Сказание об одноглазых всадниках

 

Уж если мы нашли тех, кого многие поколения историков, начиная с Геродота, считали мифом — гипербореев и грифов, не отыщем ли мы заодно и прочих легендарных обитателей древней Центральной Азии? Как там было у отца исторической науки: «За исседонами обитают аримаспы — одноглазые люди; за аримаспами — стерегущие золото грифы, а еще выше над ними — гипербореи на границе с морем. Все эти народы, кроме гипербореев, постоянно воюют с соседями (причем первыми начали войну аримаспы). Аримаспы изгнали исседонов из их страны, затем исседоны вытеснили скифов, а киммерийцы, под напором скифов, покинули свою родину» ^{38}.

Что ж, давайте попробуем разобраться во всем этом хитросплетении этносов по порядку. Обратимся к племени исседонов. Начнем с того, что даже великому скептику Геродоту эти азиаты казались вполне реальным народом, в отличие, к примеру, от грифов и гипербореев, в существование которых древний грек, как известно, не верил. Вспомним, что еще о них известно отцу историков: «Об обычаях исседонов рассказывают следующее. Когда умирает чей-нибудь отец, все родственники пригоняют скот, закалывают его и мясо разрубают на куски. Затем разрезают на части также и тело покойного отца того, к кому они пришли. Потом все мясо смешивают и устраивают пиршество. С черепа покойника снимают кожу, вычищают его изнутри, затем покрывают позолотой и хранят как священный кумир. Этому кумиру приносят обильные жертвы. Жертвоприношения совершает сын в честь отца, подобно тому, как это происходит на поминальном празднике у эллинов. Этих людей также считают праведными, а женщины у них совершенно равноправны с мужчинами» ^{38}.

Пусть нам не покажется фантастическим этот рассказ, будем помнить, что речь идет о народах, живших на заре человечества, — в середине первого тысячелетия до Рождества Христова. Тем более, что с точки зрения религиозных культов обычаи этих кочевников вполне объяснимы. Трупоедение — это попытка обеспечить бессмертие членов племени, поглощая плоть умершего, они как бы оставляли часть его внутри себя, обеспечивая бесконечную преемственность поколений своего рода. Ритуальное поедание умерших предков некогда, очевидно, было достаточно распространенным явлением — каждый христианин доныне кладет себе в рот во время церковной службы кусочек теста и выпивает глоток вина, в качестве символов тела и крови Христовой. Необходимо отметить при этом, что сам факт людоедства у исседонов всячески маскировался, выступал в максимально облегченном виде — куски тела покойника смешивались с мясом скота.

Интересно, что в ту же эпоху на другом конце Степи, среди финно-угорских племен Среднерусской равнины, мы наблюдаем и открытых людоедов — уже знакомых нам андрофагов. Кстати, этносы того же круга часто исповедовали и культ черепа. Академик Валентин Седов, один из ведущих археологов Восточной Европы, свидетельствует: «Захоронения человека с отсеченной головой или отдельно головы человека — особенность погребальной обрядности, связанная с анимистическими представлениями финно-угров. Обычай почитания головы обусловлен реинкарнацией — верой в возрождение души» ^{184}.

Почитание человеческого черепа, как мы знаем, распространено было также у кельтов. Кроме того, кельты и их ближайшие родственники — италийцы (включая римлян), хетты и тохары исповедовали в религии весьма стойкий культ предков. Ну, что — уже догадались, к чему клонит ваш покорный слуга?

Конечно же, европейские завоеватели Поднебесной — жуны и ди китайских летописей, карасукцы археологов, тохары лингвистов — вот кто отличался родством с кельтскими и италийскими народами, наличием значительного финно-угорского субстрата в своем составе, вел, в основном, кочевой образ жизни и обитал на востоке Великой степи — там, где греки помещали исседонов. Именно, этот этнос с множеством имен — непосредственные и прямые предки хунну — более всего подходит на роль геродотовских «собирателей черепов».

Правда, китайцы, отмечавшие у хунну жертвоприношения героическим предкам, ничего не пишут о черепах и трупоедении. Но, во-первых, надо помнить, что «исседонов» Геродота и «хунну» Сыма Цяня разделяют почти три столетия. За это время их обычаи могли измениться. А во-вторых, могилы с отдельно захороненными черепами археологи неоднократно находили в Прибайкалье — зоне распространения протохуннской культуры. В любом случае, из всех возможных кандидатов на роль исседонов европеоидные карасукцы — самые правдоподобные.

