Методы идентификации преступников, применявшиеся до введения дактилоскопии

Методы идентификации преступников, применявшиеся до введения дактилоскопии

 

Опознание преступников и беглецов из мест заключения, применение более жестоких наказаний в отношении преступников-рецидивистов - всегда представляли серьезную проблему во всех государствах.

 

Как и во многих других странах, до начала применения в целях регистрации преступников антропометрии и дактилоскопии, в России применялись методы клеймения. Часто клеймение сопровождалось одновременным калечением арестованных: отсечением ушей, пальцев или рук, вырыванием ноздрей. Наиболее древним дошедшим до нас письменным законодательным актом, в котором говорится о клеймении, является Уставная грамота великого князя Василия Дмитриевича от 1397 года, данная жителям Двинской земли. В грамоте содержалосб указание о том, чтобы каждого вора обязательно клеймили. К сожалению, описания способа клеймения мы не имеем. В Синодальной летописи, в описании событий 1533 года, имеется запись об отсечении рук за фальшивомонетничество.

 

В 1637 году за кражу вводится клеймение на щеке "ВОР". Наиболее подробно и полно способы клеймения описаны в средневековом законодательном акте - Соборном Уложении 1649 года. В нем предусматривалось отрезание уха за кражу и разбой. При рецидиве отрезалось второе - правое ухо. Ухо отрезали и за ловлю рыбы в чужом пруду, за мошенничество. Соборное Уложение также предусматривало отсечение руки (в частности, за обнажение оружия во дворе государя, кражу лошади, совершенную военнослужащим из воинской части). Лица с клеймами или с отсеченными носами, ушами или руками при отсутствии у них справок об отбытии наказания, подлежали аресту.

 

Указ 1657 года вводит отрезание ушей для лиц, совершивших убийство. Указом Петра Великого от 1691 года все освобожденные от смертной казни клеймились буквой "В". Предусматривалось также отсечение пальцев за должностные преступления, чтобы преступники впредь не могли писать. При Петре государственных преступников, убийц и разбойников клеймили изображением орла, которое накладывалось на лоб или на щеку.

 

В Указе от 21 июля 1845 года имелось руководство палачам о способе наложения клейм на преступников.

В 1846 году было введено клеймо "КАТ", означавшее, что имеющий его человек является каторжником. Тогда же появились клейма "СК" - ссыльно-каторжный, "СП" - ссыльно-поселенец. Для клеймения употреблялась пластинка с ручкой и медными иглами, составляющими буквы. Она накладывалась на тело, после чего уколы натирались краской.

 

В 18 веке в России применялось и отсечение носа, вырезание ноздрей. для вырезания ноздрей даже имелись специальные щипцы, позволявшие удалять мякоть с обеих сторон спинки носа.

 

Клеймение было отменено в России в 1863 году незадолго до судебной реформы. После отмены клеймения преступников стали регистрировать путем описания внешности и фотографирования. Данных о проведении в России "идентификационных парадов" нам обнаружить не удалось.

 

С введением Судебных Уставов Императора Александра II Министерство юстиции стало в 1869 году издавать Ведомости справок о судимости, рассылавшиеся во все судебные учреждения и судебным следователям. В этих ведомостях помещались в алфавитном порядке фамилии всех осужденных к наказанию не ниже тюремного заключения. Эти Ведомости были предназначены лишь для установления прежней судимости лиц, не скрывавших своей фамилии, и не могли служить для идентификации преступников.

 

Полиция издавала розыскные альбомы, в которых имелись сведения о внешности разыскиваемых преступников, а также альбомы преступников-профессионалов (карманных воров, взломщиков, мошенников, грабителей).

 

Бертильонаж в России.

 

В России после отмены клеймения главным способом регистрации стало описание внешности. Однако описательная система на практике оказалась весьма неудобной и часто приводила к ошибкам. Фотографическая регистрация преступников также не могла удовлетворить органы правосудия. Это было связано с дороговизной фотографических работ, отсутствием объективной классификации лиц в альбомах, трудностью опознания лиц в результате возрастных изменений внешности и т.п.

