия, по мнению Фридль, объясняются тем, что монополия мужчин на большую охоту — результат не столько их большей физической силы, сколько трудностей, связанных с необходимостью удаляться далеко от дома, что заставило бы, если бы в охоте участвовали женщины, переносить на большие расстояния также детей и запасы пищи. Там, где в силу экологических условий охота на крупных животных возможна вблизи от жилья (например, у филлипинских негритосов агта), женщины участвуют в ней столь же успешно, как мужчины.

Мужская монополия на расчистку земли также обусловлена, по-видимому, не только физической трудоемкостью этой работы, но и тем, что новые земли часто лежат на границе племенной территории, которую необходимо защищать от врагов. Между тем война всюду составляет прерогативу мужчин, не только вследствие их силы и большей агрессивности, но и потому, что популяция легче переносит потерю мужчин, чем женщин.

Из вышесказанного можно сделать вывод, что каковы бы ни были общие закономерности полового диморфизма, индивидуальные особенности и свойства мужчин и женщин в любом обществе обусловлены прежде половой дифференциацией общественно-производственной деятельности, причем половая стратификация и социальный статус мужчин и женщин могут быть разными не только в разных обществах, но и в разных сферах жизнедеятельности одного и того же социума (Кон И.С.).

На нормативном уровне издавна шел спор, считать ли более желательной поляризацию женского и мужского начала, при максимальном совпадении индивидуальных качеств с соответствующим культурным стереотипом (сильный, грубый, энергичный мужчина и слабая, нежная, пассивная женщина), или, напротив, их преодоление и сочетание в одном лице (сильный, но одновременно мягкий мужчина и нежная, но вместе с тем самостоятельная женщина)? Причем на более высоких уровнях развития культуры и философской рефлексии предпочтение обычно отдается второй модели, сулящей большую степень взаимопонимания полов, тогда как в первом случае их отношения мыслятся как иерархические, основанные на господстве и подчинении.

Если рассматривать этот вопрос исторически, нельзя ни заметить, что традиционная система дифференциации половых ролей и связанных с ними стереотипов маскулинности — фемининности отличалась следующими характерными чертами: 1) мужские и женские виды деятельности и личные качества различались очень резко и казались полярными; 2) эти различия освящались религией или ссылками на природу и представлялись нерушимыми; 3) мужские и женские функции были не просто взаимодополнительными, но и иерархическими — женщине отводилась зависимая, подчиненная роль, так, что даже идеальный образ женщины конструировался с точки зрения мужских интересов.

Сегодня положение радикально изменилось. Половое разделение труда потеряло былую жесткость, количество исключительно мужских и исключительно женских занятий резко уменьшилось, а взаимоотношения мужчин и женщин в семье и на производстве стали в принципе равноправными. Очень многие социальные роли и занятия вообще не разделяются на “мужские” и “женские”. Совместное обучение и общая трудовая деятельность мужчин и женщин в известной мере нивелируют также традиционные различия в их нормах поведения и психологии. Психологические исследования показывают, в частности, что женщины, занятые преимущественно мужскими профессиями, обнаруживают и более маскулинный тип — стиль мышления и черты характера (хотя остается открытым вопрос, выбирается ли род занятий в соответствии с индивидуальными свойствами, или же последние формируются под влиянием деятельности. Происходит, конечно, и то, и другое, но в каком соотношении?).

Эти необратимые и в целом прогрессивные социальные сдвиги вызывают перемены и в культурных стереотипах фемининности — маскулинности, которые стали сегодня менее отчетливыми и полярными. Некоторая неопределенность ролевых ожиданий (женщина ждет от мужчины рыцарского отношения в быту и в то же время не без успеха соперничает с ним на работе) вызывает у многих людей психологический дискомфорт и тревогу. Одни говорят об опасности феминизации мужчин, другие — об угрозе маскулинизации женщин. Фактически же происходит лишь ломка традиционной системы половых ролей и соответствующих ей культурных стереотипов.

Так, согласно данным опросов женщин, в шкале представлений о счастье на первом месте стоят дети, семья; на втором - устроенный быт, любовь, муж; на третьем - любимая работа и ее сочетание с семейными интересами: на четвертом - уверенность в себе и необходимость быть полезной людям; на пятом месте - карьера [Силласте Г.Г. Эволюция духовных ценностей россиянок в новой социокультурной ситуации / Социс, 1995. №10. С.90.].

Как видим, карьера занимает лишь пятое место в структуре жизненных ценностей. А между тем карьера отражает установку женщины на самореализацию, самосовершенствование, творческое самовыражение. Выбор карьеры как одного из стратегических направлений жизнедеятельности обусловливает избираемый женщиной тип социального поведения, степень активности, ориентацию на предпочитаемый стиль жизни.

По данным ВЦИОМа число сторонников традиционной семьи, в которой женщина совсем не работает в общественном производстве, в 1994 году составило 36%; 35% респондентов считают, что женщина должна иметь значительные перерывы в занятости в период рождения детей; 70% опрошенных женщин в 1994 году среди мотивов, побуждающих женщин с детьми работать вне дома, назвали "невозможность прожить только на зарплату мужа[Варфалви Л.В. Гендерные отношения в современном российском обществе]

Сегодня в обществе возрождаются симпатии к так называемой традиционной семье: муж - кормилец семьи, жена - домохозяйка. В то же время нельзя обойти вниманием тот факт, что многие российские мужчины не умеют или не могут справиться с ролью "единственного кормильца" в семье, т.к. им сложно конкурировать в формирующейся рыночной среде, имеющей четко выраженный криминальный характер, неуправляемую скрытую безработицу, неразвитую рыночную инфраструктуру, слабое государственное регулирование трудовыми процессами, девальвацию образовательного потенциала. Возникающие у мужчин стрессы влекут за собой рост смертности от сердечно-сосудистых заболеваний, внешних причин, всплеск самоубийств [Калабихина И.Е. Гендерньй фактор воспроизводства человеческого капитала / Вестник Московского университета. Сер.6. Экономика. 1998, № 5. С.48-49].

Стремление выполнять социополовые роли в соответствии с патриархатными установками сознания ведет к накапливанию у мужчин и женщин комплексов и затрудняет взаимное понимание. Ориентация на традиционные стереотипы мужественности и женственности, выстроенные по принципу дихотомии, как набор противоположных психологических качеств, не способствует гармоничному развитию личности, "зашоривает" ее, препятствует всестороннему раскрытию внутреннего потенциала [ Варфалви Л.В. Гендерные отношения в современном российском обществе ].