Обличил мя, Господи, и преклонен есмь пред Тобою; покрышася очи мои власами главы моея, Да не узрит и ночь слез моих, токмо Тебе, Боже, - печаль моя; не остави мене, смятеннаго, посети и спаси мя.

Не голодом голодна душа моя, не жаждою жаждет сердце мое; но о глаголах Божиих стражду, но о истине Твоей алчу, Христе, призри на немощь мою и подаждь манну словес Твоих.

Тебе, Владыко, приношу житие мое и тайную надежду полагаю в крепости своей; славу Тебе воссылаю и сокрыть тщуся часть некую лукав­ства своего; Господи, не презри сердечного пока­яния моего и помилуй мя.

21 марта 1989 г.

«Надо себя не жалеть для Церкви, а не Цер­ковью жертвовать ради себя...» Митр. Вениамин (Казанский). Из предсмертного письма.(1874 - 1922 г.)

1916 г. - 360.000 священнослужителей, 4 ду­ховных академии, 58 семинарий, 1.250 монасты­рей, 55.173 православных церквей, 25.000 часовен, 4.200 костелов, 25.000 мечетей, 6.000 синагог.

1919 г. - 40.000 священнослужителей.

1980 г. - 7.500 церквей, 16 монастырей, 3 семи­нарии, 2 духовные академии.

24 марта 1989 г.

Внегда искренний мой поношаху мя, к Тебе, Боже, душа моя; аще убо и душа моя обетшает, уста призовут Владыку моего; но камо, Господи, пойду, аще речеши: Не вем тя? - земля не по-крыет мя, небо не приимет мя; не отрине мене, Боже, от лица Твоего.

Твоя от Твоих приношу Ти, Спасе, и вели-чаюся; тщуся, яко Симон волхв, Духа Святаго получити за мзду молитв и дел своих; прости мя, Господи, и не помяни нечестия моего.

26 марта 1989 г.

Уста исповедуют Тя, Боже, тело уготовляет­ся на подвиги и страдания; душа же безмолвствует и готовит час отречения моего; Господи, сокру­ши жестокое сердце мое и от сна нечувствия восстави мя.

От уныния - 101 псалом, 36, 90.

При кознях человеческих - 3,53,58,142 псалом.

Аще оставлю Тебе, Боже, Ты не остави мене до конца, потерпи безумство и беззаконие мое; покрый срамоту и нечестие мое; егда же в день печали призову Тя, прости мя и не помяни непо­стоянства и двоедушия моего.

28 марта 1989 г.

... Правильная нравственность не может про­цветать на неправильном догмате.

... изречения Отцов наших мы употребляем сообразно с лукавою волею нашей и к погибели душ наших. Проповедник Дорофей.

 

* * *

Старая надпись на памятнике И. В. Киреев­ского: «Премудрость возлюбих и поисках от юности моея. Познав же, яко не инако дерзну, аще не Господь даст, приидох ко Господу».

 

* * *

«Узрят кончину премудраго и не уразумеют, что уготова о нем Господь». С.Четвериков.

 

29 марта 1989 г.

Послушанием истине через Духа, очистивши души ваши к нелицемерному братолюбию, посто­янно любите друг друга от чистого сердца...

1 Петр. (1,22)

1 апреля 1989 г.

«Святыня под спудом». С. Нилу с.

Умер в первом часу ночи 14 января 1817 г.
игумен Авраамий.

«Духовное завещание»

...отнележе бо приях снятый иноческий образ и постригохся в Московской епархии, в Николаевском Пешношском монастыре в тридесять тре­тье лето возраста моего и обещах Богови нищету изволенную имети, от того времени даже до при­ближения моего ко гробу не стяжах имения и мшелоимства, кроме книг и сорочек с карманными платками. Не собирах злата и сребра, не изволих имети излишних одежд, ни каких-либо вещей, кроме самых нужных и то для служения: две ряски - теплая и холодная и один подрясник; но нестя­жание и нищету иноческую духом и самим делом по возможности моей соблюсти тщахся, не пекийся о себе, но возлагаяся на Промысл Божий, иже никогдаже мя остави. Входящие же в руце мои от благодетелей святыя обители сея подаяния и тыя истощевах на монастырские нужды для братии и на разные постройки; также иждевах на нужды нуждных, идеже Бог повеле.

6 апреля 1989 г.

Пострижены в рясофор послушники Вячеслав и Михаил и наречены Михаилом и Гавриилом.

7 апреля 1989 г. Благовещение.

Служил митрополит Владимир, Ростовский и Новочеркасский, упр. делами Московской Патриархии.

13 апреля 1989 г.