 

Летом 1888 года российский юрист Г. Слиозберг по рекомендации известного французского судебного медика и криминалиста Лакассаня ознакомился в Лионской тюрьме с методикой и практикой бертильонажа и в 1889 году представил в редакцию Журнала гражданского и уголовного права, издавашегося Петербургским юридическим обществом, статью "Антропометрическая система установления тождественности преступников" (была опубликована уже в 1890 году). В статье содержался исторический обзор методов уголовной регистрации и давалось описание антропометрической системы, включавшей ее научные основы. Россия, также как и многие другие страны впервые официально ознакомилась с антропометрической системой регистрации преступников на III международном петинециарном конгрессе в Риме в 1885 году из доклада доктора Альфонса Бертильона.

 

Бертильонаж в России был введен в 1890 году приказом С-Петербургского градоначальника от 31 мая. Было устроено антропометрическое бюро, соединенное с фотографическим павильоном. Бюро имело две комнаты: в первой из них были устроены места для раздевания арестантов, во второй производились измерения и хранились антропометрические листки.

 

Были приобретены необходимые приспособления - вертикальные ростомеры, кронциркули и "скользящие циркули".

Проводились следующие измерения: 1) рост стоя; 2) высота тела сидя; 3) длина распростертых рук; 4) длина и ширина уха; 5) длина и ширина головы; 6) длина локтя; 7) длина пальцев; 8) длина ступни; 9) определение особых примет измеряемого.

 

С 1890 по 1895 годы в антропометрическом бюро был зарегистрирован 23 321 человек. В 1892 году из числа подвергнутых бертильонажу 14,78% оказались рецидивистами, в 1893 году - 19,52%, в 1894 году - 24,06% и в 1895 году - 26,33%. Стоимость обнаружения каждого рецидивиста в 1892 году составляла 7 рублей 67 копеек, а в 1895 году уже лишь 5 рублей 49 копеек. К 1903 году число антропометрических карточек в С.-Петербургском Бюро достигло 57 890 (С.-Петербургская столичная полиция...,1903, С. 290).

 

Уже в первые годы существования бюро с помощью антропометрии удалось не только выявить достаточно большое количество преступников-рецидивистов, но и установить невиновность ряда лиц, ошибочно задержанных по описаниям внешности (например, в 1893 году было три таких случая). Эффективность бертильонажа была настолько очевидна, что уже к 1897 году в России было открыто еще 12 антропометрических станций в городах Ревеле, Новгороде, Гродно, Вятке, Вологде, Витебске, Казани, Ярославле, Одессе, Самарканде, Хабаровске и Владивостоке. Однако эти станции фактически носили характер частных учреждений, возникали по инициативе различных местных общественных управлений и существовали на их средства. Начальником Санкт-Петербургской антропометрической станции был отставной инженер-полковник Николай Александрович Козлов. Считая систему измерений Бертильона недостаточной, Н.А.Козлов по согласованию с председателем русского антропологического общества профессором Военно-медицинской Академии А.И.Таренецким, пополнил бертильоновскую систему следующими измерениями: высоты бедра, высоты акромиона, ширины плеч, длины кисти руки, "диаметра высоты головы", высоты лба, длины носа, длины лица, расстояния между наружными краями глазниц, расстояния между внутренними краями глазниц и размеров самих глазниц, а для рельефности описательных сведений было решено пополнить их обозначением месторождения, племени и религии. Для упрощения процесса фиксации антропометрических признаков Н.А.Козлов разарботал прибор, позволявший одновременно получать фотоснимки преступников и антропометрические данные.

 

В 1900 году антропометрическая служба была создана в Московской сыскной полиции. Единые правила антропометрической регистрации были приняты в 1907 году циркулярным распоряжением Министерства Внутренних Дел от 9 апреля 1907 года №110.

 

В 1909 году было закончено устройство антропометрических бюро во всех 89 вновь созданных сыскных отделениях и было положено начало централизации их системы путем создания центрального регистрационного бюро при Департаменте Полиции. К 1912 году их уже стало 102.

