Преподобный Варнава Гефсиманский (1831-1906)

На монашеский подвиг преподобного Варнаву благословил старец Геронтий, подвизавшийся в Зосимовой пустыни, что близ Нарофоминска.

Среди множества посетителей, искавших совета и руководства в жизни, старец Геронтий особенно полюбил и приблизил к себе богобоязненного юношу Василия (так звали преподобного Варнаву в миру), нередко подолгу оставляя его у себя для беседы. Под влиянием этого опытного в духовной жизни старца в юном Василии возникла и постепенно созрела мысль отречься от мира и всех его суетных, скоропреходящих радостей.

В 1851 году двадцатилетний Василий оставил суетный мир, получив родительское благословение на новую жизнь, и удалился в обитель преподобного Сергия Радонежского.

Вслед за учеником своим в обитель прибыл и наставник его — отец Геронтий, пожелавший окончить свой иноческий путь у мощей преподобного Сергия. Здесь он принял схиму с именем Григорий.

Но только один месяц Василий и старец-наставник прожили вместе, в одной обители. Множество братии и тысячи богомольцев не давали юному ревнителю благочестия и подвижничества наслаждаться уединением, которого так искала его душа. Вследствие этого Василий, по благословению своего старца и с разрешения наместника лавры преподобного Антония (Медведева), перешел в Гефсиманский скит.

Здесь среди многих подвижников перст Божий указал ему духовного руководителя в лице монаха Даниила, у дверей кельи которого постоянно толпился народ, жаждущий слова истины из уст праведника-прозорливца. Юный Василий всем сердцем прилепился к нему, совершая дело послушания ради Господа.

Уроженец Вятской губернии, монах Даниил почти двадцать лет подвизался отшельником в уединенной келье в глубине леса, окружающего Гефсиманский скит. По внешнему виду это был высокий старец, в белом подряснике, поверх которого надевалась полумантия. С виду он казался весьма суровым. Действительно, он был таковым, то есть строгим и немилостивым, но только по отношению к себе; по отношению же к другим и в обращении с посетителями, от которых большей частью уклонялся, он всегда был добр, кроток и снисходителен. В скиту он был известен как строгий подвижник и постник. Старец Даниил, скрывавший под видом юродства дар прозорливости, своим примером и вообще всей своей личностью имел нравственное влияние на послушника Василия — будущего старца Варнаву, оставил глубокий след во всей его жизни.

Но сравнительно недолго пришлось Василию пожить уединенной скитской жизнью. По воле начальства с великою скорбью он был вынужден оставить свою тихую Гефсиманию и переселиться к пещерам. Промыслом Божиим Василий вновь оказался лицом к лицу с миром — на новом послушании проводника богомольцев в пещерах. Как ни тяжко было ему лишение тишины и безмолвия, однако достойный питомец своих наставников хранил сердце свое в мире и на новом делании. А его благоговейная настроенность, неизменная кротость и благодушие при исполнении послушания вскоре создали добрую славу о нем среди богомольцев, посетителей пещер, и молодой послушник, сам того не ведая, мало-помалу становился для них старцем-утешителем.

Не переставал он трудиться и в Гефсиманском скиту — то в качестве слесаря, то свечника, нес с любовью и послушание келейника старца Даниила вплоть до самой его кончины.

В последние дни жизни монаха Даниила одна его духовная дочь спросила: «Батюшка, кто же будет нас утешать без вас?»

В эту минуту в келью вошел Василий, и старец, к большому ее недоумению, с улыбкой ответил: «Вася будет утешать вас!»

Василий по-прежнему посещал и старца схимонаха Григория в лавре, всякий раз, впрочем, испрашивая на то благословения у начальства «Пещер». В одно из таких посещений, во время предсмертной болезни схимонаха Григория, послушник Василий долго оставался у своего первого наставника и руководителя, в последний раз утоляя мудрыми его наставлениями свою жажду знания духовной жизни. В это время на него был возложен подвиг старчества, который он подъял после смерти обоих своих наставников. Завещая ему принимать с любовью всех приходящих и не отказывать никому в советах и наставлениях, старец Григорий дал ему две просфоры и сказал: «Сим питай алчущих — словом и хлебом, тако хощет Бог!» Затем он присовокупил, открывая ему волю Божию, что им должна быть устроена женская обитель в местности, отдаленной отсюда и сплошь зараженной расколом, что обитель эта должна послужить светочем для заблудших чад Православной Церкви, о чем Сама Царица небесная печется. Она и укажет ему место, и во имя Ее должна быть освящена обитель.

При этом старец, с любовью и грустью взглянув на возлюбленного ученика своего, не скрыл от него, что много придется ему потерпеть и перенести скорбей.

