Глава 1. Ветераны и их землевладение.

Московский Государственный Университет

Им. М.В. Ломоносова

Исторический факультет

 

Римский ветеран как социально-психологический тип (по сочинениям Светония и Тацита).

 

Доклад по истории России

студента 1 курса д/о

гр. 1081 Воробей А.В.

Руководитель семинара:

Сафронов А.В.

 

 

Москва, 2012

 

Содержание

Введение
Историография
Источники
Глава 1. Ветераны и их землевладение
Глава 2. Менталитет Римского война.
- Связь с обществом.
- Сравнение города и римской военной организации.
-Дружба
Заключение
Список использованных источников и литературы

 

 

Введение

История древнего Рима - последний этап в развитии древнего мира, охватывает время с начала 1 тысячелетия до н.э. (754\3г.г. до н.э. - традиционная дата основания города Рима) до конца V в н.э. (476 г.н.э. – падение Западной Римской империи). В ее развитии следует выделить определенные период. В VШ - Ш вв н.э. происходил процесс становления раннего римского рабовладельческого общества; в Ш в до н.э. - П в н.э имеет место его дальнейшее развитие из маленькой общины на Тибре в сильнейшую италийскую и затем средиземноморскую державу. Для Ш в н.э. характерно наступление экономического, социального, политического кризиса Римского государства, который в IV-V вв н.э. сменился периодом продолжительного упадка. Со времен республики появляются "evocatus" или "emeritus". В последствии, с середины I в. до н.э. они станут "veteranus", у них такой статус появлялся после окончания шестилетней службы. До Гая Мария легионеры состояли только из состоятельных римских граждан, которые, становясь ветеранами, возвращались к своим мирным занятиям. С него начинается приток «пролетариев», то есть всех людей государства в армию. С этого времени и формируется новый социальный слой граждан, получивший название «римский ветеран», с особым социально-психологическим типом, особенностями вознаграждения и земельными владениями.

Рассматривая социальную-психологию ветерана, практически невозможно отделить его от всего римского военного общества, так как традиции, социальные установки, приоритеты были заложены еще во время службы в армии.

Значение военного фактора в истории Древнего Рима невозможно переоценить. В силу особых исторических условий формирования и развития римской civitas военные потребности и задачи имели огромное влияние на весь уклад жизни древних римлян, идеологию, нравственные идеалы и характер граждан. Социальные и государственно-политические структуры Рима всегда находились в теснейшей взаимосвязи с эволюцией его военной организации[1]. Война и военная деятельность еще со времен Ромула и до эпохи упадка Римской империи считались важнейшими и одними из наиболее почетных занятий для всякого настоящего римлянина и, в первую очередь, для представителей правящей элиты.

Римские и греческие историки, говоря о сильных сторонах римской военной организации, неизменно подчеркивали решающую роль традиционных установлений и порядков, на которых держалась дисциплина, выучка, стойкость и патриотизм войск, обеспечивавшие Риму превосходство над любыми врагами. Именно благодаря этим традициям и социальным установкам из поколения в поколение воспроизводился тот специфически римский военный дух, который не в меньшей, наверное, степени, чем вооружение, тактическое искусство, организационные структуры, обеспечивали несокрушимую боевую мощь легионов.

Античные авторы говорили и о негативных сторонах армий поздне-республиканского и императорского времени, подчеркивая, коренные пороки профессиональной армии, которые с особой силой проявлялись в кризисные моменты римской истории. Тогда военные прямо и грубо вмешивалась в политику, диктуя свою, иногда корыстную, волю государству и обществу. История римской армии знает, и величественные, и позорные страницы, не уступающие друг другу в яркости.

В данной работе мы стремились исследовать ветеранов в рамках римского военного общества, как специфическое воинское сообщество. В работе была предпринята попытка изучения именно военных традиций, ментальности и идеологии. Но следует учитывать многообразие военных традиций, и, что чрезвычайно сложно охватить их все в рамках одного доклада.

Основная цель работы - дать по возможности целостное, разностороннее освещение того комплекса культурных и идеологических факторов присущих как всему военному сообществу, так и римским ветеранам в отдельности. Для выполнения этой цели мы ставим задачи:

1) Выявить земельное положение римского ветерана.