 

Самый нашумевший в России случай идентификации личности преступника с помощью антропометрии произошел в 1909 году. В этом году у розыскных органов возникло подозрение, что под фамилией проживающего в Саратове Ивана Францевича Кордино скрывается Александр Кара, осужденный в 1902 году в Москве за убийство матери и двух сестер. Мотивом убийства послужило несогласие родителей на брак Кара с любимой женщиной. Кара был осужден к 12 годам каторжных работ. Однако в январе 1905 года ему удалось бежать с каторги. Проживая под чужой фамилией в Саратове, Екатеринодаре (ныне Краснодар) и Баку, он всегда устраивался домашним учителем. Накопив денег, Кара выехал за границу, где устроился работать на трубопрокатном заводе. Весной 1908 года он, имея фальшивый паспорт на имя Семенова, рискнул вернуться в Россию. После кратковременного пребывания в различных городах он вновь поселился в Саратове, где и был задержан в августе 1909 года под фамилией Кордино.

 

В 1901 году после ареста он подвергался антропометрическим измерениям в Московской сыскной полиции. В 1909 году при его задержании в Саратове он снова был подвергнут измерению. Благодаря тому, что В.И.Лебедев в 1903 году опубликовал специальный справочный указатель, включавший и карточку Кары, результаты двух измерений удалось сравнить. Несмотря на то, что некоторые размерные характеристики имели незначительные различия (происхождение их легко объяснялось отсутствием опыта у лица, производившего второе измерение), тождество Александра Кары было установлено довольно быстро.

 

Одновременно с антропометрическими данными сравнению подверглись фотоснимки Кары, изготовленные в 1902 и 1909 годах. Результаты этого сравнения подтвердили полную достоверность выводов полиции. Однако возвращение Кары на каторгу не состоялось, так как он в декабре 1909 года умер в тюремной больнице.

 

Следует отметить, что российская юридическая печать уделяла много внимания вопросам применения антропометрии, периодически знакомила читателей с ее достижениями как за границей, так и в России. Уже в 1897 году сначала в "Журнале Министерства Юстиции" (Декабрь 1897 г.), а затем и отдельным оттиском вышла работа заведующего столичным антропометрическим бюро Н.А.Козлова "Применение антропометрии в русских тюрьмах". Статьи о бертильонаже были помещены почти во все энциклопедические издания. В старинных русских рукописях были найдены и опубликованы интересные прототипы словесного портрета, названные антропометрическими карточками Х1У века ("Юридическая Газета", 1895, № 10 и др.).

 

В различных периодических изданиях появились рефераты работ по антропометрии, вышедших за рубежом. Бертильонаж был оценен по достоинству. В.И.Лебедев писал: "...регистрационная карточка Бертильона, дополненная описанием по его способу примет и особенностей преступника и пальцевыми оттисками является грозным орудием для самого изворотливого рецидивиста, а для сыскной полиции положительно неоценима" (Лебедев В.И., 1912, С. 23).

 

А.Н. Веревкина.

 

В связи с многочисленными обращениями полицейских и судебных органов в Центральное Дактилоскопическое Бюро Главного Тюремного Управления, начальник Управления тайный советник Хрулев представил Министру юстиции доклад по этому поводу. Министр юстиции пришел к выводу о необходимости изучения этого вопроса и командировал с разрешения Николая II (от 19 июня 1909 года) Н. Лучинского в Париж и Вену для изучения практики экспертного исследования следов рук.

 

Вернувшись из командировки в октябре 1909 года Н.Ф. Лучинский представил свои соображения в виде краткого описания основ дактилоскопической экспертизы и практики ее производства за рубежом, главным образом в Венском Бюро. Ознакомившись с докладом Лучинского, начальник Главного Тюремного Управления Хрулев представил Министру юстиции свои соображения о необходимости организации в России системы исследования следов рук, оставляемых преступниками на местах происшествий.

При этом он писал: "По действующим у нас правилам уголовного судопроизводства задача исследования преступлений лежит, во всей своей полноте на органах судебно-следственной власти.

Что касается до функций полицейских органов, то они имеют не самостоятельный, а подчиненный характер и заключаются, главным образом в охранении следов преступления от возможных повреждений до прибытия на место судебного следователя, не считая, конечно, тех случаев, когда полиция заменяет его по производству первоначальных следственных действий.

При таких условиях разыскание дактилоскопических следов, оставленных злоумышленниками на месте преступления, представляясь следственным действием, граничащим с обыском и выемкой, очевидно, входит в круг прямых обязанностей судебного следователя. Равным образом, дальнейшее исследование или экспертиза обнаруженных дактилоскопических данных, которые имеют значение вещественных доказательств, относится к кругу ведения при предварительном следствии - судебного следователя и при судебном следствии - суда.