Займемся теперь загадочными одноглазыми агрессорами — аримаспами. Именно их натиск на своих соседей — исседонов породил скифскую миграционную волну, сокрушившую могущество киммерийцев на Ближнем Востоке. Сразу признаюсь, что в существование реального племени одноглазых людей я лично не верю. Не думаю, что такое ущербное в физическом отношении сообщество когда-либо бытовало на нашей планете. С другой стороны, я убежден в абсолютной научной добросовестности Геродота, и мы с вами, по ходу нашего расследования, имели возможность неоднократно в этом качестве древнего ученого убедиться. Иначе говоря, налицо очевидное противоречие. Еще одна почти детективная загадка.

Что ж, давайте вникнем в отрывок из сочинения древнего грека: «Итак, об исседонах у нас еще есть сведения. Выше исседонов, по их собственным словам, живут одноглазые люди и стерегущие золото грифы. Скифы передают об этом со слов исседонов, а мы, прочие, узнаем от скифов и зовем их по-скифски аримаспами: арима у скифов значит единица, а спу — глаз» ^{38}. Кроме того, мы знаем, что эти же «одноглазые» воюют с грифами за золото. Кстати, о чем свидетельствует этот последний факт?

В первую очередь о том, что перед нами народ или народы, которые не чтут традиции Великой степи. Скифы, сарматы, хунну сами хоронят своих вождей на Алтае, никто из них не решился бы осквернить святое место и напасть на сторожей сакрального металла. Кроме того, обратим внимание на то обстоятельство, что «аримаспы» вовсе не самоназвание этого этноса, а прозвище, данное скифами Причерноморья. Однако если одноглазых людей в Природе не существовало, а Геродот, тем не менее, добросовестно пытался передать рассказы кочевников об их отдаленных соседях, значит, где-то вкралась ошибка понимания. Кто-то кого-то не так понял или перевел. Действительно, утверждение древнегреческого писателя, что «арима» по-скифски означает единицу, не находит параллелей в других иранских наречиях. Напротив, известный тюрколог, академик Мирфайтыйх Закиев еще в 1986 году предложил расшифровать этноним аримаспов с помощью тюркского слова «йарым» — что значит «половина»^{86}.

Общеизвестно, что речь древних тюркютов формировалась под воздействием их прославленных соседей, в том числе хунну и скифов. Аримасп, таким образом, должно переводиться, как «половиноглазый», то есть «человек с наполовину закрытыми глазами», проще говоря, «узкоглазый».

Мог ли отец историков ошибиться и принять термин «половиноглазый» в качестве указания на единичность органа зрения, одноглазие? Вполне. Геродот не настолько хорошо знал скифский язык, чтобы улавливать все его нюансы. Тем же недостатком могли страдать и его толмачи, переводчики из числа местных греков-колонистов. Так родилась великая легенда о племени одноглазых всадников.

Попробуем перевести теперь загадочный отрывок из Геродота о начале азиатской миграционной волны на современный язык: «Узкоглазые (да простят меня все монголоиды мира) изгнали протохунну-карасукцев из их страны, затем предки хунну вытеснили скифов, а киммерийцы под напором скифов покинули свою страну».

В самом деле, этнические «черноголовые» китайцы под руководством императора Суаня (827–781) начали глобальное наступление на предков хунну. Изгнанные из Поднебесной европеоидно-китайские метисы были вынуждены отступить в степи Монголии и Западного Китая. Карасукское оружие и предметы быта того времени широко распространяются на востоке Великой степи, в зоне от алтайского нагорья до Восточного Казахстана. То есть там, где до этого происходило формирование народов скифского круга. Это значит, что под напором выходцев из Китая сарматы и скифы стали перемещаться к границам государств Передней Азии. Так возникло то движение племен, которое в конечном итоге забросило скифов в Европу.

Если мы все правильно поняли, то «аримаспы» в данном конкретном случае — не кто иные, как многочисленные этнические китайцы, оказавшиеся виновниками грандиозной подвижки внутри Великой степи. Впрочем, скорее всего, термин «половиноглазые» использовался скифами достаточно широко, в качестве синонима любого монголоида. Поскольку жители Поднебесной никак не могли угрожать безопасности алтайских курганов и никогда не воевали со «стерегущими золото грифами». Напротив, если кто и проникал с целью поживы в этот регион, так скорее — монголоидные племена Сибири, предки монголов и тюрок. «Давление монголоидов заставило нас покинуть Азию, они же теперь угрожают безопасности могил наших предков», — вот о чем сообщали скифы грекам.