На следующее утро послушник Василий услышал, что старец Григорий, его дорогой наставник, разбит параличом и потерял дар речи, а через два дня, 2 января 1862 года, схимонах Григорий тихо предал дух свой Богу.

В 1865 году Василий лишился и другого наставника — монаха Даниила, который перед смертью завещал ему принять на себя подвиг старчества. Когда же Василий просил со слезами снять с него это бремя, вдруг, к ужасу своему, увидел, что у старца Даниила пошла гортанью кровь, и он на руках возлюбленного ученика своего отошел ко Господу.

Вступление Василия на путь старчества совершилось естественно. Еще при жизни старца Даниила послушник Василий, как келейник его, по поручению старца и от его имени нередко давал посетителям советы и ответы на их различные вопросы. В последние же годы жизни старец Даниил, и прежде неохотно принимавший посетителей, совсем стал уклоняться от всяких бесед с ними, вследствие чего почти все они стали обращаться к его келейнику — послушнику Василию. Последний же, обязанный к тому послушанием, не мог отказывать никому из обращавшихся к нему. Вследствие этого имя его скоро стало известно среди богомольцев, отовсюду приходивших в скит и в пещеры.

20 ноября 1866 года послушник Василий Меркулов был пострижен строителем Гефсиманского скита иеромонахом Анатолием в монашество с наречением имени Варнава (что значит: «дитя милости, сын утешения») в честь святого апостола Варнавы.

29 августа 1871 года монах Варнава был рукоположен во иеродиакона, а 20 января 1872 года — во иеромонаха.

Вскоре широкая известность иеромонаха Варнавы в народе побудила наместника лавры преподобного Антония утвердить его в звании народного духовника пещер Гефсиманского скита. Как ни отклонял от себя такую ответственную должность отец Варнава, его начальство твердо решило — «быть по сему», и батюшка покорился.

Должность духовника сделала отца Варнаву еще более известным среди богомольцев, о чем пророчески предрекали его старцы. Теперь посетители в еще большем количестве стали стекаться к нему за получением благословения, совета в каких-либо важных жизненных обстоятельствах, утешения в скорбях. Все дни — с раннего утра до глубокой ночи — он посвящал теперь служению им. Двери его убогой кельи были одинаково открыты для всех. Для всех он был одинаково доступен, всех одинаково привечал словом отеческой любви, утешения как истинный «сын утешения». И само лицо его всегда бывало озарено светлой радостью, несмотря на то, что он часто испытывал крайнее переутомление, так что порой едва-едва слышным голосом беседовал с посетителями.

«Проста, убога была келийка старца, — пишет профессор Московской духовной академии Д. И. Введенский, — но думается, что ни одно благотворительное учреждение за все время своего существования не собирало столько обездоленных, несчастных, больных духовно и телесно, сколько их перебывало в этой убогой обстановке у неутомимого старца. С раннего утра и до позднего вечера, и особенно в великопостные и летние дни, идут и идут, бывало, к старцу в эту скромную келийку люди всех званий, сословий и состояний — и сановники, и ученые, и духовные, и простецы-паломники, вытаптывающие иногда своими лапотками тысячеверстные тропинки, ведущие к великому угоднику преподобному Сергию, от него в «Пещеры», а здесь и к «редкостному» старцу... И всех-то с улыбкой и любовью принимал прозорливый, благообразный, несколько согбенный старец с умными, проницательными глазами, в поношенной ряске, в простой иноческой скуфейке. Недолюбливал только, бывало, старец тех, кто заходил прямо к нему, не приложившись к чудотворной Черниговской иконе Богоматери...»

Вставал преподобный Варнава очень рано. Исполнив свое келейное правило, он присутствовал на всех богослужениях, а остальное время дня, часто забывая даже о пище, беседовал с народом. Никому не было у него отказа: одного утешит, другого предупредит о грядущем испытании, наставит, как поступить в данном случае, всех благословит. А случалось, что и побранит кого, но так отечески-ласково, что под влиянием его взгляда и слов, чувствуя, что и сам он скорбит вместе, приходивший невольно изливал перед ним свою душу и уходил ободренным и готовым измениться к лучшему.

Приходят к нему какие-нибудь посетители и жалуются на духовные немощи. Старец приветливо улыбнется и скажет: «Ах, сынок, сынок... Когда же начнем лучше-то жить... Смотри, терпит, терпит Бог да вразумлять начнет. Ну, на этот раз Бог простит тебя, да смотри, собирайся с силами, не греши более...» «А посты-то соблюдаешь ли?» — спросил старец уходящего посетителя. «Плохо», — ответит тот. «Вот это нехорошо... Слушаться нужно Церковь, слушаться».