Исследование оставляемых на месте преступления злоумышленниками дактилоскопических следов, таким образом, имело бы в процессуальном отношении такое же значение, как и производящееся при камере Прокурора Петербургской Судебной Палаты исследование фотографическим способом подлогов, а равно и исследование дактилоскопических данных, касающихся личности преступников, обвиняемых в бродяжестве, производимое ныне в Центральном Дактилоскопическом Бюро при Главном Тюремном Управлении. Все эти виды исследований имеют ту общую черту, что целью их является доставление судебной власти доказательств виновности данного лица в том или ином преступлении (в подлоге, побеге из каторжных работ, убийстве, краже со взломом и т.п.), причем для производства этих исследований требуются во всех случаях специальные технические познания по части фотографии или дактилоскопии. В частности, исследования отпечатков, найденных на месте преступления, требуют столько же дактилоскопической, сколько и фотографической экспертизы.

Указанные обстоятельства приводят к заключению о желательности объединения означенных исследований в одном компетентном для производства их учреждении, то есть в Центральном Фотографо-Дактилоскопическом Бюро, которое, естественно, должно состоять при Центральном Управлении Министерства Юстиции и штаты которого должны быть установлены в законодательном порядке.

Что касается до организации этого Бюро, то она предрешается самым существом имеющих быть возложенными на него обязанностей. Так во главе его должно стоять лицо, хорошо знакомое с техникой как дактилоскопии, так и фотографии; ближайшее же заведывание каждого из трех отделений означенного Бюро, а именно: 1) регистрационно-дактилоскопическим, имеющим назначением установление личности бродяг, 2) по исследованию дактилоскопических отпечатков, оставляемых злоумышленниками на месте преступлений, и 3) по исследованию подлогов - должно быть возложено на трех помощников начальника этого Бюро, по принадлежности.

Точнейшее определение рабочих сил каждого отделения могло бы быть произведено в отношении отделений регистрационно-дактилоскопического и фотографического (по исследованию подлогов) на основании данных опыта, так как учреждения эти уже функционируют в настоящее время; в отношении же рабочих сил, потребных для производства исследований дактилоскопических отпечатков, обнаруживаемых на месте преступлений, приходится произвести лишь приблизительный расчет. Основанием для такого расчета могут служить следующие элементы: а) количество преступлений, на месте которых могут оставаться дактилоскопические следы злоумышленников, как-то: убийств, разбойных нападений на жилища, краж со взломом и проч., и б) размер и предел функций, имеющих быть возложенными на Бюро, другими словами - в какой стадии обработки будут находиться доставляемые в Бюро материалы, подлежащие его исследованию. Оба вопроса отличаются значительной сложностью, так как, во-первых, сколько-нибудь точных статистических данных об относительном числе случаев оставления злоумышленниками на месте преступлений дактилоскопических следов не имеется, и во-вторых, в том случае, если местные следственные и полицейские власти будут только собирать обнаруживаемые на месте преступлений дактилоскопические следы и, не входя в критическую оценку большей или меньшей их пригодности для исследования, будут направлять весь этот сырой материал в Бюро, то последнему, очевидно, придется нести значительно больший труд, чем в том случае, если уже на месте будет производиться достаточно компетентными органами предварительная оценка, а может быть и некоторая обработка таких следов, для чего надлежало бы преподать подлежащим местным органам власти соответствующие инструкции".

На основании изложенного т.с. Хрулев предлагал образовать при Министерстве Юстиции, под председательством одного из товарищей Министра Юстиции и с его, Хрулева, личным участием, особого соверщания из представителей Центрального Управления Министерства Юстиции и судебного ведомства, а также и Главного Тюремного Управления и Департамента Полиции, для предварительного обсуждения вопроса об учреждении на указанных выше основаниях при Центральном Управлении Министерства Юстиции соединенного Фотографо-Дактилоскопического Бюро и для выработки общих положений, на которых должна быть основана инструкция местным органам следственной и полицейской власти - о порядке обнаружения, фиксирования и доставления в названное Бюро подлежащих исследованию дактилоскопических отпечатков.