Но не показалось ли вам, любезный читатель, что мы далеко не все сказали о характере этой оригинальной кочевой культуры — афанасьевско-катакомбно-скифской? Что здесь, на востоке Великой степи мы столкнулись с уникальной, невиданной ранее нигде цивилизацией? Она как бы распадается на почти самостоятельные фрагменты, которые, тем не менее, связаны меж собой незримыми нитями и, вообще, зачастую не могут существовать друг без друга. Смотрите — племя скифов, главная ударная сила этого мира, вполне похожа на армию, которая однажды ушла в далекий поход и из него не вернулась. Известный скифолог Дмитрий Раевский одним из первых указал, что захоронения скифов в Европе и Передней Азии «однозначно демонстрируют чисто воинскую культуру» ^{170}. Археолог Владимир Еременко обратил внимание на «отсутствие женских погребений» у ранних скифов и сделал вывод: «Кочевники передвигались без женщин» ^{84}. В это же самое время в степях Средней Азии появляются, напротив, чисто женские племена — легендарные амазонки.

Трудно не связать одно с другим: где-то мужчины без женщин, в другом месте — наоборот. Тагарцы Минусинской котловины демонстрируют нам близкую скифам, тем не менее, сугубо земледельческую культуру. Протохуннские, карасукские племена играют роль уникальных ремесленников — творцов «звериного стиля». И, конечно же, пазырыкцы — «стерегущие золото грифы», выступающие жрецами-хранителями общих могил, довершают эту картину. Если мы правильно оценили то, что творилось на востоке Великой степи, перед нами — единственная в мире «расчлененная цивилизация» — назовем ее так по праву первооткрывателей явления — общество, части которого, распавшись по разным историческим причинам, тем не менее, испытывают тягу друг к другу, сознают себя элементами единого целого. Когда настала пора, самый сильный фрагмент — царские скифы устремились назад, домой, к могилам предков, чтобы собрать наконец степную мозаику в один народ.

 

Скифия и Александр

 

Не знаю, что испытываешь ты, мой любезный читатель, а что касается автора этих строк, то он всегда переживает сложное, подчас мучительное чувство, когда очередная историческая задача внезапно получает свое решение. Как будто в детстве открываешь яркую, цветную, перевязанную бантом коробочку с сюрпризом: хочется поскорее заглянуть туда, увидеть, обрадоваться подарку. И одновременно что-то сдерживает: пока шуршащая бумага не сброшена — ты владелец всего, что позволяет представить твое богатое воображение, разверни — и тайны улетят, как бабочки, оставив тебя наедине с хорошим, полезным или вкусным, но одним-единственным и сугубо материальным предметом. Погоня за секретами прошлого, с моей точки зрения, чем-то сродни сбору гербария или коллекционированию насекомых. Вот ты сорвал необычный цветок или насадил на булавку изумрудную стрекозу — ты их покажешь всем, и люди будут восхищены, но твои экспонаты уже мертвы, и никакая сила в мире не позволит им расправить лепестки или воспарить в пронзительное летнее небо. Приклей к геродотовским аримаспам ярлык «монголоиды» — и чудесная легенда о далеких одноглазых кочевниках растает, как дым, уступив место грубой прозе реальной расовой истории Евразийского материка.

Утешение лишь в том, что кто-то, быть может, не согласится с тобой и отправится на поиски своих единооких всадников, других охраняющих золото грифов и иной Гипербореи. В добрый путь — в исторической науке, слава Богу, ни у кого нет права собственности на ее загадки, здесь каждый следопыт выбирает свою тропу к Вечности. Да и потом, мало ли у прошлого секретов?

Иногда, напротив, удивляешься тому, как целые поколения исследователей равнодушно проходят мимо клада, лежащего фактически на поверхности. Возьмите, к примеру, тайну исчезновения царских скифов из Северного Причерноморья. Разве кто-нибудь из историков озадачился этой проблемой, принялся искать прославленное племя по другим странам и континентам? А ведь порой до истины, оказывается, подать рукой.