2) Проследить отношение к ветерану (как к войну) римского общества.

3) Выяснить, есть ли взаимосвязь между обычным римским городом и военной системой, для понимания того, как жил всю свою жизнь римский ветеран, разительно ли его жизнь отличалась от жизни гражданина, смог ли бы он приспособиться к жизни отдельно от своего лагеря.

4) Проследить взаимосвязи между войнами, узнать, сохранялась ли дружба между людьми после прекращения службы.

 

 

Историография

Военные институты и военная история Древнего Рима неизменно вызывали и вызывают огромный интерес исследователей самых разных историографических направлений и специальностей. Следствием этого неослабевающего интереса является труднообозримый поток многоязычной специальной и научно-популярной литературы. Однако исследований, непосредственно посвященных социально-психологическому типу римского ветерана нет. Немногим больше и количество тех работ, в которых данная проблематика поднимается с большей или меньшей подробностью в связи с изучением общей истории римской армии или отдельных конкретных сюжетов. Такого рода исследования стали появляться главным образом в последние два-три десятилетия. Основное же внимание специалистов концентрируется прежде всего на детальной реконструкции различных сторон римской военной организации и военного быта, на военной истории отдельных провинций и кампаний, на преобразованиях в армии, проводившихся теми или иными императорами, на выяснении социальной и политической роли армии в Римской империи. Все эти вопросы в большей или меньшей степени соприкасаются с кругом интересующих нас проблем, и тот огромный фактологический материал, который накоплен и разносторонне проанализирован в современной науке будет учитываться.

Немалое внимание в XIX в. военным установкам Рима уделил крупнейший немецкий ученый Теодор Моммзен, как в своих основополагающих трудах по римскому государственному и уголовному праву, так и в многочисленных конкретных исследованиях, посвященных римской армии и впервые осветивших целый ряд ключевых проблем. Важные замечания о характере и роли армии в период Поздней республики были высказаны Моммзеном в его «Истории Рима»[2].

Я. Jle Боэк, посвятивший солидный труд истории III Августова легиона, скрупулезно и разностороннее исследовал социально-политическую историю императорской армии. Армия рассматривается автором не как некая абстрактная структура, но как своеобразный сложный организм, взаимодействующий с обществом в широком контексте социальной и политической истории. Jle Боэк отмечает противоречивость образа римского воина. В целом же, по мнению французского историка, императорская армия благодаря своему социальному составу, обусловленному политикой качественного рекрутирования, выступала как хранительница римских традиций, и легионеры сознавали себя настоящими квиритами, наследниками римской державы»[3]. (Квририты – официальное название граждан римской Империи)

В отечественной науке изучению армии и военной истории императорского Рима уделялось явно незначительное внимание.

Начало научного изучения римской императорской армии в России связано с именем Ю. А. Кулаковского, учившегося в Германии у Т. Мом-мзена. В ряде его очерков, написанных в конце XIX — начале XX в., обращают на себя внимание высокий уровень интерпретации материала в связи с исследованием конкретных проблем ветеранского землевладения, а также аргументированное обоснование тезиса о важнейшей роли армии в развитии римской государственности[4].

Во взглядах Е. М. Штаерман, развитых ею в книге о кризисе рабовладельческого строя в западных провинциях Империи и в ряде других работ, следует отметить обоснованное стремление выявить политические интересы армейских кругов, место солдат в социальной структуре римского общества и особенности их идеологии, отношение к армии в социально-политических программах различных общественных групп имперского общества[5].

Положение и социальная роль ветеранов римской армии исследовались главным образом на конкретных материалах отдельных провинций[6]. Особенно выделяются работы Ю. К. Колосовской, отличающиеся тщательным анализом эпиграфических источников и взвешенностью выводов[7].

Различные сюжеты и аспекты социальной истории императорской армии плодотворно и на достаточно высоком уровне разрабатываются А. В. Колобовым. Впервые в отечественной историографии он обратился к изучению многих тем: семейного положения римских легионеров и экономической деятельности армии в пограничных провинциях[8], социальной структуры и роли командного состава легионов. Анализировались им также различные проблемы религиозных культов и идеологии солдат императорской армии[9].