Надо было видеть, с какой любовью относился отец Варнава к тем, в ком видел искреннее раскаяние. «Сынок, — говаривал он часто, — а ты попробуй, постарайся этого не делать, удержи себя хотя один разок, а я за тебя помолюсь — Господь и поможет». И, действительно, велика была сила его молитвы.

Бывало иногда, что старца не заставали дома. Вера в его молитвы, в его духовное прозрение и здесь находила себе выход: богомольцы записывали свои имена, а иногда и скорби на стенах деревянной постройки, где жил старец Варнава, и заочно просили его молитв. И, несомненно, всякий посещавший старца видел эти карандашные надписи на стенах тесовых сеней, прилегающих к старческой келье. «Батюшка, помолись о нас», «Были такие-то, жалеем, что не застали вас», «Ради Бога, помолитесь о нас», «Помолитесь о болящей» — вот надписи, которые в изобилии можно было читать здесь.

В 1890 году преподобный Варнава был назначен духовником братии. Духовные дети-монахи обычно приходили к отцу Варнаве вечером, и батюшка бывал им всегда рад. «С какой любовью занимался он с нами, — вспоминает один из них, — с каким терпением выслушивал он наши неразумные вопросы и как мудро, просто и отечески ласково наставлял он нас». Для братии монастыря двери его кельи всегда были открыты. Когда монахи спрашивали его, можно ли прийти к нему и когда, батюшка отвечал: «Во всякое время можете, как только свободны и имеете что-либо сказать мне, хотя самое маловажное, по вашему мнению. Мы и сами советуемся и оттого в грязи не валяемся».

Во время церковной службы, когда не было исповедников, отец Варнава всегда уходил в алтарь и там молился. В молитве он черпал силы, находил покой. С какой верой он ежедневно утром преклонял свои колена перед чудотворными иконами Божией Матери — Черниговской и Иверской — и долго молился, прося Ее помощи себе и тем, кто вверил себя его молитвам!

Тем, кто приходил к старцу с жалобой на свои духовные немощи и телесные недуги, старец предлагал иногда довольно оригинальные лекарства, но никто не раскаивался, принимая их с полной верой.

Больные глаза старец советовал смачивать комнатной водой; флюс быстро излечивал, благословляя съесть натощак два-три сухих кусочка антидора без святой воды; боль в груди или боку, не поддававшаяся никаким лекарствам, утихала, когда по благословению старца больное место натирали маслом из его келейной лампады; горчичники и прочие домашние средства предлагались им часто, иногда даже в весьма серьезных случаях. Он признавал необходимость обращаться и к врачебной помощи, но не всегда одобрял операции. Чаще же всего, ради двоякой пользы человека, старец советовал усерднее молиться Богу, почаще приступать к принятию святых Христовых Тайн, воздерживаться во всем от излишества и вообще быть повнимательнее к себе.

«Каждый день пейте святую воду натощак и просфоры кушайте — это лучшее лекарство!» — советовал батюшка. «Поменьше сладкого да жирного кушать, и здоровым будешь: хлеб да вода не сделают вреда», — пояснял он необходимость такой диеты. «Барыня благая, брось ты свой табак курить, вот и будешь у меня золотая!» — поразил батюшка своей прозорливостью одну особу, жаловавшуюся ему на боль в груди и на то, что доктора не могут правильно определить ее причину, и по ложному стыду умолчавшую о своем пристрастии. Впрочем, иногда, смотря по «сыночку» или «дочке», мудрый «врач» предписывал и иное средство, вроде такого: «Ешь, пей больше за послушание, больше спи, гуляй — и будешь молодцом!»

Не так встречал батюшка жалобы на болезни духовных детей из монашествующих, особенно молодых. С той же отеческой лаской он, бывало, вдруг и объявит им в ответ на их скорбь о болезнях: «Ах, да я очень и очень даже рад, что вы хвораете, это ведь на пользу вам — смирнее будете! Вот кладите-ка на ночь хоть по полсотенки земных поклончиков — вот и полегчает! Поменьше спите — и голова не будет болеть».

На лечение у доктора в случаях неопасных он давал благословение неохотно, однако серьезно больным батюшка не только благословлял серьезно полечиться, но и докторов указывал сам.

Все приходящие назывались старцем «сынками» и «дочками», и никогда никто не назывался на «вы» — всегда на «ты». Среди «сынков» был, например, обер-прокурор Святейшего Синода В. К. Саблер и, наконец, Государь император Николай II, пришедший с покаянием к старцу в начале 1905 года.

Среди многочисленных трудов и подвигов преподобного Варнавы первое место, бесспорно, займет достославное дело создания Иверской Выксунской обители и окормления ее насельниц.