Этот вопрос обсуждался на самом высоком уровне. 12 декабря 1909 года Министр Юстиции Щегловитов писал премьер-министру Столыпину П.А.:"Милостивый государь Петр Аркадьевич,...вследствие того, что исследование дактилоскопических отпечатков, найденных на месте происшествия, требует столько же дактилоскопической, сколько и фотографической экспертизы, а также, что дело это по своему существу имеет весьма тесную связь с функциями состоящего при Главном Тюремном Управлении Центрального Дактилоскопического Бюро и Судебно-фотографической лаборатории, существующей при Прокуроре С.-Петербургской Судебной Палаты, - возникло предложение о возможности объединения означенных учреждений в одном Центральном Дактилоскопо-Фотографическом Бюро, включив в состав функций последнего также и исследование упомянутых дактилоскопических следов".(ЦГИА СССР, ф. 1405, оп. 531, ед.хр. 960, л. 13, цит. по: Крылов И.Ф. Криминалистическое учение о следах. Л., 1976, с. 22).

Вслед за тем, под председательством Товарища Министра Юстиции тайного советника А.Н.Веревкина было образовано Особое при Министерстве Юстиции Совещание для рассмотрения вопроса о применении дактилоскопического способа исследования отпечатков, оставляемых злоумышленниками на месте происшествия.

Создание этого Особого Совещания получило весьма широкий отклик в полицейской и столичной прессе. В журнале "Вестник Полиции" отмечалось: "Прекрасные результаты дактилоскопического исследования в деле обнаружения преступлений в некоторых западных государствах побудило Министерство Юстиции образовать особое совещание под председательством товарища министра, тайного советника Веревкина А.Н., для рассмотрения вопроса о применении дактилоскопического способа исследования отпечатков, оставляемых злоумышленниками на месте преступления и для введения его в России" (1910, № 14, стр. 373).

В разделе хроники еженедельной юридической газеты "Право" от 28 марта 1910 года было опубликовано следующее сообщение:"При Министерстве юстиции образовано, под председательством товарища министра юстиции т.с. Веревкина, особое совещание для рассмотрения вопроса о применении дактилоскопического способа исследования отпечатков, оставляемых злоумышленниками на месте преступления. Указанный способ исследования дал уже в некоторых государствах поразительные случаи раскрытия весьма запутанных преступлений" (стр. 830).

Заседание особого совещания открылось 12 мая 1910 года. Совещание признало крайне желательным применение в России дактилоскопического способа исследования отпечатков, оставляемых злоумышленниками на месте преступления, ввиду существенного значения его для целей уголовного правосудия. Применение в России указанного способа признано необходимым поставить под непосредственный контроль судебной власти, а именно судебного следователя, которым для исполнения собственно технической стороны дела будут привлекаться специалисты, практически ознакомленные с дактилоскопическими приемами исследования. Добытые таким способом отпечатки следов, оставленных преступниками, должны будут, по мысли особого совещания, препровождаться судебными следователями в особые бюро (лаборатории) для их исследования фотографическим способом и сличения с дактилоскопическими снимками, снятыми с подозреваемых в совершении данного преступления лиц.

В вопросе о том, на какие учреждения должно быть возложено производство экспертизы добытых на месте преступления дактилоскопических отпечатков, Совещание признало необходимым отказаться от сосредоточения такого исследования в одном центральном бюро в С.-Петербурге, в том внимании, что подобная централизация несомненно вызовет на практике весьма заметную медленность, особенно нежелательную в таком живом, не терпящем отлагательства деле, как уголовный розыск. Поэтому Совещание пришло к выводу о необходимости создания таких бюро исследований на местах, в городах, в которых расположены Судебные Палаты. При этом Совещание, по поводу высказанных в среде его опасений относительно значительности затрат на создание такой сети бюро для производства дактилоскопических исследований (в числе 14), высказалось, что бюро эти могли бы быть с пользою для дела соединены с предположенными ныне к учреждению при прокурорах Судебных Палат фотографическими лабораториями для производства судебно-фотографических исследований по уголовным и гражданским делам. Как известно, такая фотографическая лаборатория существует ныне, на основании закона 9-го ноября 1892 года (Учр.Суд.Уст. ст. 4291) при прокуроре С.-Петербургской Судебной Палаты, но существование одной лаборатории на всю Империю представлялось совершенно недостаточным. Обстоятельство это обратило на себя внимание Государственной Думы при рассмотрении в 1909 году сметы Министерства юстиции по общей части. В 1910 году Центральным Управлением Министерства Юстиции уже заканчивалась разработка (предварительная) законопроекта о создании во всех палатских городах лабораторий, но в связи с затруднением в приискании в некоторых городах соответствующего помещения, эти лаборатории было предположено открывать постепенно - в две или три очереди.