Куда могли отправиться «конные стрелки», как не в Азию, откуда когда-то явились к берегам Черного моря? Стало быть, в глубины континента, по их горячим следам, надлежит держать путь и нам. Будем помнить, однако, что эта дорога весьма непроста, недаром в одной из глав мы с вами назвали большую часть этого региона «терра инкогнита», то есть — землей незнаемой. Представители цивилизованных народов в древности не часто заглядывали в этот закоулок нашей планеты. Да и то, что они там видели, разительно отличалось от наших сегодняшних представлений о Центральной Азии — пустынном сердце евразийского материка.

Пожалуй, одним из первых приоткрыл для европейцев завесу над глубинами азиатского континента великий полководец древности Александр Македонский. Но и он, готовя поход на Восток, лишь весьма приблизительно представлял себе, с чем вынужден будет столкнуться. «Ему очень хотелось узнать, — пишет о повелителе Ойкумены его биограф Квинт Флавий Арриан, — с каким морем соединяется море Каспийское, называемое и Гирканским: с Евксинским (Черным), или же Великое море (Индийский океан), обойдя индов с востока, вливается в Гирканский залив… Никто еще не открыл, где начинается Каспийское море, хотя вокруг него живет немало племен и в него впадают судоходные реки: из Бактрии течет Окс (Амударья), самая большая из азийских рек, кроме индийских; проходя через землю скифов, впадает в это море Яксарт (Сырдарья)»^{11}.

Не стоит удивляться тому обстоятельству, что, согласно мнению античных авторов, среднеазиатские реки Сырдарья и Амударья впадали не в Аральское море, как ныне, а в Каспий. Тем более, что так оно и было. На снимках из космоса в районе обширного плато Устюрт, расположенного между двумя этими морями, отчетливо просматриваются пересохшие древние русла данных рек. Аральское озеро — достаточно позднее образование. Еще Страбон отмечал, что Окс (Амударья) вполне судоходен и множество индийских товаров по нему перевозят в Гирканское (Каспийское) море.

Хотя о географии стран столь отдаленных эллины и македонцы действительно имели весьма туманные сведения. Кроме того, они часто путали Танаис, реку, разделявшую, по мнению людей того времени, Европу и Азию, с Яксартом (Сырдарьей). Последняя представлялась истоком этого легендарного водного потока. Возможно, впрочем, что ошибка эта, с нашей точки зрения чудовищно грубая, возникла в умах античных географов не случайно. Дело в том, что Танаис, с эпохи Геродота, рассматривался греками, как восточная граница скифских земель. Когда же воины Александра Македонского проникли в Среднюю Азию, они неожиданно для себя обнаружили хорошо известных им скифов на берегах азиатского Яксарта. Тогда его и восприняли в качестве продолжения Танаиса.

Обратите внимание на одну деталь: в приведенном выше отрывке из Арриана скифы описываются как племя, живущее за Каспийским морем, на берегах Сырдарьи, то есть гораздо восточнее, чем принято их локализовать в современной исторической науке. Напомню, что речь идет о IV столетии до нашей эры, когда Северное Причерноморье также полностью принадлежало этому воинственному народу. И тем не менее, у того же Арриана в его «Анабасисе» находим: «…по ту сторону залива (Каспия) в землях скифов-кочевников» ^{11}. Что это — описка переводчиков или в этот период времени владения степняков действительно достигали центральной части азиатского континента?

Но может быть, почтенный Квинт Флавий Арриан просто путал обитателей Европы — царских скифов с их собратьями, оставшимися в Азии? Оказывается, историк прекрасно различал два этих родственных народа. Чему свидетельством еще один фрагмент из арриановского «Анабасиса»: «Несколько дней спустя к Александру пришло посольство от скифов, именуемых абиями (Гомер воспел их в своей поэме, назвав справедливейшими людьми; они живут в Азии, независимы, в значительной мере благодаря бедности и справедливости); а также от европейских скифов, это самое большое племя, живущее в Европе…» ^{11}. Как видим, писатель отнюдь не смешивает «самое большое племя» Европы — царских скифов — с их бедными, но праведными азиатскими родственниками.

В таком случае давайте разберемся в вопросе — с кем же на самом деле воевал Александр Македонский в степях и полупустынях Восточного Приаралья. Современные исследователи, практически все без исключения, считают, что противниками великого полководца в этих местах были именно азиатские скифы, то есть те самые бедные, но справедливые племена, что так нравились Гомеру.