Поднимается тема воинской идеологии и ментальности в эпоху раннего Принципата в исследованиях М. Г. Абрамзона. Он подробно рассмотрел отражение в монетной пропаганде системы воинских ценностей и культов, роли императора как военного лидера и его взаимоотношений с армией[10].

В работе Токмакова В.Н. изучаются основные принципы генезиса в раннем Риме государства во взаимосвязи с развитием римской военной организации. Выявляются историческое значение воинских сил как одной из главных предпосылок расцвета могущества Рима и превращения его в мировую державу[11].

Книга А.В. Махлаюка посвящена исследованию социально-политических и военно-этнических традиций римской императорской армии. Основываясь на источниках, он рассматривает морально-психологические и практические значения традиций воинского товарищества и дисциплины[12].

 

 

Источники

Публий (или Гай) Корнелий Тацит (ок. 55 — ок. 120 г.) известен нам лишь своими трудами, биографических данных почти не сохранилось. Нам не известны точно ни личное имя историка (praenomen), ни даты его жизни, ни семья, из которой он происходил (вероятно, всаднического сословия), ни место его рождения (предположительно, Нарбонская Галлия)[13]. Достоверно лишь то, что он начинал свою карьеру и прославился как оратор, был женат на дочери полководца Юлия Агриколы (жизнь и деяния которого он описал), при императоре Тите занял, видимо, должность квестора (открывавшую доступ в сенаторское сословие). В 97 году (при императоре Нерве) он был консулом, а в 112—113 годах - проконсулом в провинции Азия. Вот и все более или менее достоверно известные нам даты и события из жизни Тацита — даже года его смерти мы точно не знаем.

Хотя современники Тацита (например, Плиний Младший) упоминали о нем как о прославленном ораторе, речей его, к сожалению, не сохранилось. Возможно, что они автором вообще не издавались. Так же, по всей вероятности, до нас не дошли ранние произведения Тацита; те же его сочинения, которые сохранились, были написаны им уже в достаточно зрелом возрасте.

Дошедшие до нас произведения римского историка располагаются в следующем хронологическом порядке: «Диалог об ораторах» (конец 1 в. н. э.)» «О жизни и характере Юлия Агриколы» (98 г. н. э.)» «О происхождении и местоположении Германии» (98 г. н. э.) и» наконец, два наиболее капитальных труда Тацита «История» (ок. 110 г. н. э) и «Анналы» (после 117 г. н. э.). Эти последние дошли до нас не полностью: от «Истории» сохранились первые четыре книги и начало пятой, от «Анналов»— первые шесть книг (с лакунами) и книги XI—XVI; в общей сложности сохранилось около половины всего труда, который еще в самой древности нередко рассматривался как единый (и состоящий в целом из тридцати книг). И, действительно, оба основных исторических труда Тацита своеобразно дополняют друг друга: в «Анналах», написанных, как мы только что отмечали, позже «Истории», дается изложение более ранних событий — с 14 по 68 г. н. э (период правления императоров Тиберия, Калигулы, Клавдия и Нерона), тогда как в «Истории» описываются уже события 69—96 гг. н. э. (период правления династии Флавиев). Ввиду утраты части книг указанные хронологические рамки полностью не выдержаны (в дошедших до нас рукописях), но мы располагаем свидетельством древних, что оба труда Тацита фактически давали единое и последовательное изложение событий римской истории «от кончины Августа до смерти Домициана» (то есть с 14 по 96 г. п. э.).

Что касается политических воззрений Тацита, то их, пожалуй, легче всего можно определить в негативном плане. Тацит, в соответствии с государствоведческими теориями античности, знает три основных типа государственного устройства: монархию, аристократию и демократию. Строго говоря, Тацит не отдает предпочтения и даже отрицательно относится ко всем трем видам правления. Монархия не устраивает его, поскольку не существует достаточно надежных средств для предотвращения ее перехода («вырождения») в тиранию. Ненависть же к тирании пронизывает все произведения Тацита. Весьма скептически и, по существу, не менее отрицательно относится Тацит к аристократическому «элементу» римского государственного устройства, то есть к сенату. Ему претит раболепие и подобострастие сенаторов перед императорами, их «отвратительная» лесть. Весьма невысокого мнения он и о римском народе, под которым Тацит традиционно понимает население самого Рима и про которое он презрительно говорит, что «у него нет других государственных забот, кроме заботы о хлебе» (Tac. Hist. 4. 38), или что оно «обычно жаждет переворотов», но в то же время ведет себя слишком трусливо (Tac. Ann. 15. 46).