Совещание отмечало, что "...учреждение нескольких таких лабораторий будет иметь еще и ту хорошую сторону, что создаст на местах кадры лиц, практически и технически ознакомленных с дактилоскопическим способом исследования, и обеспечит возможность расширить в будущем область его применения". (Журнал заседания образованного при Министерстве Юстиции Особого Совещания, под председательством Товарища Министра Юстиции А.Н.Веревкина, для рассмотрения вопроса о применении дактилоскопического способа исследования отпечатков, оставляемых злоумышленниками на месте преступления. Май 1910). Кроме того, Совещание признало необходимым распространить обязательное дактилоскопирование на всех осуждаемых к отдаче в исправительные отделения, а также к тюремному заключению за преступления корыстного характера.

Внимание, которое уделило Министерство Юстиции в лице Особого Совещания вопросам дактилоскопической экспертизы и регистрации, вскоре дало благоприятные результаты и этот вопрос был принят во внимание Государственной Думой

Пороскопия

Публикации известного лионского криминалиста Эдмона Локара, предложившего в 1913 году идею применения пороскопического метода исследования следов рук, в том же году получили отклики и высокую оценку в российской юридической печати.

В декабрьском номере Журнала Министерства Юстиции за 1913 год (№ 10, стр. 195 - 199) была помещена статья А.Люблинского "Пороскопия", в которой автор приводит содержание работ Э.Локара. Автор писал, что пороскопия, то есть исследование пор человеческой кожи, отображающихся в следах, - "новый, дополняющий дактилоскопию, способ установления тождества человеческой личности" (стр. 195). В статье подробно описывались свойства пор, отображающихся в следах (устойчивость, "неистребимость", индивидуальность), давались наименования идентификационных признаков: форма, расположение, относительное число пор и т.д.

Сергей Николаевич Трегубов в своей книге "Основы уголовной техники", вышедшей в 1915 году посвятил пороскопии целый параграф (стр. 322-325). Он писал: "Признавая чрезвычайную важность этого нового способа установления личности, мы, вместе с тем, полагаем, что им нисколько не умаляется значение дактилоскопического исследования. Скорее, наоборот, последнее в соединении с пороскопией только получает еще большую обоснованность выводов и их наглядную очевидность".

Далее он отмечал: "Пороскопия, сама по себе, едва ли может претендовать на роль самостоятельного метода исследования, ибо, если имеются отпечатки целых пальцев или частей их, достаточных для дактилоскопического сравнения, то конечно, последнее и будет применяться, как не требующее микроскопа и больших увеличений, и не менее доказательное при наличии 12 и более совпадений. Если же отпечатался незначительный участок пальца, так что дактилоскопических деталей для установления тождества личности недостаточно, то конечно, в подобных случаях вспомогательная роль пороскопии неоцененна (? Ш.Х.). Но весьма сомнительно, чтобы след пальца в несколько квадратных миллиметров мог когда-либо на практике привести к идентификации личности. Ведь для этого пришлось бы, прежде всего, употребить массу времени на детальное исследование громадного количества участков кожи всех десяти пальцев, и еще больше кропотливого труда потребовало бы сравнение множества участков, сходных, на первый взгляд, с найденным следом; при этом всегда возможна ошибка, - ведь достаточно ничтожной неточности в определении границ сравниваемых отпечатков, чтобы выводы оказались неверными. Необходимы особо исключительные благоприятные условия, чтобы подобное исследование могло дать положительные результаты. Вот почему, надо думать, что главное практическое значение пороскопии не в самостоятельном ее применении, а в проверке этим способом дактилоскопического исследования и в дополнении такового, если данные недостаточны или сомнительны" (стр. 324 - 325). Эти рассуждения С.Н.Трегубова показывают, что он весьма объективно оценил возможности пороскопического исследования и его рассуждения в целом соответствуют и сегодняшней практике.