Речь идет, прежде всего, о событиях 329 года до нашей эры. Чуть ранее армией македонцев была оккупирована гордая Персия, и ее великолепная столица Персеполис сожжена по прихоти пьяной гетеры Таиды из Афин. Сопротивление захватчикам продолжалось лишь за Оксом (Амударьей), в Бактрии и Согдиане. Сюда и двинул свое войско безжалостный Александр. Без особых затруднений захватив расположенные здесь города, включая город царя Кира — Кирополь, на берегах Яксарта (Сырдарьи) он столкнулся с новым врагом — скифами. Но были ли это наши герои — царские племена Причерноморья или, как полагают современные исследователи, полководец встретился с их азиатскими собратьями?

Заметим, что наиболее полное описание данных событий оставили нам античные писатели Клитарх и уже знакомый Арриан, причем последний опирался на труды Аристобула и Птолемея, соратников великого Александра, сопровождавших его во всех походах. По подсчетам отечественного историка Дмитрия Щеглова, новых врагов древние авторы в совокупности шесть раз называли «европейскими скифами», по разу — «скифами, живущими выше Боспора» (то есть прямо — причерноморскими), и «скифами из Азии», во всех остальных случаях просто «скифами». Тем не менее, он тоже считает, что врагами Александра были некие племена азиатских кочевников, а указание на их европейское происхождение объясняет недоразумением с Танаисом — Яксартом, рекой, разделявшей в представлении эллинов материки^{219}.

 

 

Империя Александра Македонского и его основные походы.

 

Между тем по традиции, идущей еще от Геродота и Гомера, греки, во избежание путаницы, никогда не называли азиатских скифов просто скифами, закрепив этот общий этноним за географически более близкими им племенами Причерноморья. Конных стрелков Средней Азии они вслед за персами именуют «саками», от иранского «сака» — олень (тотемное животное всех этих близкородственных кочевников). А также — массагетами. Геродот их звал «саки-скифы». Херил Самосский в поэме, посвященной переходу царя Дария через понтийский мост, описывая его армию, упоминает, что среди них были «и пастухи овец саки, родом скифы, однако населяют Азию хлебородную» ^{219}. Арриан, как мы уже имели возможность в том убедиться, тоже не называет азиатских кочевников просто скифами, но всегда или скифы-абии, или «скифы-массагеты», то есть использует для их идентификации и различения с обитателями Причерноморья либо тогдашнее самоназвание, либо старинное прозвище.

Впрочем, давайте обратимся непосредственно к трудам древних писателей. Клитарх свидетельствует, что конфликт между македонцами и скифами разгорелся из-за области, непосредственно прилегающей к левому берегу Сырдарьи в районе нынешнего таджикского Худжанта (Ходжента), где великий полководец древности построил город-крепость Александрию Дальнюю («Александрию Эсхату» по-гречески), свой опорный пункт в регионе. При этом он отправил посольство к скифам с требованием, «чтобы они без его разрешения не переходили реку Танаис, границу своей области». Царь кочевников посчитал, «что город, основанный македонцами на берегу реки, является ярмом на его шее», и послал войско его разрушить^{{101, 219, 220}}.

О том, что произошло далее, повествует Арриан: «Александр увидел, что скифы не уходят от реки и даже пускают через нее стрелы (река была неширокой), причем хвастаясь по варварскому обычаю, дразнят его, крича, что со скифами он схватиться не посмеет, а то придется ему узнать, какая разница между скифами и азиатскими варварами. В раздражении он решил перейти реку и напасть на них и стал готовить меха для переправы. Когда, однако, намереваясь переправиться, он стал совершать жертвоприношения, то знамения оказались неблагоприятными. Его это очень раздосадовало, но все-таки от переправы он удержался. Скифы не оставляли его в покое. Александр опять принес жертву, собираясь перейти через реку, и Аристандр-прорицатель опять сказал, что ему грозит беда. Александр ответил, что лучше ему пойти на смерть, чем, покорив почти всю Азию, стать посмешищем для скифов, как стал им когда-то Дарий, отец Ксеркса» ^{11}.

Интересно, те современные историки, что считают противниками македонцев в Средней Азии непосредственно азиатских скифов, всерьез полагают, что Александр Великий не читал Геродота и не знал, от кого именно потерпел поражение Дарий? А вместе с ним не догадывались о том и его биографы, не посчитавшие нужным указать на явную оговорку полководца?