О своем политическом идеале Тацит нигде прямо не заявляет, но, судя по некоторым его намекам и косвенным высказываниям, этот идеал лежит для него в прошлом, выступая в несколько туманных и весьма приукрашенных образах древнейшей римской республики, когда в обществе якобы царили справедливость, добродетель и равенство граждан. В этом отношении Тацит малооригинален — «золотой век», эпоха расцвета Рима, относимая одними к более, другими к менее отдаленному прошлому (но всегда — к прошлому!), это — общее место ряда историко-философских построений античности. Более того — картина расцвета римского государства, выглядит у Тацита бледно, общо и неопределенно[14].

Тацит — один из наиболее прославленных в веках деятелей римской культуры. Но, конечно, эта слава заслужена не столько Тацитом-историком, сколько Тацитом-писателем. Он — выдающийся мастер развертывания и описания драматических ситуаций, его характерный стиль, отличающийся сжатостью, асимметричностью построения предложений, его характеристики и отступления, весь набор приемов опытного ритора и оратора — все это превращает повествование историка в чрезвычайно напряженный, впечатляющий и вместе с тем высокохудожественный рассказ.

Тацит считает, что основная задача историка заключается не в том, чтобы развлекать или забавлять читателя, но наставлять его, приносить ему пользу. Историк должен являть на свет как добрые дела и подвиги, так и «безобразия» — одно для подражания, другое — для «позора в потомстве». Эта установка требует прежде всего красноречивого изложения событий и беспристрастия.

Что касается анализа причин описываемых им событий, то Тацит и здесь не выходит за пределы обычных представлений и норм: в одних случаях причиной оказывается прихоть судьбы, в других — гнев или, наоборот, милость богов, события часто предваряются оракулами, предзнаменованиями и т. п. Однако нельзя сказать, чтобы Тацит придавал безусловное значение и сам непоколебимо верил как во вмешательство богов, так и во всякие чудеса и предзнаменования. Подобные объяснения причин исторических событий носят у него скорее привычно традиционный характер, и поневоле создается впечатление, что историка не столько интересовал и занимал анализ причин, сколько возможность ярко, впечатляюще и поучительно изобразить самые события политической и военной истории Римской империи.

Младшим современником Тацита был Гай Светоний Транквилл (ок. 70 — ок. 160 гг.). Сведения о его жизни также чрезвычайно скудны. Мы не знаем точно ни года рождения, ни года смерти Светония. Он принадлежал к всадническому сословию, его отец был легионным трибуном. Светоний вырос, видимо, в Риме и получил обычное по тем временам для ребенка из зажиточной семьи образование, то есть окончил грамматическую, а затем и риторическую школу. Вскоре после этого он попадает в кружок Плиния Младшего, один из центров культурной жизни тогдашнего Рима. Плиний, вплоть до самой своей смерти, оказывал покровительство Светонию и пытался не раз содействовать его военной карьере, которая, однако, Светония не прельщала; он предпочел ей адвокатскую деятельность и литературные занятия[15].

Вступление в 117 году на престол императора Адриана знаменовало собой перелом в судьбе и карьере Светония. Он был приближен ко двору и зачислен в управление «по научным делам», затем ему был поручен надзор за публичными библиотеками, и, наконец, он получил назначение на высокий пост секретаря императора. Перечисленные посты открыли Светонию доступ к государственным архивам, чем он, несомненно, и воспользовался для своих научных и литературных занятий. Однако сравнительно скоро — в 122 году — Светоний, по причинам, для нас неясным, заслужил немилость императора и был отставлен от должности. На этом его придворная карьера заканчивается, и дальнейшая жизнь и судьба Светония нам неизвестны, хотя прожил он еще довольно долго[16].