Возвеличенного величием в Господе, яко умилостивше от злых чадца Твои, достойная воздаем Ти, святый Отче; но яко имеяй милосердие пречудное от грядущих нас бед свободи да зовем Ти: Радуйся, преподобие Амвросие, щедрый наследниче любви Христовой.

14 апреля 1989 г

Пострижен в рясофор послушник Георгий. Наречено имя Сергий.

15 апреля 1989 г. Похвала Богородице.

О, всеславный отче Амвросие, стяжавший все­ми дарами дориносима Духа Святаго! Нынешнее приемши приношение, от грядущих зол соблюди чад Твоих и на страшнем судищи заступи да с тобою воспоим: Аллилуйя.

17 апреля 1989 г.

Вывешено распоряжение отца наместника о принятии в послушники 10 рабочих. Среди них мое имя.

18 апреля 1989 г.

Отец наместник благословил переселиться из скита в монастырь. Сегодня я и иеродиакон Вла­димир переехали в братский корпус. Батюшка Амвросий, не остави нас!

23 апреля 1989 г. Вход Господень в Иерусалим.

Днесь собора преподобных прославление и святаго воинства российскаго величание, земле плод нетления приносит, небо десницы благодати простирает, людие же зряще сие сретение ужаса­ются, недоумевают и Бога славят: Великий в советех, Господи, слава Тебе.

Ныне полнота славы оптинской, ныне торже­ство и радость совершенная, старцы Божий из гробов чинно исходят и от сынов своих принима­ют хвалу, велие братство Богом созиждется, яко есть Господь и Бог не мертвых, но живых, и Ему, Отцу и Царю нашему, едиными устами, братие, возопием: Жизнодавче Христе Боже наш, слава Тебе.

Днесь милость и истина сретостеся, правда и мир облобызастеся: истина от земли воссия и прав­да с небесе приниче, Господь даде благость Свою и земле оптинская даде плод свой, торжествуй Русь святая и веселися.

Днесь радость и печаль воинствуют и радость победу торжествует, земля безгласно разверзает­ся, небо милостиво отворяется, лики небесные сиянием нисходят, людие духом возвышаются; все­ленная воскресение предъизображает и велиим гласом вопиет: Благословен грядый во имя Господне.

Рим. (14, 7-9). Готовая стихира.

Велия благочестия тайна: земля отдает небу предлежащее, сыны приемлют отцов нетленными, святость воочию зрится и руками осязается; утвердитеся православнии, невернии покайтеся, пришед бо свидетельство последнее да веруют вси в живот вечный.

Воды вспять возвратитеся и глаголы утекшие принесите; цветы и травы ороситеся и слезы зем­ю напитавшие источите, возблистайте красотою прах и пепел [развалины созиждитесь] и теплоту древнюю осязать сподобите; древа восклонитеся, труды и печали сокрытые явите; вся бо узрим и ужаснемся, вся бо уведем и устыдимся; молим вас, отцы преподобнии, сынов недостойных не отвергните.

 

* * *

Монашество – бескровное мученичество.

Мука не есть лишение себя утех семейной жиз­ни, сладкой пищи, телесного комфорта и других жи­тейских развлечений и утешений. Это только путь к муке, а в пути иногда бывают радости и приятные встречи, путь есть ощущение собственной силы и удовлетворение от преодолеваемых препятствий. Соб­ственно же мука - это предстояние пред лицем собственной беспомощности и непрестанное лицез­рение своего пленения силою страстей. Это состоя­ние сравнимо с положением человека, терпящего истязание от взявших его в плен и предчувствующего свою гибель.

Монах добровольно подставляет грудь мечу Слова Божиего и Тот проникает до разделения души и духа, обнажает и будит помышления сердечные. Это все совершается духовно так же реально и болезненно и мучительно, как и телесно.

 

* * *

Почему существует истина, а люди не могут поверить ей, не могут приобщиться ее силе?

Людям затруднено проникновение в смысл слова, затруднено приобщение к силе слова и тем самым затруднено познание истины - только действием греха. Это следствие падения, преступления запове­ди Божией. Адам не послушал Слова, т. е. отвергся сам от понимания смысла, как бы разделился с ним, и мгновенно образовавшийся промежуток заполнил грех. Впрочем, сам этот промежуток, сама эта пустота и есть грех, искажение. Как бы некая измена закры­вает нам теперь истину и смысл слов.

Вот почему трудно различать слова в их пол­ной силе и в их истинном смысле. Так же трудно различать предметы в сумерках.

Путь восстановления возможности слушания Слова и Его постижения и приобщения к Не­му - вот суть наших трудов.

29 апреля 1989 г. Страстная суббота.

Восемь человек послушников облачили в под­рясники. Среди них сподобился и я пребывати и вкусити страха Божия, своего недостоинства и великой милости Господней.