Но следим за дальнейшими событиями по сочинению Арриана: в сражении на берегах Танаиса-Яксарта армия македонцев нанесла скифам чувствительное поражение — около тысячи всадников-стрелков погибли, полторы сотни попало в плен. Однако, преследуя быстрых врагов, войско Александра оказалось в пустыне, и «воины замучались от сильной жары», вода была непригодной для питья и многие, включая Александра, тяжко заболели. Сам полководец «в тяжелом состоянии был отнесен обратно в лагерь. Так исполнилось предсказание Аристандра» ^{11}. Ровно через шесть лет после этого великий завоеватель древности умрет в своей новой столице — городе Вавилоне, не дожив до возраста Христа, от «лихорадки», возможно, некой болезни, подхваченной им в пустынях Средней Азии.

По мнению историка Дмитрия Щеглова, битва на реке Танаис была «самым значительным сражением, данным Александром после Гавгамел. Скифы потерпели сокрушительное поражение и в дальнейшем были озабочены только заключением мира с македонцами» ^{219}. Действительно, в книге Арриана «Анабасис» уже в следующем эпизоде сообщается: «В скором времени к Александру явились послы от скифского царя с извинениями в том, что произошло: действовал ведь не скифский народ в целом, а шайки разбойников и грабителей…» Извинения, однако, приняты не были. Властитель Македонии и всей Азии продолжал готовиться к нападению на варваров, живших за Танаисом, и подозревал «царя скифов» в двурушничестве и коварстве^{11}.

О каких же скифах в данном случае может идти речь: бедных азиатских или могущественных причерноморских? Античные писатели, говоря о варварах из Средней Азии, никогда не упоминали их царей, очевидно, ввиду того, что последние не были объединены строгой государственной властью, но переживали период племенной демократии. Более того, историк Клитарх, повествуя о событиях на берегах Сырдарьи, упорно называет врагов Александра «европейскими скифами». Он отмечает, что победа над ними привела «к усмирению значительной части Азии. (Ее жители) верили в непобедимость скифов; их поражение заставило признать, что никакое племя не может противиться оружию македонцев. В связи с этим саки направили послов с обещанием, что их племя будет соблюдать покорность Александру» ^{219}. Итак, как видим, Клитарх не только различает «европейских скифов» и «саков», но и свидетельствует о высочайшей репутации первых в глазах народов Азии. Одновременно Арриан прямо утверждает, что это племя сделало «посмешищем» владыку Персии Дария. Спрашивается, кем могли быть эти враги Александра, если не царскими скифами?

Единственное, что смущает исследователей и мешает им признать очевидное, — чрезвычайная удаленность района боевых действий от мест, традиционно отводимых для поселения этого племени. Они как бы недоумевают, что могли делать хорошо известные грекам кочевники так далеко от родных степей. Ибо, если противниками македонцев на Яксарте выступили именно царские скифы, а «скифский царь» — это не кто иной, как их предводитель, то выходит, что ему подвластны были огромные территории — от устья Дуная до земель нынешнего Узбекистана. Попробуем проверить эту версию с другой стороны. Зададимся вопросом: что забыл в пустынях Азии Александр Великий?

Дмитрий Щеглов, например, считает, что именно там он потерял свою любимую игрушку — мечту о мировом господстве. «Прямые указания источников (Страбон; Клитарх), а также вся логика среднеазиатской кампании дают веские основания полагать, что Александр тогда планировал организовать широкомасштабный поход в Скифию и, пройдя ее насквозь, через Фракию вернуться в Македонию» ^{219}. Вспомним, что двумя годами ранее фракийский наместник Зопирион пытался захватить Ольвию, то есть двинулся по тому же маршруту, но с Запада на Восток. Эти грандиозные планы были сорваны неудачей похода Зопириона и восстанием Спитамена в Согдиане, который при поддержке отрядов скифских всадников нанес македонцам целый ряд чувствительных поражений.

Надо ли в таком случае удивляться тому, что разгромившие фракийского наместника племена готовились встретить армию Александра на восточных рубежах своих владений? Поражают воображение при этом лишь размеры Великой Скифии — если построенный македонцами на Сырдарье, южнее нынешнего Ташкента город представлялся скифскому владыке «ярмом на его шее», то держава эта получается подобной гигантскому айсбергу, большая часть которого долгое время была скрыта от взоров европейцев. Огромная страна, по размерам почти не уступающая Персидской империи, и лишь немногим меньше государства, созданного Александром Великим. Быть может, Арриан совсем не оговорился, когда назвал царских скифов «самым большим племенем» в Европе?