В последние пять лет жизни иеромонах Варнава посещал Иверскую обитель чаще прежнего. Он как будто торопился при своей жизни упрочить ее внутреннее и внешнее благосостояние и потому сам старался наблюдать за всем. Зимой и летом, во всякую погоду, забывая свою старость и тяготы дальнего пути, совсем не обращая внимания на свое здоровье, преподобный всегда ездил налегке и в дороге так же мало заботился об удобствах, как и в скиту.

Отец Варнава умер, как и жил, на службе Богу и ближнему. Совершив таинство исповеди над начальницей Дома призрения, он в поручах и епитрахили склонился до земли перед престолом Божиим в алтаре и уже более не встал. Это было 17 февраля 1906 года.

Мощи преподобного Варнавы сейчас пребывают в Гефсиманском скиту.

 

Духовные наставления

◊ Помните и веруйте, что все бываемое от Господа бывает — и влас главы нашея не погибнет без Его святой воли. Сей тернистый путь скорбей и терпения есть путь всех избранных Божиих. Сказано: «образ Приимите злострадания и долготерпения пророков и всех святых». Да, вот и святые Божии, коих весь мир недостоин, и те подверглись скорбям, и скорбям таким, о которых мы, грешные, и помыслить не можем: вспомните Иова, плачущего на гноище, Предтечу, алчущего в пустыне, Петра, распятого на кресте, Саму преблагословенную Матерь Спаса нашего, стоящую у Креста Своего Божественного Сына; нам ли сетовать и роптать на наши сравнительно с теми ничтожные скорби?

◊ Много таких людей, которые бедствуют, по-видимому, без всякой причины, и мы, видя несчастных, невольно думаем: «За что они страждут?» За что, например, страждут младенцы невинные и безгрешные и другие прочие? Ответ на этот вопрос тот же, какой Иисус Христос дал апостолам, когда вопросили они о слепце: «Ни сей согреши, ни родителя его, но да явятся дела Божия на нем» (Ин. 9, 3). Кто бы как ни страдал, при благодушном терпении и благодарении Богу много пользы получит от своих страданий: страждет телом — зато не будет страдать душою, страдает несколько времени — зато будет блаженствовать вечно.

Но все же Богу возможно без этих тяжких страданий спасти нас? Да, Богу возможно все, но Бог творит, что нам полезно, — этого требует закон Его любви и правды. Нет человека без греха, мы все рождаемся во грехах, во грехах живем, во всех есть семена злобы. Скорби, посылаемые нам от Бога, хотя и горькое, но верное лекарство, которое исцеляет наши греховные немощи, останавливает в нас действие злых наклонностей. «Хвалимся в скорбех, — говорит апостол, — ведяще, яко скорбь терпение соделовает, терпение же искусство, искусство же упование, упование же не посрамит, яко любы Божия излияся в сердца наша Духом Святым, данным нам» (Рим. 5, 3-5). Нет ни одного страдальца, который бы терпел случайно и понапрасну, и нет ни одного бедствия, которое бы не принесло страждущему пользы, не содействовало бы к лучшему; это лучшее иногда сбывается на земле, но большею частию оно там, на небе, ибо «многими скорбьми подобает нам внити во Царствие Божие» (Деян. 14, 22). Сказано: «егоже бо любит Господь, наказует» (Евр. 12, 6); в другом месте: «от Господа наказуемся, да не с миром осудимся» (1 Кор. 11, 32); и еще: «в терпении вашем стяжите души ваша» (Лк. 21, 19). Давайте терпеть — и спасемся; «претерпевый же до конца, той спасен будет» (Мф. 10, 22).

◊ Непрестанно памятуйте совет Писания: «солнце да не зайдет в гневе вашем» (Еф. 4, 26), тем паче в нынешние дни, когда готовитесь принести Господу жертву поста и покаяния; простите — и простится вам, не осуждайте — и не осуждени будете, и «в нюже меру мерите — возмерится и вам». Вспомните притчу Спасителя о царе, который захотел сосчитаться с рабами своими (см.: Мф. 18, 23-35; Мк. 11, 25-26). Кто ужасом не содрогнется, не прощающий ближнего? Да будет же между всеми вами мир и любовь Божия, ибо «Бог любы есть, и пребываяй в любви в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает» (1 Ин. 4, 16).

◊ Прошу вас и молю: мир имейте между собою и святыню во всем, и в мыслях и в делах; без сего никтоже узрит Господа. Христианской душе, жаждущей спасения, благое дело удерживать мысли добрые, а злые, когда они находят, от себя отгонять. Полезно для этого непрестанно содержать в памяти молитву Иисусову.