Светоний был плодовитым писателем. До нас дошли названия более чем десятка его трудов, хотя сами произведения не сохранились. Из сочинений Светония мы в настоящее время располагаем, строго говоря, лишь одним— историко-биографическим трудом «Жизнь двенадцати цезарей», а также более или менее значительными фрагментами из произведения, называвшегося «О знаменитых людях» (главным образом из книг «О грамматиках и риторах» и «О поэтах»).

Таким образом, Светоний выступает перед нами как историк, причем особого направления или жанра — биографического (точнее — жанра «риторической биографии»).

Светоний, подобно Тациту, нигде не высказывает открыто свои политические взгляды и убеждения, но они могут быть определены без особого труда. Он был приверженцем зародившейся в его время и даже ставшей модной теории «просвещенной монархии». Поэтому он делит императоров на «хороших» и «дурных», будучи уверен, что судьбы империи целиком зависят от их злой или доброй воли. Император квалифицируется как «хороший» прежде всего, если он уважительно относится к сенату, оказывает экономическую помощь широким слоям населения и если он — новый мотив в воззрениях римских историков — заботится о благосостоянии провинций. И хотя, наряду с этим, Светоний считает своим долгом «объективно» освещать личные свойства и противоречивые черты характера каждого императора, вплоть до самых неприглядных, тем не менее, он твердо верит в божественное происхождение императорской власти.

В «Жизни двенадцати цезарей» даны биографии первых императоров Рима, начиная с Юлия Цезаря (биография его до нас дошла неполностью, утеряно самое начало). Все биографии построены по определенной схеме, которую сам Светоний определяет так: «не в последовательности времени, а в последовательности предметов» (Suet. Aug. 9). Эта последовательность «предметов» примерно такова: а) родословная императора, б) время и место рождения, в) детские годы, всякие предзнаменования, г) описание прихода к власти, д) перечисление важнейших событии и мероприятий во время правления, е) описание наружности императора, ж) описание черт характера (литературные вкусы) и з) описание обстоятельств смерти и соответственных предзнаменовании.

Светонию, как это уже неоднократно отмечалось, не повезло в оценках последующих поколений. Как историка его всегда заслонял яркий талант Тацита, как биограф он, конечно, уступал Плутарху. Светония не раз и справедливо обвиняли в том, что он как бы изолирует описываемых им государственных деятелей, вырывая их из исторической обстановки, что он уделяет большое внимание мелочам и деталям, опуская действительно важные события, что он, наконец, поверхностен и стремится лишь к голой занимательности.

Все эти упреки, справедливые, быть может, с точки зрения современного читателя, едва ли следует предъявлять самому Светонию и его эпохе. Его «Жизнь двенадцати цезарей» еще в большей степени, чем труды Тацита носит характер художественного произведения. Скорее всего именно так этот труд воспринимался в самом Риме, и, быть может, в том и состоял секрет прижизненной славы Светония, славы, которой едва ли мог похвалиться в те времена его старший современник — Тацит.

 

Связь с обществом.

Ветеран жил на положенной ему земле не один, а в обществе. Необходимо выяснить, как относились к нему и каково было общественное мнение на саму военную организацию, к которой ветераны принадлежали.

В первую очередь внимания заслуживает вопрос о социальном ста­тусе солдат в оценке античных авторов. В связи с профессионализацией армии служив­шие в армии люди все больше оказываются на периферии обществен­ного мнения, воспринимаются все более отчужденно. Одним из результатов развития новой военной организации становится исчез­новение воинского духа в жителях Рима и Италии[31]. Их невоинствен­ность либо с горечью констатируется античными историками (у Тацита (Ann. III. 40. 3) не воинственность населения Рима трактуется как причина того, что войска сильны только провинциалами. По всей видимости, здесь имеются в виду провинциалы, получившие римское гражданство и служившие в легионах., либо же, в ином контексте, рассматривается как объективное и благотворное следствие мудрой политики императорского правительства[32]. Так или иначе, служ­ба в войске и жизнь в военном лагере воспринимаются как совершенно особое существование.