30 апреля 1989 г. Пасха,

Милость Божия дается даром, но мы должны принести Господу все, что имеем.

9 мая 1989 г.

Почему Евангелие трудно читать?

Господь отвечает не на вопрошение уст, а на сокрытые помыслы сердца. В них вся суть, они - причина, а вопрос - следствие. То есть, устроение сердца важнее произносимых слов, важнее логи­ческой стройности речи.

13 мая 1989 г. Сет. Игнатия Брянчанинова. Молиться святителю о даровании слез и по­каяния.

14 мая 1989 г. Прп. Пафнутия Боровского.

После литургии крестный ход на кладезь пре­подобного Пафнутия. Повторение Пасхальной ра­дости.

(Воды вспять возвратитеся и о временах утекших нам поведайте; земле утреняя оросися, слезы иноческие показуя...)

Ныне славу ликующе воспеваем; святые ико­ны лобызаем умиленно; лампады елеем наполня­ем, свечи и паникадила радостно возжигаем; хо­ругви износим и шествие торжественное совер­шаем; се ныне пир дети уготовляют отцам препо­добным и слезно их молят: приидите и посетите недостойных чад своих.

О, созвездие небосвода иноческого; о, див­ная стая орлиная; многосвещное паникадило хра­ма Богородицы; истинная гроздь винограда Хрис­това - тако речем вам, отцы преподобные, тако именуем и славим Собор Оптинских святых.

22 мая 1989 г.

Радуйся, преподобие отче наш Амвросие, пат­риарше старцев Оптинских.

25 мая 1989 г.

Распоряжением отца наместника с иеродиако­на N. сняты клобук и мантия за дерзостное (немо­нашеское) поведение в трапезной. А вчера был вывешен список участвующих в братской трапезе. Гости и др. с благословения отца наместника или благочинного.

Воды вспять возвратитеся и о временах утек­ших возвестите; земли утренние ороситеся, сле­зы впитанные нам показуя; древа восклонитеся, труды и печали сокрытые являя; воскресните прах и камни, красоту древнюю зрети сподобляя; вся бо узрим и ужаснемся, вся бо уведем и устыдим­ся; молим Вас, отцы преподобные, не отвергните сынов недостойных, память вашу посильно со­вершающих.

Стыжуся просити, окаянный, не имам словес к Тебе, Господи, токмо руце простираю и сердце, и яко нищий, всеми отверженный и презренный, милости прошу и пропитания скудного [и проще­ния подаяние].

Ищу Тебе, Господи, и не обретаю; яко сле­пец ищу Тебе и поводыря не имам; тьма спелена­ла мя и отчаяние объяло мя; при дороге сижу и ожидаю внегда мимоидеши и услышиши стена­ния мои.

Слышу заповедь Твою: стучите и отверзется вам, но скорбь, Господи, одолела мя, связала руце мои и нозе мои, лишила мужества душу мою; при дверех сижу немощен со плачем безмолвным: отверзи, Господи, и призри на мя, яко на расслабленнаго иногда.

31 мая 1989 г.

Словом верности кляхся Тебе Господи и при первом страхе не понесох и отвержеся Тебе; видяще же Тя на поругание ведома и обращася, зряща мене, поминаю, студный, клятвы своя, гряду вон и плачуся горько.

И плачевный Иуда любляше Иисуса, обаче корысти ради; аз же, немощный, таяжде творю, силы Божественной любви не приемлю, изнемогаю от нощи тщеславия своего; спаси мя, Господи, да не впаду в бездну предательства и погибели вечной.

Дары исцелений от Бога прияша и людям исто­чая, славою обогатился еси Иуда; приношения со­держа и милостыню подавая, благодарениями ус­лаждался еси; и аз же, треокаянный, тщеславия богатство скопив, страшуся единожды Бога преда-ти; спаси мя, Господи, да воздам Тебе Единому славу и благодарение.

1 июня 1989 г,

Вем, Господи, вем, яко биеши всякаго сына его же приемлеши, обаче не имам силы слезы сдержати, егда зрю наказуемых чад Твоих, про­сти, Господи, и терпение с благодарением даруй.

Разумом постигаю, яко венцы и славу гото-виши плачущим и уничиженным, обаче душа моя грядущим воздаянием и наградами не утешает­ся, скорбь обьемлет мя, егда зрю поношения на искренняя моя; помилуй мя, Господи, и моли-тися научи за враги неоскудевающия.

3 июня 1989 г.

Покаяние делает наше дело поистине добрым делом.

Егда в неумении пребываю, зависть злобно тер­зает мя, егда же навык обретаю, гор достаю обуреваюся неудержимо; Господи, грех алчный гонит мя, душа моя не ведает покоя, приими немощи моя и сокрушение мое, иных даров и жертв, Владыко, не имам.