◊ Не от искры ли одной, иногда весьма малой и едва заметной, бывают великие пожары и от малого зерна вырастает с течением времени великое дерево. Так и у нас: не из сердца ли «исходят вся помышления злая» (Мф. 15, 19), за помышлением — слова и беседы, а там уже дела и деяния. Поэтому всемерно нужно остерегаться греховных мыслей и мечтаний, свободных слов и разговоров. Всего больше искушаются наши мысль и слово, но вот тут-то и подвиг. Нужно бороться с такими искушениями; лучше перенести скорбь и скуку, нежели впасть в сию прелесть и обман. Памятуйте, что за всякое слово праздное воздадим ответ в день судный. Если бы даже случилось кому-либо из вас скорбные и поносные слышать слова, не смущайтесь, а благодарите — это по большей части служит на пользу нам; ласкательные слова душу расслабляют и лишают ее твердости и мужества. По-мирскому жить — так по течению воды плыть, но духовно жить, нужно противиться миру, уклоняться от суетного ласкания, презирая всякое плотское успокоение, умерщвлять духом всякие страсти и любить нищету духовную, со всяким смирением ради Господа, как научает нас святое Евангелие. Хотя сие вначале кажется трудным и горьким, но последствия бывают благие и добрые.

«Положи, Господи, хранение устом нашим» и «не уклони сердца наша в словеса лукавствия» (Пс. 140, 3-4).

◊ Всякому искренно желающему работать Господеви для спасения душевного надлежат прежде всего пост и молитва, а за сим смирение и послушание — в сем заключается и от сего истекает вся полнота христианских добродетелей. Пост и молитва составляют самую безопасную ограду от нападений вражеских. Как чрез вкушение от запрещенного древа Адам изгнан был из рая, так чрез пост и послушание снова возвращается нам сие потерянное блаженство. Ныне часто приходится слышать: постов много, зачем они? Постная пища вредна и тому подобное. Не верьте таким и не слушайте их. Вспомните, что говорит Писание. Когда три отрока и Даниил пленены были Навуходоносором в Вавилоне и другие отроки с ними, то царь повелел им есть от стола своего. Но Даниил и три отрока не захотели вкушать от трапезы царской и сказали прислужнику, смотревшему за ними: «Давай нам от плодов земных, да ядим и воду да пием». Прислужник отвечал им: «Опасаюсь господина моего — царя, от такой пищи он увидит лица ваши исхудалыми противу сверстников ваших, питающихся от трапезы царской, и осудит меня». Они сказали ему: «Испытай нас до десяти дней». Он исполнил их просьбу, и потом когда ввел пред царя, то оказалось, что лица их были лучше лиц отроков, питавшихся от трапезы царской (см.: Дан. 1). Вот видите, что производит в нас пост, — он врачует болезни, иссушает вредные соки тела, чрез это отгоняет злые помыслы, ум соделывает светлым, сердце чистым, тело здоровым. Однажды апостолы вопросили Господа: «Какой силой и властию изгоняются бесы?» «Сей род, — ответствовал Спаситель, — ничимже может изыти, токмо молитвою и постом» (Мк. 9, 29). И так всякий раз, когда нападает на нас смущение помыслов или еще какие-либо прилоги вражии, нужно тотчас же пользоваться сим врачевством, то есть нужно наложить на себя пост, и наветы вражии рассеются. Великая сила сокрыта в посте, и великие дела совершаются чрез него. Пост есть ангельская жизнь, содержащий его ангелам уподобляется. Впрочем, не думайте, возлюбленные, что так просто, — только телесный пост есть истинный пост. Нет! Не тот исправно постится, кто воздерживается только от пищи, но то почитается полным постом, когда при этом удаляется и от всякого дела злого, и не только дела, а всякого слова праздного и мысли неподобной, словом — всего Богу противного. «Постящеся, братие, телесне, постимся и духовне, — учит нас святая Церковь, — разрешим всякий союз неправды: расторгнем стропотная нуждных изменений. Всякое списание неправедное раздерем, дадим алчущим хлеб и нищия безкровныя введем в домы: да приимем от Христа Бога велию милость» (стих. в среду 1-й седм. вечера). Вот он, истинный-то пост, целитель наш и спасение. Боже, помоги нам!