Небольшой раздел, посвященный пороскопии, имелся и в книге профессора Императорского Харьковского Университета Н.С.Бокариуса "Судебная медицина в изложении для юристов" (Харьков, 1915, стр. 431 - 432). Автор привел основные положения пороскопии по Локару и дал репродукцию фотоснимка увеличенного изображения фрагмента папиллярного узора с отобразившимися выходными протоками пор из работы Локара "Идентификация преступников по следам пор"(Архив криминальной антропологии, 1913, том 28, № 235, С. 528).

 

Методы идентификации преступников, применявшиеся до введения дактилоскопии

 

Опознание преступников и беглецов из мест заключения, применение более жестоких наказаний в отношении преступников-рецидивистов - всегда представляли серьезную проблему во всех государствах.

 

Как и во многих других странах, до начала применения в целях регистрации преступников антропометрии и дактилоскопии, в России применялись методы клеймения. Часто клеймение сопровождалось одновременным калечением арестованных: отсечением ушей, пальцев или рук, вырыванием ноздрей. Наиболее древним дошедшим до нас письменным законодательным актом, в котором говорится о клеймении, является Уставная грамота великого князя Василия Дмитриевича от 1397 года, данная жителям Двинской земли. В грамоте содержалосб указание о том, чтобы каждого вора обязательно клеймили. К сожалению, описания способа клеймения мы не имеем. В Синодальной летописи, в описании событий 1533 года, имеется запись об отсечении рук за фальшивомонетничество.

 

В 1637 году за кражу вводится клеймение на щеке "ВОР". Наиболее подробно и полно способы клеймения описаны в средневековом законодательном акте - Соборном Уложении 1649 года. В нем предусматривалось отрезание уха за кражу и разбой. При рецидиве отрезалось второе - правое ухо. Ухо отрезали и за ловлю рыбы в чужом пруду, за мошенничество. Соборное Уложение также предусматривало отсечение руки (в частности, за обнажение оружия во дворе государя, кражу лошади, совершенную военнослужащим из воинской части). Лица с клеймами или с отсеченными носами, ушами или руками при отсутствии у них справок об отбытии наказания, подлежали аресту.

 

Указ 1657 года вводит отрезание ушей для лиц, совершивших убийство. Указом Петра Великого от 1691 года все освобожденные от смертной казни клеймились буквой "В". Предусматривалось также отсечение пальцев за должностные преступления, чтобы преступники впредь не могли писать. При Петре государственных преступников, убийц и разбойников клеймили изображением орла, которое накладывалось на лоб или на щеку.

 

В Указе от 21 июля 1845 года имелось руководство палачам о способе наложения клейм на преступников.

В 1846 году было введено клеймо "КАТ", означавшее, что имеющий его человек является каторжником. Тогда же появились клейма "СК" - ссыльно-каторжный, "СП" - ссыльно-поселенец. Для клеймения употреблялась пластинка с ручкой и медными иглами, составляющими буквы. Она накладывалась на тело, после чего уколы натирались краской.

 

В 18 веке в России применялось и отсечение носа, вырезание ноздрей. для вырезания ноздрей даже имелись специальные щипцы, позволявшие удалять мякоть с обеих сторон спинки носа.

 

Клеймение было отменено в России в 1863 году незадолго до судебной реформы. После отмены клеймения преступников стали регистрировать путем описания внешности и фотографирования. Данных о проведении в России "идентификационных парадов" нам обнаружить не удалось.

 

С введением Судебных Уставов Императора Александра II Министерство юстиции стало в 1869 году издавать Ведомости справок о судимости, рассылавшиеся во все судебные учреждения и судебным следователям. В этих ведомостях помещались в алфавитном порядке фамилии всех осужденных к наказанию не ниже тюремного заключения. Эти Ведомости были предназначены лишь для установления прежней судимости лиц, не скрывавших своей фамилии, и не могли служить для идентификации преступников.

 

Полиция издавала розыскные альбомы, в которых имелись сведения о внешности разыскиваемых преступников, а также альбомы преступников-профессионалов (карманных воров, взломщиков, мошенников, грабителей).