18 июня 1989 г. День Св. Троицы. День Ангела.

Отец наместник благословил огромную прос­фору и поздравил меня и послушника И. П. с днем Ангела. В конце чина панагии в храме о. Влади­мир многолетствовал нам и братия подходили с поздравлениями.

Господи, дай память о благоволении Твоем и нам, грешным, дабы не роптали в день печали, а про­ливали слезы покаяния.

4 июля 1989г.

Приезжала мама с тетей Ниной. Причащались. Но не все спокойно. Слезы, упреки, уговоры ехать домой. Тесно мне отовсюду! Укрепи, Господи, серд­це мое смятенное и изнемогающее. Отцы Оптинские, старцы святые, помогите мне! Матерь Божия, утешь скорбную душу мою.

7 июля 1989 г. Рождество Иоанна Предтечи.

Служил о. Климент, архиепископ Серпуховской. Хиротония во диакона инока Михаила.

Причащался. Одно утешение мне осталось - Чаша Святая.

 

«ПРИЕЗЖАЛА МАМА...»

Дополним дневник рассказом о событиях, сто­явших за словами: «Приезжала мама... Слезы, уп­реки, уговоры ехать домой». Но прежде чем расска­зать о долгом и трудном пути к Богу матери отца Василия Анны Михайловны Росляковой, напомним слова апостола Павла: «А мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безу­мие». (1 Кор. 1, 23.) Мать была не против, когда сын стал ходить в церковь. Но посты и монастырь - это уже «безумие»! Мать хотела счастья для сына, а вера возводила его на крест. И такая вера устрашала ее.

Анна Михайловна вспоминает: «Сын Великим постом постится, а я нажарю себе яичницы и посмеиваюсь над ним. Конечно, я знала, что Игорь готовится к монашеству, но и секунды не воспри­нимала это всерьез. И вдруг сын опустился пе­редо мной на колени - и слезы в глазах: «Мама, благослови меня в монастырь». И тут я в ужасе закричала про Бога такое, что сын сразу в дверь и бежать. Только слышу, как застучал каблуками по лестнице. До сих пор в ушах каблуки стучат...».

После ухода Игоря в монастырь мать исходила в слезах и до дня убийства жила надеждой - сын вернется домой.

Рассказывает тетя о. Василия Нина Андре­евна Трифонова: «Когда Игорь ушел в монас­тырь, Анна Михайловна день и ночь плакала. Да и как тут слезы сдержать? Сын был един­ственный, послушный, заботливый. Из-за гра­ницы всегда везет подарки для матери, а из Сухуми, помню, розы привез. Холода стояли, цветов нигде не было, а розы были такие красивые, что его спрашивали: «Игорь, девушке розы везешь?» А он: «Маме».

Анна Михайловна об одном думала: как вер­нуть сына домой. И говорит мне однажды: «По­едем в Оптину и привезем Игорька домой». Ку­пили мы батон колбасы, гостинцев и приехали в Оптину без нательных крестов. А Игорь сразу наотрез: «Нет, мама, домой я никогда не вернусь». И стал нам про старца Амвросия рассказывать - уж больно он батюшку Амвросия любил! Мать в слезы: «Кто такой твой Амвросий, что ты на него мать променял?» Мы ведь тогда неверую­щие были, и нам было дико, что он ставит Госпо­да и Его святых выше родни. Ну, думаем, совсем обезумел и надо его срочно отсюда забирать. Бегаем за Игорем с колбасой по всему монасты­рю, а он уже умоляет нас: «Ди не воняйте вы тут колбасой. Идите лучше в храм».

Делать нечего - пошли в храм и, посовес­тившись, надели кресты. А в церкви нашло на нас умиление - и так захотелось исповедаться и причаститься. По великой милости Божией мы с Анной Михайловной причастились в тот день. А ночью шла машина в Москву, и Игорь

отправил нас с нею домой. Тяжело ему было с нами. Лишь теперь понимаю, как тяжело. Сей­час мне самой бывает обидно, если кто Бога не чтит и не ходит в храм. А как вспомню, что мы сами недавно творили, то понимаю - нельзя никого осуждать. Для меня живой пример - наш о. Василий. Он нам веры силком никогда не навязывал и неверием не попрекал. Он лишь мо­лился за нас Господу и на помощь Его уповал. Что мы можем сами? А Господь все может».

Мать, как нитка за иголкой, тянулась за сыном. Приезжая в Оптину пустынь, она не шелохнув­шись выстаивала долгие монастырские службы. А выйдя из храма, говорила задумчиво: «Не пони­маю, как люди веруют. Почему-то я не чувствую в душе ничего».