◊ Самое первое, о чем мы должны молиться, это — «Господи, научи ны молитися» (Лк. 11, 1). Молитвы наши только тогда бывают приятны Господу и благоплодны для нас, когда мы просим действительно нужного и полезного душе нашей, а этого нужного и полезного мы часто не знаем, потому-то и следует прежде всего просить Господа: «Научи ны молитися». Спаситель, научая нас молитве, говорит: «Егда молишися, вниди в клеть твою и, затворив двери твоя, помолися Отцу твоему» (Мф. 6, 6). Клеть есть сердце наше; если хотим достойно молиться, мы должны изгнать из него все внешние посторонние попечения и все чувства свои устремить горе ко Господу. Слова, произносимые только языком, а не сердцем и душою, не достигают до слуха Божия. Господь внимает не устам нашим, а сердцу сокрушенному и смиренному. Иногда одно только воздыхание, от души и чистого сердца вознесенное, приятнее Господу продолжительного чтения молитв, где только язык один говорит, а сердце холодно и немо. «Хощу пять словес умом моим глаголати... нежели тьмы словес языком» (1 Кор. 14, 19), — учит святой апостол. Истинно сердечная молитва всегда бывает смиренна, она единственно только на милость и благость Божию уповает, а никаким своим заслугам цены не дает, да и не находит их в себе. Она детски проста, доверчива и дерзновенна, как вопль почтительных детей к любимому отцу. «Батюшка, помилуй! Родимый, Кормилец, помилуй!» — молился святитель Тихон Задонский со слезным умилением. Вот она истинно сердечная-то молитва. Здесь все: и сознание своей немощи, и недерзновенное упование на всесильную помощь Божию, и истинная любовь ко Господу, и полная, живая и крепкая вера в милость Его. Вот таких-то свойств и должны мы достигать в нашей молитве. Это нелегко. Это особый дар благодати Божией. Недаром говорится в молитве: «Господи, даждь ми слезы умиления»; потому прежде всего и должны мы просить: «Господи, научи ны молитися». А потом сие дается не вдруг, а постепенно. Вначале молитва — труд, а потом привыкнешь к ней — наслаждение. Для сего нужно чаще и неленостно упражняться в молитве. Тут-то вот и пригодны правила монастырские: исполняй их неленостно — и приобретешь навык и любовь к подвигу молитвы. Непрестанная молитва необходима нам, ибо мы непрестанно окружены врагами. Но как это можно непрестанно молиться? Это не значит, по учению отцов и подвижников, чтобы всегда стоять да класть поклоны, а — про себя, или умом, или устами взывать ко Господу или святым Его. И ежели и стоять, да в рассеянии быть, телом молиться, а умом что-нибудь земное созерцать, — труд бесполезный, как древо без плода. Восстав поутру, первое дело — сотворите молитву. Без молитвы никуда не входите, хотя бы в коридор за водой. Занимаетесь ли рукоделием или ходите, имейте непрестанно в устах молитву, говорите: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя, грешную; Матерь Божия, заступница наша, милостива буди мне недостойной; ангеле Божий, хранителю мой добрый, не отступайся от меня». Дело в руках — молитва в устах, в уме, в сердце. Можно молиться и разговаривая с другими, только бы разговоры были не праздные: имя Божие, с благоговением произносимое, — та же молитва. Скорбь ли какая придет, не ропщите, не жалуйтесь: пади пред Господом и со слезами помолись, скажи: «Господи, я достойно стражду». Не говорите и не думайте, что в смущении не можете молиться, а лучше скажите сами себе: «Мне велено молиться, хоть и не хочется», — и молитесь, чрез это успокоитесь и утешитесь. Сему подобным образом и можно молиться непрестанно.

◊ Покаяние и сокрушение сердечное — вот прямой путь ко Господу и верное средство ко спасению. Покайтесь, взывал Предтеча, приготовляя народ к сретению Господа; словом покайтесь Сам Господь предначал Свое спасительное учение и потом, посылая Своих апостолов на проповедь, заповедал им везде и всегда говорить: покайтеся. Пойдемте же и мы ко Господу, сотворившему нас, Господу праведному, но всегда готовому помиловать нас ради слез наших сокрушительных. Не подумайте, что слезы покаяния нужны только тем, кои запутывались в страстях бесчестия и больших грехах. Нет! Нет! Всем нам и тем, кои, по мнению нашему, живут исправно, — всем необходимы слезы покаяния. Если и в ангелах Господь усматривает «нечто стропотное» (у пророка Исаии), то мы-то что?.. Один святой муж, кажется Ефрем Сирианин, однажды шел с учениками своими в город или селение и, проходя мимо кладбища, увидел одну женщину, которая проливала горькие слезы над могилой и никаким утешениям от окружающих ее не внимала. Она все, кажется, забыла, ничего не видела и не слышала, плакала неутешно. Миновав ее, старец, обратясь к ученикам своим, сказал: «Видите — как убивается жена эта на могиле сей, так бы и мы должны убиваться плачем о душе своей, которую мы уморили грехами своими и похоронили на чуждой ей земле страстей и похотей плотских». Сказав это, старец зарыдал. Вот как и сами святые Божии разумели о себе и какое приносили покаяние; нам ли, грешным, не скорбеть и не плакать о нашей греховности? Слезы сердечного покаяния — это основа нашей праведности, ими восполняются недостатки правых дел в нашей жизни, истребляются в душе нашей порочные страсти и греховные навыки, чрез них приближаемся мы ко Господу: «сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс. 50, 19). Некоторый человек был подвержен великим грехам, но наконец раскаялся и, удалившись в монастырь, в течение многих лет каждый день плакал неутешно о содеянных им прежде грехах. Умилостивленный столь истинным покаянием, Господь восхотел утешить раба Своего. Он явился ему в видении, облаченный в иерейские ризы, держа в руках чашу. Инок, узревши Господа, пал к ногам Его и с благоговением вопросил: что хранится в принесенной Им святой чаше? «Это слезы грешницы, плакавшей у ног Моих в дому Симона прокаженного, — ответствовал явившийся Господь. — Я доныне сохранил их в целости, потому что они весьма приятны Мне». По окончании видения инок почувствовал в душе своей неизреченную радость и утешение и во все продолжение жизни своей не переставал служить Господу. Так приятны Господу Богу слезы искреннего покаяния. Пойдемте же ко Господу сим путем слезного покаяния. Праведника нет ни одного на земле, все грешники пред Богом, а все оправдываются туне, благодатию Господа Иисуса Христа, ради веры в Него и слез раскаяния и сокрушения. Будем же плакать о грехах наших да спасемся: «блажени плачущии, яко тии утешатся» (Мф. 5, 4). Господи, даждь нам слезы умиления, покаяния и сокрушения.