Служба в армии воспринимается в первую очередь как отсутствие праздности, как подчинение приказу и власти воена­чальника, труды, тяготы, которые становятся знаками отречения от собственной личности и удобств гражданской жизни[33]. Там же, где характери­стика солдатского удела дается как бы с точки зрения самих воинов, краски, еще более сгущаются: в ряду суровых реалий во­енной жизни появляются изнурительные работы, свире­пость центурионов, побои, раны, изможденные и обезображенные ста­ростью ветераны и т. п. (Тас. Ann. I. 17; 34-35; Hist. II. 80)

В эпоху Империи обособление армии проявляется не только в ее отделе­нии от основной массы населения, но и в фактическом выделении армии как самостоятельной социальной группы. Военные и сами противопос­тавляют себя гражданскому населению, резко отделяя себя от «штат­ских», — ситуация, совершенно немыслимая прежде, когда всякий гражданин был потен­циальным солдатом[34].

Сильная морализаторская тенденция и явная антипатия присущи многочисленным высказываниям античных авторов о солдатах времен гражданских войн. Впечатляющую картину рисует Тацит, рассказывая о пребывании солдат Вителлия в Риме (Tac. Hist. II. 88): «Одетые в звериные шкуры, с огромными дротами, наводившими ужас на окружающих, они представляли дикое зрелище. Непривычные к городской жизни, они то попадали в самую гущу толпы и никак не могли выбраться, то скользили по мостовой, падали, если кто-нибудь с ними сталкивался, тут же разражались руганью, лезли в драку и, наконец, хватались за оружие. Даже префекты и трибуны носи­лись по городу во главе вооруженных банд, наводя всюду страх и тре­пет». Войско флавианцев, взявшее и разграбившее Кремону, Тацит именует многоязыкой, многоплеменной армией, где перемешались граждане, союзники и чужеземцы, где у каждого были свои желания и своя вера (Tac. Hist. III. 33. 2; II. 37. 4; I. 54. 4). Так же, вступивший в Рим VII Гальбанский легион из Испании и другие отряды, набранные Нероном в Германии, Британии и Иллирии, Тацит называет «невиданным войском» (Tac. Hist. I. 6. 2). У Тацита преторианцы называют легионеров Вителлин перегринами и чужеземцами(Tac. Hist. II. 21. 4), а в речи британ­ского вождя Калгака говорится, что у большинства римских солдат нет родины или она вне Италии (Tac. Agr.32).

Корыстолюбие, алчность, жадность до низменных удовольствий, тяга к роскоши и праздности, распущен­ность и своеволие, наглость и бесчестие — таков стандартный набор черт, присущих войнам, которые с особенной силой подчеркиваются, когда речь идет об угрозах гражданскому обществу со стороны войска. По словам Тацита (Tac. Hist. II. 69), в результате действий Вителлия армия теряла силы в распутстве и наслаждениях, вела себя вопреки старинной дисциплине и установлениям предков, при которых римское государство зиждилось на доблести, а не на богатстве (Tac. Ann. XI. 18. 2).

Заметно и подчеркивание присущих воинам и ветеранам бесхитростности, простодушия и склонности к суевериям (Tac. Ann. I. 16. 3, Agr. 9. 2; Ann. I. 31.4.) Простодушно глубокая вера солдат в предзнаменования, в качестве которых часто истолковывались обычные природные феномены, может быть проиллюстрирована некоторыми примерами. Легат Далмации Фурий Камилл Скрибониан, попытавшийся поднять мятеж в правление Клавдия, был убит легионерами, которых раскаять­ся в нарушении присяги заставило чудо: перед выступлением в поход они не смогли ни увенчать своих орлов, ни сдвинуть их и свои значки с места (Suet. Claud. 13. 2). Исчезновение луны в ре­зультате затмения взбунтовавшиеся легионы в Паннонии сочли знаком небесного гнева на свое мятежное поведение и вновь вернулись к пови­новению (Tac. Ann. I. 28; 30).

В литературных текстах достаточно четко акцентируется нарас­тающее обособление и даже отчуждение профессионального войска от остального общества. Римский солдат по своим специфическим инте­ресам и ценностям, все ухудшающему внешнему облику и нравам предстает как фигура чужеродная интеллектуальной элите римского общества. Обобщенный портрет рядового солдата малопривлекателен. Такого рода оценки, показательны не столько с точки зрения их соответствия реальным фактам, сколько как указание на те пределы, в которых социальные и моральные качества римского воина мыслились как типические, общественно и идеологически значимые. Важно под­черкнуть, что приведенные характеристики почти полностью относятся к простым воинам, ветеранам, действующим в условиях гражданской войны или мятежа, в столкновении с обществом или своим командованием и влас­тью. Поэтому нужно относиться к оценке античных авторов с осторожностью. Но все же мы можем представить себе, какое отношение будет к ветерану, попавшему в общество обычных римских горожан.