 

Зов Азии

 

Заманчиво, конечно, провозгласить существование в IV веке до нашей эры Великой Скифии в пределах от Северного Причерноморья до Средней Азии, но мы уже с вами привыкли, что нельзя делать выводы на основании только одной группы источников, в данном случае письменных. А что нам скажут по этому поводу приземленные археологи? Не подымут ли они нас на смех, как воспаривших в эмпиреях и оторвавшихся от твердой почвы ненаучных фантастов?

Обратимся к трудам представителей этой смежной профессии, в частности тех, кто исследует могильники Южного Урала и Приаралья. Вот, к примеру, что подметил археолог Александр Таиров: «Еще в предшествующее время между племенами, кочевавшими в Урало-Аральском регионе, и населением степи и лесостепи Восточной Европы существовали какие-то, пока еще не совсем ясные связи. Особенно прочными и стабильными эти связи становятся после возвращения скифов из переднеазиатских походов». Он же свидетельствует: «По-видимому, под влиянием скифского мира в среде южноуральских кочевников распространились железные перельчатые удила и двудырчатые псалии, некоторые детали украшения узды, образцы скифского оружия… Наличие же на Южном Урале антропоморфных изваяний, несущих на себе следы влияния скифской изобразительной традиции, фиксирует, по-видимому, присутствие в регионе и скифского этнического компонента» ^{194}.

Ему практически вторит исследователь Сергей Гуцалов: «Немаловажно, что в последнее время в ряде курганов Южного Урала была обнаружена целая серия каменных антропоморфных изваяний, имеющих прямые параллели с каменными антропоморфами Северного Причерноморья и, особенно, Северного Кавказа. И поэтому можно вполне определенно говорить об участии скифского элемента в генезисе культуры ранних кочевников Южного Приуралья» ^{68}. Говоря проще — следы царских скифов отчетливо видны и за Каспием, в приаральских степях. От себя замечу, что здесь также часто находят выполненные в канонах звериного стиля статуэтки оленей и грифонов, непременных спутников скифского племени.

Более того, скифы этого региона не только объявились практически одновременно со своими причерноморскими собратьями, но и исчезли вместе с ними. Как замечает Сергей Гуцалов в работе «Скифы на Южном Урале»: «Степные пространства Скифии, также как и Южного Приуралья в III веке до нашей эры фактически обезлюдели» ^{68}.

О чем говорит нам этот факт? Во-первых, мы должны признать, что кочевое население Южной Украины, Северного Кавказа, Южного Урала и Приаралья середины первого тысячелетия до нашей эры не только принадлежало к одному этносу, но и входило в состав единого государственного образования. Ибо в ином случае невозможно было столь синхронное его и появление, и уход из этих мест. Во-вторых, причина исчезновения царских скифов, видимо, не связана с изменением климата. Слишком уж различаются в этом плане меж собой области, занятые в то время кочевниками, чтобы их одновременно могла поразить, к примеру, засуха. Еще менее вероятно, чтобы «самый многочисленный в Европе» и, безусловно, воинственный народ, отразивший натиск империи Александра Македонского, вдруг испугался какого-нибудь другого противника и в связи с этим оставил родные земли. Да и потом, что это за враг, который так и не занял обезлюдевшие территории?

Осталось ответить на самый сложный вопрос — что же в таком случае побудило грозных всадников переменить свое место жительства?

Давайте попробуем подытожить все, что мы на данный момент знаем об этом странном племени. Итак, на рубеже II–I тысячелетий до нашей эры на востоке Великой степи складывается необычный народ — скифы, потомки древних афанасьевцев и катакомбников. Они прославились, как непобедимые воины — конные стрелки — в ходе переднеазиатских походов, когда сумели поставить на колени весь Ближний Восток. Однако для своего поселения эти племена избирают довольно суровые края — северо-западные степи Евразийского континента. Еще более странно то обстоятельство, что, судя по всему, скифы, как и прочие родственные им кочевые племена, выходцы с Востока, независимо от своего расположения, предпочитают хоронить своих наиболее высокопоставленных вождей и прославленных воинов в одном месте — горном Алтае и сопредельных территориях, где возникает так называемая пазырыкская культура. В Причерноморье, на Северном Кавказе и Южном Урале до IV века нашей эры встречаются лишь одиночные периферийные погребения, возможно принадлежащие тем воинам и вождям, что были делегированы управлять покоренными народами. В последнее столетие европейской истории этого племени ситуация кардинально меняется — на Днепре, как грибы после дождя, вырастают тысячи скифских курганов. Еще через столетие не стало не только могильников, но и самих скифов.