◊ Просишь ты от меня вразумления и руководительства, но ведь я и сам нуждаюсь в учителе и научении, а вот лучше поучимся вместе у святителя Димитрия, чудотворца Ростовского, великого молитвенника о нас, грешных. В кратких словах, но весьма ясно и вразумительно изображает он добродетельную жизнь, которую должен учредить у себя христианин, душевно желающий служить Господу. Вникни со вниманием.

1. От сна воставшу ти, первая мысль буди о Боге, первое слово и молитва к Богу, Создателю твоему и Содержителю живота твоего, могущему всегда мертвити и живити, поразити и исцелити, спасти и погубите.

2. Поклонися и воздаждь благодарение Богу, воздвигшему тя от сна и не погубившему со беззаконии твоими, но долготерпеливо ожидающему твоего обращения.

3. Положи начало к лучшему, глаголя со псаломником: «рех ныне начах» (Пс. 76, 11) и прочее. Путь бо к небеси никтоже добре совершает, разве кто на всяк день добре начинает.

4. С утра буди в молитве серафим, в делах херувим, в обхождении ангел.

5. Времени отнюдь вотще не изнуряй, кроме нужных исправлений.

6. Во всех делах, и словах, и в помышлениях ум имей в Боге; не написуй в уме что ино, кроме Христа, никакой образ да не прикоснется сердца чиста, разве образ чист Христа Бога и Спаса.

7. К любви Божией себя возбуждай всячески, сколько можеши, наипаче сие рассуждение со псаломником в себе глаголя: «в поучении моем разгорится огнь» (Пс. 38, 4).

8. Егоже изволяеши непрестанно любити Бога, на Того присутствование всегда внутренними очами да взираеши, и сего ради от всякого злаго дела, и слова, и помышления престани. Почему вся честно, смиренно и с сыновнею боязнию твори, глаголи и помышляй.

9. Кротость с похвалою и смирение с честностию купно буди.

10. Слово тихо, смиренно, честно и полезно буди: молчаливость же да рассуждает словеса, яже имаши глаголати. А праздное и гнилое слово отнюдь да не исходит из уст твоих.

11. Смех аще случится, до осклабления только буди, и то не часто.

12. Ярости и запальчивости и свара блюдися; в гневе же умеренно имей себя.

13. В ядении и питании воздержание да хранится всегда.

14. Во всякой вещи снисходливый буди, и Бог тя ублажит.

15. Смерть всему конец, о которой всегда молиться должно.

Вот, смотри, что надлежит делать христианину, желающему спасения. Молиться и трудиться в подвигах добродетели. Без молитвы не может быть и истинно добрых дел. «Без Мене, — говорит Спаситель, — не можете творити ничесоже» (Ин. 15, 5). Потому и советуется непрестанно молиться. И, наоборот, без добродетели и молитва ничто: как станешь молиться, когда душа обременена невоздержанием, или возмущена гневом, или в злобе на кого, или развлечена посторонними заботами и находишься в рассеянности и прочее? Потому, если хочешь достойно служить Господу и благоугождать Ему, молись и трудись непрестанно, в труде и молитве проводи всю твою жизнь. Для сего ведь и от мира мы уклоняемся, и в монастырь идем. Ты скажешь: трудно это. Нелегко, правда, но ведь «Царствие небесное нудится, и только нуждницы восхищают е» (Мф. 11, 12). Надо возыметь одно только — ревность о Боге и спасение в Нем души своея. Вот и старайся прежде всего возбудить в себе сию спасительную ревность ко Господу, а там в дальнейшем благодать Божия и поможет, и сохранит, и защитит; не смущайся, а предай себя всеблагой воле Божией.