 

Дружба

«… в большинстве они (ветераны) разбрелись по провинциям, в которых закончили срок своей службы; не привыкшие к брачным союзам и воспитанию рожденных от них детей, они оставляли свои дома безлюдными, без наследников. К тому же теперь выводились на поселение не легионы в полном составе, со своими центурионами и трибунами, – как в былые времена, когда каждый воин вместе со своими товарищами составляли общину, живущую в добром согласии, – но воины, друг друга не знавшие, из различных манипулов, без руководителя, без взаимной привязанности, наскоро собранные все вместе как бы из разноплеменных людей, – скорее какое то сборище, чем колония.» (Tac.Ann. XIV. 27. 3)

Внутри воинского сообщества важнейшая роль принадлежала тем това­рищеским узам и дружеским объединениям, которые возникали среди солдат в ходе совместной службы как результат тесного повседневного общения, общих опасностей и интересов и которые определенным об­разом компенсировали отсутствие в жизни военного сообщества (почти исключительно мужского по своему составу) родственных и граждан­ских связей. Эти взаимодействия продолжали существовать и после отставки война, то есть в то время, когда он превращался в ветерана. Являясь одним из проявлений характерной для античных обществ структуры, это воинское товарищество, как показал Р. МакМаллен, обусловливало сплоченность воинских частей и представляло собой существенный фактор боеспособности[47]. Вместе с тем отношения воин­ского товарищества, несомненно, осознавались как одна из основопо­лагающих военно-этических ценностей. Именно в феномене воинского товарищества, как ни в каком другом, обнаруживается теснейшее пере­плетение социальных, военно-психологических и военно-этических ас­пектов армейской жизни[48].

Примечательно в этом плане сообщение Тацита (Hist. I. 32. 1) о том, что Отон во время похода из Испании в Рим, стремясь тайно обеспе­чить себе поддержку воинов, обращался к старейшим из них по имени и, вспоминая время, когда они вместе состояли в свите Нерона, назы­вал их своими contubernales. В данном контексте такое обращение ука­зывает скорее на дружеский тон, а не просто на совместную службу в свите императора. Contubernales обычно называлась группа солдат (как правило, из 8 человек), живших в одной палатке или блоке казармы — contubernium, или группа новобранцев, вместе записанных на службу [49].

Ответом на насущную потребность военнослужащих в объединени­ях, которые давали бы им возможность внеслужебного общения и чув­ство определенной защищенности, стали, очевидно, коллегии младших командиров и специалистов, официально разрешенные в вой­сках при Септимии Севере, но возникшие, вероятно, еще при Адриане. Во многом аналогичную роль играли коллегии ветеранов, которые ста­ли создаваться в городах еще с середины II в. ^[50].

Анализ эпиграфических данных подтверждает су­ществование в рамках воинских частей различных неформальных общностей, основанных на дружеских, земляческих, религиозно-культовых и других связях.[51]

Обратим внимание на одну из причин, по которой можно было покинуть строй — спасение в бою. Это награждалось особым венком из дубовых лис­тьев. Этот подвиг всегда почитался как один из самых выдающихся. Тацит, рассказывая о борьбе римлян с Такфаринатом в Африке, счел необходимым упомянуть о такого рода подвиге, совершенном рядовым воином Руфом Гельвием (Ann. III. 21. 3). О конкретных обстоятельствах этого деяния историк, правда, ниче­го не сообщает. Корбулон, как передает Тацит (Ann. XV. 12. 3), воодушевляя своих солдат, идущих на выручку двум осажденным легионам, говорил им, что «если отдельным солдатам за спасение гражданина... императором дается венок, как знак наилучшего отличия, то какова должна быть и как велика честь, когда представится глазам одинаковое число как при­шедших на помощь, так и получивших ее!». Рассказывая о битве при Бедриаке, Тацит пишет, что каждый солдат, сражаясь на глазах у всех против людей, которых он знал издавна, вел себя так, будто от его мужества зависел исход войны (Tac. Hist. II. 42). К числу важнейших мотиваций солдатского поведения в бою следует от­нести не только и, может быть, не столько страх наказания или упо­вание на награды, сколько мнение собственных товарищей.