Что нам еще известно о данном этносе? На Земле только два народа — египтяне и скифы — уделяли столько внимания переходу человека в иной мир. Выходцы из недр афанасьевской сакральной цивилизации, эти кочевники старались обеспечить себе бессмертие, сооружая грандиозные курганы, бальзамируя и мумифицируя тела покойных, устраивая массовые жертвоприношения и тщательно охраняя покой усопших. Не в этом ли последнем обычае заключается главный секрет племени скифов?

Звериная религия непобедимых воинов-стрелков привязывала их к Алтае-Минусинскому региону, где находились главные святилища и могилы предков. Подобно титану Прометею этот народ был прикован навечно к священным горам Рипеям. Именно поэтому афанасьевцы, покинув Гиперборею, оставили там своих жрецов и часть воинов, ставших впоследствии окуневцами. Но точно так же поступили и скифы. Покинув родные края, они поручили потомкам окуневцев — касте профессиональных жрецов — «стерегущим золото грифам» хранить вечные ценности своей культуры. Но связь с ними не захотели терять, отчего поселились на северных берегах Черного и Каспийского морей.

Все государства и племенные союзы Великой степи того времени напоминают лепестки ромашки — вытянутые и длинные, они обязательно должны хотя бы одной гранью соприкасаться с Алтаем. Чтобы иметь доступ к святым для них местам, возить по скорбному маршруту мумии своих царей и воинских предводителей. Царство днепровских скифов было лишь самым крупным из этих лепестков.

Однако уже в V веке до нашей эры скифы жалуются грекам, что жрецам-Грифонам приходится вести религиозную войну с аримаспами — племенами сибирских монголоидов. Живя в отдалении, за тысячи километров от священных гор, царские скифы оказались не в состоянии помочь своим алтайским собратьям.

В следующем столетии воины-стрелки создают подобие Герр у себя в Причерноморье. Это означало одно из двух. Либо скифы, как ранее гипербореи-тагарцы, отреклись от веры своих предков, либо алтайские могильники в этот период времени подвергаются серьезной опасности и кочевники, скрипя зубами, вынуждены хоронить покойных в местах, не освященных религиозной традицией. Во втором случае становится ясным, отчего скифы покинули Причерноморье: они ушли на Восток, чтобы взять под свой контроль то, что было им дороже всего золота мира и всех плодородных земель нашей планеты — свои духовные сокровища.

Но есть ли у нас на руках свидетельства того, что скифы отправились именно в Центральную Азию? Оказывается, сколько угодно. Большинство греческих и римских авторов, начиная с III века до нашей эры, слышали о скифах, обитающих в глубинах Азии, хотя и туманно представляют себе страны, ими занимаемые. Гекатей и Эратосфен указывают в своих трудах, что скифы живут к востоку от Бактрии, то есть где-то на территории Средней Азии, Восточного Казахстана или Западного Китая. Историк Тимонакт, живший в III веке до нашей эры и написавший книгу «О скифах», полагает, что в Центральной Азии того времени находилось семь царств и пятьдесят пять народностей, причем царственные племена, с его точки зрения, обитают далеко на Востоке, неподалеку от гор Рипеев^{127}.

Помпоний Мела, географ I века до нашей эры пишет: «В Азии первыми с востока живут, по слухам, инды, серы (так европейцы звали жунов и их потомков — хунну) и скифы… Скифы живут с северной стороны и занимают весь скифский берег до самого Каспийского моря, кроме мест, откуда их гонят холода». При этом описывая варварские народы северо-востока, данный писатель замечает: «Нравы и культура скифских племен различны. Внутри страны жители ведут более суровый образ жизни, земля менее обработана. Они любят кровь и резню… Во время пиршества перечисление, кто сколько перебил врагов, является любимейшим и самым частым предметом беседы, причем те, которые перечисляли больше всех, пьют из двух чаш… Чаши делают они из черепов злейших врагов» ^{127}.

Великие географы начала первого тысячелетия — Страбон (I век), Клавдий Птолемей (II век), Эратосфен (III век) неизменно помещают Скифию на своих картах к востоку от Средней Азии, по соседству с Согдианой и Индией^{{104, 188}}. Неужели они все так грубо ошибались?

И, наконец, Плиний без обиняков сообщает: «За Яксартом (Сырдарьей)