«Даждьми, сыне, твое сердце», - говорит Господь. А сердце матери принадлежало сыну. «Какой ужас, - говорила она тете Нине, вернувшись из Оптиной, - о. Василий совсем исхудал. Глаза ввалились, сапоги разбитые и телогрейка в известке на нем. Даже улыбаться уже стесняется - видно, зубы испортил в монастыре».

Преподобный Исаак Сирии писал в наставле­нии монашествующим: «Если вынужден засмеяться, не выставляй наружу зубов». И этой мона­шеской традиции православная Русь обязана тем, что здесь не привилась «голливудская улыбка», а «скалозубами» на Руси называли известно кого.

Мать чутко подмечала перемены в сыне и не понимала их смысла, ревниво вспоминая преж­него Игоря: белозубая улыбка, элегантность в одежде и портреты в газетах с кубком в руках. Почему все рухнуло в одночасье и сын ее теперь нищий монах?

Анна Михайловна теперь держала посты и ка­залось бы воцерковилась. Но все в ней бунтовало против того «безумия» веры, когда по заповеди, например, нельзя осуждать. Был случай - сердо­больная Анна Михайловна подала милостыню ни­щему, а тот купил вина. Уж как она тогда клеймила пьяниц, а о. Василий сказал: «Мама, лучше не пода­вай, но не осуждай». - «Это таких-то не осуждать?!»

Нина Андреевна вспоминает другой случай. У нее был день рождения. Знакомые позвонили поздравить и очень удивились, узнав, что ни мать, ни тетя даже не подозревают, что о. Василий уже месяц служит на подворье в Москве. «Отец Васи­лий, - пеняла потом мать, - я специально узнавала: другие батюшки ночуют дома, и ездят в отпуск к родным, а ты с подворья даже не позвонил домой».

Игумен Феофилакт, настоятель Оптинского подворья в Москве, уточняет: «У о. Василия было много друзей и родни в Москве, но я не благосло­вил его кому-то звонить. Да и сам он уклонялся от общения с миром. Он был истинный монах, и даже в Москве жил будто в затворе, зная одну дорогу: келья и храм».

Рассказывает Нина Андреевна: «Когда в день рождения мы с Анной Михайловной узнали, что о. Василий служит в Москве, то спозаранку по­бежали в храм. Отец Василий вышел исповедо­вать, а я сразу к нему. «Ну, Нина, - говорит, - какие у тебя теперь грешки?» Исповедала я все свое плохое без утайки, а потом прошу: «Батюшка, болею я сильно и уж так причаститься хочу!» Отец Василий благословил меня причаститься, и Анна Михайловна ругала его потом: «Батюшка, она же не говела и не готовилась, а ты такой грех на себя взял!» А о. Василий ей объясняет:

«Мама, посмотри, какая Нина больная. Вдруг пой­дет отсюда и умрет? А потом Господь с меня спросит: человек к тебе приходил, а ты так не­милостиво с ним поступил. Нет, не могу я такой грех на себя взять».

Потом я другому батюшке на исповеди пока­ялась, что ела скоромное, не готовясь к Прича­стию, а о. Василий меня допустил. «Это Господь вас допустил до Причастия», - ответил свя­щенник. И стала я православные книги покупать и читать. А до этого ничегошеньки не понимала! Только батюшку Василия любила сильно и по Причастию умирала как голодная».

Анна Михайловна уже соглашалась - пусть ее сын будет священником, но пускай он дома жи­вет. А там, глядишь, женится, пойдут дети, а она бы растила внучат. И мать придумала план, как это осуществить. Приехала в Оптину и сказала: «Отец Василий, срочно едем домой - в Москве участки под дачи дают. Вот построишь мне дачу, а тогда как хочешь - хоть опять иди в монастырь». А отец Василий сказал, улыбаясь: «Мама, мы с тобой дачу будем строить в Царствии Небесном. Лучшего места, поверь, нет».

А в Царство Небесное она не верила. Мать жила земным, своей любовью к сыну и, страдая, видела, как он восходит на крест. И сердце матери кричало: «Сойди с креста!»

А потом наступила та Пасха, когда в дверь по­звонили иеромонахи из Оптиной. Они еще молча стояли у порога, а мать без слов все поняла - сына нет на земле, но это неправда. Сын, она чувствовала, живой.

Он был для нее настолько живым, что Анна Михайловна проводила потом дни и месяцы у могилки сына, разговаривая с ним. «Отец Василий, - пеняла она ему, как при жизни, - ты зачем ушел в монастырь? А ты о матери старой поду­мал? Вот получишь пенсию и считаешь - за свет, за квартиру, а на жизнь остается только хлеба ку­пить и молока. Одной верою, батюшка, сыт не бу­дешь, и я твоей веры никак не пойму».