◊ Стяжи прежде всего смирение и послушание. «Научитеся от Мене, — поучает нас Сам Христос Спаситель, — яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим» (Мф. 11, 29). Но чтобы ты вернее уразумела, что такое истинное смирение, я в сем письме изображу тебе эти признаки. Смиренным можно назвать того, кто питает в себе всецелую преданность воле Божией, кто всякий успех свой приписывает благодати Божией, а не своим способностям или заслугам; кто ни в чем не доверяет своему разумению, но во всем последует повелениям настоятельницы или рассуждениям отца своего духовного; кто не только сам не оскорбляет никого, но с радостью переносит оскорбления, причиняемые ему другими; кто с благодарностью довольствуется малым и скудным, считая себя даже и того недостойным; кто истинно считает себя низшим всех и ни в чем не поставляет себя выше других; кто обуздывает язык, не скор на слова и не сварлив в беседе; кто не любит празднословия и многословия. В сем и сему подобном обнаруживается истинное смирение. Успевший в сем востекает на высоту любви, посредством которой не с нуждою и трудом, а с ревностью и душевным расположением проходит подвиги христианских добродетелей.

Если хочешь достигнуть смирения, соблюдай в общении с сестрами следующее правило пророка: «аз же яко глух не слышах, и яко нем не отверзаяй уст своих» (Пс. 37, 14). Если случится, что кто-нибудь смутит тебя, вспомни следующее правило: «рех: сохраню пути моя, еже не согрешати ми языком моим» (Пс. 38, 1) и другое: «смятохся и не глаголах» (Пс. 76, 5). Не подражай тем, которые недугуют строптивостью, и не обращай внимания на их речи, как бы не слышишь их и не замечаешь. Паче же всего сохрани следующее: поставь себя в число буиих и неразумных да премудра будеши (см.: 1 Кор. 3, 18), то есть не рассуждай, не испытывай и не раздумывай, когда что приказывает тебе делать настоятельница, но со всякою простотой и верой, как можно скорее, исполняй повеленное. Утверди сердце твое в таком расположении, и ты легко можешь до конца понести благое иго послушания, и никакое искушение, никакая кознь диавольская не могут поколебать твоего душевного мира в общежитии иноческом.

◊ Читай, ради Бога, как можно больше читай Четьи-Минеи. В житиях святых угодников Божиих найдешь все, что только нужно для твоего спасения, — и назидание и утешение. Тут увидишь ты, что делание о Христе есть действительно иго благое и бремя легкое (см.: Мф. 11, 30), что только наша леность почитает это делание тяжким бременем, будто бы превышающим силы человеческие, а святые в этих подвигах находили для себя отраду и наслаждение.

◊ Предосторожностью от осуждения ближних, которые обижают вас и соблазняют других, могут служить: во-первых, воспоминание о своих грехах, какого рода они ни были бы; во-вторых, мысль, что нам не предоставлено право судить и осуждать ближнего; в-третьих, то, что после падения брата или сестры мы не видим их восстания и не знаем всей прелести искушений и соблазна, коими увлеклись и пали наши братья или сестры; в-четвертых, то, что Сам Господь восставит их, а нас, быть может, за гордыню низложит, как фарисея, и осудит за суд, нам не предоставленный, и, наконец, в-пятых, молитва о ненавидящих и обидящих нас.

◊ Тщеславию постоянно противополагай: самоосуждение, воспоминание о грехах своих, о крайней нашей слабости и невозможности без Господа Бога сделать что-либо доброе, а также и то, что суд Божий — не наш суд и что хорошо, велико в глазах наших, то может быть признано худым, если не вследствие побуждений нечистых, то средств не вполне законных или цели и видов земных, утверждаемых нами в себе, а не в Господе Боге. Так Иисус Христос осуждал фарисеев, делавших добрые дела, но для дурных целей. С другой стороны, известно, что до тысячи миллионов людей населяют теперь с нами землю, что же среди такого сонма насельников земли могут значить имя, знание, дарование, заслуги одной твоей или нашей личности? «Не высокомудрствуйте, но последуйте смиренным; не мечтайте о себе», — говорит святой апостол Павел (Рим. 12, 16).

◊ «Могу ли я спастись?» — говоришь ты. Можешь, если искренно и от всей души пожелаешь своего спасения; можешь, если с каждым днем станешь все более и более восходить от силы в силу. Но тебе хотелось бы вдруг сделаться совершенною? Это нелегко — все в мире Божием растет и развивается мало-<