Следует подчеркнуть неоднозначность фено­мена армейской корпоративности, товарищества, в которой отража­ются как сильные стороны, так и слабости войска. Корпоративность императорской армии, имела, с одной стороны, несомненный позитивный характер, основанный на лучших традициях воинского товарищества, сплачивавшего воинов перед лицом многочисленных опасностей и невзгод военного бытия и способствовавшего поддержанию высокого уровня боеспособности во­инских частей. Без такого сплочения, очевидно, были немыслимы вы­сокие качества римской армии, не раз проявленные в многочисленных войнах. Необоснованно поэтому звучит утверждение о том, что после реформ Августа армия все более превращалась в образование, внутренне ничем не связанное[52]. С другой стороны, эта же корпоративность и связанная с ней отчужденность вооруженных сил от гражданского общества в определенных условиях превращали армию в разрушительную для политической стабильности силу, корыстную и своевольную[53].

 

Заключение

В Древнем Риме статус гражданина предполагал воинскую службу. Однако с превращением Рима-полиса в мировую державу на смену ополчению граждан приходит постоянная профессиональная армия, которая в значительной степени отделяется от общества и образует особую корпорацию с собственными интересами, идеологией, моральными обязательствами и нормами поведения. Этот процесс находит свое отражение в литературе поздне-республиканского и императорского времени, в которой появляется новый образ римского солдата, отражающий общественное мнение образованной части общества об армии.

Римская история необычайна богата. Римские ветераны представляют крошечную часть неохватной державы. Но они необычайно важны и в наше время. Как взаимосвязь влиятельной группы с государством, как проблему людей, прошедших войну. Ведь и в наше время люди возвращаются после службы, после войны, и их обеспечение – прямая задача государства. Необходимо знать, как эти проблемы решались в прошлом.

Римские ветераны существовали долгое время, параллельно развиваясь с государством. В своей работе я попыталась показать это развитие, взаимосвязь с властью. Что могло быть предложено ветеранам, что они принимали и как они реагировали на ту или иную политику в отношении к ним. Это было необходимо, чтобы попытаться на долю понять их, узнать, каков же их социально-психологический тип.

Так же была предпринята попытка заглянуть в их мир. Узнать их со стороны менталитета, выяснить насколько они сотрудничали друг с другом, как их воспринимали в обществе. Так, в конце концов, и создается полная картина.

 

Московский Государственный Университет

Им. М.В. Ломоносова

Исторический факультет

 

Римский ветеран как социально-психологический тип (по сочинениям Светония и Тацита).

 

Доклад по истории России

студента 1 курса д/о

гр. 1081 Воробей А.В.

Руководитель семинара:

Сафронов А.В.

 

 

Москва, 2012

 

Содержание

Введение
Историография
Источники
Глава 1. Ветераны и их землевладение
Глава 2. Менталитет Римского война.
- Связь с обществом.
- Сравнение города и римской военной организации.
-Дружба
Заключение
Список использованных источников и литературы

 

 

Введение

История древнего Рима - последний этап в развитии древнего мира, охватывает время с начала 1 тысячелетия до н.э. (754\3г.г. до н.э. - традиционная дата основания города Рима) до конца V в н.э. (476 г.н.э. – падение Западной Римской империи). В ее развитии следует выделить определенные период. В VШ - Ш вв н.э. происходил процесс становления раннего римского рабовладельческого общества; в Ш в до н.э. - П в н.э имеет место его дальнейшее развитие из маленькой общины на Тибре в сильнейшую италийскую и затем средиземноморскую державу. Для Ш в н.э. характерно наступление экономического, социального, политического кризиса Римского государства, который в IV-V вв н.э. сменился периодом продолжительного упадка. Со времен республики появляются "evocatus" или "emeritus". В последствии, с середины I в. до н.э. они станут "veteranus", у них такой статус появлялся после окончания шестилетней службы. До Гая Мария легионеры состояли только из состоятельных римских граждан,