Анну Михайловну утешали, как умели, расска­зывая о чудотворениях на могилке о. Василия. Мать не верила: «Нашли чудотворца! Ну, выдумки! Да если бы о. Василий был чудотворец, то он бы мате­ри прежде помог». Это был труднический путь к вере - Анна Михайловна подолгу жила в монасты­ре, ходила на все службы и, уставая порой за день до изнеможения, неизменно вычитывала на ночь долгое правило. Подвизалась она не в пример мно­гим, но была тем «Фомой неверующим», которому надо все «ощупать» и проверить на личном опыте.

Однажды летом был очень жаркий день. Анна Михайловна, уже долго гостившая в монастыре, благословилась ехать домой. Проблем с транспор­том, казалось, не было - в Москву в тот день уезжало с десяток машин. Анна Михайловна из­нервничалась, бросаясь к каждой машине, но везде отвечали: «Мест нет». Все московские машины уехали. А Анна Михайловна сидела на солнцепеке с вещами и говорила устало: «Ну, какой из отца Василия чудотворец? Сегодня пришла к нему на могилку и говорю: «Вот приехала я, батюшка, к твоему Амвросию, а веры во мне по-прежнему нет». Только разогнулась от могилки, а он мне бабах кре­стом по голове. Вон какую шишку мамке набил». - «Анна Михайловна, - пробовали ее убеждать, - да ведь о. Василий всем с транспортом помогает. Ты сходи на могилку и сама попроси». – «Схожу,- сказала мать, вскипая слезами, - и всю правду в глаза чудотворцу скажу!»

Анна Михайловна стояла у могилки сына и возмущенно жестикулировала, когда к монастырю подъехала роскошная машина, источая прохладу кондиционеров. Оказывается, один паломник не захотел никому уступить чести везти мать новомученика, но прежде съездил в город за подарками для нее. Машина быстро домчала ее до дома. А там уже подхватывали мать другие машины и везли в Дивеево, на Валаам, в Киев, в Печоры. В монастыре беспокоились: куда пропала Анна Михайловна? Звонили, но безуспешно. И наконец, Анна Михай­ловна ответила: «В Иерусалиме была. Все, кладу трубку и еду в Оптину». Привычка экономить каждую копейку, особенно чужую, была в ней все же неистребимой.

А потом уже в Оптиной у могилки о. Василия Анна Михайловна собрала всех желавших послушать о своем паломничестве и сказала перекре­стившись: «Верую, отец Василий, теперь верую! Я же в Иерусалиме на Голгофе была. Прости меня, батюшка, что раньше не верила, а твоими молитва­ми увидела свет. А теперь расскажу по порядку...» Анна Михайловна вела ту обыкновенную для само­отверженной женщины жизнь, когда она даже не помышляла о путешествиях и совестилась истра­тить хоть что-то на себя. А теперь сын показывал ей Божий мир, и она дивилась величию его, рассказы­вая: «В Иерусалим мы, батюшка, плыли морями. И было море синее-синее, а вода в Иордане зеленая».

Не обошлось и без финансового отчета, огор­чившего друзей о. Василия - Анна Михайловна, как всегда, сэкономила и привезла из Иерусалима день­га обратно. «Ольга мне двести долларов на фрукты Дала, - отчитывалась она о поездке у могилы сына, - а зачем мне, батюшка, фрукты? Я лишь Царствия Небесного хочу. Господи, сколько же я нагрешила! Помяни, мя, Господи, во Царствии Твоем».

С Иерусалимской Голгофы для рабы Божией Анны начался уже иной путь. 16 декабря 1999 года она приняла монашеский постриг с именем Василиссы.

 

СНОВА ДНЕВНИК

9 июля 1989 г.

Постриг в мантию иеродиакона Даниила и иеро­диакона Александра.

16 июля 1989 г.

В Оптину из села Холмищи перенесены мощи иеросхимонаха Нектария. Часов около восьми вече­ра (я был дежурным в тот день у ворот) мы встре­тили честные останки о. Нектария, переложили их в гроб, перенесли в храм. Была отслужена вели­кая панихида, мощи обнесли вокруг храма. Я по грехам и по лености к стяжанию благодати не был на службе, не присутствовал при обретении мощей, не участвовал в перенесении их в храм. Смотрел на все издали и сокрушался о недостоин­стве своем. Вечер был необыкновенный. Прозрач­ный, тихий, лучезарный. В душе появилось ощуще­ние об Оптиной такой, какой она была раньше при старцах. Святость наполнила воздух. Было видно, как она держит силою своею мир и вся яже в нем.

В храме пели «вечную память», и у ворот, где я дежурил, было слышно. Немеет душа от скудо­сти своей, от того, что очи зрят великое, а душа не может его вместить. Благодать затворяет уста, упо­коевает сердце, умиротворяет душу.

Читали ночью Евангелие перед гробом о. Нек­тария. Отче Нектарие, моли Бога о нас!

 

* * *

«... для всякого, кто хочет идти вперед и стано­виться лучше, необходимо частое, сколько можно, посещение Божественной литургии и вниматель­ное слушание: она нечувствительно строит и сози­дает человека. И если общество еще не совершенно распалось, если люди не дышат полною непримири­мою ненавистью между собой, то сокровенная причи­на тому есть Божественная литургия, напоминаю­щая человеку о святой небесной любви к брату».

Н.В. Гоголь.

 

18 июля 1989 г.

Лик луны был светел и лучист,
В монастырь пришел ночной покой.
Вдруг какой-то местный гармонист
Надавил на клавиши рукой.

Встал я посреди тропы пустой;?
И глаза мне слезы обожгли.
Боже, как похож на голос Твой'''
Этот одинокий зов любви.

 

24 июля 1989 г.

Восста из мертвых земле Оптинская, яко иногда Лазарь четверодневный; прииде Господь по мольбам Отцев преподобных на место погребения ея и рече ей: Гряди вон; восста пустыня и на служение исшед пеленами обвита, ликом вос­кресным проповедь совершая, неверных обращая, ожесточенных умиряя, всех воздвизая вопити велиим гласом: Господи, слава Тебе.

Видя Господь Матерь Свою, яко вдовицу плачущу об обители умершей, милосердова о ней и рече ей: не плачи. И приступль коснуся врат монастырских; восста пустынь и начат глаголати и даде ея Матери Своей. Страх же объят вся и славяху Бога глаголюще: яко посети Бог людей своих ради печали Матерней.

Се собор преподобных пришед, паде при ногу Иисусове и моляше Его много о пустыни Оптинской глаголя: яко дщи наша ныне умре, да пришед возложит на ню руце и оживет. Не умре бо земле, но спит, - глаголет пришедый Господь; и изгнан бысть из нея народ молвящ, восста обитель по глаголу Божию и возвратися дух ея и изыде весть сея по всей земле российстей.

 

* * *

О покаянии

Кому уподоблю себя, желающего одолеть свою гордость? Уподоблю себя человеку, пытающемуся руками низвергнуть гору. Все познания свои упот­ребляю, все силы полагаю. Вижу, что неисполнимо желание - гора стоит непоколебимо - все же не оставляю труда своего. Вижу тщетность усилий своих, плачу о беспомощности своей, сетую о неисполнимости замысла. Уныние омрачает ум мой, леность сковывает тело, безнадежность ущемля­ет сердце. «К чему это все, - говорят мне, - труд твой никому не нужен». - «Нужен, сквозь слезы отве­чаю я, - нужен, ведь Сам Бог мне помогает в нем».

 

* * *

Порою, когда стою в храме, душу охватывает ощущение присутствия Божия. Тогда уже не ико­ны окружают меня, но сами святые. Сошедшиеся на службу, они наполнили храм и отовсюду ис­пытующе глядят па меня. Незачем отводить глаза от их ликов, прятаться в темном уголке церкви, - угодники Божий смотрят не на лицо мое, а только на сердце, - а куда спрятаться сердцу моему? Так и стою я в рубище беспомощности и недостоин­ства своего пред их всевидящими очами.

Скверные мысли мои, страшась святых взоров, куда-то скрываются и перестают терзать меня. Серд­це, воспламеняясь чувством собственной порочнос­ти, разгорается огнем сокрушения, тело как бы цепе­неет, и я во всем существе своем, в самых кончиках пальцев, начинаю ощущать свое недостоинство и неправду.

 

* * *

Взгляды святых обладают непостижимым все­ведением. Для них нет в душе моей ничего тайного, все доступно им, все открыто. Как неуютно стано­вится от мысли, что кому-то о тебе все известно; как страшно сознавать, что некуда спрятать себя, что даже тело не может утаить сокровенных мыс­лей и чувств. Это сознание лишает душу беспеч­ного равновесия: нечестие и пороки перевешива­ют собственные оправдания, и непонятная тяжесть наваливается на сердце. Как бы от внезапной боли и тревоги просыпается душа и осознает, что не мо­жет помочь сама себе и никто из людей не в силах помочь ей. Криком новорожденного она вскрики­вает: Господи, помилуй, не оставь меня. Все забыто, все исчезло, осталась только просьба, мольба всего существа: души, ума, сердца, тела. «Господи, прости и помилуй». Немеет ум мой, сердце сжимается, а глаза робко наполняются слезами покаяния.

 

* * *

Почему одни и те же слова, которые вчера оставались незамеченными, сегодня потрясают меня своим величием и мудростью, так что их хочется навсегда удержать в душе и знать наизусть? Не­постоянство моего сердца этому причина. Вчера оно было ледяным, потому все изящное и строгое восхищало его, сегодня оно подобно тающему снегу, который радуется свету и теплоте. Что же про­исходит в глубинах сердца моего, куда не проникает ни зрение мое, ни ум мой? Там подобно солнцу, с его восходами и закатами, рождается и умирает покаяние.

29 июля 1989 г.

Раздраша ризу Спасову беззаконные/ и смеяхуся нам [возвратиша] принесоша/, мы же во вретище сие облекшися, слезами омыем его/ и покаянием его убелим.

Богородице чудная,/ пречудный наш Спасе, ликует сердце Вас именуя,/ очи слезы источа­ют/ зря на лики Ваша/ не оставите своя, о Владыко со Владычицею/ иже от века не имамы иныя сердцами нашими повелевающий.

10 августа 1989 г.

Радуйся, земле Оптинская,/ Заиорданье рос­сийское!/ Ангелом место возлюбленное, / чело­веком страна святая./ Дивны красоты твоя/ велия слава твоя/ бездны обетования твои./ Кра­суйся, благословенная, и ликуй, яко Господь Бог с тобою.

Не умолчим ныне истины православия, Хрис­том Богом до века утвержденныя, собором свя­тых наших просиявшия, и доселе во избранных сохраншейся. Непоколебимо основание ея, до облак величествия ея, несть бо под небесем веры иной, о ней же подобает спастися нам.

Ныне сретение велие празднуем, залог вос­кресения грядущаго торжествуем, ныне слезы мирствуют с радостию, покаяние в объятиях с милостию, днесь нечестие к стопам праведности при­падает, ложь истину о милосердии молит, дети главы смиренно преклоняют, отцы длани милос­тиво простирают. Торжествуй вера православ­ная, в ней единей всем примирение.

12 августа 1989 г.

Приидите братие, ибо время приспе/ созиж-дем гробы пророческия/ украсим раки праведных и возглаголем:/ о, отцы святии/ аще быхом во дни ваша/ не быхом убо общницы в распятии вашем/ се бо и мы смерти ужасаемся/, но о Гос­поде тако глаголати дерзаем:/ Боже отец наших, слава Тебе.

Преподобным подвигом прославися обитель достоблаженная/ Творцу своему уподобилася еси; /рождение безвестное восприявше/ крестное служение свершила еси/ поношения и муки претерпевше/ смерти крестныя удостоилася еси; воскресением чудным прославися/ темже торжество велие заповеда творити нам/, в досточудное свое прославление.

 

* * *

Мытарства

1. Согрешения в слове: празднословие, сквер­нословие, насмешки, кощунства и т. д.

2. Мытарство лжи. Клятвопреступления, призывание имени Божия всуе.

3. Мытарство клеветы. Осуждение, уничиже­ние, ругательство, насмешки над другими, оклеветание.

4. Мытарство чревоугодия. Все роды угожде­ния чреву.

5. Мытарство лености.

6. Мытарство воровства.

7. Мытарство сребролюбия и скупости.

8. Мытарство лихвы.

9. Мытарство неправды.

10. Мытарство зависти.

11. Мытарство гордости.

12. Мытарство гнева и ярости.

13. Мытарство памятозлобия.

14. Мытарство убийства, ударения, толканий.

15. Мытарство волхвования.

16. Мытарство блудное. Блудный грех лиц, необязанных супружеством, соизволение на грех, метания.

17. Прелюбодейное мытарство. Несохранение супружеской верности.

18. Мытарство содомское.

19. Мытарство ересей.

20. Мытарство немилосердия.

 

* * *

Восклонитеся вернии, воздвигнете главы ваша, зане облак свидетелей Христовых обоюду облек землю нашу; О, высоте и слава российская, по­кров веры нетленный; яко радуга подвигов ва­ших сияние, яко дождь животворный милосердие ваше велие; пророчества ваша, яко гром небес­ный, силы ваша, яко молнии огненныя. Древле земное в небесное претворивше, ныне светом пре­ображения сияете нам, зряще Солнце правды Христа - Бога нашего.

Старцы святии/ пророки народа русскаго/ Богом Словом Вседержителем на служение воз­двигнутые/ да не померкнет истина на земле. Пу­стынь Оптинская/ из тебе бысть Христу Богу/ глас вопиющий/ имже старцы умоляше/ за зем­лю и веру православную.